«Сто сорок солнц» (О «Патетической оратории» Г. В. Свиридова)



3 декабря 2015 года исполнилось 100 лет со дня рождения патриарха советской музыки Г. В. Свиридова, причем, именно советской, а не отечественной, потому что для Свиридова, как и для большинства людей его поколения, культура и советское мышление были неразделимы. «Патетическая оратория» Г. В. Свиридова для смешанного хора, баса и оркестра — самое парадоксальное и загадочное произведение ХХ столетия, его исторический памятник.

Сегодня мы воспринимаем это произведение совершенно иначе, чем тогда, когда «Патетическая оратория» была написана. А написана она была в 1959 году по заказу, по словам композитора, в самый тяжёлый период его жизни, и сразу же была удостоена Ленинской премии. Рождение оратории колоссальное событие для всей советской музыки. Ее исполняли и как театрализованное действо на площади, она звучала в исполнении хоровой капеллы Юрлова в составе 800 человек в Большом колонном зале в Москве, на всевозможных правительственных праздниках и праздничных концертах.

«Патетическая оратория» — союз гениальной музыки и абсолютно гениального текста. Либретто составлено самим Свиридовым по нескольким стихотворениям В. Маяковского. Это доказывает, что Георгий Васильевич имел непревзойденный литературный вкус и очень тонкий поэтический дар. Любовь к русской литературе и глубокое знание ее изнутри отличает Свиридова и делает его тем, кем он стал. А стал он выдающимся вокальным композитором. Им создано огромное количество произведений на стихи классиков мировой и отечественной литературы. Среди них Бёрнс, Есенин, Пастернак, Пушкин, Маяковский.

К тому времени, когда Свиридов решил написать «Патетическую ораторию» ему было 44 года. Но по меркам «Союза советских композиторов» он считался молодым автором.

«Патетическая оратория» это дерзкое и необычайное по замыслу сочинение, потому что на стихи Маяковского не писал никто: Маяковский считался «не вокальным» поэтом. Но Свиридов доказал, что Маяковского можно не только декламировать или маршировать под него: его можно петь. И это было абсолютной новостью для всех. После Свиридова за поэта взялись другие поколения композиторов, но ни одному из них не удалось создать настолько убедительного произведения Маяковского — трибуна, лирика, гражданина, поэта, грандиозного трагического певца революции так, как это сделал Свиридов.

Композитора очень интересует судьба общества, народа. И в «Патетической оратории» нам предстоит встретиться с этими людьми. Но в очень сложных жизненных обстоятельствах.

Еще в 1956 году, работая над поэмой «Памяти Есенина», накануне «сорокалетия Великого октября» (как тогда говорили), Свиридов остро почувствовал необходимость написать об этом времени. Он, конечно, вспоминал трагический 19-й год, когда в Гражданской войне погибли его отец, дед, дяди. И он на всю жизнь сохранил в своей памяти образ отца с разрубленным шашкой лицом. Из-за это усиливалось стремление понять, что тогда происходило и почему это происходило. Он даже в своих тетрадях писал, что к этому событию будут обращаться многократно в поисках истоков произошедшего, оценок истины.

«В «Патетической оратории» я хотел выразить сокровенное тех людей, которые восприняли революцию как истинное обновление мира. Маяковский был одним из таких людей. Но я не имел в виду именно его. И герой моего сочинения, поэт — личность собирательная, идеальная». Композитор высоко оценил поэтическое воплощение мыслей и чувств участников тех событий.

Свиридов мало говорил о том, что подвигло его написать «Патетическую ораторию». Из воспоминаний племянника композитора А. С. Белоненко известно, что учитель Свиридова Д. Д. Шостакович был совершенно обескуражен, когда узнал, что тот собирается писать ораторию на стихи Маяковского и воскликнул: «Да что же это такое! Зачем Вы пишете на его стихи? Это же плохой поэт!» Свиридов был обижен этими словами и в жесткой и даже агрессивной манере возразил: «Ну, кому кто нравится. Кому-то нравится Маяковский, а кому-то — Долматовский!» Это был сильный удар для Шостаковича, который в 1949 году написал два сочинения на стихи поэта: ораторию «Песнь о Лесах» (1949 г.) и «Пять романсов на стихи Евгения Долматовского» (1956 г.). Эти произведения были написаны по заказу с целью спасти себя после постановления 1948 года о формализме в музыке. Это были самые слабые хоровые произведения Шостаковича, и композитор об этом знал, так как писал их для отписки. А Свиридов писал свою музыку, потому что хотел сочинять и, в результате, создал нечто каноническое.

