Информационное общество и религия: постсекулярное общество



Характерной чертой начала ХХI века является тот факт, что современные технологии не стоят на месте. С появлением Интернета кардинально меняются и потребности человека. В большинстве своем именно социальные сети, поиск новой информации в виртуальной реальности занимает более 50 % всего свободного времени современной личности. Это приводит к тому, что информационные технологии становятся главным средством в продвижении товаров и услуг. [6]

При всем различии подходов к исследованию информационного общества учёные соглашаются с одним мнением: во всех областях жизни такого общества — социальной, политической, экономической — значимую роль занимает информация, а также информационный обмен. Как установил английский социолог Фрэнк Уэбстер, существуют разные аспекты, по которым можно считать какое-либо общество информационным. Он рассмотрел такие критерии как: экономический, технологический и аспект занятости.

На сегодняшний день информация распространяется быстрыми темпами: для того, чтобы собрать аудиторию в 50 000000 зрителей, радио потребовалось 30 лет, телевидению — 13, интернету — 4 года, социальным сетям — чуть меньше года. Если количество приборов, которые подключены к интернету, в 1986 году было 1000, в 1992 году их было уже 1000 000, а в 2008 году — миллиард. Если ежегодное число запросов в поисковую систему Google в 2006 году было 2,6 миллиарда, а в 2010 году — уже 32 миллиарда. [6]

Подобный экспоненциальный подъём уже не объяснить лишь технологическими и экономическими факторами, и в данной связи Фрэнк Уэбстер вводит «культурный аспект». [4, c. 77] Одним из первых теорию информационного общества разрабатывал американский социолог Дэвид Белл, что нашло отражение в его труде «На пути к грядущему постиндустриальному обществу».

Развитие общества Дэвид Белл разделяет на три стадии: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное. Дэвид Белл говорит, что «постиндустриальное общество — это не проекция и не экстраполяция уже существующих в западном обществе тенденций развития, а новый принцип социально-технической организации жизни — подобный же, как индустриальная система, заменившая собой аграрную».

В своих исследованиях Дэвид Белл практически ставит знак равенства между постиндустриальным и информационным обществом. В таком обществе, по мнению автора, «ключевую роль играет не грубая мускульная мощь, не энергия, а информация».

[1, c. 500]

Изменения, вызванные развитием постиндустриального общества, исследователь связывает с третьей технологической революцией, что предполагает переход от механических и электромеханических систем к электронным (что привело к наращиванию скорости передачи информации и интенсификации информационного обмена), «миниатюризация» (что разрешило «сжать» размер электронных устройств, и в этом плане изобретение транзистора, как думает исследователь, можно сравнить по значимости с открытием силы пара), «дигитализация» (то есть передача разных видов информации при помощи цифровых кодов), программное обеспечение (что разрешило людям как в различных сферах экономики, так и в личной жизни, не владея специальными навыками программирования, решать любые прикладные задачи).

Как одну из главнейших характеристик постиндустриального общества, Дэвид Белл выделял роль научного знания. В постиндустриальном обществе проблема «организованной сложности», то есть проблема управления большими системами с высокой степенью неопределенности, выходит на первый план. И решить ее, как считает исследователь, возможно силами науки, производящей «интеллектуальные технологии». В итоге эти технологии «служат источником и базой преобразований, пронизывающих все сферы жизни общества и по– новому организующих старые отношения». [1, c. 145]

В аналогичном с Д. Беллом ключе рассматривает информационное общество японский социолог и футуролог Йошита Масуда. Он полагал, что главной функцией технологических изменений станет усиление умственного труда человека, а ведущей отраслью экономики станет интеллектуальное производство. Й. Масуда указывал, что информационные и компьютерные технологии не просто приведут к отдельным социальным изменениям, но повлекут коренную трансформацию общественной системы, результатом чего будет становление нового типа общества — информационного. Исследователь полагал, что «производство информационного продукта, а не продукта материального, будет движущей силой образования и развития общества». [3]

Если ряд рассмотренных исследователей уделяли больше внимания социальным изменениям, вызванным становлением информационного общества, и роли средств массовой коммуникации, то Мануэль Кастельс первым делает акцент на интернете как на коммуникационном канале и особой среде сетевого общества. Исследователь обращает внимание на то, что с момента своего зарождения интернет сделал возможным свободное общение «всех со всеми», что знаменовало переход от «галактики Гуттенберга» (то есть печатных СМИ) к «галактике Интернет».

В своей работе «Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе» М. Кастельс объясняет свою главную мысль, что интернет — это одна из основ современного информационного общества и его организационная структура. Если информационную технологию уподобить электричеству в эпоху индустриализации, то интернет сегодня можно сравнить с электродвигателем, обеспечивающим энергией практически все сферы человеческой деятельности. [2, c. 162]

По результатам ежегодного международного исследования «Wearesocial», по состоянию на январь 2015 года показатель проникновения интернета в России составляет 60 %. [14] По результатам иного исследования, которое провели российские эксперты — Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям, при сохранении существующих темпов роста, уже в 2020 году показатель проникновения интернета в России может показать 82 %.

Переход человеческого общества в информационную эпоху, поясняет М. Кастельс, стал возможен благодаря революции в информационных технологиях, которая в 70-х годах минувшего столетия заложила основу для новой технологической системы, которая получила распространение повсюду. Причем в одно и тоже время с изменениями в материальной технологии революционные изменения претерпели социальная и экономическая структуры: сравнительно жесткие и вертикально ориентированные институты заменяются гибкими и горизонтально ориентированными сетями, через которые происходит власть и обмен ресурсами.

