Понятие организационной преступной деятельности



Организационная преступная деятельность — термин, который вошел в уголовно-правовой лексикон относительно недавно. Это не означает, что подобного рода деятельность не была известна или не подвергалась изучению. Особенности соучастия, его проявлений, роли соучастников раскрыты в многочисленных трудах специалистов. Между тем, некоторые вопросы сохраняют актуальность и по настоящее время, в частности, понимание организационной преступной деятельности.

Сначала нужно провести четкое терминологическое различие двух созвучных понятий — «организованная преступная деятельность» и «организационная преступная деятельность». Оба термина достаточно часто используются, в первую очередь, в криминологических публикациях в связи с феноменом организованной преступности при анализе вопросов ее предупреждения. Причем единства мнений относительно их содержания не наблюдается [2, с. 71]. Для уголовного права термин «деятельность» не характерен по известной причине: основание уголовной ответственности есть не деятельность, а деяние, содержащее все признаки конкретного состава преступления и рассматривающееся практически всегда в статике, в «замершем» виде на момент наличия этого состава.

Думается, словосочетание «организованная преступная деятельность» имеет сугубо криминологическое происхождение. Оно отражает специфику функционирования объединений преступников, связи между ними и институтами гражданского общества. Его буквальный смысл складывается из лексических значений образующих его слов. Деятельность предстает как совокупность действий, объединенных общностью предмета — преступная, т. е. нарушающая уголовный запрет, и общностью качества — организованная, т. е. планомерная, упорядоченная, по строгому порядку. Отношение общности субъекта отсутствует, т. е. криминальная форма человеческой активности безотносительна к участию в ней тех или иных лиц.

Словосочетание «организационная преступная деятельность», в отличие от предыдущего, вводит представление о деятельности как совокупности действий, объединенных общностью предмета (преступная) и одновременно общностью субъекта и общностью качества, но иного, — организационная, т. е. участвующего в ней лица и выполняемой им функции по ее организации, упорядочению. Понятие в большей степени уголовно-правовое, из института соучастия в преступлении. Не случайно, некоторые словари определяют термин «организационный» в качестве прилагательного, образованного от существительного «организатор» [12, с. 490].

В соответствии с ч. 3 ст. 33 УК РФ организатором преступления признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими. Как видим, современный законодатель связывает организационную преступную деятельность с четырьмя направлениями. В теории же советского уголовного права существовали различные подходы к ее содержанию.

Так, П. Ф. Тельнов, признавая организатора наиболее опасным из всех видов соучастников, его роль соотносил только с конкретным преступлением: «Под организацией преступления понимается подбор и подготовка соучастников, обеспечение их орудиями и средствами, разработка плана посягательства, руководство преступлением — распределение обязанностей между соучастниками, дача им указаний в процессе совершения преступления» [11, с. 41].

Ф. Г. Бурчак стоял на той же позиции, подчеркивая всеобъемлющий характер выделенных функций организатора: «Действия организаторов преступных сообществ являются одним из видов деятельности, рассматриваемой как преступление непосредственно в статьях Особенной части УК. Поэтому в статье, предусматривающей ответственность соучастников, о них говорить нет необходимости» [3, с. 141].

Существовал и более широкий взгляд на функции организатора. В частности, М. И. Ковалев относил к организаторам преступления не только тех из соучастников, кто планомерно его готовил, склоняя иных лиц к посягательству и т. п., но тех, кто при этом лично участвовал в его совершении в качестве непосредственного исполнителя, кто как главарь руководил его непосредственным совершением, кто руководил преступной деятельностью в целом, физически выполняя или не выполняя состав преступления. Лица, создавшие преступное сообщество или возглавившие его после создания, планировавшие его преступную деятельность или руководившие совершением преступления в его составе, есть также организаторы (организаторы преступного сообщества) [10, с.278].

По сути, того же мнения придерживался В. С. Прохоров, подразделяя организационную деятельность на два вида: организацию конкретного преступления и организацию преступного сообщества. «Деятельность организатора отдельного преступления (или преступлений), — писал ученый, — аналогична деятельности организатора преступной организации. Различие заключается лишь в непосредственном объекте приложения усилий организатора. Если в одном случае организатор осуществляет деятельность по созданию преступной организации — устойчивой группы, имеющей своей целью определенную преступную деятельность, то в другом — тот же комплекс действий направлен на организацию группы, ставящей своей задачей совершение одного или нескольких определенных преступлений» [15, с. 240–241].

Широкий подход к восприятию организационной деятельности соответствовал реалиям времени. Конец восьмидесятых — девяностые годы прошлого века останутся в истории вехой откровенного разгула криминальных группировок в любых формах проявления. Видимо, по данной причине Ю. А. Красиков на рубеже смены уголовных законов отмечал: «В последнее время наметились тенденции к выделению не только организованной группы из числа разновидностей соучастия с предварительным соглашением, но и организатора преступной группы из числа видов соучастников. Создание параллельных уголовно-правовых норм наряду с нормой, регламентирующей институт соучастия, вряд ли оправдано» [6, с. 48].

