В статье исследуются позиции ученых-правоведов в сравнении с правовой позицией законодателя в определении понятия электронных сделок, рассматриваются актуальные проблемы, с которыми встречаются хозяйствующие субъекты электронного документооборота, и проблемы, связанные с правовым регулированием электронных сделок.
Ключевые слова: электронная сделка, электронный документооборот, технология блокчейн, смарт-контракты, электронная подпись.
В эпоху цифровой трансформации экономики широко используются электронные сделки, что вызвано удобством, сокращением времени и затрат на заключение договоров. Е. Г. Усачев, считает, что «цифровизация сильно влияет на юриспруденцию и оставляет свой отпечаток на законодательные нормы, «документация ведется и подписывается в интернет-пространстве, отсутствует потребность в осуществлении бумажного документооборота» [1, с. 199]. Действительно, законодатель стремиться совершенствовать нормы права в ногу со временем, так в 2019 г. федеральным законом № 34 были внесены изменения в статью 1124 ГК РФ, посредством которой появился новый объект гражданских прав — цифровые права, и новой формой правового оформления этих прав стала электронная сделка [2].
Целью введения электронных сделок и приравнивание их к письменной форме сделок, заключается в упрощении совершения многих односторонних сделок, а также заложении основ для заключения смарт-контрактов, что, я считаю, достигнутым в полной мере, так как сейчас данная технология активно развивается, наряду с использованием систем блокчейна.
Отсутствие легального определения электронной сделки затрудняет её классификацию, а именно является ли она самостоятельной третьей формой сделки (наряду с устной и письменной) или же разновидностью письменной. В свою очередь, различные исследователи в определении понятия электронной сделки закладывают особенности волеизъявления субъекта, что отличается от позиции иных научных взглядов, придерживающихся правовой позиции законодателя в том, что электронная сделка является все же подвидом письменной сделки.
Н. А. Викторова, приводит обоснование того, что согласно п. 2 ст. 434 ГК РФ, законодатель считает электронную сделку разновидностью письменной, если она (по ст. 160 ГК РФ) позволяет воспроизвести неизменное содержание первоначального материального носителя и достоверно определить лицо, выразившее волю заключения сделки [3, с. 48–49]. Определить и подтвердить свою волю в совершении сделки, лицо должно посредством электронной подписи, что в свою очередь, согласно ст. 6 ФЗ № 63, уравнивает подписанную такой подписью информацию с информацией на бумажном носителе, подписанном собственноручно.
Также автор ссылается п. 2 ст. 434 ГК РФ, по которому допускается заключение договора как единым (в т. ч. электронным) документом, так и обменом документами электронными средствами, воспроизводящими неизменное содержание [5]. Эта общая черта письменной и электронной форм объясняет, почему законодатель считает последнюю разновидностью первой.
Вторая группа ученых-правоведов, считает, что электронная сделка является новой формой волеизъявления. Так, в соответствии со ст. 165. 1 ГК РФ, действия по отправке сигналов посредством использования клавиш различных технических средств, гаджетов, терминалов оплаты и т. д. являются юридически значимыми сообщениями и способом реализации волеизъявления субъектов. В данном случае, приводится обоснование того, что электронные сделки — новая форма волеизъявления, ярким примером такой сделки является электронная сделка, заключённая с использованием технологий смарт-контрактов.
Кроме того, анализ изменений, внесенных вышеупомянутым ФЗ № 34, приводит к выводу, что после идентификации в системе смарт-контрактов, действия пользователей подчиняются определенному фиксированному алгоритму, и приобретение виртуального объекта происходит автоматически при наступлении заданных условий. В таком случае, воля на заключение договора включает в себя и волю на его исполнение.
С. Б. Гладкова считает, что договор, заключенный с применением технологии смарт-контрактов и системы блокчейн, позволяет автоматизировать часто повторяющиеся действия по сделкам, к примеру, «моментально оплачивать топливо непосредственно при заправке воздушных судов без предоплаты» [6, с. 187–198]. Исходя из этого положения, напрашивается вывод, что заключение смарт-контрактов подходит в подавляющем большинстве для типовых, шаблонных сделок. Стоит упомянуть про успешное использование смарт-контрактов между Газпромнефть-Аэро, S7 Airlines и Альфа-банком, способствовавшее автоматизации торговли авиатоплива.
