Формирование современной модели исполнения наказания в отношении несовершеннолетних основано на фундаментальном философско-правовом принципе гуманизма, который трансформирует цель уголовной репрессии из возмездия в исправление и перевоспитание. Эта парадигма рассматривает несовершеннолетнего правонарушителя не как неисправимого преступника, а как личность, находящуюся в процессе становления, чье противоправное поведение во многом обусловлено возрастной незрелостью, несформированностью системы ценностей и часто — неблагоприятными социальными условиями. В отечественном правовом поле данная идея находит свое выражение в создании специализированного вида исправительного учреждения — воспитательной колонии (далее — ВК), главной задачей которой является не столько кара, сколько создание необходимых условий для умственного, духовного, нравственного, психологического и физического развития воспитанника, его реабилитации и социальной адаптации. Исторически эта идея эволюционировала от карательных учреждений к воспитательно-трудовым колониям, а затем к современным ВК, что отражает постепенное утверждение в уголовно-исполнительной политике личностно-ориентированного подхода [3, c. 300].

Конкретизация и нормативное закрепление этих идей осуществлены в главе 17 Уголовно-Исполнительного Кодекса РФ, которая целиком посвящена исполнению наказания в виде лишения свободы в воспитательных колониях. Ключевым принципом, пронизывающим все правовое регулирование, выступает приоритет воспитательных мер. Согласно этому принципу, весь распорядок дня, режимные требования и деятельность администрации ВК должны быть подчинены прежде всего педагогическим целям. Этот приоритет прямо коррелирует с другим основополагающим началом — индивидуализацией исполнения наказания и учетом особенностей личности несовершеннолетнего. Законодатель предписывает организовывать воспитательную работу дифференцированно, с учетом психологических и возрастных особенностей осужденных, уровня их социальной и педагогической запущенности, а также криминальной предрасположенности. Данные принципы не являются изолированным национальным явлением; они представляют собой имплементацию международных стандартов, в первую очередь Минимальных стандартных правил ООН, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»). Эти правила подчеркивают необходимость научного подхода, изучения потребностей несовершеннолетних и ориентации правосудия на их благополучие и реинтеграцию в общество [5, c. 289].

Для реализации указанных принципов законодатель устанавливает для воспитанников ВК ряд существенных льгот и преимуществ по сравнению с осужденными взрослыми, что формирует особый, щадящий правовой режим. В области режима содержания эти льготы проявляются в менее строгих условиях изоляции. Так, прогулки для несовершеннолетних осужденных должны составлять не менее двух часов в день, что значительно превышает нормы для взрослых. Воспитательная работа ведется по комплексным направлениям: нравственное, правовое, трудовое, эстетическое и физическое воспитание, что призвано обеспечить всестороннее развитие личности.

Система мер поощрения и взыскания также носит педагогическую окраску. Например, к мерам поощрения, помимо традиционных, может относиться право на выход за пределы колонии для посещения культурно-массовых или спортивных мероприятий под контролем администрации. Меры взыскания, в свою очередь, ограничены: помещение в дисциплинарный изолятор возможно на срок до семи суток, при этом запрещаются лишь некоторые послабления режима (телефонные переговоры, курение, длительные свидания), что отличается от более строгих мер для взрослых [1, c. 28].

Ярким примером гуманного подхода к исчислению наказания служит дифференцированный зачет времени, проведенного в следственном изоляторе (СИЗО): один день содержания в СИЗО приравнивается к полутора дням отбывания наказания в воспитательной колонии, что отражает признание государством более суровых условий в СИЗО по сравнению с ВК.

Особое значение в модели гуманизации придается поддержанию социально-полезных связей, что прямо вытекает из цели ресоциализации. Для этого законодательство предусматривает расширенные возможности для свиданий (как краткосрочных, так и длительных) с родственниками, поощряется подключение к воспитательной работе общественных организаций и родителей. Право на образование является не только гарантией, но и обязанностью несовершеннолетнего осужденного.

В ВК организуется получение общего образования, а также, что критически важно для будущей адаптации, — профессиональное обучение. Трудовое воспитание направлено на формирование навыков и получение профессии, востребованной на рынке труда, что рассматривается как ключевой фактор предотвращения рецидива. Условия быта и медицинского обеспечения также должны соответствовать повышенным стандартам, включая улучшенные нормы питания и организации досуга. Однако даже в рамках этой нормативной идеальной модели отмечаются системные проблемы [4, c. 198].