Когда «Патетическую ораторию» «выдвинули» на Ленинскую премию, в Союзе композиторов знали, что Шостаковичу это сочинение не нравится. Руководство Союза стало всячески препятствовать этому. Все шло к тому, чтобы «завалить» ее на показе перед Комитетом по Ленинским премиям. Один очень известный композитор даже написал статью «Творческая неудача», и она уже лежала в редакции газеты «Правда», ожидая публикации. Но на прослушивание неожиданно пришел М. А. Суслов, член Политбюро ЦК КПСС. Услышав ораторию, он с удивлением отметил: «А ведь это хорошая музыка». (Видимо, его предупредили, что музыка плохая.).

Георгий Васильевич отобрал семь строф из разных стихотворений поэта и скомпоновал их. В результате получилось семичастное произведение.

1. «Марш».
2. «Рассказ о бегстве генерала Врангеля».
3. «Героям Перекопской битвы».
4. «Наша земля».
5. «Здесь будет город — сад».
6. «Разговор с товарищем Лениным».
7. «Солнце и поэт».

«Патетическая оратория» — это произведение, которое невероятно расширило масштабы представления о том, как можно работать со словом, с вокальной декламацией и пением в ХХ веке. Хор распевает и скандирует текст. Все особенности и грани между речевым произнесением, декламацией и пением с необычайной тонкостью и чуткостью поданы в музыке Свиридова. Речевое произнесение текста хором было новаторством.

Музыка первой части «Марш» без всякого вступления буквально обрушивается на слушателя. Очень громко на крике в зал обращается солист — бас. Его реплики это краткие, энергичные, чеканные призывы-лозунги. В паузах между его словами гремят мощные ударные. Поэтому композитор от мелодии отказывается.

Разворачивайтесьв марше!

Словеснойнеместо кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше слово, товарищ маузер.

Следом вступает хор и оркестр, и главным становится чеканный ритм марша. Звучание его максимально громкое и объемное: в оркестре восемь валторн, шесть труб, шесть тромбонов, орган, два фортепиано, все струнные, арфа, большая ударная группа, включая там-там. Там-там — это такая «сковорода», висящая на воротцах, имеющая удивительный звук. В момент удара резкости нет, но потом звук нарастает и начинает «шипеть», пока музыкант не остановит его пальцем.

Хор поражает своей масштабностью и мощью, и когда он приходит к новой кульминации, солист опять словно «кричит» на фоне устрашающих звуков органа:

Видите,скучнозвезднебу!

Безнегонашипеснивьем.

Эй, БольшаяМедведица!

Требуй, чтоб нанебо

Нас взяли живьем.

Гениальный Свиридов доводит звучание до самой яркой точки и резко «выключает» звук, словно на пульте телевизора нажали кнопку отключения.

Следует отметить, что на протяжении всего произведения Свиридов очень много раз в момент кульминации резко обрывает звук, и в воздухе повисает гробовая тишина. Эти паузы играют огромную драматургическую роль и несут в себе глубокую смысловую нагрузку. Это «звучащие» паузы. Тишина, кажущаяся тишиной. Эти «кричащие» паузы усиливают трагичность и подчеркивают весь драматизм происходящего.

После такого «шабаша» ярким контрастом звучит следующая часть.

Второй номер «Рассказ обегстве генерала Врангеля». Уходящая, «отчалившая» Русь провожается композитором с нескрываемой болью и сочувствием. Вначале Свиридов дает цитату: «Ныне отпущаюши раба твоего, Владыко». Православные знают, в какие печальные минуты звучит эта молитва. В данном случае, в оратории — это символ отпевания уходящей старой России. Позже идет небольшая, но очень выразительная сценка, в которой чаще всего звучит речитатив и почти отсутствует оркестр:

Глядя на ноги, шагом резким

Шел Врангель в черной черкеске.

Оркестр молчит, звучит лишь один барабанщик. «Город бросили». Флейта играет одну нотку в самом низу своего регистра. Создается ощущение пустоты.

В стихах Маяковского в карикатурной зарисовке представлен генерал Врангель. Все белые офицеры для побега переодеваются в дамские платья, кто-то бежит без носков. После появления генерала Врангеля следуют строки, неожиданные даже для Маковского:

Лодка шестивесельная стоит у мола.

И над белым тленом, как от пулипадающий,

На оба колена упал главнокомандующий.

А дальше на фоне молитвы:

Трижды землюпоцеловавши,

Трижды город перекрестил.

И под пули в лодку прыгнул…

— Ваше превосходительство, грести?

— Грести.

Какая глубокая трагедия. От этих строк отталкивается Свиридов. В 1959 году надо было обладать немыслимой смелостью, чтобы так написать о белом офицере. Композитор создает драматическую картину о белой эмиграции, где изображает трагический исход: вводит заупокойную молитву, на фоне которой звучит декламация баса. Это самое настоящее откровение и невероятная смелость. Важное значение здесь приобретает «голос» там-тама, очень похожий на звучание заупокойного колокола.

