Город был и есть местом сосредоточения всех основных сфер человеческой жизни, отправной точкой многих культурных, социально-экономических, политических и религиозных начинаний, происходящих в обществе, двигателем прогресса. Город — сложное, многослойное и неоднозначное в своем содержании явление и его судьба во многом предопределяется его статусом.
Непохожесть и неравноправность столичных и провинциальных городов породили ряд вопросов у многих деятелей науки. В связи с существованием категоричного противопоставления одной из возможных плоскостей анализа культурного пространства является исследование дихотомии «столица–провинция». Антитеза столицы и провинции является исключительно важным фактом российской культуры, поскольку самоосознание провинциальной культуры представляется возможным только на фоне столичной модели.
Многие урбанисты в процессе изучения городов акцентируют внимание на существующую дихотомию «столица-провинция». Актуальность темы противоречий объясняется очевидным разрывом между столичными и провинциальными городами. Изучение столицы и провинции на предмет диагностирования самобытности протекания их историко-культурных процессов прослеживается в работах многих российских и зарубежных ученых: В. И. Медведева, А. А. Алдашевой, О. Шпенглера, Б. В. Маркова, А. Левинсона, В. М. Ракова, М. Вебера, И. В. Лазаревой, В. В. Лазарева, Ф. С. Ульмасвай, В. В. Скоробогацкого и других.
Целью написания данной статьи является выявление и анализ основных аспектов дихотомии «столица — провинция». Для более глубокого анализа существующих проблем необходимо рассмотреть ситуацию в двух плоскостях. В первой определить общеисторические, характерные для всех стран и эпох закономерности отношений между столицей и провинцией, а во второй — в рамках рассматриваемого вопроса выделить то специфичное, что характерно именно для России, поскольку «отношение «столица — провинция» наполнялось особым смыслом, уяснить который необходимо и в интересах науки, и для ориентации практической деятельности» [4, с. 16].
Уже с возникновением древних государств появилась и структура «главный город — остальная территория», причем периферия подразумевала безусловное подчинение, а столица претендовала на звание «лучшего города Земли». Такая ситуация порождала в провинции недовольство, сопряженное с желанием изменить все и оказаться в столице. Подтверждение — известная поговорка «Все ненавидят Рим, но все хотят в нем жить». Объяснялось все так: столица не только выполняла административные обязанности, но и становилась сосредоточением культурной жизни, и именно это делало ее желанной для проживания.
Что касается России, то концентрация в столице всех сфер государственной активности, главным образом политической и культурной, явилась определяющей для нее. По словам экономиста Л. Б. Вардомского, Москва, как столица, обладает рядом преимуществ: «Главное из них — интеллектуальный потенциал. Культурный, научный, инновационный — так сложилось» [9, с 23]. Другие же, нестоличные города, по словам В. Л. Каганского, стремятся стать похожими на столицу, мечтая о статусе третьего, четвертого города государства или хотя бы о главенствовании в своем регионе. Русская культура достаточно жестко противопоставляет столицу и провинцию. Исследователь А. В. Юдин утверждает, что «С точки зрения среднего столичного жителя последних десятилетий все, что не Москва — провинция, и различается лишь степенью провинциальности. Некоторое исключение делается разве что для Ленинграда/Санкт-Петербурга, о котором, однако, нередко, с оттенком грусти и горечи говориться: «великий город с областной судьбой» [8, с. 32].
При изучении существующей проблематики следует учитывать две перспективы парадиастолы «столица–провинция». С одной стороны, их несхожесть в потенциальных возможностях — это диаметральность условий жизнедеятельности людей и тех реалий, которых они стремятся достичь. С такого ракурса глубинка рассматривается как нечто вторичное и посредственное. Неограниченные возможности столичного жителя в удовлетворении культурных, экономических и иных потребностях противопоставлены скромным набором потенциальностей жителя провинции. А с другой стороны, существует не только конфронтация, а и взаимодействие, потому что именно контакт центра и провинции наполнен глубоким сущностным смыслом: «...аналитический фокус в этом случае перемещается на свойства, приписываемые конкретным пространственным локусам, на опыты переживания «своего» и «чужого» предела, на образы «территорий» [5, с. 16]. Но можно ли отношения между столицей и провинцией назвать диалогом, или это какой-то другой тип взаимодействия? Ведь диалог в культуре — это не просто коммуникация, это общение при наличии общих интересов, при взаимном уважении сторон. Но «центр» и «не-центр» далеко не всегда готовы сотрудничать в условиях культурного диалога, их политический и социальный разговор происходит на разных языках.
Чаще всего, когда рассматривается вопрос противостояния столицы и провинции, подразумевается именно экономический аспект данной проблемы. Однако анализ существующих реалий заставляет нас признаться, что контраст центра и периферии присутствует и в социальном, и в культурном развитии. Именно эта комплексность и подчеркивает, что все происходящее — не случайная аномалия, а закономерность. Такое неравноправие не может не повлечь за собой напряженность взаимоотношений «столица–провинция» и недопонимания проблем оппонента.