Данные, приведенные в исследованиях, свидетельствуют, что уровень психических расстройств, наркомании, венерических заболеваний, ВИЧ-инфекции и туберкулеза среди воспитанников ВК многократно превышает аналогичные показатели у их сверстников на свободе. Этот факт указывает на то, что нормативная модель сталкивается с серьезными вызовами на этапе реализации, требуя не только правового закрепления гарантий, но и адекватных ресурсов, кадрового обеспечения и постоянного контроля.

Как вывод, можно говорить о том, что идеальная цель нормативной модели, закрепленной в законодательстве РФ и отвечающей международным стандартам, заключается в создании такой среды исполнения наказания, где изоляция от общества является не самоцелью, а вынужденным фоном для комплексной воспитательной и корректирующей работы.

Нормативная модель гуманизации, закрепленная в УИК РФ, сталкивается при своей реализации с комплексом системных проблем, которые трансформируют воспитательный идеал в формальную процедуру, а зачастую и в свою противоположность. Практика исполнения наказания в ВК демонстрирует устойчивый разрыв между декларируемыми целями и пенитенциарной реальностью, где доминируют императивы безопасности, контроля и минимизации рисков. Этот разрыв порождается тремя взаимосвязанными группами факторов: внутренним дисбалансом карательных и воспитательных элементов, институциональными барьерами самой уголовно-исполнительной системы и негативным субъективным восприятием ключевых участников процесса [3, c. 302].

Одной из проблем является дисбаланс наказания и воспитания в условиях изоляции. Теоретической основой для анализа данного дисбаланса служит концепция видного советского учёного Н. А. Стручкова, который последовательно разделял содержание наказания как кару, ограничивающую права осуждённого, и исправительно-трудовое (воспитательное) воздействие как сопутствующий, но отдельный элемент, лежащий за пределами карательного содержания. Современное законодательство, провозглашая приоритет воспитательных мер, пытается соединить эти элементы. Однако на практике карательная составляющая, выраженная в режиме изоляции, неизбежно доминирует и подчиняет себе воспитательную работу, сводя её к формальности.

Доминирование режимных требований и надзорной функции является системообразующим принципом организации жизни в ВК. Весь распорядок дня подчинён логике контроля, безопасности и предупреждения правонарушений внутри учреждения. Воспитательные мероприятия (беседы, кружки, культурные события) вынуждены встраиваться в жёсткие временные и пространственные рамки, определяемые режимом. Как следствие, любая воспитательная инициатива может быть свёрнута или отменена в угоду оперативной обстановке или распоряжению о усилении контроля. Такое положение дел приводит к тому, что персонал, в первую очередь, идентифицирует себя как надзиратель и контролёр, и лишь во вторую — как воспитатель или педагог. Ключевыми показателями эффективности работы отряда становятся отсутствие нарушений, побегов и конфликтов, а не успехи воспитанников в учёбе или личностном росте. Данные отчётов ФСИН и Уполномоченного по правам ребёнка регулярно фиксируют жалобы на то, что администрация колоний ограничивает доступ к образованию, литературе или юридической помощи под предлогом поддержания режима или в качестве меры коллективного взыскания за нарушения отдельных воспитанников [2, c. 316].

Формализация воспитательных мероприятий — прямое следствие их подчинённости режиму. Воспитательная работа часто сводится к выполнению плановых показателей: проведению определённого числа «воспитательных часов», лекций, культурных мероприятий. Содержательная сторона, индивидуальный подход, обратная связь от подростков отходят на второй план. Мероприятия носят зачастую назидательный и односторонний характер, не учитывающий психологические особенности и реальные потребности несовершеннолетних. Например, стандартные беседы о вреде наркотиков или правонарушений, проводимые в приказном порядке, не имеют эффекта для подростков, уже имеющих соответствующий негативный опыт. Такая формализация дискредитирует саму идею воспитания в глазах воспитанников, которые воспринимают её как обязательную и бессмысленную повинность. В судебной практике встречаются жалобы, где воспитанники указывают, что их доступ к школьным урокам или профессиональному обучению систематически прерывается для выполнения хозяйственных работ по колонии, что прямо нарушает их право на образование и свидетельствует о подмене воспитательных целей утилитарными нуждами учреждения.

