Новеллы в области регулирования режима крупных сделок



Вследствие реформирования корпоративного законодательства, реализованного введением Федерального закона от 03.07.2016 N 343-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью” (далее — ФЗ № 343-ФЗ), в частности, конструкция крупных сделок, оспаривания таковых и само существо правоотношений в рамках регулирования режима последних изменились кардинально. Регулирование крупных сделок выделено в корпоративном законодательстве в отдельный блок, что подчеркивает важность данной конструкции. Специфическое регулирования указанной конструкции обуславливается особенностями корпоративных отношений. Любое движение крупного актива может повлиять на имущественную массу соответствующего общества, что непосредственно отразится на уровне котировок акций, принадлежащих акционерам, а стоимость акций, в свою очередь, прямым образом влияет на интерес акционеров (особенно мажоритарных акционеров).

С учетом приведенных аргументов, становится очевидным смысл создания особого регулирования совершения сделки, являющейся крупной для общества. Данное регулирование заключается, по существу и в общих чертах, в получении согласия владельцев акций на совершение той или иной крупной сделки [30].

В доктрине корпоративного права России, так же, как и в зарубежной доктрине корпоративного права существует проблема, которая заключается в наличии конфликтов между различными участниками корпоративных правоотношений, которые объективно обусловлены наличием прямо противоположных интересов. Логическим следствием возникновения корпоративных конфликтов является возникновение спора, в частности, судебного [12, c. 11], где суд должен, руководствуясь законом, сбалансировать интересы сторон спора и разрешить дело справедливо [13, c. 32].

Правовой режим рассматриваемой конструкции объективно ограничивает в возможностях волеизъявляющие органы общества, которые наделены полномочиями действовать в интересах последнего. Предусмотренный законодателем особый порядок совершения крупных сделок направлен, в первую очередь, на защиту интересов акционеров, на обеспечение корпоративного контроля за действиями исполнительных органов общества, влекущими существенное изменение имущественного положения акционера [4, c. 489]. Однако, возникает вопрос о соотношении вышеуказанного порядка с экономической политикой коммерческой организации, которая формируется и осуществляется управляющими органами общества.

Управляющие органы общества, избранные на собрании акционеров или на общем собрании общества, осуществляют деятельность по управлению имуществом общества, по ведению его дел, определяют направление деятельности общества, его структуру [1, c. 12]. Соответственно, участники общества, избрав определенных лиц в органы управления, сами доверили последним реализовывать свой интерес через осуществление функций по управлению. Во многом это целесообразно, учитывая квалификацию менеджмента (директоров), но, с другой стороны, сделанный участниками выбор о назначении управляющего не должен стирать грань между функциями по управлению делами общества и по владению имуществом, право на которое принадлежит самому обществ и, соответственно, не входит в полномочие управляющего органа [16]. Таким образом, оценка современного законодательного регулирования крупных сделок во многом связана с проблемой баланса интересов участников корпоративного правоотношения. Более того, ситуация усугубляется еще и тем, что в российской правовой доктрине не разработана концепция деловых интересов самого общества, что позволяет директорам совершать сделку, пусть и одобренную участниками общества, но явно вопреки интересам общества [5, c. 18]. Судебная практика в определенной части придерживается аналогичного подхода [17]. Данная проблематика будет частично затронута в настоящей работе в контексте правового режима совершения крупных сделок.

Помимо указанных изменений непосредственно определения крупных сделок, не менее значимой является и новелла в области регулирования режима оспаривания крупных сделок, что будет раскрыто во второй части данной работы.

В данной работе будут проанализированы внесенные изменения в законодательство, разобраны положительные стороны реформирования и его значение на практике.

I. Понятие крупной сделки.

1. Законодателем дано новое легальное определение крупной сделки, которое существенным образом отличается от прежнего определения.

Статья 78 Федерального закона «Об акционерных обществах» от 26.12.1995 N 208-ФЗ» (далее — ФЗ “Об АО”) в новой редакции закрепляет следующие признаки крупной сделки:

1) выходящая за пределы обычной хозяйственной деятельности общества;

2) связанная с приобретением / отчуждением или возможностью отчуждения обществом прямо либо косвенной имущества, или предусматривающая обязанность предать во временное владение и пользование имущество третьему лицу, или передать средства индивидуализации на условиях лицензии;

3) цена или балансовая стоимость отчуждаемого имущества должна составлять 25 и более процентов балансовой стоимости активов общества.

Прежняя редакция предусматривала следующие критерии определения крупной сделки:

1) сделка, связанная с приобретением или отчуждением либо возможностью отчуждения обществом прямо или косвенно имущества;

2) стоимость имущества должно составлять более 25 процентов балансовой стоимости активов общества.

3) не включаются в перечень сделки, осуществляющиеся в процессе обычной хозяйственной деятельности;

На основе вышеприведённых критериев выделения крупных сделок в старой и новой редакциях проведём различия между ними, проанализируем новеллы на соответствие целесообразности и обоснованности внесения таких изменений.

