Боевой лозунг первых недель войны "Все для фронта, все победы" выражал главную цель перестройки народного хозяйства страны на военный лад: в кратчайший срок мобилизовать внутренний потенциал общества, ресурсы страны, перевести экономику на удовлетворение и обеспечение нужд войны, армии и фронта. Необходимо было в крайне неблагоприятных условиях начала войны переместить население, промышленные предприятия, технику, имущество колхозов, совхозов и МТС, продовольствие и сырье, все материальные ценности из угрожаемых районов на восток. Стояла острая задача обеспечения производства хозяйственной продукцией для удовлетворения потребностей хозяйства и фронта, необходимо перераспределить трудовые ресурсы, перестроить работу всех государственных, партийных и общественных организаций, трудовых коллективов применительно к экстремальным условиям.
Документы городских комитетов обороны свидетельствуют, что вплоть до конца 1942 г., т.е. в течение всего периода перевода промышленности на военный лад, на основе программ ГКО ими осуществлялось разверстывание заданий предприятий по выпуску того или иного вида военной продукции, определялись организационно-технические меры по их выполнению. В последующем оставался лишь контроль за ходом производства через соответствующие отраслевые отделы обкомов (горкомов) ВКП(б) и органы НКВД. Отмечается также принятие решений в экстраординарных случаях: появление принципиально нового государственного задания или вывод предприятий из строя в результате бомбардировок, что ставило выполнение централизованных планов под угрозу срыва.
Другим фактором, обусловившим активную роль городских комитетов обороны в организации военного производства, являлось фактическое отсутствие в период перевода экономики на военные рельсы единого планово-директивного и ресурсно-распределительного пространства на всей территории СССР, остававшейся не оккупированной врагом. В этих условиях «доминирующее значение приобрела параллельная госплановско-наркоматским структурам система управления экономикой, базировавшаяся на утвердившемся до войны партийном руководстве хозяйственной деятельностью» [5, с.276].
Выступив в форме чрезвычайных органов власти, данная система управления экономикой получила в регионах относительную автономность в принятии военно-хозяйственных решений и на волне патриотического стремления народа оказать всемерную помощь сражавшейся армии была способна на проявление инициативы. Характерным в этом отношении являлось решение первого же заседания Краснодарского ГорКО от 29 октября 1941 г., которое обязывало председателя горисполкома Осипова представить на следующее заседание комитета обороны предложения о максимальном переводе предприятий местной промышленности и артелей на производство вооружения, боеприпасов и снаряжения[21, л.1]. В пояснениях к протоколам Махачкалинского ГорКО было сказано: "В ноябре 1941 г. длительное время нарядов не было вообще, особенно для прибывших предприятий по эвакуации. Во избежание срыва работ городской комитет обороны сам определил производственные задания. По инициативе комитета организовано на заводе № 182 производство 50 мм минометов и ППШ. В связи с тем, что в ходе их освоения заказчиков не было, комитет обороны обязал директора заключить договор на сдачу минометов Закавказскому фронту. Программа затем была утверждена ГКО"[20, л. 1]. В начале ноября 1941 г. по тем же причинам Орджоникидзевский ГорКО определил развернутый план производства боеприпасов и вооружения на конец 1941 - начало 1942 гг. по вагоноремонтному заводу, заводам "Электроцинк", "Красный металлист", "Стеклотара", им. Кирова, Беслановскому маисовому комбинату и швейной фабрике. В период реализации плана в него специальными постановлениями комитета обороны вносились коррективы.
Еще больший вес хозяйственная директивно-распорядительная деятельность комитетов обороны имела в осажденных и прифронтовых городах, с предприятий которых были эвакуированы в тыл основное оборудование и рабочие кадры. Для наркоматов эти предприятия на старых местах фактически переставали существовать. В то же время в условиях административно-командной экономики они не могли быть самостоятельными хозяйственными единицами. Чтобы осуществлять тот или иной вид деятельности, требовалась санкция руководящего органа. Постановления городских комитетов обороны становились основанием для развертывания производства продукции для фронта на оставшемся от эвакуации оборудовании на заводах Ростова, Краснодара и других городов региона. При этом практически заново формировались трудовые коллективы, создавались новые цеха, использовались сохранившиеся сырье и материалы.
Усилению роли городских комитетов обороны в организации военного производства способствовало также то обстоятельство, что в первые годы войны армия не могла исчерпывающим образом, а главное своевременно, удовлетворять свои нужды в вооружении и военном оборудовании только за счет централизованных поставок. Поэтому войсковые структуры были поставлены перед необходимостью осуществлять военно-техническое обеспечение и путем установления самостоятельных горизонтальных связей с отдельными звеньями промышленного комплекса. Подобные срочные фронтовые заказы предприятия выполняли сверх предусмотренных для них планов выпуска основной продукции и при отсутствии дополнительных фондов на сырье и материалы, а номенклатура и объем заказа определялись постановлениями ГорКО согласно заявкам военных советов фронтов и армий, командования частей и соединений. Нередко это вело к перенапряжению сил трудовых коллективов, но с точки зрения достижения результатов максимальной мобилизации ресурсов для введения войны децентрализованная система срочных фронтовых заказов служила компенсатором негибкости госплановско-наркоматского механизма управления военной экономикой. Размещая срочные заказы фронта, а они были самыми разнообразными - от строительства бронепоездов и выпуска оружия до изготовления постельных принадлежностей, комитеты обороны рассчитывали на патриотизм рабочих и служащих, на контроль партийных комитетов и органов госбезопасности.
