Преобразование традиций высокого стиля в творчестве А. С. Пушкина

Имя Александра Сергеевича Пушкина и сегодня вызывает живой интерес и отклик не только у людей, непосредственно связанных с литературой (писателей, ученых, студентов, учителей, школьников), но и у всех остальных, говорящих на русском языке, понимающих его. Наоборот, мысль о том, что Пушкин явился началом всех начал в новой русской литературе и основателем нового русского литературного языка, становится всё более ясной и яркой.

Основанием к написанию данной работы послужило то, что обучающиеся на занятиях, связанных с историей русского литературного языка, не до конца осознают роль Пушкина как создателя современного русского литературного языка. Хочется дополнить поверхностные сведения прочной научной основой; определить место А. С. Пушкина в истории русского литературного языка, знания о роли языка привести в систему.

Цель работы: попытка показать преобразование традиций высокого стиля в творчестве А. С. Пушкина.

Задачи:

-          определить состояние русского литературного языка в предпушкинский период;

-          выявить взгляд А. С. Пушкина на пути развития русского литературного языка;

-          показать преобразование традиций высокого стиля в творчестве А. С. Пушкина;

-          сопоставить язык пушкинских произведений с литературным языком предшествующего и последующего времени.

В начале 19 века внимание общественности привлекла полемика между сторонниками «старого» и «нового» слога. Эта борьба связана прежде всего с именами А. С. Шишкова и Н. М. Карамзина. Карамзин и его сторонники стремились перенести на русскую почву западноевропейскую языковую ситуацию, то есть организовать русский литературный язык по модели литературных образцов Западной Европы. Сторонники «нового» слога объявили принцип: писать так, как говорят. То есть разговорная речь и литературный язык должны слиться, но основная роль при этом принадлежит именно разговорной стихии как естественному началу в языке. Во времена Карамзина нормализация литературного языка стала прочно связываться с совершенствованием разговорной речи; ориентиром при этом является речь просвещенного элитарного общества, которая подвергается литературной обработке. Отсюда первостепенное значение приобретает критерий вкуса. В соответствии с этим критерием из литературного употребления устранялись архаические книжно-славянские элементы. Также устранялись и народно-разговорные слова и выражения. Карамзиным выдвигается лозунг борьбы с громоздкими, запутанными, беззвучными или патетически-возвышенными, торжественно-декламативными конструкциями. Недостаток карамзинской реформы заключался в том, что писатель не предусмотрел источников для развития разговорного языка дворянства; язык быстро исчерпается, если не обратиться к источникам народной разговорной речи. При всей популярности сентиментализма, и особенно произведений Карамзина, «новый» слог не был принят всеми литераторами начала 19 века. Основным противником позиции Карамзина был А. С. Шишков. По его мнению, литературный язык в принципе противопоставлен разговорной речи, и поэтому язык общества вообще не имеет отношения к языку литературы. Шишков также считает, что специфика русского литературного языка определяется его связью с церковнославянской традицией. А. С. Шишков объединяет в одно понятие «славенский» и «русский» язык. Поэтому русский литературный язык должен ориентироваться на церковнославянский и должен быть очищен от иноязычных элементов. Позиции сторонников «нового» и «старого» слога оказываются взаимозависимыми. По мнению Б. А. Успенского, программы Карамзина и Шишкова акцентируют негативные моменты: карамзинисты больше борются со славянизмами, чем вводят заимствования, и шишковисты больше борются с заимствованиями, чем славянизируют язык. В процессе литературно-языковой борьбы каждая сторона обогащает другую (у шишковистов могут быть тексты «негаллизированнне», а у карамзинистов «неславянизированные» тексты). Как отталкивание от церковнославянской языковой стихии помогает проникновению заимствований и объединению русских и европейских элементов, так и отказ от влияния западноевропеизмов способствует объединению церковнославянской и русской народной стихии, объединению их в одну стилистическую систему. Поэтому обе тенденции становятся очень важными для судьбы русского литературного языка. Творчество А. С. Пушкина как бы подводит итог борьбы двух языковых стихий и открывает тем самым новую эпоху в истории русского литературного языка.