Ограниченность ресурсов для индивидуальной работы делает декларируемую в законе индивидуализацию наказания практически недостижимой. Штатное расписание ВК, как правило, не предусматривает достаточного количества психологов, социальных работников, дефектологов, способных вести постоянную и глубокую работу с каждым подростком. На одного психолога могут приходиться десятки, а иногда и более сотни воспитанников, что исключает возможность проведения полноценной диагностики, коррекции и сопровождения. Материально-техническая база для творчества, спорта, профессионального обучения часто устарела и скудна. Нехватка финансирования приводит к тому, что стимулирование воспитанников (поощрительные мероприятия, улучшенные условия) ограничено, а основным инструментом воздействия остаются дисциплинарные взыскания, усиливающие карательный уклон. Отчёты контролирующих органов регулярно указывают на неудовлетворительное санитарное состояние некоторых помещений, отсутствие необходимого спортинвентаря и современного оборудования в учебных классах и мастерских, что прямо противоречит требованиям создания развивающей среды [1, c. 29].

Так, в условиях изоляции провозглашённый приоритет воспитательных мер не может быть реализован в полной мере, так как сама логика пенитенциарного учреждения, его ключевые функции и ресурсное обеспечение ориентированы на исполнение кары в форме лишения свободы.

В продолжение исследования необходимо обозначить в качестве проблемы наличие институциональных барьеров. Система исполнения наказаний представляет собой жёсткую бюрократическую структуру, исторически и функционально ориентированную на обеспечение изоляции и контроля. Эта институциональная природа создаёт непреодолимые, на первый взгляд, барьеры на пути внедрения подлинно гуманистической и индивидуальной воспитательной модели.

Противоречие между ведомственными инструкциями и требуемой гибкостью является фундаментальным. Деятельность сотрудников ВК регламентирована множеством подзаконных актов, инструкций и предписаний, в которых акцент сделан на унификации, отчётности и недопущении отклонений. Любое нестандартное решение, попытка пойти навстречу конкретному воспитаннику (например, в организации свидания или получении дополнительного образования) сопряжено для сотрудника с персональным риском нарушения инструкции и последующей дисциплинарной ответственностью. Ведомственная логика «во избежание» порождает практику, когда проще запретить, чем разрешить, найти причины для отмены мероприятия, чем организовать его с учётом всех требований безопасности. Это убивает педагогическую инициативу на корню и делает невозможным построение отношений доверия между воспитателем и воспитанником, которые являются основой любой педагогики [4, c. 196].

Архитектурно-материальная среда ВК, унаследованная от советской пенитенциарной системы, является материальным воплощением приоритета изоляции над развитием. Высокие заборы с колючей проволокой, решётки на окнах, казарменный тип размещения, обезличенные помещения для «воспитательных мероприятий» — всё это создаёт атмосферу подавления и безысходности. Такая среда психологически давит как на воспитанников, формируя у них ощущение отверженности и клейма преступника, так и на персонал, усугубляя профессиональную деформацию. Физически отсутствуют пространства, необходимые для неформального общения, уединённой работы психолога, творческих мастерских или современного учебного класса. Пенитенциарная архитектура является не нейтральным фоном, а активным агентом, воспроизводящим карательную логику и препятствующим формированию социально-бытовых навыков, адекватных жизни на свободе.

Необходимо обозначить также проблемы субъективного восприятия. Дисбаланс и институциональные барьеры находят своё отражение в устойчивых негативных установках как у персонала, так и у воспитанников, образуя порочный круг, который крайне сложно разорвать.

Со стороны персонала распространён феномен «кадрового консерватизма». Для многих сотрудников, особенно со стажем, гуманизация и расширение прав воспитанников воспринимаются не как прогресс, а как угроза устоявшемуся порядку, ослабление дисциплины и потерю управляемости. Профессиональное выгорание, вызванное сложными условиями труда, эмоциональными нагрузками и низкой заработной платой, приводит к эмоциональному отчуждению от воспитанников, цинизму и использованию исключительно формальных, шаблонных подходов. В таких условиях любые воспитательные методики, требующие эмпатии, терпения и индивидуального подхода, обречены на неудачу. Сотрудники начинают рассматривать воспитанников не как объект исправления, а как источник постоянных проблем и потенциальной угрозы, что закономерно ведёт к ужесточению режима и пресечению любых инициатив [5, c. 289].