УК РФ, судя по упомянутой части 3 ст. 33, воспринял идею в полной мере. Однако проблема точной и адекватной регламентации организационной преступной деятельности не устранилась.

Дело в том, что организация преступления — ёмкое понятие, включающее большое число признаков. Во-первых, это организация преступления. С. А. Балеев, полагая под ней руководство подготовкой конкретного преступления, относит к ним: поиск и привлечение участников для совместной подготовки и совершения преступления; определение объекта будущего посягательства; установление функциональных ролей каждого из соучастников; планирование совершения преступления и инструктаж исполнителей; выбор места, времени и способов преступного посягательства; подготовка благоприятной обстановки для его совершения; снабжение исполнителей орудиями и средствами совершения преступления; наставления по сокрытию следов преступления и добытого имущества [2, с. 72].

Организатора преступления отличает от других видов соучастников, прежде всего, инициатива, проявленная при подготовке к преступлению. В этом аспекте его нужно отличать от подстрекателя, который также выступает инициатором преступления. Разница в том, что подстрекатель сводит свои усилия исключительно к тому, чтобы зародить у исполнителя умысел на совершение преступления. Организатор же помимо возбуждения в другом лице решимости совершить преступление должен «сфокусировать умысел всех соучастников на то, чтобы претворить задуманное в жизнь» [8, с. 585], т. е. выполнить и иные, перечисленные выше действия.

Во-вторых, это руководство исполнением преступления, т. е. управление посягательством во время выполнения его объективной стороны как в месте его совершения, так и вне его посредством указаний по телефону, рации или иных средств связи [16, с. 154].

Перечисленные разновидности действий не являются обязательными для всех случаев организационной деятельности. Их объём и их сочетание могут отличаться, в том числе и при сохранении субъектного состава соучастников и вида преступной деятельности. Но важно подчеркнуть, что для осуждения лица в качестве организатора преступления достаточно установления в его действиях признаков осуществления им хотя бы одной из названных функций [4, с. 25].

В-третьих, это создание организованной группы или преступного сообщества (преступной организации), и, в-четвертых, это руководство ими. Л. Д. Гаухман в функционале организаторов данного типа, помимо функции организатора преступления или без такового, видит: 1) привлечение в группу или сообщество их участников, новых членов; 2) распределение и перераспределение ролей, обязанностей, направлений деятельности между ними; 3) управление участниками группы или сообщества; 4) поддержание внутриорганизационного порядка; 5) объединение существующих групп под единым руководством; 6) техническое оснащение группы, сообщества; 7) установление и закрепление коррумпированных связей и т. п. [14, с. 210–211] Создание группы или сообщества, по мнению И. А. Клепицкого, есть совершение любых действий, результатом которых становится их образование (сговор, приискание соучастников и т. п.), а руководство совершением преступления или группой (сообществом, организацией) предполагает подчинение соучастников (их части) воле организатора [13, с. 167]. Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2008 № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)», к руководству сообществом (организацией), входящими в него подразделениями относится осуществление организационных и управленческих функций в их отношении «как при совершении конкретных преступлений, так и в целом при обеспечении функционирования преступного сообщества» (формирование целей, разработка общих планов деятельности, подготовка к совершению преступлений, распределение ролей между членами сообщества, организация материально-технического обеспечения, принятие мер конспирации, безопасности, распределение имущества, полученного преступным путем и т. п.) [9, с. 6].

Рассматривая отмеченные особенности закрепленных в УК РФ видов организационной деятельности, напрашивается вывод о принципиальных отличиях между организатором преступления и организатором преступной деятельности применительно к организованной группе и преступному сообществу. По целям деятельности в первом случае речь идет о конкретном преступлении, в последнем — о совершении, как правило, ряда преступлений, не разрозненных, а направленных на получение преступных сверхдоходов, образующих систему. При организации единичного преступления не обязательно формирование устойчивой связи между соучастниками, что присуще организованной группе или преступному сообществу (преступной организации). Преступная деятельность может организовываться на различных её этапах различными лицами; в сложном преступном сообществе организаторы могут действовать в различных его структурных подразделениях, решающих относительно самостоятельные криминальные задачи, не свойственные другим подразделениям, и т. д.

Между тем, для придания сделанному суждению уголовно-правового значения, представляется, нет достаточных оснований.

Во-первых, все перечисленные отличия во многом условны. Преступное сообщество может создаваться и управляться единственным лицом, в том числе лично исполняющим преступления, в то время как в организации единственного преступления могут принять участие несколько лиц, вместе или поэтапно, или в части, и без причастности к непосредственной реализации объективной стороны посягательства, и при нескольких взаимосвязанных преступлениях (убийство, сопряженное с разбоем, умышленным уничтожением имущества и т. п.), но без предварительного формирования преступного сообщества (преступной организации).

