Выдающийся русский композитор, пианист и дирижер Сергей Васильевич Рахманинов (1873–1934) оставил потомкам единственный рассказ о себе — книгу воспоминаний, записанных Оскаром фон Риземаном. Мемуары были впервые изданы в Лондоне в 1934 г. на английском языке. В СССР они не выходили, а увидели свет в России лишь в постсоветское время. Нами был использован русский перевод воспоминаний, вышедший в Москве в 2016 г. [1]. Он содержит немало оценок исторических событий, свидетелем которых был композитор. Актуальность рассматриваемой проблемы заключается в том, что никто из исследователей не изучал воспоминания С.В. Рахманинова как исторический источник.
Мемуары Рахманинова состоят из предисловия, написанного Оскаром фон Риземаном, и двенадцати глав. Оскар фон Риземан (1880–1934) — живший в России немецкий музыковед, автор ряда трудов о русской музыке. Кроме того, он занимался дирижерской и композиторской деятельностью. Фон Риземан впервые встретился с Рахманиновым в 1899 г. в доме их общего друга, княжны Александры Ливен. Впоследствии он часто виделся с композитором, участвовал вместе с ним в различных культурных мероприятиях, присутствовал при его триумфах в Большом театре и концертных залах Москвы. Рахманинов играл Риземану свои новые произведения, интересовался его мнением о своих сочинениях. Немецкий музыковед свободно говорил по-русски, что облегчало его общение с русскими людьми. В послереволюционное время они оказались вместе сначала в Германии, затем в Швейцарии и Франции. Поэтому выбор фон Риземана как человека, задокументировавшего воспоминания Рахманинова, был осознанным. Книга была продиктована Риземану в Клерфонтене. Композитор не был доволен записью своих воспоминаний из-за их «нескромности», как ему тогда казалось, и отсутствия анализа своего творчества. Он правил и сокращал воспоминания, но все же сохранил их в том виде, в каком они дошли до современного читателя.
Часть рассказа С.В. Рахманинова посвящена семейным воспоминаниям, годам учебы, профессиональным успехам. Но в книге приводятся и исторические события, свидетелем которых был композитор. Среди них революция в России 1905 г., Первая мировая война, революционные события 1917 г. Некоторое значение имеют впечатления композитора от американской жизни и нравов. Исторический интерес представляет описание запрета исполнения произведений Рахманинова в СССР.
Творческие люди не могут существовать совсем вне политики. Если даже у композитора нет глубокого интереса к социально-политической ситуации в родной стране, то под воздействием затронувших его событий он все равно начнет интересоваться политикой. Рахманинов не был исключением в этом плане. Биограф композитора С.Р. Федякин пишет, что Рахманинов вспоминает «революционную изнанку» событий 1905 г. [3, с. 180]. Вот что сказано у Рахманинова о революции 1905 г. в Москве и Санкт-Петербурге: «К сожалению, правительство не восприняло ее всерьез, как это требовалось, и не извлекло из нее уроков на будущее. Революционный переворот, названный «аграрными беспорядками», был с трудом подавлен так называемыми «карательными отрядами». Революция поразила и другие районы страны и распространила свое разрушительное действие, террор и убийства на целые губернии. В ноябре и декабре этого года положение в Москве было тяжелым. Началась всеобщая забастовка. Свет, вода, почта, телеграф, транспорт перестали функционировать. Жители вынуждены были выстаивать огромные очереди («хвосты», как их называли в Москве), вооружившись бидонами и ведрами, чтобы набрать дневную порцию воды из немногочисленных московских колодцев» [1, с. 123].
Но это неполное описание всех революционных трудностей. «После пяти часов вечера, — продолжает Рахманинов,- город погружался в непроглядную тьму. Улицы патрулировались полицией, забастовочными пикетами и преступными бандами, которых ставили в качестве защитников, обыскивающих каждого встречного, в результате чего несчастные жертвы оказывались с пустыми карманами. Неудивительно, что мало кто осмеливался выходить на улицу! Сначала театры оставались открытыми, спектакли шли в пустых залах, но впоследствии они тоже должны были закрыться, потому что музыканты, рабочие сцены и все остальные театральные служащие присоединились к забастовке. В декабре шли уличные бои на баррикадах; даже гвардейские и казацкие отряды, вызванные из Санкт-Петербурга, не смогли сразу овладеть ситуацией и направить жизнь в нормальное русло. В это время царское правительство меньше, чем когда бы то ни было, склонялось пойти на уступки» [1, с. 123–124].