Со стороны воспитанников наблюдается глубокое недоверие ко всей системе и её представителям. Подростки, попадающие в ВК, часто имеют негативный опыт взаимодействия с государственными институтами. В колонии они видят лишь продолжение системы подавления, где воспитательные программы воспринимаются как лицемерная попытка замаскировать суть наказания. Это приводит к инструментализации предлагаемых мер: участие в мероприятиях, учёба, демонстрация «хорошего поведения» могут использоваться воспитанниками сугубо прагматически — для получения поощрений, раннего выхода на УДО или улучшения текущих условий, без внутреннего принятия целей исправления. Такой циничный расчёт, в свою очередь, укрепляет позиции скептически настроенных сотрудников, которые видят в любых проявлениях «исправления» лишь манипуляцию. Этот взаимный скепсис и отсутствие искреннего диалога являются главным препятствием для достижения подлинной цели исправления и ресоциализации [2, c. 317].

Преодоление глубинного разрыва между прогрессивной нормативной моделью и консервативной пенитенциарной реальностью требует системной трансформации, затрагивающей все уровни организации деятельности ВК. Реформирование не может ограничиться точечными изменениями; оно должно носить комплексный характер, последовательно воздействуя на нормативную базу, организационные процедуры, кадровый потенциал и, что наиболее сложно, на устоявшуюся институциональную культуру. Целью такой трансформации является создание среды, где приоритет воспитания и ресоциализации будет не декларацией, а реальным, ресурсно обеспеченным императивом, направленным на разрыв порочного круга рецидивизма.

Действующее законодательство, закрепляющее приоритет воспитательных мер, на практике нивелируется подзаконными ведомственными актами и инструкциями, в которых доминирует логика унификации, контроля и минимизации рисков. Преодоление этого противоречия требует пересмотра нормативной базы в сторону внедрения диспозитивных (управомочивающих) норм, предоставляющих администрации ВК и воспитателям правовые основания для гибкого, индивидуального подхода [3, c. 302].

Во-первых, необходима конкретизация статей УИК РФ, регулирующих условия отбывания наказания. Вместо жестких, единых для всех предписаний, следует законодательно закрепить шкалу режимных требований, привязанную к динамике индивидуального исправительного прогресса воспитанника. Например, доступ к дополнительным длительным свиданиям, выходам за пределы колонии для социально значимой деятельности (волонтерство, посещение учебных заведений), использованию средств связи должен предоставляться не только как мера поощрения, но и как стандартный инструмент поэтапной ресоциализации. Этот подход соответствует Правилу 24.1 Минимальных стандартных правил ООН (Пекинские правила), которое гласит, что «необходимо приложить усилия для обеспечения… освобождения [несовершеннолетнего] из-под стражи в возможно более короткий срок».

Во-вторых, требуется реформа системы мер взыскания. Дисциплинарная практика должна быть переориентирована с карательных на воспитательно-восстановительные цели. Целесообразно законодательно внедрить альтернативы дисциплинарному изолятору, такие как обязательное участие в медиативных сессиях для разрешения конфликтов, выполнение общественно полезных работ на благо учреждения или местного сообщества, написание рефлексивных работ. Это согласуется с Европейскими пенитенциарными правилами (Правило 43.3), которые предписывают, что «дисциплинарные наказания не должны включать запрет на семейные контакты, и следует максимально ограничивать применение изоляции от окружающих» [2, c. 315].

В-третьих, необходимо законодательно обеспечить неприкосновенность базовых прав воспитанников, сделав их ограничение исключительной, юридически обоснованной мерой. Право на непрерывное образование, медицинскую помощь, свидания с родственниками не должно приостанавливаться по соображениям административного удобства или в качестве коллективного наказания. Жалобы на такие нарушения, регулярно фиксируемые в отчетах Уполномоченного по правам ребенка, должны получать не только реакцию контролирующих органов, но и прямое нормативное запрещение.

