На сегодняшний день цифровую экономику рассматривают в качестве одного из основных факторов экономического развития государств. При этом немаловажным остается то обстоятельство, что одним из перспективных инструментов, которые могут поспособствовать развитию цифровой экономики и непосредственно электронной торговли, сегодня являются электронные виды сделок, такие как смарт-контракты.
Ключевые слова: сделка, электронная торговля, электронная форма, смарт-контракт, цифровая экономика.
В 2018 г. в Российской Федерации начался постепенный переход к цифровой экономике, одним из элементов которой являются сделки, заключаемые в электронной (цифровой) форме [2]. В Государственную Думу Федерального Собрания РФ в целях развития использования подобных сделок, а также защиты прав субъектов в области электронной торговли, были внесены различные законопроекты, касающиеся цифровых прав. Благодаря активной проектной деятельности, обосновывалась необходимость повсеместного осуществления сделок в электронной форме и автоматического исполнения обязательств с использованием технических средств. Они также предусматривали определение смарт-контракта для ясного понимания сути отношений, в рамках которых необходимо защищать права и интересы частных лиц от неправомерных действий третьих лиц.
В ГК РФ были внесены изменения, направленные на обеспечение защиты прав и свобод субъектов электронных видов сделок. Эти изменения касаются содержания письменной формы сделки и порядка исполнения обязательств. В ГК РФ было установлено, что выполнение обязательств, вытекающих из сделки, может быть связано с наступлением определенных обстоятельств без необходимости дополнительного явного согласия на такое исполнение при помощи различных информационных технологий, которые определены условиями сделки. В то же время, в научном сообществе сформировалось мнение, согласно которому идея разработки и практического применения электронных видов сделок следует рассматривать в качестве фундамента для развития правоотношений в области электронной торговли и всего гражданского оборота.
Для защиты прав и свобод субъектов смарт-контрактов крайне важно иметь четкое понимание сущности электронного контракта и закрепить его определение в ГК РФ. Это имеет существенное прикладное значение, потому что в современной науке гражданского права смарт-контракт рассматривается как: форма договора; электронный (программный) код; способ исполнения обязательства; способ обеспечения для исполнения обязательства; самостоятельный договор в электронной форме. Отметим, что в свете происходящего в 2020 г. был принят соответствующий закон, который пытался объединить законопроекты, касающиеся цифровых активов и цифровой валюты [1]. Однако в данном законе отсутствуют положения о порядке исполнения обязательств по смарт-контрактам и защите прав их участников.
Определение правовой природы электронных видов сделок, таких как смарт-контракты, является очень важным для их эффективного практического применения. Гражданским законодательством установлено, что допустимо автоматизированное исполнение обязательств с использованием информационных технологий без необходимости дополнительного выражения воли со стороны субъектов контракта — должника и кредитора. В частности, в апелляционном определении по делу № 33–42002/2019 Московский городской суд подчеркнул, что изначальная сущность смарт-контракта выражена в форме программного кода — последовательных действиях, которые изначально определены создателем [3]. «Умный» контракт в ходе судебного разбирательства по делу № А53–24165/2018 был воспринят Пятнадцатым арбитражным апелляционным судом как программный код, разработка которого сопровождалась заключением необходимого договора [4].
Согласно научным исследованиям, использование специального реестра для автоматизированного исполнения обязательств исключает возможность отмены исполнения обязательства; возврата исполнения по электронной сделке; изменения соглашения; расторжения контракта. Одновременно данная ситуация, которая делает невозможным изменение смарт-контракта, противоречит законодательному регулированию применения последствий, связанных с недействительностью сделки. Для осуществления возврата полученных по сделке средств с технической точки зрения необходимо получить согласие от всех участников смарт-контракта, так как блокчейн не позволяет изменять внесенные данные [5, с. 145]. С одной стороны, смарт-контракт имеет преимущество в таких ситуациях, но, с другой стороны, возникает противоречие с правовой природой возмещения по сделкам.
Важно отметить, что данное обстоятельство акцентируется в действующих зарубежных актах. Например, уже в 2017 г. в Великобритании была разработана Программа правовой реформы Law Commission, в которой было установлено, что использование смарт-контрактов не предоставляет возможности изменять закрепленную информацию или удалять данные, отраженные в электронной сделке, поскольку может привести к невозможности оспаривания несправедливых условий электронной сделки по отношению к любой из сторон [5, с. 150].
Очень важно обеспечить возможность защиты гражданских прав и интересов субъектов в случае, если они намерены заключить электронную сделку. Соответственно, в случае обращения в суд для разрешения спора, возникшего из-за смарт-контракта, судье необходимо учитывать общие принципы гражданского права и адекватно реагировать на нарушения, совершенные кем-либо из участников электронной сделки при заключении и исполнении смарт-контракта, независимо от того, была ли сама техническая программа смарт-контракта правильной. В противном случае будут нарушены формальные правила, которые установлены в гражданском законодательстве, включая принцип обеспечения восстановления нарушенных прав и свобод, а также их судебной защиты.
Существует точка зрения, согласно которой на сегодняшний день защиту прав субъектов смарт-контрактов можно обеспечить через заключение письменного договора, дополняющего этот контракт, а сам смарт-контракт использовать только для выполнения сделки [6, с. 25]. В случаях, когда договор не был заключен в простой письменной форме, необходимо гарантировать доступность его текста для стороны, которая является явно «слабой» (например, при заключении смарт-контрактов в отношении обязательств по купле-продаже, покупателю должна быть предоставлена возможность получения доступа к полным условиям сделки). Предполагается, что заключение второго письменного договора гарантирует сохранение всех возможностей правовой защиты для участников смарт-контракта, когда программный код, использованный для написания контракта, приводит к необходимости предоставления доказательств суду в связи с отсутствием достаточной технической компетенции у судей для исследования такого контракта.
Несомненно, использование программного кода может подтвердить соглашение сторон, но возникают сложности с его интерпретацией, так как трудно доказать, что сама сделка была первоначально заключена на условиях, отличных от тех, которые прописаны в программном коде смарт-контракта.
Следовательно, представляется возможным сделать вывод, что на данный момент в российском законодательстве еще ведется активная работа над применением электронных видов сделок, в том числе и смарт-контрактов. В гражданское законодательство уже внесены соответствующие изменения, а также разработаны различные законопроекты, направленные на совершенствование механизма применения цифровых технологий при заключении и последующем исполнении сделок.
Литература:
- Федеральный закон от 31.07.2020 № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета, № 173, 06.08.2020.
- Постановление Правительства РФ от 02.03.2019 № 234 «О системе управления реализацией национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 2019, № 11, ст. 1119.
- Апелляционное определение Мосгорсуда от 22.10.2019 по делу № 33–42002/2019 // СПС «Консультант Плюс».
- Постановление 15 ААС от 04.08.2019 № 15АП-12070/2019 по делу № А53–24165/2018 // СПС «Консультант Плюс».
- Камалян В. М. Технологический и правовой аспекты смарт-контракта // Вестник Университета им. О. Е. Кутафина. 2020. № 8 (72). С. 144–157.
- Нам К. В. Правовые проблемы, связанные с применением блокчейна // Судья. 2019. № 2. С. 24–27.