Директор Императорских театров В.А. Теляковский был «обеспокоен брожениями среди рабочих труппы, опасается забастовки оркестрантов, знает, что Рахманинов последних скорее поддержит: уже много раз выговаривал администрации, что музыкантам платят мало. Но тот же Рахманинов мог жесткой рукой пресечь неуместные вольности» [3, с. 179–180].
В революционное время нередко даже самые безобидные явления вызывали ярость толпы. «Такие происшествия, в особенности случаи насилия, совершенные в разных районах страны под влиянием слепого разрушительного инстинкта, произвели глубокое впечатление на Рахманинова. Они, несомненно, сыграли роль в его отношении к «Великой» русской революции двенадцать лет спустя и заставили его покинуть родину. Ничто не вызывало в нем большего отвращения, чем поругание чернью самых прекрасных человеческих идеалов, личной свободы» [1, c. 124].
С.В. Рахманинов обращается и к событиям Первой мировой войны, февральской и октябрьской революций 1917 г. Он справедливо замечает, что «никто не представлял себе истинное значение европейской войны, не мог предвидеть последствий этого бессмысленного катаклизма, которому суждено было привести воюющие страны — и в том числе Россию — к гибели» [1, с. 182]. Россия, по его мнению, катилась на волнах бездумного и поверхностного «ура-патриотизма», возбужденного прессой.
Мнение Рахманинова совпадает с точкой зрения известного баса Ф.И. Шаляпина, который в своих воспоминаниях «Маска и душа» рассуждает о патриотизме — подлинном и ложном. «Несомненно, много доблести и крепости проявляли русские на многочисленных фронтах, — говорит Шаляпин. — Несомненно и то, что и в тылу война пробудила в людях много благородных чувств жалости и жертвенности. Но, как это всегда бывает, довольно широко разлился в столицах и отвратительный, бахвальствующий словесный патриотизм, нередко пьяный» [4, с. 187].
Что же касается февральской революции 1917 г., то композитор объективно оценил ее. В революции 1905 г. Рахманинов видел радостное событие и полагал, что она «предоставляла возможность осуществить социальные преобразования государства, остро нуждавшегося в реформах» [1, с. 193]. Февральские события же, что следует из его воспоминаний, вызвали у него глубокое разочарование. Он одним из первых «понял неизбежность приближающейся гибели, а пассивность, вялость и слабость Временного правительства приводили его в отчаяние. Композитора одолевали мрачные предчувствия, касавшиеся не столько его самого, сколько любимой родины, которая шаг за шагом все глубже погружалась в пучину несчастий. Казалось, что из этой ситуации, становившейся все более непереносимой, нет выхода» [1, с. 194]. Вот что говорит композитор о своем отношении к захвату власти большевиками: «Я не принадлежал к тем, кто слеп к действительности и снисходителен к смутным утопическим иллюзиям. Как только я ближе столкнулся с теми людьми, которые взяли в свои руки судьбу нашего народа и всей нашей страны, я с ужасающей ясностью увидел, что это начало конца — конца, который наполнит действительность ужасами. Анархия, царившая вокруг, безжалостное выкорчевывание всех основ искусства, бессмысленное уничтожение всех возможностей его восстановления не оставляли надежды на нормальную жизнь в России» [1, с. 195]. Эти слова противоречат утверждению С.Р. Федякина, который пишет, что Рахманинов, «как и многие артисты, художники, литераторы, … не мог не поддаться первому впечатлению: красные флаги, красные банты. Царь отрекся от престола. Народ воспрянул. Казалось, свобода пришла и для России наступает новое время» [3, с. 327]. Сестра супруги Рахманинова и его двоюродная сестра С.А. Сатина тоже отмечала первое радостное впечатление композитора от перемен. Вот что она писала в своей «Записке о С.В. Рахманинове»: «Февральская революция 1917 года, встреченная общим ликованием в России, была радостным событием и для Рахманинова. Вскоре, однако, чувство радости сменилось тревогой, которая все нарастала в связи с развертывающимися событиями. Бездействие и бессилие Временного правительства приводили Рахманинова в отчаяние. Тяжелые предчувствия и мрачное настроение все лето не покидали его» [2]. Из этого можно сделать вывод о том, что Оскар фон Риземан слегка преукрасил первое впечатление композитора от февральских событий.