Социальную структуру информационного века М. Кастельс называет сетевым обществом потому, что «оно создано сетями производства, власти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство». [2, c. 100]

Одной из ключевых особенностей информационного общества является специфическая форма социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками влияния и власти.

Начиная с эпохи Просвещения, активно развивался процесс секуляризации, то есть утраты религией своего общественного значения. В XX веке эта тенденция усилилась из — за развития новых социальных процессов: урбанизации, индустриализации, появления новых форм научного знания, политических трансформаций. Однако на современном этапе развития общества религия начинает играть существенную роль как на макроуровне — в социуме в целом, так и на микроуровне — отдельных индивидуумов.

Именно церкви и религиозные организации, по утверждению Юргена Хабермаса, все в большей мере берут на себя роль «интерпретирующих сообществ», действующих на публичной арене в секулярной среде. Религиозные сообщества могут играть поистине важную роль по ключевым общественным вопросам и активно участвовать в формировании общественного мнения.

Религиозные аргументы, убежден Ю. Хабермас, могут стать сегодня главным компонентом публичной дискуссии. Исследователь приходит к выводу: «На сегодняшний день у нас сформировалась обстановка, когда церковные сообщества интерпретации соревнуются с секулярными сообществами интерпретации. В случае, если посмотреть со стороны, то нельзя расценивать невероятной ситуацию, когда окажется, что монотеистические традиции обладают языком с таким семантическим потенциалом, который все еще не иссяк и может обнаружить плюсы, по сравнению с секулярными традициями, с точки зрения способности объяснять мир и формировать идентичность». [5, c. 45]

В понятии «постсекулярное» Ю. Хабермас видит инструмент в рамках секуляризированной идеологии, призванный ввести в процесс общественного диалога религию и создать приемлемые условия существования для представителей традиционных религиозных сообществ.

Медиа, прежде всего, интернет — медиа и социальные медиа, являются теми коммуникационными каналами, через которые не просто транслируются религиозные взгляды на происходящие в обществе процессы, но и происходит продуктивный диалог между Церковью и обществом по целому ряду актуальных проблем.

Эксперт в сфере интернет– медиа Никлас Карр подчеркивает, что интернет стал «вместилищем квазирелигиозных устремлений» с момента своего рождения, а в эпоху веб 2.0 эта тенденция лишь усиливается. При этом речь идет не только о пропаганде различных сект и нью-эджевских движений в интернете, но и об отношении к вебу как к некому квазирелигиозному опыту коммуникации, «освобождающему» индивида от традиционных социальных связей и «присваивающему» пользователю свойства виртуальности. Таким образом, развитие интернет– технологий во многом способствует индивидуализации религиозной идентичности, в основе которой лежит личностное отношение к священному. В России процесс десекуляризации активизировался касательно Русской Православной Церкви и других традиционных конфессий.

Становление этого процесса началось в 1991 году, когда представители традиционных российских конфессий официально получили право активно действовать в публичной сфере. Активное возвращение религии в социум можно проследить на примере Русской Православной Церкви, когда священнослужители стали высказываться в СМИ по актуальным вопросам жизни общества, принимать участие в работе различных

общественно- экспертных институтов, таких, как Общественная Палата, Всемирный

Русский Народный Собор и т. д

В современном постсекулярном обществе проявления религиозности обретают медийное выражение, что наиболее ярко проявляется именно в социальных медиа, то есть в сообществах в социальных сетях. При этом участие в православных интернет-сообществах не заменяет их членам участие в реальной духовной жизни в рамках общины определенного храма. В западных, прежде всего, американских религиозных инернет-сообществах, находящихся в социальной сети Facebook, наблюдается прямо противоположная ситуация. Как отмечает американский исследователь религиозных интернет– сообществ Хейди Кэмпбэлл, налицо явление «кибер-религиозности», когда формируются целые «кибер-приходы», проводятся «онлайн-богослужения» и т. д. [3]

Наиболее полно процессы коммуникаций в информационном обществе описаны у Мануэля Кастельса, который называет способность к изменениям, основанную на процессе передачи информации, решающей чертой современного общества. Если другие исследователи просто описывают условия существования и развития информационного общества, то М. Кастельс предлагает такую теорию информационного общества, где на основе и теоретических изысканий, и эмпирических исследований описывается феномен «реальной виртуальности», то есть социальных взаимосвязей в онлайн и офлайн пространстве.

Следует отметить, что в современном постсекулярном обществе получили распространение не только интернет-сообщества, представляющие традиционные для России конфессии, но и различные квазирелигиозные сообщества.

Литература:

1. Белл Д. Грядущее поcтиндустриальноеробщество: опыт социального прогнозирования. — М.: Academia, 2006. — 658 с.
2. Кастэльс М.Галактика Интернет. Размышления об Интернете, бизнеcе и общеcтве. — У- Фактория, 2014. — 324 с.
3. Постсекулярная эпоха // Журнальный зал: http://magazines.russ.ru/continent/2004/120/kyr16.html (дата обращения 01.02.17).
4. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. — М.: Аспект-пресс, 2010. — 400 с.
5. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. — СПб.: Наука, 2013. — 382 с.
6. Хлопунова О. В., Захарова М. В. Коммерция и культура в российском книгоиздании: учебное пособие / О. В. Хлопунова, М. В. Захарова. — Казань: Изд-во «бук», 2017. — 200 с.