Во-вторых, что более существенно, анализ любых вариантов задач организатора, указываемых специалистами, показывает, что их смысл и предназначение сводятся к трем общим направлениям, точно отражающим сущность организационной деятельности, — объединение, планирование и координация действий соучастников организатором. Они характеризуют его функцию как применительно к единичным преступлениям, так и в отношении преступной деятельности организованной группы, преступного сообщества (организации). На это в свое время обратил внимание А. П. Козлов [5, с. 121–123].

Объединение соучастников есть их привлечение к преступлению любым способом, определение форм связи и взаимоотношений между ними и т. п.

Планирование действий — сбор и обобщение информации об объектах посягательств и способах совершения, выработка эффективного пути достижения криминального результата, обеспечение орудиями и средствами других соучастников, их расстановка в плане действий и т. д.

Координация действий — согласование усилий всех участвующих в криминальном поведении лиц на любых его этапах — от подготовки преступления до сокрытия его следов и добытого имущества.

Разница в организационной деятельности применительно к нормативно выделяемым формам соучастия (ст. 35 УК РФ) заключается только в степени объединения, планирования и координации действий соучастников. Выделение в законе организатора и руководителя организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) не только излишне, но и нарушает а) логику понятия, так как функция организатора в группе лиц по предварительному сговору та же, что и в организованной группе, преступном сообществе, но о ней нет упоминания в части 3 ст. 33 УК РФ; б) правила деления понятия, так как в его основу положены два критерия, причем трудносовместимых, — организация преступления и виды формы соучастия [1, с. 93].

Думается, бесперспективны и попытки провести различие между организаторской деятельностью и организационной деятельностью. Усматривая в них разную степень общественной опасности, В. А. Номоконов и А. М. Железняков на примере преступного сообщества относят к первой создание преступного сообщества или устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, а ко второй — руководство деятельностью созданного преступного сообщества, организацию преступлений в его составе, координацию преступных действий, разработку планов и создание условий для совершения преступления, а также в осуществлении делегированных полномочий — вербовке участников, их расстановке и контроле. Соответственно необходима дифференциация уголовно-правовых санкций за рассматриваемые действия [7, с. 15].

Однако, во-первых, невозможно говорить о принципиальной разнице в опасности совершаемой деятельности ввиду существенной вариативности ее содержания.

Во-вторых, очевиден схоластический характер рассуждений. Организаторская деятельность предстает как совокупность действий, объединенных общностью субъекта, выполняющего ее лица, — организатора. Организационная деятельность предстает как совокупность действий, объединенных общностью качества, выполняемой функции, — организация, упорядочение чего-либо. Другими словами, речь идет об одном и том же явлении, но описываемом разными способами, словосочетаниями.

Таким образом, законодательная новелла современного УК РФ в определении организатора не внесла ожидаемой ясности, наоборот, расширив формулировку за счет закрепления его частного вида, только обусловила новый виток дискуссий. С учетом всего изложенного рационально изменить понятие организатора в уголовном законе, изложив его в следующей редакции: «Организатором преступления признается лицо, объединившее иных соучастников, планировавшее и (или) координировавшее их действия по совершению преступления». Соответственно под организационной преступной деятельностью следует признать совокупность действий по объединению соучастников преступления, планированию и (или) координации их действий по его совершению.

Литература:

1. Арутюнов А. А. Проблемы соучастия в преступлении по уголовному праву Российской Федерации. М.: ВНИИ МВД России, 2005. 305 с.
2. Балеев С. А. Ответственность за организационную преступную деятельность по действующему УК РФ // Актуальные вопросы юридических наук. Челябинск: Два комсомольца, 2012. С. 71–74.
3. Бурчак Ф. Г. Соучастие: социальные, криминологические и правовые проблемы. Киев: Вища школа, 1986. 208 с.
4. Галиакбаров Р. Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. Краснодар: КГАУ, 2000. 200 с.
5. Козлов А. П. Соучастие: традиции и реальность. — СПб.: Изд-во «Юрид. центр Пресс», 2001. 362 с.
6. Красиков Ю. А. Соучастие в преступлении. М.: Норма; Инфра-М, 1996. 48 с.
7. Номоконов В. А., Железняков А. М. Организация преступного сообщества: реконструирование нормы // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2010. № 1. С. 12–17.
8. Полный курс уголовного права: В 5 т. / Под ред. Коробеева А. И. Т. I: Преступление и наказание. СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр «Пресс», 2008. 1133 с.
9. Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2008 № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 8. С. 3–7.
10. Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Н. А. Беляева, М. И. Ковалева. М.: Юрид. лит., 1977. 544 с.
11. Тельнов П. Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М.: Юрид. лит., 1974. 208 с.
12. Толковый словарь русского языка. Том II / Под ред. Ушакова Д. Н. М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство АСТ», 2000. 528 с.
13. Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. Бриллиантова А. В. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2015. 1184 с.
14. Уголовное право. Общая часть / Под ред. Гаухмана Л. Д., Максимова С. В. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Изд-во Эксмо, 2005. 705 с.
15. Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н. А. Беляева, М. Д. Шаргородского. М.: Юрид. лит.,1969. 440 с.
16. Уголовное право. Части Общая и Особенная / Под ред. Рарога А. И. 8-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2014. 784 с.