Третья часть «Героям Перекопской битвы» это продолжение национальной трагедии. «Герои, вымыв землю своею кровью, разгромили собратьев». Музыка очень напоминает интонации массовых песен гражданской войны. Важную выразительную роль здесь играет группа медных. Особенно ярко и чеканно звучит призывный пунктир трубы, которая больше напоминает походный военный горн. Барабанные дроби словно призывают к борьбе.

Слава тебе, краснозвездный герой,

Ты землю своей кровью вымыл.

В этот последний решительный бой

Шелтытвердынями Крыма

В конце повествования вдруг резко меняется размер на 68. Эти настойчивые триоли в оркестровой партии вызывают образы стремительно несущихся в бой всадников с красными флагами.

Симфоническое развитие приводит к яркому апофеозу: подвиг героев прославлен в веках.

Четвертый номер «Наша земля». Этот лирический номер является смысловым центром оратории. Он о любви. Любви к Родине. Композитор прав, потому что не дерзость революционного порыва и не какие-либо усилия в борьбе для достижения победы являются здесь главными. А именно любовь к Родине. Родину любил Маяковский. Родину любил и Свиридов.

Русский пейзаж, чистый, красивый, душевный. Это не только картинка. Эта Земля, к которой хочется приложиться. Это признание в любви самого Свиридова. Такое емкое содержание в маленьком оркестровом вступлении, которое удивительно трогательное и очень напоминает звучание свирели деревенского пастушка.

А дальше идет контраст, потому что в стихах Маяковского каждая строфа контрастна.

Но землю, с которойвдвоем голодал,-

Нельзя никогдазабыть!..

Место, гдевоздух, каксладкий морс,

бросишь и мчишь, колеся,-

Но землю, с которою вместемерз,

Вовек разлюбить нельзя…

Моментально краски меняются. Растет напряжение. Раздольная «русская» музыка сменяется чеканным маршевым ритмом. И точка: один удар большого барабана.

Последние слова — это выстраданная любовь. Краткость от мужской сдержанности, когда слезам невозможно дать ход.

Пятый номер «Здесь будет город— сад». Уже в самом названии ожидается некая красота. А текст начинается в другом духе.

По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат.

Под старою телегою рабочие лежат.

И слышен шепот гордый, он кроет капель спад:

— Через четыре года здесь будет город — сад.

Темносвинцовоночие, и дождик толст, как жгут,

Сидят в грязирабочие, сидят, лучину жгут.

Сливеют губы с холода, но губы шепчут в лад:

— Черезчетырегодаздесьбудет город-сад!

В стремительных пассажах струнных слышится активное движение, время неумолимо несется вперед, стройка города — сада идет полным ходом. В соответствии с этой первой картиной музыка тихая и приглушенная без каких — либо ярких хоровых или оркестровых красок. Но каждая строфа заканчивается словами «здесь будет город — сад». И эта мечта словно вызревает и в какой — то момент неожиданно прорывается: оркестр звучит на forte, яркими красками показано все богатство инструментов. И хор мощно поет:

«Здесьвзрывызакудахтают

В разгон медвежьих банд,

И взроет недрашахтаю

Соугольный «Гигант».

Здесьвстанут стройки стенами,

Гудками, пар, сипи.

Мы в сотню солнц мартенами

Воспламеним Сибирь.

И тут же опять все затихает, потому что рабочие все еще под той же самой телегой лежат. Это похоже на кинемотографический прием. Но Свиридову второе затенение, тишина, приглушенное звучание нужны, чтобы подойти к большому завершающему эпизоду, при прослушивании которого ощущаешь: вот это воплощенная мечта. Как изумительно красиво и сердечно звучит лирическая музыка про заводы. Именно лирическая. Мечта в сердце живет. Пятый номер стал символом этой дерзкой и масштабной мечты граждан новой страны после Гражданской войны и Революции. Мастерству композитора Свиридова приходится удивляться, как оно умеет вовремя «подключить» нужные инструменты на два — три звука, и все раскрашивается, преображается и приобретает нужный оттенок. Очень нежно в конце один и тот же мотив несколько раз пропоет труба. Ее тембр кажется не воинственным, а «золотым». Вот она, воплощенная мечта! В начале 60-х гг. ХХ в. на репетиции оратории А. А. Юрлов однажды произнес: «слушайте трубу седьмого ангела».

Речитатив «Через четыре года здесь будет город-сад» хор шепчет, скандирует. А затем, неожиданно возникает образ этого города-сада, далекого, как призрачный мираж, которого нет и не будет ни через четыре года, ни через сто четыре. Но он уже существует в музыке Свиридова. Сад это библейский образ рая, и в музыке совершенно отчетливо прослеживаются аналогии с богослужебным пением. Эта часть заканчивается гениальной изобразительной находкой — застывшей хоровой педалью, напоминающей отзвук все того же прощального колокола, застывшего в воздухе.

