Концепт Meer в интертекстуальном пространстве художественного мира Новалиса

К настоящему времени в лингвистике сложилось две различные традиции употребления термина «смысл»: 1) смысл как синоним или часть значения; 2) смысл как оппозиция значению. В рамках нашего исследования в целом и данной статьи в частности, вслед за учеными-лингвистами (М.М. Бахтин, А.В. Бондарко (1978), Г.И. Богин (1993), А.А. Потебня (1993) и др.), мы разграничиваем понятия «значение» – «смысл».

Рассмотрим взгляды исследователей на данную дихотомию. Работая над проблемой разведения значения и смысла, А.А. Потебня писал: «Не трудно вывести из разбора слов какого бы то ни было языка, что слово, собственно, выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один ее признак (...)» [9, с. 114]. По нашему мнению, исследователь ведет речь о разграничении значения и смысла по принципу объективности/субъективности, где объективное относится к значению, субъективное – к смыслу.

М.М. Бахтин в своих исследованиях говорит о смысле высказывания и о смысле слова как аббревиатуры высказывания. Исследователь утверждает, что высказывание как единица речевого общения в отличие от языковых единиц имеет «не значение, а смысл» [2, 305].

В.П. Литвинов рассматривает значение как «принадлежащее языку средство для выражения внеязыкового смысла» [8, с. 23]. Под смыслом исследователь понимает «любую информацию, получаемую в процессе отражения объективной действительности в человеческом сознании (не обязательно мышлении!). Смысл принадлежит практике» [8, с. 23]. Значение и смысл, по мнению ученого, находятся в привативном отношении. Значение является средством на службе смысла [8, с. 24].

В свою очередь А.В. Бондарко, говоря о значении, имеет в виду содержание единиц и категорий данного языка, включенное в его систему и отражающее ее особенности, план содержания языковых знаков. В отличие от значения, смысл - это содержание, не связанное лишь с одной формой или системой форм данного языка, - то общее, что объединяет синонимичные высказывания и высказывания, сопоставляемые при переводе с одного языка на другой [4, с. 51-63].

В своей работе «Переход смыслов в значения» Г.И. Богин четко разграничивает значение и смысл, повествуя о том, что смысл всегда ситуационен, обусловлен контекстом, принадлежит речи и первичен по отношению к значению, которое, в свою очередь, внеконтекстно, неситуационно, принадлежит языку, производно от смысла, социально институционализировано и формулируется, в отличие от смыслов, создаваемых всеми и каждым, исключительно составителями словарей [3, с. 9].

Обобщая взгляды исследователей на дихотомию значение-смысл, отметим, что противопоставление значения и смысла осуществляется на основе принадлежности разным языковым носителям: значение относится к слову, смысл – к предложению. Другими словами о смысле слова можно говорить только в контексте. В отличие от значения смысл принадлежит не только сознанию, но и подсознанию. Бессознательное есть одна из ипостасей смысла, наиболее необходимая при освоении художественных текстов.

В процессе изучения дихотомии «значение-смысл» вскрывается третье понятие – концепт. Появление термина «концепт» произошло вследствие того, что «возникла необходимость выработки нового термина для обозначения содержательной стороны языкового знака, так как традиционные «значение» и «смысл» функционально ограничены» [5, с. 64]. Кроме того, как отмечает в своих исследованиях P.M. Фрумкина, введение в рамки лингвистических исследований термина «концепт» явилось результатом сдвига в ориентациях: «от трактовки смысла как абстрактной сущности, формальное представление которой отвлечено и от автора высказывания, и от его адресата» [15, с. 30], к изучению смысла, «существующего в человеке и для человека» [16, с. 89].

Изучая вопрос о природе индивидуальных концептов, мы отмечаем, что они довольно разнообразны. В качестве индивидуальных концептов, как замечает И.П. Черкасова, могут выступать концепты, «репрезентированные в художественных текстах и образующие авторскую концептосферу» [14, с. 6]. Другими словами, речь идет о художественном концепте, который рассматривается как единица индивидуального сознания, авторской концептосферы, вербализованная в едином тексте творчества писателя. [11, с. 77-78] Более того, по замечанию И.П. Черкасовой, художественный концепт, являясь вариантом индивидуального, обладает рядом особенностей, предопределенных художественным дискурсом, в рамках которого существует [14, с. 6].

Материалом нашего исследования как вариантом художественного произведения послужили литературные сказки Новалиса, которые несут в себе некий смысл или даже совокупность смыслов. Ю.С. Райнеке отмечает: «Автор играет с текстом, играет с читателем. Игровое отношение к слову позволяет находить новые его смыслы, спрятанные в нем» [10, с. 73].