1. Первая новелла заключается в детализации критерия, в соответствии с которым сделка считается крупной, когда она выходит за пределы обычной хозяйственной деятельности общества.

Законодатель в новой редакции статьи 78 ФЗ “Об АО” в пункте 4 детализирует понятие обычной хозяйственной деятельности через определение сделок, не выходящих за ее пределы.

В прежней редакции статьи 78 ФЗ “Об АО” также упоминалось, что крупными сделками не считаются сделки, не выходящие за пределы обычной хозяйственной деятельности. Определение обычной хозяйственной деятельности отсутствует в прежней редакции, однако таковое содержится в акте толкования, в пункте 6 Постановление Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 N 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью»: “любые операции, принятые в текущей деятельности общества либо иных хозяйствующих субъектов, занимающихся аналогичным видом деятельности, сходных по объему оборота, независимо от того, совершались ли такие сделки данным обществом ранее”.

В новой редакции статьи 78 ФЗ “Об акционерных обществах” формулировка обычной хозяйственной сделки следующая: “это любая сделка, заключаемая при осуществлении деятельности обществом либо иными организациями, осуществляющими аналогичные виды деятельности, если она не приводит к прекращению или существенному изменению ее масштабов, независимо от того, совершались ли такие сделки обществом ранее”.

Два определения, приведенные выше, на первый взгляд, не имеют сущностных отличий. На самом деле, данные определения разнятся по следующим признакам. Во-первых, новая редакция не содержит упоминания о сходности по размеру активов и объему оборота, во-вторых, добавлены слова о том, что такие сделки не должны приводить к прекращению деятельности общества или изменению ее вида либо существенному изменению ее масштабов.

Некоторые специалисты в области корпоративного права указывают на то, что данная новелла является излишней, так как, по их мнению, деятельность, сходная по объему оборота и размеру активов с деятельностью, осуществляемой аналогичными обществами / организациями, не может по своей природе привести к существенному изменению его масштабов или вовсе к прекращению деятельности общества [14, c. 12].

Данная точка зрения не представляется обоснованной по следующим причинам. Легальная дефиниция крупной сделки концентрируется в рассматриваемой части на понятии обычной хозяйственной деятельности, которая не должна приводить к прекращению деятельности общества или существенному изменению ее масштабов. Определение, данное Высшим арбитражным судом, растолковывающее соответствующую норму в прошлой редакции, концентрируется лишь на критерии сходства по ряду показателей деятельности конкретного общества и деятельности других обществ / организаций. Нововведенное определение обычной хозяйственной деятельности позволяет считать сделку крупной, когда при ее совершении существенно изменяются масштабы этой деятельности или она (деятельность) вовсе прекращается, а не при любом изменении масштабов этой деятельности, как это было указано до реформы.

Если правильность наличия в новой редакции такого признака крупной сделки, как прекращение хозяйственной деятельности общества при совершении сделки обществом не вызывает сомнений, то иной признак — признак существенного изменения ее масштабов — может вызывать недоразумение с учетом того, что законодатель не дает никакого количественного определения признака существенности. Указанный вопрос отдан на усмотрение суда, что делает процедуру признания сделки крупной более гибкой и соответствующей интересам акционеров, так как именно им дано право оценивать существенность изменений деятельности общества исходя из значимости для общества того или иного отчужденного актива. Данная оценка в итоге будет являться предметом судебного контроля в процессе оспаривания сделки.

Так, рассматриваемая конструкция выглядит более справедливой и обоснованной, чем та, при которой сделка признается крупной вне зависимости от действительного экономического состояния общества, о котором известно только участникам и менеджменту соответствующего общества, а в зависимости от наличия или отсутствия изменений масштабов деятельности в других аналогичных по объему активов обществах / организациях. Прошлая редакция рассматриваемой нормы предусматривала некую фикцию нарушения / соблюдения интересов акционеров общества, в то время как новая редакция позволяет в каждом конкретном случае выявить действительный интерес акционеров. Более того, при наличии старой редакции, при которой основные критерии определения крупной сделки заключались в сравнении аналогичных по масштабам деятельности обществ, возникает пробел в регулировании на случай отсутствия других аналогичных обществ.

Таким образом, можно прийти к предварительному выводу о том, что нынешняя редакция закона позволяет наиболее эффективным образом защитить права акционеров.

2. Вторая новелла связана с внесением законодателем важной для практики поправки, которая указывает на то, что для квалификации сделки как крупной, необходимо сопоставить с балансовыми активами общества одну из двух величин: балансовую стоимость такого имущества либо цену его отчуждения [18]. Сопоставляться будет наибольшая из величин. В прошлой редакции такой альтернативы не было, и многие специалисты в области корпоративного права признают преимущества данной новеллы [8, c. 79].

До внесения изменений заинтересованные акционеры оставались “беззащитными” при отчуждении соответствующего актива, так как балансовая стоимость актива зачастую ниже рыночной цены последнего [19]. Согласно прежней редакции рассматриваемой нормы объектом сравнения являлась стоимость актива, определенная по данным бухгалтерского учета. Отражать по балансу имущество предприятию невыгодно, так как придется платить повышенный налог. Более того, балансовая стоимость устанавливается без учета рыночных показателей спроса и предложения, что непосредственным образом влияет на стоимость отчуждаемого актива.