Вместе с тем, Л. Г. Ефимова считает электронную форму сделки самостоятельной, отличной от письменной, из-за особенностей электронного документа как средства фиксации волеизъявления в цифровом коде, что является главным свойством электронного документа [7, с. 131].
Из вышеперечисленного, я больше придерживаюсь определения, закреплённого в действующем законодательстве, а именно согласно п. 11.1 ст. 2 Федерального закона № 149, «электронный документ — документированная информация, представленная в электронной форме, то есть в виде, пригодном для восприятия человеком с использованием электронных вычислительных машин, а также для передачи по информационно-телекоммуникационным сетям или обработки в информационных системах» [8]. При этом важным является то, что для идентификации документ должен содержать определённые реквизиты, приравнивающие их к письменной форме документа.
Кроме проблем определения электронных сделок в научной литературе также критикуют действующее правовое регулирование обеспечения защиты от рисков, с которыми могут столкнуться участники электронного документооборота.
А. П. Адаменко, Н. И. Пискунова, считают, что основная проблема связана «прежде всего, с отсутствием единообразия правового регулирования, отсутствием правовой определенности некоторых категорий электронного документооборота, например, смарт-контрактов и других специальных правовых категорий» [9, c. 157]. Действительно без государственной поддержки на компенсацию издержек, связанных с электронным документооборотом, права субъектов в полной мере не защищаются, тем самым необходима разработка комплексных программных решений, что способствовало бы расширению сферы электронного документооборота.
Кроме того, стоит еще добавить проблему квалификации электронной сделки как полноценного юридического акта. Несмотря на то, что понятие сделки охватывает волеизъявление, выраженное в любой форме (ст. 153 ГК РФ), не все электронные соглашения признаются действительными. Стоит вспомнить, проблемы, связанные с удостоверением таких сделок электронной подписью, связанных с трудностями ее идентификации.
Электронные сделки являются эффективным инструментом в современных рыночных отношениях. Одной из ключевых юридических проблем остаётся доказательство действительности электронных соглашений, в особенности идентификация сторон и их волеизъявления. Касательно определения электронных сделок, можно сделать вывод о том, что законодатель классифицирует электронную сделку как подвид письменной, однако существует мнение, что это самостоятельная форма волеизъявления. Это противоречие требует дополнения ГК РФ статьёй с определением электронной сделки. Кроме того, с целью преодоления сложностей, вытекающих из пользования электронными подписями, считаю необходимым усовершенствование технологий, направленных на ее идентификацию, к примеру, посредством внедрения биометрических данных, для установления и подтверждения личности.
Литература:
- Усачев Е. Г. Смарт-контракт как разновидность договора в электронной форме // Закон и право. 2025. № 2. — С. 197–201.
- Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2019 г. № 12- Ст. 1224.
- Викторова Н. А. Понятие электронной формы сделки // Символ науки. 2023. № 7–1. — С. 48- 51.
- Федеральный закон от 6 апреля 2011 г. № 63-ФЗ «Об электронной подписи» // СЗ РФ. 2011 г. № 15 — Ст. 2036.
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 № 51-ФЗ (ред. от 08.08.2024, с изм. от 31.10.2024) // СЗ РФ. 1994 г. № 32. — Ст. 3301.
- Гладкова С. Б., Дробов Д. Е., Смирнова Е. С. Трансформации законодательства в области заключения сделок в электронной форме // Закон и право. СПб., 2020. — С. 85–89.
- Ефимова Л. Г. Еще раз о понятии и правовой природе электронной формы сделки // Lex rus-sica. 2019. № 8. — С. 129–137.
- Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // СЗ РФ. 2006 г. № 31 (часть I). — Ст. 3448.
- Адаменко А. П., Пискунова Н. И., Целовальникова И. Ю. Электронная форма сделки: проблемы теории и практики // Юридическая наука. 2023. № 8. — С. 156–159.
