В отечественной исторической науке под термином «формулярный анализ» принято понимать источниковедческий метод исследования формуляра актового источника. Методика формулярного анализа, предложенная задолго до разработок С. М. Каштанова в области изучения структуры актовых документов, была введена в научный оборот двумя австрийскими исследователями Т. Зикелем и Ю. Фиккером [6; 7]. Именно им принадлежит звание «первопроходцев» при изучении актовых материалов Священной Римской империи. В отечественном источниковедении наиболее полно их наработки были представлены впервые в курсе лекций Л. А. Лаппо-Данилевского «Очерк русской дипломатики частных актов» [4]. Занимаясь источниковедческим анализом исторических документов, автор писал: «Дипломатический анализ акта устанавливает типический формуляр данной группы актов» [4, c. 135–136] и включает в себя следующие операции: во-первых, «расчленения каждого из них на составные части — клаузулы»; во-вторых, «определения у него более или менее общих с другими актами той же группы или более или менее частных присущих ему клаузул» [4, с. 136].
Наиболее полная методика формулярного анализа, применяемая на современном этапе развития исторической мысли в прочтении актовых документов, была разработана С. М. Каштановым в конце 1960-х — начале 1970-х годов и не предусматривала применения в исследовании других видов исторических документов [2; 3]. Однако, как показывает практика, его методы вполне внедримы в изучения других видов, например дипломатических писем. Являясь продуктом эпистолярно-делопроизводственного наследия, дипломатические письма по своей структуре могут быть обработаны с помощью методики формулярного анализа Каштанова. Так формулярный анализ предполагает четкую структуру, по которой выстраивалось письмо. Дипломатические письма русских агентов выстраивались по условному формуляру, состоявшему из трех основных элементов, которые в свою очередь дробились на мелкие части [2, с. 170]. Основные элементы располагались в следующем порядке: протокол, основная часть, эсхатокол. Такой формуляр мог быть детализирован за счет выявления специфики письма и соотношения его составных частей. Разберем их структуру на примере дипломатического письма бывшего уполномоченного представителя Российской империи в Константинополе Г. А. Строганова к императору Николаю I от 18 (30) января 1826 г., недавно взошедшему на престол. Анализ структуры формуляра дипломатического письма показывает, что в наиболее полном формуляре протокол дипломатического письма состоял из четырех составных частей. Инвокация (invokatio) — как составной элемент дипломатического письма русского агента, присутствовавший в письмах в виде упоминания венценосной особы императора и божественной воли. Также получила свое место в структуре дипломатического письма интитуляция (intitulatio) — как обозначение лица, от которого исходил документ. Помимо этого в протоколе наличествовали такие элементы, как инскрипция (inscriptio), обозначающая адресата письма, и салютация (salutatio), выражавшая приветствие. В приведенном примере письма Г. А. Строганова из перечисленных присутствовали все элементы протокола: инскрипция «Государь…», интитуляция и салютация «Вступление в. и. в-ва на трон всея Руси — это надежный источник утешения для всех Ваших подданных…» [1, с. 351], где первая из них выражена не столь явно, но из контекста можно сделать вывод, что текст письма составлен подданным русского императора. Инвокация предложена следующей формулировкой: «Ваши праведные слова были восприняты с благоговением. Наши заветные чаяния сливаются воедино с чаяниями Вашей благородной души, и охраняющее Россию божественное провидение, вняв нашим молитвам, благословит царствование государя, являющегося преемником Александра, который смог уступить корону, а затем возложить ее недрогнувшей дланью на свою августейшую главу, ибо такова была воля божья» [1, с. 351]. Кроме того в протоколе формуляра письма присутствовал датум «Париж 18 (30) января 1826 г»., который в эпистолярных источниках, как правило, употребляется в конце документа: в эсхатоколе.