Ф.И. Шаляпин тоже отреагировал на революционные события 1917 года, отметив, как и Рахманинов, их негативные последствия. Как пишет певец, «произошло то, что все «медали» обернулись в русской действительности своей оборотной стороной. «Свобода» превратилась в тиранию, «братство» — в гражданскую войну, а «равенство» привело к принижению всякого, кто смеет поднять голову выше уровня болота. Строительство приняло форму сплошного разрушения, и «любовь к будущему человечеству» вылилась в ненависть и пытку для современников» [1, с. 253].
Семье Рахманинова после Октябрьской революции удалось выехать в Европу, а затем Америку. «Помимо денежного состояния, поместья и квартиры Рахманинов оставил большевикам куда более ценное имущество: все рукописи, опубликованные и неопубликованные» [1, с. 197].
Вспоминая о своей жизни в Соединенных Штатах, композитор не обошел и нравы американцев. В Новом Свете для семьи Рахманинова все было необычным и непривычным. Как сказано в воспоминаниях композитора, «стоило путешественникам выйти куда-нибудь или выглянуть из окна гостиницы на улицу, как их взору представлялась странная картина: складывалось впечатление, будто вместо цивилизованной страны они попали в сумасшедший дом» [1, с. 202].
Интересно, что произведения Рахманинова были запрещены в СССР только в 1931 г. В мемуарах приводится статья из газеты «Правда» за март 1931 г. под названием «О чем говорят колокола». В ней осуждается исполнение в Большом зале Московской консерватории произведения Рахманинова «Колокола». Композитор именуется «бывшим певцом русских купцов-оптовиков и буржуев» [1, цит. по: с. 214]. Из данной статьи мы узнаем, что Рахманинов — «композитор, который давным-давно устарел, чья музыка есть не что иное, как жалкое подражательство и выражение реакционных настроений; бывший помещик, который еще в 1918 году с отвращением покинул Россию после того, как крестьяне отобрали у него землю, — непримиримый и активный враг Советского правительства» [1, цит. по: с. 214]. «Колокола» же признаются сочинением, «которое символизирует тайные стремления и надежды «белой» интервенции» [1, цит. по: с. 215]. Как сказано в воспоминаниях Рахманинова, «последствием этой статьи и события, вызвавшего ее появление, стал — с трудом в это верится — полный запрет исполнения в Советской России всех произведений Рахманинова и предание композитора анафеме со стороны всех музыкальных авторитетов большевиков» [1, с. 216–217].
Таким образом, воспоминания С.В. Рахманинова, несмотря на то, что они не удовлетворили самого композитора, содержат немало объективных суждений об исторических событиях начала XX века. Следует отметить беспристрастную оценку, данную композитором событиям 1905–1917 гг. Взгляды Рахманинова на революционные события в России перекликаются с мнением Ф.И. Шаляпина и по сути являются весьма распространенными в среде русской творческой интеллигенции того времени, что не умаляет, однако, их источниковой и мировоззренческой ценности. Реакция советских властей на музыку Рахманинова, приведенная Оскаром фон Риземаном, тоже имеет историческое значение.
Литература:
- Рахманинов, С.В. Воспоминания, записанные Оскаром фон Риземаном / Пер. с англ., послесл. и коммент. В.Н. Чемберджи. — М.: Изд-во АСТ, 2016. — 320 с.
- Сатина, С.А. Записка о С.В. Рахманинове. — Режим доступа: http://senar.ru/memoirs/Satina/
- Федякин, С.Р. Рахманинов / Сергей Федякин. — М.: Молодая гвардия, 2014. — 478 с.
- Шаляпин, Ф.И. Маска и душа / Ф.И. Шаляпин. — М.: АСТ, 2014. — 320 с.