Изменение цены может варьироваться еще сильнее, если цена сделки ставится в зависимость от какого-либо условия или привязана к определенному коэффициенту. К примеру, в договоре подряда цена работ зачастую корректируется в соответствии с ростом инфляции, ростом цен на энергоресурс и т. п. Регулирование статьи 78 ФЗ “Об Акционерных обществах” прежней редакции оставляет место для злоупотребления со стороны, допустим, директоров, распоряжающихся соответствующим активом. Сделка, которая, исходя из балансовой стоимости активов, не превышает порог “крупности”, не должна быть согласована на момент ее заключения. Однако, когда наступает какое-либо условие (повышение цен на электроэнергию, иные показатели, коэффициенты), на основании которого рыночная цена сделки значительно повышается, фактически превышая порог “крупности”, это никак не влияет на величину балансовой стоимости актива, а, значит, и на необходимость признания такой сделки крупной.

Нынешняя редакция статьи 78 ФЗ предписывает в вышеприведенной ситуации учитывать рыночную цену сделки при ее совершении, а, значит, приведенные в качестве примера показатели, если повлекут превышение рыночной цены сделки до превышения уровня “крупности”, будут являться причиной возникновения обязанности согласовать данную сделку в качестве крупной. Механизм согласования такой сделки выработан, в том числе, на уровне судебной практики. ВАС РФ в Постановлении Пленума № 28 в пункте 7 указывает, что изменение условий одобренной сделки нуждается в новом одобрении, за исключением случаев, когда такое изменение очевидно выгодно для общества.

Таким образом, пробелы, которые порождали полную дискрецию понятия крупных сделок как таковых, устраняются внесенными изменениями в нормативном регулировании данного вопроса.

3. Еще одним критерием выделения крупных сделок является стоимостной показатель сделки. Крупной считается, в том числе, сделка, цена или стоимость имущества по которой превышает 25 % балансовой стоимости активов хозяйственного общества [20].

В связи с этим является логичным изъятие законодателем из Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» от 08.02.1998 N 14-ФЗ” (далее — ФЗ “Об ООО”) нормы, регламентирующей возможность изменить стоимостной порог в уставе общества / организации. Логика состоит в том, что акционерам все равно, 20 % или 50 % стоимости активов общества составляет отчуждаемый актив, им важно, изменилась ли его деятельность существенным образом или прекратилась. Доказывая существенность изменения хозяйственной деятельность общества, акционеры демонстрируют свой интерес в оспаривании такой сделки, это демонстрирует их волю. При наличии повышенного стоимостного порога в уставе общества / организации, акционеры лишаются возможности выразить свою волю, так как отсутствие превышения сделкой такого уровня является кумулятивным критериям непризнания последней в качестве крупной.

Оставление прежней редакции без изменения создавало бы почву для злоупотреблений со стороны директоров, новое же регулирование отвечает современным тенденциям защиты акционеров и придания обороту большей гибкости.

4. Следующая качественная новелла в корпоративном законодательстве в части регулирования вопросов крупных сделок заключается в формировании больших гарантий для лиц, не задействованных в управлении тем или иным обществом, но непосредственно заинтересованных в эффективности такового.

Как справедливо заметила Шиткина Ирина Сергеевна, движение законодателя в части структурирования механизмов одобрения крупных сделок и формирования новых нацелено на большую защиту акционеров, особенно мажоритарных акционеров, которые, в рамках прежнего регулирования, зачастую теряли возможность влиять на те или иные важные для общества решения [15, c. 108–109].

Абсолютной новеллой в корпоративном законодательстве стало внесение изменений в закон “Об АО”, характеризующее иной порядок одобрения крупной сделки. В пункте 2 статьи 78 новой редакции ФЗ “Об АО” включено предписание, из которого следует, что перед тем, как провести общее собрание акционеров, совет директоров (либо единоличный исполнительный орган) должен предоставить акционерам заключение о совершаемой крупной сделке.

Заключение о совершаемой крупной сделке представляет из себя описание правовых и экономических последствий совершения сделки для общества. Особенно данное решение законодателя актуально в связи с новыми подходами к определению крупности сделки, характеризующихся все большей самостоятельностью акционеров.

Приведенное регулирование предоставляет акционерам больше возможности и при наличии корпоративного конфликта, возникающего между акционерами и директорами, представителями менеджмента. Как известно из анализа корпоративного законодательства, одним из способов разрешения корпоративных конфликтов является юрисдикционный (судебный) способ, заключающийся в предъявлении акционерами косвенных исков [21].

Существо косвенных исков раскрывается через определенный в законе перечень оснований их предъявления, включающий, в том числе, виновные действия, совершенные не в интересах общества и не соответствующие принципу добросовестности [22].