Также, на основе анализа текущей ситуации видим необходимым внедрение современных практик и привлечение общества. Главным направлением является внедрение восстановительного правосудия. Программы примирения (медиации) между воспитанником и жертвой преступления, а также технологии разрешения конфликтов внутри колонии (например, «восстановительные круги») должны стать не факультативной, а штатной практикой. Эти методики позволяют подростку осознать последствия своих действий, сформировать эмпатию и взять ответственность, что является сутью исправления. Данный подход напрямую вытекает из Пекинских правил (Правило 11), отмечающих важность вовлечения семьи и потерпевших в процесс перевоспитания.

Активное привлечение институтов гражданского общества способно компенсировать дефицит внутренних ресурсов ВК. Опыт взаимодействия, например, Брянской воспитательной колонии с адвокатурой и Уполномоченными по правам ребенка показывает востребованность и эффективность таких контактов. Необходимо создавать правовые и организационные условия для системной работы в ВК некоммерческих организаций, проектов наставничества и волонтерских сообществ.

Глубинной основой всех проблем является устоявшаяся карательно-охранительная организационная культура, в которой безопасность понимается исключительно как физический контроль и подавление. Преодоление этого является наиболее сложной, но и самой важной задачей.

Новая культура должна базироваться на парадигме «безопасность через воспитание». В ее основе лежит понимание, что подлинная безопасность и устойчивый порядок в учреждении достигаются не страхом наказания, а созданием атмосферы справедливости, предсказуемости и уважения. Доверительные отношения между сотрудниками и воспитанниками, выявленные как ключевой фактор психического здоровья последних, сами по себе становятся мощным профилактическим инструментом, снижающим напряжение и агрессию.

Формирование такой культуры требует символических и материальных изменений: от реконструкции архитектурной среды, смягчающей тюремную эстетику, до изменений в профессиональном языке, из которого должны исчезнуть уничижительные ярлыки. Лидерскую роль в этом процессе должна взять на себя администрация колонии, демонстрируя на практике приоритет воспитательных ценностей над бюрократическим формализмом [5, c. 289].

Проведенный анализ выявил глубинный и системный разрыв между формальным закреплением в законодательстве РФ гуманистических принципов исполнения наказания в отношении несовершеннолетних и реальной пенитенциарной практикой в воспитательных колониях. Прогрессивные нормы, провозглашающие приоритет воспитания и ресоциализации, наталкиваются на доминирование режимно-надзорных функций, кадровый дефицит, консервативную организационную культуру и архитектуру изоляции, что в совокупности воспроизводит карательную логику и сводит на нет декларируемые цели.

Преодоление этого противоречия требует не косметических изменений, а трансформации всей среды ВК, основанной на интеграции учреждений в общую систему профилактики детского неблагополучия. Ключевыми направлениями являются внедрение восстановительных технологий (медиации), развитие межведомственного взаимодействия для непрерывного сопровождения несовершеннолетних до и после освобождения, а также коренной пересмотр профессиональных стандартов и культуры персонала в пользу педагогически ориентированной модели безопасности. Лишь такой системный подход позволит реализовать истинную цель наказания — исправление и социальную интеграцию личности.

Литература:

1. Абатуров Е. М., Крупская А. К., Тогошеева И. Б. Проблемы правового регулирования исполнения и отбывания наказаний в виде лишения свободы в воспитательной колонии // Правовая позиция. 2022. № 6 (30). С. 27–31.
2. Авраменко Т. А. К вопросу о правовом регулировании назначения и исполнения наказания в виде лишения свободы // В книге: Наука и современность. Сборник трудов Всероссийская научно-практическая конференция студентов и молодых ученых. Таганрог, 2020. С. 315–318.
3. Агильдин В. В. Правовое регулирование исполнения и отбывания уголовного наказания в отношении несовершеннолетних осужденных, содержащихся в воспитательных колониях // Академический юридический журнал. 2025. Т. 26. № 2 (100). С. 299–306.
4. Верхозина А. Л. Актуальные проблемы правового регулирования исполнения и отбывания наказания несовершеннолетних осужденных в исправительных учреждениях // Флагман науки. 2024. № 7 (18). С. 196–199.
5. Нарышкина Н. И. Совершенствование правового регулирования деятельности воспитательных колоний как средство профилактики правонарушений, совершаемых несовершеннолетними // В сборнике: Уголовно-исполнительная система на современном этапе и перспективы ее развития. сборник тезисов выступлений и докладов участников Международной научно-практической конференции: в 6 т.. 2020. С. 287–291.