Для постижения смысла (концепта) в литературной сказке необходимо «формирование слова с однозначно очерченным смыслом» [14]. Возникновение смысла слова в тексте, представляющий собой процесс кристаллизации был подробно исследован в работах И.П. Черкасовой [13, 14]. Согласно концепции исследователя ключевое слово в тексте играет роль точки кристаллизации, является «центром», «фокусом», от которого потом «расходятся круги» понимаемого содержания, оно постепенно обрастает смыслом, вбирая в себя все контекстуальные значения. Изучение процесса кристаллизации позволяет не только определить базовые смыслы, но и проследить процесс их взаимодействия, а иногда и вытеснение одних смыслов другими» [14, с. 82].

В рамках данной статьи мы представляем процесс кристаллизации смысла концепта Meer (море) в сказке Новалиса «В давние времена…».

Meer – море, океан – в тексте Новалиса представляется как море жизни, которое предстоит пересечь человеку, это хаос, материальное существование. Поэту-страннику предстояло пересечь земную жизнь, чтобы попасть в неизведанный, таинственный мир (ein fremdes Land): «…dass also dieser Tonkünstler übers Meer in ein fremdes Land reisen wollte…» [12, с. 220].

Темные силы зла стремятся утопить человека в «водах» рутинной жизни, подчиняя его инстинктам и уничтожая в нем все духовное, оставляя лишь материальное: «…dass sie unter einander verabredeten, sich seiner zu bemächtigen, ihn ins Meer zu werfen…» [12, с. 220-221], «Wie sie also mitten im Meere waren…dass er sterben müsse, weil sie beschlossen hätten, ihn ins Meer zu werfen…» [12, с. 221].

Ограниченность земного мира поглощает человека и превращает его в своего раба, который неустанно трудится во благо материальности, забывая о духовном: «…vor ihren Augen freiwillig ins Meer springen…» [12, с. 221]. Но сильный духом человек – властелин своей судьбы – способен выбраться из жизненных сетей (оков, пучины) материальности и отыскать свой «берег», где царит гармония и единство: «Nach einiger Zeit ging er einmal am Ufer des Meers allein…» [12, с. 221]. Земная жизнь скрывает в себе духовные сокровища, суть которых заключается в человеческом стремлении приблизиться к своей истинной природе и ее постижению: «…das die Schätze im Meere aufsuchte…» [12, с. 222].

В результате мы обнаруживаем следующие смыслы „Meer“ (море):

1. Жизнь земная суть хаос, ограниченность, материальность.

2. Материальные блага превращают человека в марионетку, подчиняя его себе.

3. Материальное богатство не сравнимо с духовным сокровищем, которое присуще каждому живущему на земле.

4. Лишь сильный духом, целеустремленный человек способен к духовному совершенствованию и познанию себя и Бога в себе.

Схема 1. Система базовых концептов Новалиса в сказке „In den alten Zeiten...“

Вследствие выше изложенного концепт Meer представляется нам как символ обыденности и повседневности мирской (земной, материальной) жизни, что отражено в схеме 1, где пограничную зону являет собой Sänger, разделяющий мир на духовный и материальный. Человек (Sänger) растворяется в обыденности и повседневности мирской (земной) жизни (Meer), сливаясь с толпой, массой (Menschen). Его жизнь ничтожно коротка (Leben) и ограничена временем. Но у Sänger есть иной путь выбраться из жизненной бездны, пучины. Прислушиваясь к своему внутреннему «Я», он способен возродить в себе новую жизнь, достичь гармонии и единства (Gesang) и устремиться (Land) к миру совершенному, вечному, истинному (Kunst).

Литература:

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1979. – 423с.

2. Богин Г.И. Переход смыслов в значения // Понимание и рефлексия. Ч.2. Тверь, 1994. С. 8–16.

3. Бондарко А.В. Общее языкознание и теория грамматики: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения С. Д. Кацнельсона. - СПб., 1998. - С. 51-63.

4. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки. 2001. № 1. С.64–72.

5. Литвинов В.П. Типологический метод в лингвистической семантике. — Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1986. — 168 с.

6. Потебня А.А. Мысль и язык. — СПб., 1892

7. Райнеке Ю.С. Исторический роман постмодернизма и традиции жанра (Великобритания, Германия, Австрия). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - М.: 2002. - 212 с.

8. Тарасова И.А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003.

9. Черкасова И.П. Лингвистический анализ элегий Р. М. Рильке (лексика и синтаксис «Дуинских элегий»): Дисс. канд филол. наук. — Пятигорск, 1997. — 242 с.

10. Черкасова И.П. Лингвокультурный концепт «ангел» в пространстве художественного мышления: Монография. Армавир: Ред.-издат. центр АГПУ, 2005. 256 с.

11. Фрумкина Р.М. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? / Язык и наука конца ХХ века. Под ред. Ю.С.Степанова. М., ИЯЗ РАН- РГГУ, 1995.С. 74 -117.

12. http://www.zeno.org/Literatur/M/Novalis/Romane