При прежнем регулировании акционерам было достаточно сложно доказать недобросовестность действий директоров, заключающих ту или иную сделку, особенно с учетом достаточно формализованного регулирования вопросов идентификации крупных сделок. Акционер, голосовавший за согласование той либо иной крупной сделки, сам принимал на себя риск совершения последней, а директор, как правило, не был вовлечен в совершение данной процедуры. Однако, как уже было указано ранее, акционер зачастую не обладает достаточными знаниями в области управления обществом, но закон, не смотря на данный факт, перекладывал риски на первых.

В условиях нынешнего регулирования, акционер формально имеет право положиться при голосовании на сведения, указанные в заключении совета директоров (директора). Несоответствие полученных сведений реальным последствиям заключенной сделки может являться основанием для предъявления косвенного иска. Таким образом, законодатель вполне обосновано перекладывает риск наступления неблагоприятных последствий на лиц, обладающих специальными знаниями в соответствующей сфере.

Такой способ разрешения корпоративного конфликта, как оспаривание крупной сделки на основании совершения таковой без представления заключения о крупной сделке или с предоставлением недостоверной информации при предъявлении такого заключения не предусмотрен законом. Следовательно, сформированная законодателем возможность предъявления косвенного иска при наличии вышеуказанных обстоятельствах служит альтернативным и иногда единственно возможным способом защиты нарушенных интересов.

5. Наконец, статья 81 ФЗ “Об АО” регламентирует режим совершения сделок с заинтересованностью. Данная статья определяет порядок согласования подобной сделки, который (порядок) предусматривает необходимость получения согласия всех незаинтересованных лиц, что означает отстранение заинтересованных лиц от голосования, в том числе и мажоритарных акционеров.

Политика ведения деятельности мажоритариев существенно разнится с политикой миноритариев. Если последние нацелены на наиболее быструю выплату дивидендов за счет полученной обществом прибыли, то первые стремятся сберечь полученную прибыль и обеспечить рост активов общества с целью увеличения котировки, чтобы их акции росли. Для миноритариев такой подход не представляет особого интереса с учетом их небольшого количества акций.

В большинстве случаев, отчуждение крупного актива стоимостью более 50 % балансовой стоимости активов общества не соответствует интересам мажоритарных акционеров, особенно с учетом “пробельности” прежней редакции статьи 78 ФЗ “Об АО” в части определения стоимости отчуждаемого имущества.

Прежние правила согласования сделок, в которых имеется заинтересованность, совершаемых на сумму более 50 % от балансовой стоимости активов общества, гласят, что голосование осуществляется в порядке, предусмотренном для согласования сделок с заинтересованностью (необходимо получение согласие всех незаинтересованных акционеров). С учетом того, что мажоритарные акционеры по указанным выше основаниям являются заинтересованными лицами, они отстранялись от голосования, несмотря на то, что сделка для общества является крупной, что, как было указано, противоречит интересам крупных акционеров.

Нынешнее регулирование предусматривает необходимость совмещения процедуры одобрения для крупных сделок и сделок с заинтересованностью при согласовании сделок с активом на сумму более 50 % балансовой стоимости активов общества (необходимо получить согласие всех незаинтересованных акционеров и большинство голосов акционеров, владеющих голосующими акциями) [23].

Введенное регулирование существенно улучшило положение мажоритарных акционеров и еще большим образом структурировало соответствующие правоотношения.

Подводя итоги первой части данной работы, необходимо указать на то, что, исходя из нового подхода, выведенного законодателем в отношении регулирования вопроса о крупных сделках, спектр регулирования смещен еще больше в стороны обеспечения и защиты прав и интересов акционеров, с одной стороны, и на ограничение свободы действий исполнительного органа общества, с другой стороны. Сказать с точностью хорошо это или плохо нельзя, но очевидно то, в том числе исходя из приведенных аргументов, что такой подход в наибольшей степени обеспечивает правовую определенность и стабильность имущественного оборота. Однако, стоит учитывать, что смещение баланса в сторону стабильности и надежности оборота влечет, как правило, его замедление и ставит под вопрос эффективность управления обществом, которое осуществляет исполнительный орган, обладая специальными в данной сфере знаниями.

II. Режим оспаривания крупной сделки

В предыдущей редакции пункта 6 статьи 79 ФЗ об АО и пункта 5 статьи 46 ФЗ об ООО (для большего удобства будут рассматриваться положения акционерного законодательства) при оспаривании сделки истец должен доказать, что 1) крупная сделка 2) совершена вопреки требованиям закона об одобрении такой сделки и 3) что совершение данной сделки повлекло за собой причинение убытков обществу или акционеру, обратившемуся с иском, либо возникновение иных неблагоприятных последствий или, альтернативно, если не доказано, что голосование акционера, обратившегося с иском о признании крупной сделки, решение об одобрении которой принимается общим собранием акционеров, недействительной, хотя бы он и принимал участие в голосовании по этому вопросу, не могло повлиять на результаты голосования.