Развитие русского литературного языка в середине 18 века тесным образом связано с деятельностью М. В. Ломоносова. В работе «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» были изложены его взгляды на стилистическую систему русского литературного языка середины 18 века. В этом труде Ломоносов использовал уже распространенный в то время способ деления литературного языка на три стиля — «высокий», «средний», «низкий», и описал эти стили с точки зрения на их словарный состав.

Для каждого стиля устанавливаются свои особые жанры и особые слова. «Высокий» стиль требует высокого жанра, и этим стилем, по мнению Ломоносова, следует писать героические поэмы, оды, «прозаические речи о разных материях», но при этом употреблять слова «славянороссийские».

Но теорией трёх стилей ограничивалось употребление славянизмов в литературном языке, например, слова обаваю — колдую, ворожу, рясны — ожерелье из золота и драгоценных камней, овогда — иногда, свене- кроме, вне не должны были употребляться вовсе. Остальным славянизмам открывался свободный доступ только в высокий стиль.

А. С. Пушкин в своём творчестве использовал традиции старого высокого стиля.

Для более полного анализа и в качестве ярких примеров приведём строки из стихотворных произведений поэта. Например, в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе» (1814) отмечаем обилие старославянизмов:

Навис покров угрюмой нощи

...…………………………...

В безмолвной тишине почили дол и рощи

…………………………………………....

И тихая луна, как лебедь величавый,

Плывёт в сребристых облаках.

……………………………....

А там в безмолвии огромные чертоги,

На своды опершись несутся к облакам.

………………………………………

Не се ль Элизиум полношный…

……………………………….

На лоне мира и отрад?

Промчались навсегда те времена златые,

Когда под скипетром великия жена…

Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает…

…………………………………………….

Протекшие лета мелькают пред очами…

………………………………………

Над ним сидит орёл младой,

……………………………

Воздвигся памятник простой…

……………………………..

И скоро новый век узрел …

………………………...

Блеснул кровавый меч в неукротимой длани...

и др.

Кроме лексических славянизмов, в этом стихотворении можно отметить и другие черты высокого стиля, такие как:

а) восклицательные предложения, начинающиеся междометием о.:

О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен!

……………………………………………….

О, громкий век военных споров,…

……………………………...

О галлы хищные! И вы в могилы пали.

О страх! о грозны времена.

…………………………..

О скальд России вдохновенный…;

б) конструкции с так называемым обратным порядком слов, с инверсией: навис покров угрюмой нощи; в безмолвной тишине почили дол и рощи; новой брани зардела грозная заря; воздвигся памятник простой; увы! На башнях галл Кремля; отяготела днесь над их надменны выи десница мстящая творца; и др.;

в) обороты, характерные для торжественной поэзии второй половины 18 века:

Не се ль Миневры росской храм?

………………………………...

Не се ль Элизиум полнощный…

……………………………....

Когда под скипетром великая жена

Венчалась славою счастливая Россия…

и др.

В данном случае автор применяет старославянизмы и характерные для высокого стиля конструкции как средство создания национального патриотического звучания.

Стихотворение «Пророк» также является ярким примером использования Пушкиным элементов высокого стиля.

Основу «Пророка» составляет церковнославянская лексика и книжно-поэтическая лексика, создающая вместе с другими средствами (синтаксическими, метрическими, звуковыми) поэтически возвышенный тон повествования.

«Если бы русский язык не вырос в атмосфере церковно — славянизмов, то немыслимо было бы то замечательное стихотворение Пушкина «Пророк», которым мы до сих пор восторгаемся», — писал Л. В. Щерба. [7, с. 124].

Шестакова Л. Л. отмечает, что в стихотворении «Пророк» вся масса церковнославянизмов своеобразно дифференцируется: лексика, создающая библейский колорит; грамматические формы, создающие повествовательно- риторический тон библейского сказания; церковно- религиозная символика. [6, С. 78].

Рассмотрим это на конкретных примерах.

