Статья посвящена важности грамматической категории вида деепричастий при изучении деепричастий русского языка в персоговорящих аудиториях. В статье анализируются трудности, с которыми сталкиваются при этом персоговорящие.
Ключевые слова:деепричастие, вид, грамматическая категория.
Изучение русского языка в Иране имеет длительную, почти столетнюю историю, но в то же время практика его преподавания свидетельствует о необходимости системного изучения грамматических особенностей деепричастия в сравнении с единицами персидского языка. Деепричастие как один из сложнейших лингвистических феноменов русского языка является обязательным объектом изучения в курсе морфологии.
В процессе теоретического изучения деепричастия его характеристике в персоязычной аудитории отводится две академические пары, за это время студенты должны изучить 1) определение деепричастия; 2) способы его образования; 3) значения и употребления деепричастия.
По вопросу практического использовании деепричастий в речи иранские преподаватели имеют разные мнения: одни считают, что деепричастия не следует использовать в речи — для выражения сопутствующего значения можно применять другие, например, синтаксические средства. Деепричастие — это грамматический феномен, свойственный русскому языку и отсутствующий в персидском, и при его использовании часто появляются ошибки. Другие считают, что правильное использование деепричастий — это признак высокой степени владения языком. По нашему мнению, при правильном обучении уместно и необходимо использовать определенное количество деепричастий в письменной речи.
В настоящее время возрастает потребность изучения функциональной области категории вида в деепричастии. Связано это прежде всего с преподаванием русского языка в качестве неродного. Как свидетельствует практика преподавания русского языка в иранской аудитории основные категории неличных форм русского глагола, в том числе категория вида деепричастий, представляют большую сложность при изучении русского языка персоговорящими. Причин подобного положения несколько. Во-первых, в персидском языке не существует категории вида и во-вторых, преподавание данных форм русского языка проводится в отрыве даже от тех теоретических положений, которые уже определенным образом сформировались в современном лингвистике.
В качестве исходного принимаем определение вида, данное А. В. Бондарко: «Глагольный вид — это грамматическая категория, обозначающая различия в представлении протекания действия и находящая выражение в системе противопоставленных друг другу грамматических форм совершенного и несовершенного видов» [2, с.11].
Одно из основных положений концепции исследования касается признания значения категории вида в позиции нейтрализации. Нейтрализацию видового противопоставления мы понимаем как ситуацию, когда несовершенный вид может воспринимать ряд функций совершенного, не утрачивая вместе с тем своих признаков [2, с.72]. Следует остановиться еще на одном термине современном аспектологии — синонимии видов. В данном случае мы опираемся на следующее определение М. А. Шелякина: «Видовые формы глаголов в своих значениях всегда инвариантны, и один вид сам по себе не способен выражать значение другого вида. Представляя собой два соотносительных значения, члены видовой оппозиции взаимозависимы. Поэтому если внеглагольный аспектуальный контекст несет информацию об определенной видовой ситуации, то в обозначении последней может участвовать тот противоположный вид, который в силу своей видовой соотносительности является исходным для другого вида. Таким исходным характером в оппозиции видов обладает несовершенный вид» [11, с.56].
В работе в качестве исходного принимается предположение об общем сходстве видового функционирования глагольных и деепричастных форм. Считаем, что категория вида занимает центральное место в системе категорий деепричастия и является объяснительной базой изменений, происходящих в сфере категорий времени и залога. Предполагается, что существует инвентарь общих видовых функций для деепричастия и личного глагола, зависимость между типом контекста, отдельными его элементами и определенной функцией деепричастной формы.
Деепричастие в современном русском языке означает такое действие или состояние названного в подлежащем субъекта, которое сопутствует действию или состоянию, названному в сказуемом, либо в том или ином отношении характеризует это действие [7, с.181].
Формообразующие суффиксы деепричастия следующие: -а (-я) для деепричастия несовершенного вида, -а(-я), -в, -вши и -ши для деепричастия совершенного вида. Хотя эти суффиксы являются временными суффиксами, они все же не указывают сами по себе на временное значение деепричастия [6, с.521].
И. А. Каншинутверждает, что собственной морфологической категорией деепричастия является вид, категория времени ему не свойственна [9, с.33]. Ф. К. Гужва констатирует, что развитие категории вида отразилось и на деепричастиях — они стали различаться не по времени, а по виду [8, с.223]. Подавляющее большинство исследователей рассуждает аналогичным образом, то есть обращается к категории вида в деепричастии с целью уточнения характера взаимосвязи категорий вида и времени в данных формах.
Выделяются следующие временные значения деепричастий: деепричастия, образованные от глаголов совершенного вида, могут называть действие, происходящее одновременнос другим действием, предшествующее ему или следующееза ним; деепричастия, образованные от глаголов несовершенного вида — одновременное и предшествующее [4, с.310].
