Проблема истины является одной из главных в философии науки. Однако однозначного понимания её природы нет. Наряду с характеристикой истины как вида знания, имеется её понимание как некоего феномена, обладающего объективным существованием. В ряде религиозных учений под истиной понимается Бог, Абсолют, сущность, лежащая в основе всех явлений. Слияние человеческой души с божественной рассматривается как полное овладение истиной в йоге, суфизме, христианской мистике. В этих учениях, как правило, декларируется постижение истины иррациональным путем. Ибо постижение Бога возможно только в результате мистического опыта, интуиции [1; 2]. Трактовка истины как объективно существующего феномена, как некоего образца, получило название онтологической концепции истины. В современной философии науки эту позицию занимает В. С. Хазиев [3]. Видимо, к онтологической концепции истины тяготеет и юнговская концепция архетипа, о которой мы ранее писали [4, c. 83–114; 5].
Аристотель положил начало пониманию истины как вида знания, т. е. как гносеологической категории. «Истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным, и связанное — связанным, а — ложное тот, кто думает обратно тому как дело обстоит с вещами... Так вот, не потому ты бледен, что мы правильно считаем тебя бледным, а, наоборот, именно потому, что ты бледен, мы, утверждающие это, говорим правду» [6, c. 250]. Суть аристотелевского понимания истины вкратце можно выразить в виде следующего определения: «Истина — это знание, соответствующее действительности». Такую концепцию истины теперь называют классической или корреспондентской [7, с. 196–197]. Такое понимание истины развивается также в работах Ф. Бэкона, К. А. Гельвеция, П. Д. Гольбаха, Д. Дидро, Б. Спинозы.
В отечественной литературе существует мнение, что подобную аристотелевской концепции истины развивал и Платон. Но скорее всего, прав М. Хайдеггер, который утверждает, что внимательное прочтение Платона позволяет сделать вывод, что под истиной он понимал, прежде всего, постигаемую идею [8]. По другому говоря, Платон стоит у истоков онтологической концепции истины.
У классического определения истины есть один недостаток: как определить соответствие знания действительности? Ведь любая информация о действительности нам дана в виде знания о ней. Т. е. сама действительность нам дана как феномен сознания в виде образов, мыслей, фактов. Решение этой проблемы привело к формированию конвенциалистской (когерентной) концепции истины. В наиболее явном виде она представлена в работе А. Пуанкаре «О науке» (М.: Наука, 1990). Она основывается на принципе непротиворечивости, самосогласованности знания. В этом случае под истиной понимается знание о предмете, не противоречащее другим знаниям о нем. Например, если знание, полученное теоретическим путем, подтверждается чувственным опытом человека, знаниями, полученными при помощи органов чувств, то это знание и есть истина. Таким образом, мы приходим к следующему определению истины, которое характеризует всю философию позитивизма: «Истина — это знание, согласованное с другими знаниями». Видно, что оно несколько шире, чем приведенный выше случай совпадения теоретического знания с чувственным опытом человека. Здесь подразумевается и «вписанность» нового знания в существующую систему знаний о том или ином фрагменте мира, например, в картину физической или социальной реальности, математическую модель и т. д. Думается, что определение истины как знания, согласованного с другими знаниями, является наилучшим из возможных её определений в рамках научного мышления.
В отечественной философии встречается определение истины как знания, подтвержденного практикой. Думается, такое понимание истины согласуется с конвенциалистской концепцией. Ведь в этом случае речь идет о соответствия концептуального знания практике.
При выяснении природы истины, как правило, выделяют еще прагматистскую концепцию истинного знания. Нередко она трактуется упрощенно: истинно то, что полезно. Между тем, представители прагматизма предлагают сместить внимание от проблемы истинности знания на его эффективность. «Ваши проблемы стали бы намного проще, если бы вместо того, чтобы говорить, что вы хотите познать истину, вы просто сказали бы, что хотите достигнуть состояния веры (уверенности — Р.Р.), не подверженной сомнению», — пишет Пирс. Короче говоря, истина — это то, во что мы верим, то, что придает нам уверенность. Понятно, что другой человек в это может не верить. Значит, для него это не есть истина [9]. Д. В. Пивоваров называет такое понимание истины оценочным: «Соответствие объекта потребностям субъекта (S → D), или значимость О для S, — ценность, преломленная в знании в форме оценки» [10, c. 377].
Устойчивость верования отдельного человека повышается, если его верование поддерживается и другими людьми. Такой способ повышения убежденности человека Пирс называл «методом авторитета». Но этот метод не гарантирует от возможности совершения ошибки, поэтому говорить о его непогрешимости нельзя. Даже «Начала» Евклида, пользовавшиеся безусловным авторитетом научности, оказались неточными с точки зрения авторов неевклидовой геометрии. Всякое знание, включая и научное, погрешимо. И с этим нужно смириться: допускать возможность ошибочности нашего знания, но если нет оснований для сомнения, считать его истинным. Эти идеи Пирса развивал другой представитель прагматизма — У. Джемс, который пишет: «Прагматизм наблюдает истину за ее работой в отдельных случаях и затем обобщает. Истина для него — это родовое название для всех видов определенных рабочих ценностей в опыте» [11, 47]. Таким образом, истина — это то, что приносит пользу при его практическом применении.
В философской литературе можно встретить утверждение о существовании экзистенциальной концепции истины [12]. Считается, что такое понимание истины присуще тем, кто полагает, что истина это то, что значимо для человека. Но такое понимание истины полностью вписывается в «принцип Пирса», согласно которому значение объекта определяется знанием того, что с ним можно делать [13, c. 46]. Мы полагаем, что так называемая экзистенциальная концепция истины является вариантом её прагматистской трактовки.