Как можно увидеть в нынешней редакции статьи 79 ФЗ об АО, сделка будет признана судом недействительной 1) на основании статьи 173.1 ГК РФ 2) по иску общества, члена совета директоров (наблюдательного совета) общества или его акционеров (акционера), 3) владеющих в совокупности не менее чем одним процентом голосующих акций общества, если не доказано, что, 4) альтернативно, к моменту рассмотрения дела в суде представлены доказательства последующего одобрения совершения данной сделки или что другая сторона по данной сделке знала или заведомо должна была знать о том, что сделка являлась для общества крупной сделкой, и (или) об отсутствии надлежащего согласия на ее совершение.

Новеллы в рассматриваемой части заключаются в:

1) установлении специальной процессуальной дееспособность истца при заявлении требования об оспаривании крупной сделки;

2) установлении альтернативного критерия недобросовестности контрагента;

3) исключении критерия убыточности сделки для общества;

Необходимо отметить, что разъяснение ВАС по режиму оспаривания крупных сделок в п. п. 3, 4, пп. 1 п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 N 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью» (далее — Постановление Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 N 28) ориентированы на режим оспаривания крупных сделок, существовавших до реформы. Более того, судебная практика до 2014 года складывалась неоднозначно, существовало несколько позиций судов по рассматриваемому вопросу. Некоторые суды формально придерживались предписания закона и указывали, что сделку можно оспорить в качестве крупной, только в случае, когда она нарушает права и законные интересы акционеров [32], иные же суды настаивали на более узком истолковании нормы закона и указывали, что совершение крупной сделки с нарушением требований Закона об акционерных обществах само по себе нарушает права и законные интересы общества и влечет ее недействительность [33].

Последняя позиция судов соответствует новой редакции статьи 79 ФЗ об АО и, как считают некоторые специалисты в области корпоративного права, является единственно верной [7, c. 14]. На основании преобладающей судебной практики и мнения доктрины в поддержку концепции нового режима оспаривания крупных сделок, считаем необходимым выразить солидарность с последними по следующим политико-правовым и доктринальным основаниям.

1. Установление специальной процессуальной дееспособность истца при заявлении требования об оспаривании крупной сделки является, на наш взгляд,положительной новеллой. Как было указано выше, политика законодателя направлена на предоставление мажоритарным акционерам большего корпоративного влияния (контроля) при регулировании вопросов, связанных с политикой осуществления хозяйственной деятельности общества по уже упомянутым причинам. Отчуждение существенного по стоимости актива общества является одним из проявлений ведения такой политики [7, c. 14]. Соответственно, интерес мажоритарных акционеров, допустим, при отчуждении крупного актива общества затрагивается больше, чем интерес миноритариев, который направлен в большей части на получение дивидендов от общества.

Более того, иной подход потенциально приводил бы к возможным злоупотреблением правами акционеров, оспаривающих сделку без наличия на то интереса. Таким образом, данный подход, на наш взгляд, выдерживает критику. Так, не является обоснованным аргумент Степанова Д. И. о том, что миноритарные акционеры потеряли возможность контролировать мажоритариев путем оспаривания сделки в случаях явного произвола последних. Однако, во-первых, как уже было сказано, интерес мажоритариев в совершении крупной сделки на наиболее выгодных для общества условиях значительно существенней интереса миноритариев в оспаривании сделки, совершенную на менее выгодных условиях, чем это можно было сделать; во-вторых, у миноритариев во всяком случае есть механизм защиты от возможного злоупотребления правами мажоритарных акционеров.

Миноритарные акционеры могут подать исковые заявления в суд по одному предмету и основанию и вступить в дело в качестве соистцов на основании статьи 40 ГПК РФ, если их акции в совокупности составляют не менее 1 % голосующих акций. Такой способ, предусмотренный законом в рассматриваемой статье, позволяет понять, действительно ли воля достаточного числа акционеров направлена на оспаривание сделки, или наличествует отклоняющееся от нормального поведения одного или нескольких миноритариев. Более того, при наличии явной недобросовестности или неосторожности в действиях директора в ущерб юридическом улицу при совершении крупной сделки, миноритарные акционеры имеют право взыскать убытки с директора на основании пункта 1 статьи 65.2. ГК РФ.

2. Пункт 6 статьи 79 ФЗ об АО в нынешней редакции устанавливает презумпцию добросовестности контрагента по оспариваемой сделке. Соответственно, в данном случае бремя доказывания недобросовестности контрагента, что является одним из условий признания сделки недействительной, лежит на истце.

В прошлой редакции указанной статьи содержалась противоположная презумпция: “к моменту рассмотрения дела в суде представлены доказательства последующего одобрения данной сделки по правилам, предусмотренным настоящим Федеральным законом”.

Мы убеждены в том, что изменения законодателя в данной части положительны по следующим причинам.