Духовной жаждою томим…

/Библейский колорит, сочетание жд — фонетическая особенность/, томиться — испытывать сильные душевные мучения, страдания.

В пустыне мрачной я влачился…

Влачиться — вести мучительную, тягостную жизнь. Здесь Пушкин выбирает церковно- славянский глагол с отрицательной экспрессивной окраской.

Перстами легкими как сон…

Персты — старославянская лексика.

Отверзлись вещие зеницы…

Отверзлись / книжн., ритор., поэт., устар. / — «открыться, раскрыться».

вещий / высок. / — «предвидящий будущее, пророческий».

И внял я неба содроганье…

внять / устар.., высок. / — «воспринимать слухом», услышать что-то».

В настоящее время глагол «внять» имеет другое направление: внять (кому? чему?) — д.п., у Пушкина внять (что?) — вин. п. Это одна из устаревших грамматических форм, создающих торжественно- неторопливый тон повествования.

И горний ангелов полёт…

горний / устар., высок. / — «находящийся в вышине и сходящий с вышины, с небес».

И гад морских подводный ход…

гад — р.п. мн. ч. / грамматическая особенность/. Вероятно, здесь отражение старой формы р. п.. мн.ч. существительных с основой на о — гадъ.

В этом стихотворении можно отметить некоторые произносительные особенности, которые связаны с общей высокой тональностью стихотворения. Например, слово рассек произносится с е, но не с о. Здесь же следует сказать об ударении, обусловленном рифмой, в словах: внемли, замерши, дольней лозы.

Итак, в стихотворении «Пророк» автор, используя библейские образы, с удивительным мастерством передаёт библейский стиль, выражая свои мысли о высокой гражданской миссии поэта.

В стихотворении «Городок» (1815) можно отметить старое книжеславянское произношение:

На тройке принесенный

Из родины смиренной…

……………………....

Окошки в сад веселый

Где липы престарелы…

……………………...

Где мне в часы полдневны

Березок своды тёмны…

.....………………..

О добрый Лафонтен,

С тобой он смел сразиться…

Коль можешь ты дивиться,

Дивись: ты побеждён!

……………………...

Но ими огражденну

/Ты должен это знать/

Я спрятал потаенну

Сафьянную тетрадь.

Это стихотворение должно было относиться по теории трёх стилей к среднему / жанр — стихотворение дружеское письмо /. Но Пушкин, вводя рифмы, соответствующие высокому стилю, отказывается от поэтических условностей.

А. И. Горшков отмечает, что в «…поэзии Пушкина такого рода рифмы постепенно идут на убыль, заменяясь рифмами, соответствующими «живому», разговорному произношению». [2, c. 67].

Такое немалое место анализу стихотворений мы отводим потому, что в таком количестве славянизмы поэт использовал в ранних стихах, чем в прозе, которая появилась значительно позже. В более поздних стихотворениях и в прозаических произведениях старославянизмы употреблялись значительно реже.

Пушкин не был сторонником употребления только славянизмов в поэтической и прозаической речи, но на протяжении всего своего творчества использовал их и в стихах, и в прозе как сильное изобразительное средство.

Нам представляется важным отметить то, что язык пушкинских произведений никогда не был перегружен старославянизмами, и поэт употреблял их как источник исторического изображения.

В. В. Виноградов считает, что «…до 20-х годов Пушкин разделял карамзинскую точку зрения на необходимость сближения книжного языка с разговорным языком образованного общества и боролся с церковно- книжной культурой речи». [1, с. 256] Учёный видит это в том, что в ранних стихотворениях поэт смешивает церковнобиблейские выражения и образы с «условно- литературными отражениями античной мифологии». [там же].

Например, в стихотворении «Батюшкову» (1815):

В пещерах Геликона

Я некогда рождён;

Во имя Аполлона

Тибуллом окрещён…

Мы считаем, что такое смешение свидетельствует не о «борьбе» поэта со старославянизмами, а в начале той его деятельности, которую он продолжал всю свою жизнь, а именно: разумное, не перегружающее текст употребление славянизмов для целей, которые мы обозначим ниже.