Шестая часть «Разговор стоварищем Лениным». Эта самая длинная часть оратории. Он весьма мрачная, потому что разговор с товарищем Лениным тяжел и суров. Монологу баса предшествует небольшое мелодическое вступление, очень напоминающее тему из монолога Пимена (опера Мусоргского «Борис Годунов»).

Грудой дел,

Суматохой явлений

День отошел,

Постепенно стемнев.

Двое в комнате.

Я и Ленин —

Фотографией на белой стене.

Этот монолог баса словно «дела давно минувших дней» — размышление о произошедших событиях и думы о будущем. Его речь сдержанна. Драматизм нагнетается оркестровой партией, которая вместе с голосом резко обрываются в момент кульминации. Наступила тишина. И эта тишина будто «кричит», усиливая трагичность повествования. После этой недолгой паузы вновь появляется спокойный голос «Пимена». И на несколько секунд кажется, что последующее его повествование будет спокойным и сдержанным.

Много разных мерзавцев

Ходят по нашей земле.

Но его очередное обращение к товарищу Ленину вновь достигает яркой кульминации, которая усиливается возгласом хора. И после этой бури — спокойная умиротворенная мелодия оркестра затухает, растворяясь в тишине.

Композитор не случайно включил этот номер в ораторию, потому что в окружающем мире совсем еще не изменилось отношение к Ленину как к главному символу и двигателю всего произошедшего. И, кроме того, Свиридову это нужно для того, чтобы последующий финал был крайне светлым и жизнеутверждающим.

Седьмая часть «Солнце ипоэт» — яркая и потрясающая музыка, где пылают «сто сорок солнц». Сначала композитор как будто озорничает — после серьезного разговора с Лениным вдруг:

Пригорок Пушкино

ГорбилАкуловой

А низгоры — деревней был,

Кривился крыш корою.

Азадеревнею — дыра,

Ив тудыру, наверно,

Спускалось солнце каждый раз,

Появляется мелодия, имеющая народный характер. На фоне «колокольных звонов», которые ярко и отчетливо слышны в оркестре, композитор изображает летний пейзаж. И эту картину он сметает словами-лозунгами:

Светить всегда, светить везде

До дней последних донца.

Светить — и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой — и солнца!

Это очень яркий итог, в котором Свиридов заявляет свою цель жизни. Вдохновение художника отождествляется с Солнцем — символом жизни. Кажется, что это не хор поет, а звучит вселенная: трубят медные, гремят ударные. Это настоящий апофеоз.

И когда вступает бас поверх колоссального звучания этой вселенной, совершенно отчетливо заметны колокольные звоны у хора и оркестра, которые звучат на Преображение. Преображение на горе Фавор, когда явился Христос. Может это Христос или бог солнца, или творческое воплощение, как сказал Свиридов, который хотел воспеть в своем произведении силу и славу творческому началу.

Здесь можно провести аналогию с Симфонией № 8 Малера, любимым произведением Георгия Васильевича. Это тоже хоровое произведение, где автор «чувствовал себя инструментом, на котором играет вселенная». В этом смысле «Патетическую ораторию» можно назвать эпическим гимном в честь торжества веры, добра и света.

В Лондоне в 1972 году после такого апофеоза потрясенная публика скандировала со словами: «с нами такое было только после оратории Генделя».

Семь частей оратории — картины прошлого, настоящего и, в определенном смысле, будущего воспринимаются как единая фреска.

Он обращается к нам с рассказами о судьбах людей, народа, родины и категорически утверждает, что фундаментом победы и искоренения всех бед была, есть и будет любовь к Родине.

Слушая это произведение, Свиридова хочется не просто называть гением, а в душе носить любовь к нему и с честью низко ему поклониться.

«Патетическая оратория» была отмечена Ленинской премией и по сей день является произведением новаторским.

Литература:

1. Евдокимова Ю. К. «Патетическая оратория» в системе художественного мышления Свиридова // Г. Свиридов. Сборник статей и исследований / Сост. Р. С. Леденев. — М.: Музыка, 1979. — С. 175–197;
2. Ольховская Б. И. Литургическое осмысление «Патетической оратории» Г. В. Свиридова;
3. Савенко С. И. Из наблюдений над «Патетической ораторией» // Г. Свиридов. Сборник статей и исследований / Сост. Р. С. Леденев. — М.: Музыка, 1979. — С. 198–214.
4. Свиридов Г. В. Музыка как судьба — Тетрадь 1972–1980, стр. 3.