Основная часть текста состоит из преамбулы (prologus) — доминирующей темы своего обращения и промульгации (promulgatio) — объявления, о чем пойдет речь. Еще одним элементом условного формуляра писем русских дипломатических агентов является наррация (narratio) — изложение обстоятельств дела, которое реализует информативную функцию дипломатической делопроизводственно-эпистолярной коммуникации. Этот элемент текста содержит в себе наиболее значимую для дипломата информацию, подчас выражая его чувства и эмоции. Кроме того структурным элементом дипломатического письма являлась диспозиция (dispositio), содержащая просьбы и возможные последующие распоряжения дипломатов по конкретным вопросам. Санкция (sanction) — запрещение в случае нарушения, встречается не во всех письмах и является «скользящей» частью текста. В виде преамбулы в тексте дипломатического письма выступают рассуждения автора о причинах революционных выступлений, главным образом о восстании декабристов, произошедшем не так давно. «Проявив твердость в пресечении попыток нескольких смельчаков, в. и. в-во будьте справедливы к виновным; Вы уже проявили милосердие к горсти заблудших, и окажите покровительство благомыслящим людям, водворяя повсюду спокойствие и поощряя бдительность. Предание установленных фактов гласности еще более возвеличивает значение актов монаршего правосудия» [1, с. 352]. Далее Г. А. Строганов постепенно переходит к промульгации, обращая внимание адресата «…на внешнюю политику Вашей Империи в целом и на ее отношения с Европой, с христианским Востоком» [1, с. 352]. Наиболее информационной частью письма является наррация. Автор апеллирует к идеям Священного союза, зафиксированным на Венском конгрессе в 1815 г., которыми руководствовался Петербургский двор в своей внешнеполитической программе 1815–1825 гг. Однако, «…когда в марте 1821 г. впервые возникает важный вопрос [Греческий. — Д.Ш.], затрагивающий самые святые права, самые насущные интересы России, которые были ущемлены, поставлены под прямую угрозу и попраны, когда чувства благочестия и человеколюбия оказались в смятении перед новой разверзнувшейся пропастью, тогда европейская политика, предав забвению прошлое, пренебрегая справедливостью, спешит вмешаться, чтобы обезоружить Россию обещаниями и уговорами» [1, с. 352]. Попытки русского правительства в поисках компромисса привели, по мнению Строганова, к вмешательству иностранных государств в спор между Россией и Османской Портой. Это «вылилось в непрекращающиеся лживые заверения, за которые пришлось расплачиваться кровью многих тысяч христиан — наших духовных наставников, наших единоверцев, чьими естественными заступниками мы являемся» [1, с. 352]. Далее в структуре письма следует диспозиция. Г. А. Строганов, основываясь на богатый профессиональный личный опыт общения с представителями Оттоманской Порты, предлагает три пути в решении Греческого вопроса: «…совместное вмешательство — я полагаю, что достаточно убедительно показал его бесполезность; самостоятельное вмешательство России, на которое она имеет право, и, наконец, активные действия» [1, с. 353]. Разбирая положительные и отрицательные стороны возможных вариантов развития событий, барон приходит к выводу, что «самый верный способ добиться почетного мира — это не бояться войны» [1, с. 353]. Последний элемент основной части санкция, как было сказано выше, является скользящей темой в письме к Николаю I, и открыто не высказывался, учитывая статус адресата сообщения, но в контексте письма подразумевался. «…Став утешителем скорбящей церкви поруганного христианства, Вы, государь, с самого начала Вашего царствования будете иметь на своей стороне могущественных союзников в столь правом деле: помощь всевышнего, единодушную поддержку Вашего народа, правоту Вашего дела, кровные узы, соединяющие в. и. в-во…» [1, с. 354]. Из контекста и подтекста сообщения следовало, что в случае если император Николай I выберет другую стратегию в развитии внешней политики Российской империи, Николай I мог и не получить обозначенных здесь преференций.
Следующий, заключительный элемент условного формуляра дипломатического письма — эсхатокол, в письме Г. А. Строганова к императору включает 2 элемента. Во-первых — аппрекация (apprecatio) — выражающая пожелания и заверения императору Николаю I в своих верноподданнических чувствах «Верность — правда, государь, — вот те побуждающие мотивы, благодаря которым это изложение может доставить Вам удовольствие. Пребываю…» [1, с. 354]. Во-вторых, корроборация (corroboratio) — удостоверяющая часть с личной подписью Г. А. Строганова (Baron Gregoire de Stroganoff).
Дальнейшее изучение исторического источника требует применения других методик источниковедческого анализа: герменевтического и семиотического подходов в интерпретации дипломатических писем [5].
Подводя небольшие итоги, стоит отметить, что формулярный анализ при изучении дипломатических писем русских агентов может быть применен. Но только применение других методик и методов источниковедческого анализа позволит историку получить целостную картину изучаемого объекта исследования. Так что вполне правомерным видится тезис С. М. Каштанова о возможностях формулярного анализа «...все дело в пределах применения формулярного анализа, а эти пределы определяются спецификой объекта исследования. Даже если элементы формулярного анализа могут быть использованы при изучении, например, художественной прозы, от этого формулярный анализ не станет господствующим методом в литературоведении, ибо сам источник диктует другие способы его изучения. Только в применении к актам формулярный анализ является основным, решающим методом» [5].
Литература:
1. Внешняя политика России XIX и начала XX в.: Документы Российского МИД: в 8 т. / под ред. А. А. Громыко. — М.: Госполитиздат, 1962. Т. 14. С. 347–354.
2. Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики / С. М. Каштанов. — М.: Наука, 1970. — 502 с.
3. Каштанов С. М. Русская дипломатика / С. М. Каштанов. — М.: Высшая школа, 1988. — 231 с.
4. Лаппо-Данилевский Л. А. Очерк русской дипломатики частных актов Пг.: 2-я гос. тип., 1920. — 188 с.
5. Фарсобин В. В. Нерешенные вопросы дипломатики В. В. Фарсобин // Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. — М.: Наука, 1983. — С. 101–118.
6. Sickel, Theodor von. Monumenta graphica medii aevi ex archivis et bibliothecis imperii Austriaci collecta / Theodor von Sickel. — Wien, 1858–1880.
7. Ficker, Julius von. Forschungen zur Reichs- und Rechtsgeschichte Italiens: in 4 Bd / Ј. v. Ficker. — Innsbruck, 1868–74.