Во-первых, нынешняя редакция статьи 79 ФЗ об АО соответствует логике как гражданского, так и специальных корпоративных законов. Пункт 6 статьи 79 ФЗ об АО нынешней редакции ссылается на статью 173.1 ГК РФ как на основание недействительности крупной сделки, совершенной при отсутствии необходимых процедур одобрения. Статья 173.1 ГК РФ, в свою очередь, устанавливает презумпцию добросовестности стороны сделки. Аналогичная презумпция добросовестности третьих лиц установлена статьей 302 ГК РФ для случаев истребования имущества собственником из незаконного владения лица, не являющегося собственником. В пунктах 1, 2 статьи 183 ГК РФ, регулирующих по существу похожую на механизм оспаривания крупных сделок конструкцию превышения представителем своих полномочий при совершении сделки, имплицитно установлена презумпция добросовестности другой стороны по сделки.

Соответственно, прошлая редакция пункта 6 статьи 79 ФЗ об АО не соответствовала системе гражданского и корпоративного законодательства, что, на наш взгляд и, по авторитетному мнению А. А. Кузнецова и О. В. Гутникова [7, c. 17], правильно.

Во-вторых, презумпция недобросовестности контрагента по сделке приводит к размыванию природы юридического лица, как самостоятельного участника оборота с собственными интересами, которые иногда не совпадают с интересами его участников. О факте полноценности юридического лица имплицитно свидетельствует как указание закона [24], так и правоприменительная практика высших судебных инстанций [25].

Придерживаясь подхода самостоятельности и полноценности юридического лица, как участника гражданского оборота, мы должны аналогичным образом применять к правоотношениям с участием юридического лица бремени доказывания определенных значимых фактов и всех рисков. Риски, которые всецело зависят от юридического лица (или находятся, по крайней мере, ближе к юридическому лицу) не могут быть переложены на его контрагента по сделке. В противном случае получается, во-первых, несправедливое перераспределение баланса интересов, во-вторых, бессистемность законотворчества.

Для наглядности необходимо условно приравнять совершение сделки юридическим лицом без соблюдения процедуры по обязательному одобрению этой сделки к совершению физическим лицом сделки с пороками воли, допустим, в силу обмана. В последнем приведенном нами примере с физическим лицом действует презумпция добросовестности контрагента по сделке, если обман вызван действиями третьих лиц. Если же сторона по сделке знала о таком обмане, то, при условии доказанности такой осознанности, оспаривание сделки возможно. Такое толкование следует из общей презумпции добросовестности субъектов гражданских прав, установленной в пункте 5 статьи 10 ГК РФ и исходя из отсутствия специальных указаний в статье 179 ГК РФ об ином. Более того, такое решение следует также и из Модельных правил европейского частного права [26]. Более того, отечественная правоприменительная практика придерживается аналогичного подхода толкования указанной нормы [27].

Рассматривая аналогичные правоотношения, но уже с участием юридического лица, которое заключает сделку посредством действий директора вопреки установленному в уставе юридического лица обязательному порядку одобрения таковой, можно сделать вывод, что сделка в таком случае совершена с пороками истинной воли юридического лица. Истинная воля юридического лица заключается, как можно установить, в цели его деятельности, указанной в уставе, которая, при совершении крупной сделки, значительно искажается либо дезавуируется, так как такая сделка, как было указано выше, является одной из разновидностей реорганизации юридического лица.

Пункт 1 статьи 183 ГК РФ определяет правовые последствия действий представителя от имени представляемого с превышением своих полномочий или вообще без полномочий. Данные отношения по своей сути являются отношениями одного рода с отношениями по оспариванию крупных сделок, совершенных директором без необходимого согласования по следующим основаниям.

В основе представительства лежит такой феномен, как полномочие, реализуя которое представитель порождает правовые последствия для представляемого. Статья 182 ГК РФ в качестве источника полномочия указывает в том числе доверенность, норма закона, акт государственного органа или органа местного самоуправления. Основываясь на норме закона классическая доктрина выделяет два вида полномочия — законное и добровольное [10, c. 97]. Законное представительство отличается от добровольного лишь тем, что первое возникает и прекращается без прямо выраженной воли на это представляемого, а в остальном данные конструкции идентичны.

Традиционно на уровне доктрины [11, c. 173–175] и правоприменительной практики [31] директор и иные формы волеизъявляющих органов юридического лица не рассматриваются в качестве представителей юридического лица. Однако, в пункте 25 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 года № 25 содержится положение о том, что к директорам применяются нормы о представительстве. Данный подход был воспринят ведущими европейскими правопорядками [28].

Таким образом, применение разных подходов к регулированию родовой конструкции представительства без политико-правовых обоснований видится нам необоснованным. Если статья 183 ГК РФ, регулирующее отношения классического представительства по доверенности, в том числе и непрофессионального (где представитель и принципал могут быть физическими лицами), содержит презумпцию добросовестности контрагента по сделке, то в случае с представительством директора такая презумпция тем более (a fortiori) должна провозглашаться законодателем. Директор назначается обществом для управления всеми делами обществам (по общему правилу), что объективно свидетельствует о более высокой ответственности общества и профессионализме директора. Более того, директор, как уже было указано, является органом юридического лица, что делает его связь с обществом более тесную, чем связь представителя и представляемого в классическом представительстве.

Таким образом, на основании вышеизложенных доводов считаем новую редакцию пункта 6 статьи 79 ФЗ об АО положительным нововведением.