Можно определить следующие средства использования старославянских слов и оборотов в творчестве А. С. Пушкина.

1.         Средство выражения высокого предназначения поэта, его высокой миссии. /«Пророк», «Памятник» /

2.         Средство создания торжественного стиля. /«Пророк», «Воспоминания в Царском Селе», ода «Вольность», «Деревня» /

3.         Средство передачи гражданского пафоса. /«Вольность», «Деревня» /.

4.         Средство создания национально- патриотического звучания. / «Воспоминания в Царском Селе» /.

5.         Средство создания иронической сатирической окраски, средство пародирования стиля литературных противников.

Такое употребление чаще всего можно отметить в критико- публицистической прозе Пушкина, например, в письмах к издателю:

«Приемля журнальный жезл, собираясь проповедовать истинную критику, весьма достохвально поступили бы вы, м.г., если б перед стадом своих подписчиков изложили предварительно свои мысли о должности критика и журналиста и принесли искреннее покаяние в слабостях, нераздельных с природою человека вообще и журналиста в особенности». [3, с. 176].

Нельзя не отметить использование старославянизмов и в художественной прозе Пушкина. Например, в «Повестях Белкина» находим:

«Всё казалось ей угрозой и печальным предзнаменованием». / «Метель» /.

«Память его казалась священною для Маши». / «Метель» /.

«Покойница лежала на столе, лежала как воск, но ещё не обезображенная тлением». / «Гробовщик» /.

«Скоро нашёл он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою». / «Метель» /

«Кому опять до меня нужда?». /«Гробовщик» /.

«Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные кобщежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые». /«Станционный смотритель» /.

«Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасёт свиней и разделяет с ними трапезу. /«Станционный смотритель» /.

«…Совесть её роптала громче её разума. / «Барышня- крестьянка» /.

«Она улыбалась восторгу его благодарности». / «Барышня- крестьянка» /.

«Муромский, провозгласивший себя отличным наездником, дал ей волю…». / «Барышня-крестьянка» /.

Итак, А. С. Пушкин употреблял старославянизмы в своём творчестве для реализации разных целей и в разных жанрах. В современном русском литературном языке мы отмечаем, что некоторые старославянизмы, благодаря деятельности Пушкина, и ныне применяются для создания высокого торжественного стиля, для исторической характеристики эпохи и для других целей.

В пушкинских же текстах мы отмечаем, что церковнославянские слова и обороты гармонично смешиваются с исконно русскими элементами, и на этом фоне создаётся широчайшее разнообразие литературных жанров и стилей.

Нам очень близка мысль В. В. Виноградова о том, что: «… в общенациональной системе литературного языка Пушкин подчиняет церковнославянские формы выражения особенностям живой русской речи». [1, с. 259]. То есть в использовании старославянизмов Пушкин не отходит от им же заявленного принципа «соразмерности и сообразности».

Литература:

1.                  Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка 17–19 вв.- М.:Высш. Школа, 1982. -528 с.

2.                  Горшков А. И. Все богатство, сила и гибкость нашего языка. А. С. Пушкин в мстории русского языка: Кн. для внеклас. чтения уч. ст. классов. — М.: Просвещение, 1993. — 176 с.

3.                  Пушкин А. С. Собрание сочинений. В 10-ти томах. Т. 6. Критика и публицистика. — М. –Худ. Лит., 1976. — 508 с.

4.                  Пушкин А. С. Сочинения. В 3-х т. Т.1. Стихотворения, сказки; Руслан и Людмила. Поэма. М.: Худ. Лит., 1985. — 737 с.

5.                  Словарь русского языка: В 4-х Т. / АН СССР, Ин-т рус. яз; Под ред. А. П. Евгеньевой. — М.: Русский язык, 1981–1984.

6.                  Шестакова Л. И. Лингвистический анализ стихотворения А. С. Пушкина «Пророк». //Русский язык в школе. — 1977. — № 3. — с.77–81.

7.                  Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. — М., 1957. -188 с.