Положение о том, что деепричастия СВ могут обозначать последующее действие («следование») не вызывает сомнений. Однако не все деепричастия образованные от глагола СВ могут выражать такое значение, так как значение последующего действия деепричастия СВ связано с глаголами определенных семантических классов [3, с.26]. А. Н. Гвоздев отмечает, что деепричастия СВ могут иметь и оттенок последующего действия. Например:
Чичиков согласился с этим совершенно... Он бросил папироску на землю, растоптав ее двумя ударами ноги [5, с.390].
چیچیکوف کاملا با این موضوع موافقت کرد... سیگارش را به زمین انداخت و با هر دو پایش آن را لگد کوب کرد.
Чичиков камелан ба ин мозу мовафегат кард... сигараш ра бе замин андахт ва ба хар до паеш ан ра лагад куб кард.
«Следование» обозначает непосредственную смену одного действия другим [4, с.312].
Однако временные значения деепричастия нередко обусловлены лексическим значением глаголов и зависят от содержания всего высказывания [1, с.68]. Так, при деепричастии СВ может быть «дополнительное слово», препятствующее выражению значения следования. Например:
Он бросил папиросу в окно, растоптав ее ногой.
او سیگارش را بعد از اینکه با پایش لگدکوب کرد، از پنجره بیرون انداخت.
У сигараш ра бад из инке ба пааш лагад куб курд, аз панждаре бирун андахт.
Здесь деепричастие СВ «растоптать» выражает не действие, следующее за действием глагола-сказуемого, а предшествование одного действия другому [10, с.19].
Выделяются следующие временные значения деепричастий: деепричастие СВ может выражать значение: одновременности, предшествования и следования; а деепричастие НСВ может выражать значение: одновременности и предшествования. Деепричастия сохраняют вид и видовое значение формообразующего глагола.
Вообще, от СВ и НСВ одного и того глагола образуются деепричастия, отличающиеся формой, выражаемой разными суффиксами, и грамматическим значением, выражаемым разными видами. Деепричастие СВ и НСВ выражают отношение сопутствующего действия к его завершенности/незавершенности и к единичности/повторяемости. Например:
Ласточки, кружась над крышей щебетали. (А.К. Толстой)
پرستوها در حالیکه برفراز بام می چرخیدند، سرو صدا راه انداخته بودند.
Парастуха дар халике бар фаразе бам мичархиданд, сар ва седа рах андахте буданд.
Простонала старушка, всмотревшись в Александру Павловну. (Тургенев. Рудин)
پیرزن بعد از اینکه با دقت خانم الکساندرا پاولوونا را برانداز کرد، آهی کشید.
Пирезан бад аз инке ба дегат ханум Александра Павловна ра бар андаз кард, ахи кешид.
В первом примере деепричастие НСВ (кружась) имеет значение незавершенного действия, происходящего одновременно с действием называемым сказуемым, а во втором деепричастие СВ (всмотревшись) имеет значение завершенного действия, следующего за завершенным действием, называемым сказуемым. Морфологическая категория вида в деепричастных формах реализуется в том же содержательном диапазоне, что и в спрягаемых формах глаголов. Так, деепричастия СВ выражают морфологические значение завершенности единичного второстепенного действия, совпадающее со значением временных словоформ глаголов СВ. Например: Окончив чтение, он продолжал сидеть с полузакрытыми глазами, и губы его продолжали беззвучно шевелиться (В.С. Гроссман, Жизнь и судьба). Ср.: Он окончил чтение и продолжал сидеть с полузакрытыми глазами, и губы его продолжали беззвучно шевелиться. Деепричастия НСВ выражают морфологическое значение незавершенности единичного второстепенного действия или же его повторяемости. См.: а) Он лежал, слушая, как колотится его сердце не только в груди, но и в голове и в ушах (М.А. Булгаков, Мастер и Маргарита) и б) Разведчики, слушая Мамочкина, часто ловили его на несуразностях и противоречиях (Э.Г. Казакевич, Звезда). Ср.: в) Он лежал и слушал, как колотится его сердце не только в груди, но и в голове и в ушах и г) Разведчики часто слушали Мамочкина и ловили его на несуразностях и противоречиях.
Литература:
1. Белоусов В. Н. Деепричастие. М., 1979, С. 68.
2. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. М., Наука, 1971, 115 с.
3. Браве Л.Я. К вопросу о значении деепричастий совершенного вида// Русский язык в школе. 1940. № 6, С. 25-26.
4. Виноградов В. В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М.,1972. С. 308-318.
5. Гвоздев, А. Н. Современный русский литературный язык. М., 1967, С. 390.
6. Грамматика-60, С. 521.
7. Грамматика-80, Т. II, С. 181.
8. Гужва Ф.К. Современный русский литературный язык. Словообразование. Морфология. Киев, 1967, 223 с.
9. Каншин И.А. Причастные и деепричастные конструкции в роли членов предложения. Русский язык в школе, 1956, № 2,с. 31-35.
10. Салама М. А. Реализация временной семантики деепричастий в современном русском литературном языке: автореф. дис. ... филол. наук. М., 1977. С. 25.
11. Шелякин М.А. Основные проблемы современной русской аспектологии (I). В кн.: "Вопросы русской аспектологии", вып.I, Воронеж, 1975.