3. В соответствии с параграфом 5 пункта 6 старой редакцией статьи 79 ФЗ об АО для оспаривания крупной сделки истцу необходимо дополнительно доказать, что совершение данной сделки повлекло или может повлечь за собой причинение убытков обществу или акционеру, обратившемуся с иском, либо возникновение иных неблагоприятных последствий для них. Из приведенного правила видно, что истец должен доказать не только то, что соответствующая сделка совершена без необходимого одобрения, но и то, что совершение такой сделки повлекло нарушение интересов акционеров в виде, в частности, причинения убытков. Такого подхода ранее придерживались и суды [29].

В нынешней реакции соответствующей статьи такой условие отсутствует, что, на наш взгляд, является обоснованным нововведением по следующим причинам.

В доктрине высказываются различные точки зрения по данному вопросу. Некоторые ученые считают, что необходимым критерием оспаривания крупной сделки должен быть факт наличия убытков у общества [9, c. 51]. Данная точка зрения обосновывается авторами тем, что субъектами оспаривания могут быть как само общество, так и участники общества. Когда соответствующее требование заявляют участник общества, то они, по словам автором данной точки зрения, не имеют непосредственного интереса в предъявлении таких требований, так как их права прямо не нарушаются совершением крупной сделки без одобрения. Предъявляя соответствующий иск, участники общества защищают интерес самого общества опосредованно через нарушение своих интересов, и, соответственно, без факта нарушения интересов участников общества совершением такой сделки суд может не признать ее недействительной [9, c. 51]. Похожей концепции оспаривания крупных сделок придерживается Гутников О. В. Автор указывает, что суд при рассмотрении заявления участника об оспаривании крупной сделки должен принимать во внимание нарушение интересов общества через учет нарушения интересов самих участников, заявляющих соответствующее требование [3, c. 439].

На наш взгляд, приведенный выше подход к оспариванию крупных сделок, совершенных без одобрения, является неверным по следующим причинам. Во-первых, возникает различие с регулирование оспаривания сделок, совершенных без согласия: статья 173.1 ГК РФ не содержит указанного критерия. Более того, как указывает Кузнецов А. А., нарушение прав участников общества в случае совершения крупной сделки без одобрения заключается уже в самом факте его отсутствия [6, c. 19]. Автор указывает, что, несмотря на прибыльность в определенных случаях в совершении крупной сделки для общества, это может не соответствовать интересам участников общества. Отчуждение данного актива не соответствовать долгосрочной политике общества или же повлияет на возможность осуществлять свою основную деятельность (если предметом отчуждения являлся, к примеру, земельный участок или иной крупный и незаменимый актив). Иными словами, если законодатель закрепил за участниками право согласовывать соответствующие сделки, то при нарушении порядка такого согласования нарушаются соответствующие права участников, а, следовательно, и их интересы. В-третьих, так как совершение крупной сделки, как правило, влечет существенное изменение масштабов деятельности общества, что по своему характеру в доктрине приравнивается к одной из форм реорганизации общества [6, c. 19], то такие вопросы явно должны решаться самими участниками.

Соответственно, если воля участников на совершение крупных сделок не была учтена, то это упущение и составляет существенное нарушение прав участников общества и, опосредованно, интересов общества.

Подводя итоги данной работы, можно обозначить следующие выводы. Во-первых, необходимо указать на то, что, исходя из нового подхода, выведенного законодателем в отношении регулирования вопроса определения крупных сделок, предусмотренный законодателем особый порядок совершения крупных сделок направлен, в первую очередь, на защиту интересов акционеров, на обеспечение корпоративного контроля за действиями исполнительных органов общества, влекущими существенное изменение имущественного положения акционера. Подобные законодательные изменения объективно влияют на эффективность осуществления деятельности обществом, так как они ограничивают свободу деятельности исполнительных органов организации через осложнение процедуры совершения крупных сделок. Однако, несмотря на ограничение эффективности управления, повышается гарантии участников общества и, соответственно, баланс регулирования в данном вопросе смещается в сторону стабильности. На наш взгляд, указанное смещение баланса в сторону стабильности правоотношений по приведенным в данной работе причинам является целесообразным в конкретной сфере, в сфере регулирования крупных сделок, в силу специфики последний.

Как было продемонстрировано выше, институт оспаривания крупных сделок также претерпел значительные изменения. Так, в соответствии с новой редакцией статьи 79 ФЗ об АО, нормы об оспаривании крупных сделок являются более частным случаем состава недействительности сделок, закрепленного в статье 173.1 ГК РФ. Во-вторых, критерии оспаривания крупных сделок изменились существенным образом и в лучшую сторону по указанным выше причинам.

Наиболее существенное в реформировании крупных сделок — это, на наш взгляд, то, что режим определения крупных сделок и их оспаривания теперь закреплен исчерпывающим образом на уровне закона, а не в разъяснениях высших судебных инстанций, что придает еще большую стабильность регулированию данных правоотношений.