Провинция винит столицу в «перетягивании одеяла на себя». Однако необходимо попробовать разобраться, одни ли столицы виноваты в тяжелой судьбе провинции? Может быть, в этом «заслуга» и самих провинциальных городов? Почему некоторые из них довольно самодостаточны и находятся на подъеме, тогда как другие постоянно ждут помощь из центра? «Это ведь тоже всемирный процесс, в наблюдении за которым обнаружилось, что различия в судьбе городов ни в коей мере не удается объяснить одними экономическими причинами» [2, с. 78]. Сложно опровергнуть тот факт, что при росте населения одни города развиваются и богатеют, а другие просто начинают задыхаться. И столица вынуждена помогать отстающим городам, ущемляя при этом более достойных.
Столица же в свою очередь обвиняет провинцию в излишнем консерватизме, в нежелании или невозможности двигаться вперед в нужном темпе, забывая при этом, что сдерживающим фактором во многих выдающихся порывах выступает она сама. Весь институт власти находится в руках столицы и часто лишь она решает, двигаться провинции вперед или влачить свое жалкое существование.
Эрнест Геллнер, изучая процесс отношений между столицей и провинцией, заметил, что изначальное стремление центра управлять имеет под собой довольно веские основания. Если на определенной территории сформировалась общность людей, признающих единые права и обязанности по отношению друг к другу, если в ней существуют единые стереотипы поведения, то эта общность теоретически может отделиться и стать «потенциально государственным образованием» [1, с. 124]. Такая перспектива, естественно, нежелательна для государства, породившего эту новоиспеченную общность, и столица, как представитель государства, стремится во что бы то ни стало подчинить ее себе, используя для этого и политические, и экономические рычаги. В ответ на это провинция, в свою очередь, старается сохранить самобытность и «механизм воспроизводства собственного образа жизни» [3, с. 82].
Подобные взгляды выражает и Эдвард Шилз, подчеркивая, что стремление к независимости у провинции появляется, когда стремление центра к господствованию наталкивается иногда на другие «относительно независимые центры» [7, с. 349]. В этом случае провинция тяготеет к самостоятельности, а взаимодействие с центром ослабевает.
Но «центр» отличается от «не-центра» не только экономическими и политическими показателями. Очень яркими являются цивилизационные отличия. Для столичных и провинциальных территорий характерен разный ландшафт. Чем больше разрастается тело столицы, тем сложнее найти на нем природную естественность территории. И наоборот, чем дальше от центра, тем меньше магистралей, крупных комбинатов, энергопередающих конструкций, а больше нетронутых территорий, свободных от притязаний современной цивилизации. Такая картина особенно характерна для России, так как ее территория, несопоставимая с территорией большинства государств, позволяет разнообразные варианты использования пространства.
С пространственной разницей созвучна и разница во времени. Если в столице времени катастрофически не хватает, то в провинции создается иллюзия «длинного времени», когда торопливость неестественна и не нужна.
Интеллектуальный потенциал столицы и провинции имеет под собой совершенно разную по надежности и устойчивости почву. Если столичное социокультурное пространство создает все условия для развития и процветания науки, образования и искусства, то интеллигенция провинции чувствует дефицит простора для деятельности, страдая от недостатка потенциальных возможностей, ведь «неоправданные надежды вызывают чувство неудовлетворения». По словам исследователя Т. О. Санниковой: «Монотонность провинции противопоставлена полифонии центра, столицы» [6, с. 76], поэтому практически всегда провинция ассоциируется со скукой и унынием, тогда как столица отождествляется с живостью, прогрессом и неограниченными возможностями.
Проанализировав существующие мнения, отмечаем существование двух основных моментов дихотомии «столица — провинция»:
- структурного — столица остается высшим этажом государственной иерархии и одновременно ее центром, а провинция — ее нижним этажом и периферией, и
- пространственно-временного — искусственный ландшафт столицы противопоставлен большей естественности провинциального пространства; столица живет вне времени, а провинция остается в промежутке между настоящим и прошлым.
Для сглаживания возникших и прогрессирующих противоречий необходимо искать пути для сокращения разрыва между центром и провинцией. Такой подход способен принести пользу обеим сторонам, позволив провинции идти вперед, а столице не потерять свои коренные, исторические ценности.
Литература:
1. Геллнер Э. Нации и национализм // Вопросы философии 1989. № 7.
2. Глазычев В. Л. Городская среда. Технология развития: настольная книга М.; Изд-во Ладья, 2005.
3. Звоновский В. Б. Российская провинция: массовое сознание и социальные институты // Общественные науки и современность 2003. № 3.
4. Каган М. С. Москва — Петербург — провинция: «Двуличность России — ее историческая судьба и уникальный шанс // Россиийская провинция. 1993. № 1.
5. Кислов А. Г., Шапко И. В. Социально-топологическое оправдание провинции // Эксперт 2001. № 44.
6. Санникова Т. О. Традиции и новации в процессах взаимодействия столицы и провинции. Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. 2012. № 3.
7. Шилз Э. Общество и общества // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. 1972.
8. Юдин А.В Концепты «провинция» и «регион» в современном русском языке // Отечественные записки 2006. № 5 (32).
9. «Москва хороша для бизнеса, но не для жизни» [Электронный ресурс] / Новости общества. 29.04.11. URL: http://news.mail.ru/society/5814687/