Противоположностью истины является заблуждение. Заблуждение нужно отличать от лжи. Ложь — это преднамеренное искажение истины, а заблуждение не содержит такого намерения. Заблуждающийся считает свое знание истинным, а лжец — нет. Поэтому противоположностью лжи является правда, а не истина. Правда включает в себя истину, но не сводится к ней — в ней отражается еще и нравственная оценка того, кто выражает истину. Когда мы говорим, что некто сказал правду, здесь содержится и нравственная оценка человека: он имел мужество сказать истину, хотя мог и сокрыть её. Знаток тонкостей русского языка В. Даль писал, что правда — это истина на деле, в образе, честность, неподкупность, справедливость. С. А. Азаренко связывает правду с указанием на «предельную личную убежденность говорящего» [14, c. 538].
Не тождественна истинности и правильность знания. Правильность — это, прежде всего, логическая характеристика знания, выражающая его непротиворечивость. Знание может быть правильным, но неистинным, так как кроме соответствия логическим нормам, она должна соответствовать и другим знаниям, например, полученным практическим путем. Д. В. Пивоваров указывает еще на одно понимание правильности: «Соответствие знания правилам деятельности субъекта (S → D) — это правильность знания [11, c. 377]. Он считает правильность операциональной характеристикой знания. Например, документ может быть составлен правильно, но в его содержании могут быть ошибки.
Как отличить истину от заблуждения? Главной трудностью при ответе на этот вопрос является отмеченная уже проблема сравнения знания об объекте с самим объектом. Как бы мы не старались, это оказывается невозможным. Почему? Дело в том, что любая информация об объекте нам может быть дана только в виде результата его отражения нашей психикой. Если сначала мы получили знание об объекте из теоретических источников, а затем решили проверить его соответствие действительности, то вся процедура такой проверки оказывается операцией сравнения теоретической информации об объекте с информацией о нем, полученной с помощью органов чувств. Мы можем ощупывать объект, воздействовать на него другими предметами, измерять, наблюдать, получая в конечном счете так называемое эмпирическое (опытное) знание о нем. Если полученное эмпирическое знание не противоречит знанию теоретическому, то последнее и объявляется истинным.
Правда, в процедуре проверки истины всегда неявно участвует и третий вид знания — мировоззренческое знание. Это знание имеет характер убеждений, кристаллизуется в течение всей жизни, концентрируя в себе наиболее ценный жизненный опыт личности. Мировоззренческое знание участвует в процессе познания от начала до конца: основательно влияя на выбор объекта исследования, оно служит затем постоянно действующей матрицей, с которой сопоставляются полученные результаты. Если теоретическое знание вписывается в области практического и мировоззренческого знаний, то у человека создается чувство уверенности в его истинности. Такое представление о критерии истины не противоречит широко распространенному в отечественной философии и науке мнению, что истиной является знание, подтвержденное на практике. Речь, как видно, идет о сопоставлении одного знания с другим, полученным эмпирическим путем.
На деле процесс проверки истины является более сложным. Новое теоретическое знание обычно сопоставляется с другими теориями и существующими в данной области принципами. То же происходит и в процессе получения эмпирических результатов: меняются условия наблюдения и эксперимента, рассматриваются аналогичные ситуации в других областях знания, возникшие при иных обстоятельствах.
Так, в процессе получения истины по уголовному делу имеет место согласование различных знаний: данных криминалистической экспертизы, результатов следственного эксперимента, наблюдений за подозреваемым, показаний свидетелей, знаний, являющихся обобщением личного жизненного опыта следователя, коллективного практического опыта органов дознания, следствия, суда и т. д.
Таким образом, критериями отличия истины от заблуждения являются:
- соответствие знания логическим нормам (логический критерий);
- согласованность знания с господствующими в этой области теориям, истинность которых не вызывает сомнения (теоретический критерий);
- соответствие знания убеждениям субъекта познания (мировоззренческий критерий);
- согласованность знаний, полученных теоретическим, умозрительным путем, со знаниями эмпирического характера.
Литература:
1. Рахматуллин Р. Ю. Суфийская антропология // Исламоведение. 2013. № 1.
2. Рахматуллин Р. Ю., Хидиятов Н. Ю. Иррационалистическое направление в философии. Уфа, 1995.
3. Хазиев В. С. Трагедия категории «онтологическая истина» // Философские науки. 2001. № 2.
4. Рахматуллин Р. Ю. Онтологизированные образы в научном познании (генезис и функции). Уфа, 2000.
5. Рахматуллин Р. Ю. О метафизических основаниях внеисторического в праве // Молодой ученый. 2013. № 11.
6. Аристотель. Сочинения. В 4 т. Т. 1. М.: «Мысль», 1976.
7. Рахматуллин Р. Ю., Исаев А. А., Янбухтин Р. М., Сухоплюев П. А. Основы философии. Уфа, 2012.
8. Хайдеггер М. Учение Платона об истине // Историко-философский ежегодник. М.: Наука, 1986.
9. Пирс Ч. Начала прагматизма: В 2 т. СПб., 2000.
10. Пивоваров Д. В. Два вида познания: гносеология религии // Пивоваров Д. В. Синтетическая парадигма в философии: избр. статьи. Екатеринбург, 2011.
11. Джемс В. Прагматизм. СПб., 1910.
12. Рябоконь Н. В. Философия. Минск, 2009.
13. Рахматуллин Р. Ю. Прагматизм: общая характеристика // Материали за Х международна научна практична конференция «БЪДЕЩИТЕ ИЗСЛЕДВАНИЯ — 2014». 17–25 февруари, 2014. София, 2014.
14. Азаренко С. А. Правда // Современный философский словарь. М., 2004.