Литература:

1. Аганбегян А. Г. Управление социалистическими предприятиями. М., 1879. С. 12;
2. Блэк Б. С., Крэман Р., Тарасова А. Комментарий Федерального закона “Об акционерных обществах”/ Под общ. ред. А. С. Тарасовой. М., 1999. С. 433;
3. Гутников О. В. Недействительность сделки в гражданском праве (теория и практика оспаривания). 3-е изд., испр. и доп. М. 2007. — 558 c.;
4. Корпоративное право: учеб. для студентов вузов, обучающихся по направлению “Юриспруденция” / отв. ред. И. С. Шиткина. — М.: Волтерс Клувер, 2007. — 603 с.;
5. Кункель О. А. Необходимость изменения российской практики привлечения единоличных исполнительных органов хозяйственных обществ к ответственности за причиненные ими убытки // Юрист. 2017. N 18. — С. 18; Постановление Федерального Арбитражного суда Московского округа от 28 октября 2016 г. по делу N А40–42025/13 // СПС «КонсультантПлюс»;
6. Кузнецов А. А. Крупные сделки и сделки с заинтересованностью // О собственности: Сборник статей к юбилею К. И. Скловского. М.: Статут, 2015. — 21 c.;
7. Кузнецов А. А. К 89. — Пределы автономии воли в корпоративном праве: краткий очерк. — М.: Статут, 2017. — 160 с.;
8. Маковкин В. А., Болычевская Е. С. Крупные сделки и сделки, в совершении которых имеется заинтересованность: отдельные подводные камни обновленных норм // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2016. N 12. — С. 76- 82;
9. Маковская А. А. Комментарий к Постановлению Пленума ВАС РФ от 20 июня 2007 г. N 40 «О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о сделках с заинтересованностью» // Хозяйство и право. 2008. N 3. С. 32- 52;
10. Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А. Г. Карапетов. — М.: М-Логос, 2017. — 1120 с.
11. Рясенцев В. А. Представительство в советском граждаском праве (напеч. по докт. дисс. 1948 г.) // Представительство и сделки в современном гражданском праве. М., 2006. 265 c.;
12. Семенов А. С., Сизов Ю. С. Корпоративные конфликты. Причины возникновения и способы преодоления., 2002. 304 с.;
13. Степанов Д. И. Интересы юридического лица и его участников // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. № 01. — С. 32;
14. Хапалин И. Неоднозначные новеллы. — Газета «эж-ЮРИСТ», N 9, март 2017 г. — C. 11–14;
15. Шиткина И. С. Крупные сделки и сделки, особый порядок одобрения которых предусмотрен уставом хозяйственного общества // Закон. 2016. N 11. С. 100–115;
16. Статья 2 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ (ред. от 31.12.2017) «Об обществах с ограниченной ответственностью» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.02.2018);
17. Постановление Федерального Арбитражного суда Московского округа от 28 октября 2016 г. по делу N А40–42025/13 // СПС «КонсультантПлюс»;
18. П. 2 ст. 46 Закона об ООО (в ред. Закона N 343-ФЗ), п. 1.1 ст. 78 Закона об АО (в ред. Закона N 343-ФЗ);
19. Постановление ФАС Московского округа от 16.10.2012 по делу N А40–151438/09–132–974, А40–7544/11–131–82; Определение ВАС РФ от 10.05.2012 N ВАС-5101/12; Постановления ФАС Волго-Вятского округа от 23.04.2012 по делу N А79–5848/2011; ФАС Московского округа от 20.05.2010 по делу N А41-К1–3320/05;
20. Cтатья 46 Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью” (в ред. Закона N 343-ФЗ), статья 78 Федерального закона “Об акционерных обществах” (в ред. Закона N 343-ФЗ);
21. П. 2 ст. 71 ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью” (в ред. Закона N 343-ФЗ);
22. Cтатья 71 ФЗ “Об акционерных обществах”; статья 44 ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью”;
23. Пункт 4 статьи 49 Закона “Об Акционерных обществах” (в ред. Закона N 343-ФЗ);
24. Статья 48 Гражданского кодекса Российской Федерации;
25. Пункт 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62;
26. Модельные правила европейского частного права. — статья II. — 7:208;
27. Пункт 98 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25; Пункт 8 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. № 162;
28. Параграф 26 Германского гражданского уложения;
29. Пункт 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 16 мая 2014 года № 28;
30. Статья 79 Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ (ред. от 31.12.2017) «Об акционерных обществах»; статья 46 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ (ред. от 31.12.2017) «Об обществах с ограниченной ответственностью» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.02.2018);
31. Постановления президиума ВАС РФ от 1 сентября 2005 года № 6773/05 и от 11 апреля 2006 года № 10327/05;
32. Постановление Президиума ВАС РФ от 05.06.2012 N 76/12 по делу N А27–4626/2009, Определение ВАС РФ от 25.10.2010 N ВАС-14212/10 по делу N А60–31742/2009-С2;
33. Определение ВАС РФ от 27.08.2010 N ВАС-10998/10 по делу N А40–34714/09–45–243.