На территории, где действовали городские комитеты обороны, выпускались различные виды военной продукции. Практически во всех городах изготавливались те или иные образцы оружия и боеприпасов. Отсюда характерными и для всех ГорКО в конце 1941 г. - начале 1942 г. стали усилия по организации производства стрелкового оружия, минометов, снарядов, мин, гранат. И это не случайно, ибо с июня по декабрь 1941 г. Красная Армия потеряла 6,29 млн. единиц стрелкового оружия, а получила только 1,87 млн., потери минометов составили 60,5 тыс. штук, а пополнение только 42,4 тыс. [3, с. 351, 355]. Ввиду потери с августа по ноябрь 1941 г. 303 из 382 профильных заводов в конце 1941 г. происходило значительное снижение выпуска боеприпасов[38, с. 99, 111]. В распространении минометного производства, наряду с возросшей потребностью в них на фронте, не в последнюю очередь, по словам бывшего наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова, сказалось то, что, несмотря на пренебрежительное отношение к минометному производству со стороны руководства страны и армии в довоенный период, советские конструкторы создали хорошие образцы минометов разных калибров, выпуск которых в военное время без больших усилий могли освоить гражданские машиностроительные заводы[4, с. 151].
Производство мин, снарядов и патронов на ряде гражданских заводов внедрялось непосредственно на основе решений местных комитетов обороны в Ростове, Орджоникидзе, Грозном. Так, при содействии ГорКО производство минометов освоили заводы Грознефтекомбината, которые не относились к наркоматам военной промышленности[17, л. 9; 18, л. 127; 19, л. 16]. Но зачастую эффективность от такой директивно-внедренческой деятельности была не высокой: затраты труда, сырья и энергии не соответствовали полученным результатам. Производство получалось мелкосерийным, некомплектным и имелось много брака. Как следствие этого некоторые комитеты обороны выносили решения о передаче бракованного и нестандартного вооружения отрядам народного ополчения, подразделениям всевобуча и частям гарнизонов для использования в учебных целях (Орджоникидзе, Пятигорск, Махачкала)[20, л. 104, 219; 24, л. 98, 186; 25, л. 10]. На предприятиях автономных республик Северного Кавказа в первый год войны был в массовом количестве налажен выпуск корпусов мин, снарядов и гранат, но в регионе отсутствовало в необходимых размерах снаряжательное производство. Поэтому уже с весны 1942 г. был отменен ряд оборонно-производственных программ комитетов обороны Нальчика, Махачкалы и Орджоникидзе. Например, в постановлении Орджоникидзевского ГорКО от 15 июля 1942 г. «О снятии с завода "Электроцинк" задания по производству запалов и гранат Ф-1» указывалось, что завод "за продолжительное время не освоил производство полностью укомплектованных гранат, себестоимость мелких партий высока, производство запалов и гранат отрицательно сказывается на основной деятельности завода - выдаче цветных металлов"[5, с. 273].
Около трети постановлений и распоряжений городских комитетов обороны касались вопросов организации военного производства. Роль ГорКО в этой области особенно была заметна в 1941-1942 гг., когда осуществлялась перестройка промышленности на военные рельсы. Комитеты определяли программы и сроки выпуска отдельных видов вооружения, боеприпасов, создавали условия для перестройки предприятий, перераспределяли между заводами оборудование, сырье, топливо, рабочую силу [6, с. 76].
При ГорКО действовали комиссии, штабы, группы специалистов по различным направлениям. Так, Краснодарским комитетом на промышленных предприятиях были созданы военно-промышленные комитеты, которые контролировали выпуск военной продукции, а также комиссия по разработке плана обороны города. При Махачкалинском комитете действовала «тройка», осуществлявшая контроль транспортных перевозок. В Северной Осетии работала технико-экспертная комиссия в составе ученых и хозяйственных руководителей; она занималась определением возможностей выпуска военной продукции на различных предприятиях, решала технологические вопросы, рассматривала предложения рационализаторов и изобретателей, а также крупные проекты [29, с. 52].
Перестройка промышленных предприятий на военный лад на Кубани и, в частности, в Адыгее, имело свою специфику. Главная из них заключалась в том, что ведущую роль в промышленности края занимали предприятия союзного подчинения (на них приходилось производство 70,7 % всей выпускаемой краем продукции). Предприятиями республиканского подчинения выпускалось 14,1 %, краевого – 12 % и районного - 3,2 %[32, л. 8,9].
Важнейшей отраслью хозяйства Адыгеи являлась нефтяная промышленность, которая и в мирное время была стратегической, а в годы войны от ее развития во многом зависел результат военного противоборства. Нефтяники Майкопа успешно справлялись с выполнением постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 марта 1941г. «О выпуске из нефти специального сырья для заводов Наркомата боеприпасов» [6].
Выполняя решения ГКО, уже в первые три месяца войны в Майкопе половина промышленных предприятий стала работать на обеспечение Красной Армии. Военные заказы в срочном порядке выполняли Адыгейский государственный мебельный комбинат, завод имени М.В. Фрунзе, завод "Красный Октябрь", Адыгейский каучуковый завод и другие предприятия [32, л. 15]. Многие рабочие этих предприятий за первый год войны стали "двухсотниками" и "трехсотниками". Невыполняющих норм выработки практически не было. Люди работали нередко сутками, средняя продолжительность рабочего дня составляла 18 часов [16, с. 14].
Особенно напряжённо работали комитеты обороны Ростовской области. В связи с ухудшением фронтовой обстановки они были вынуждены в короткие сроки свернуть промышленное производство и эвакуировать в тыл производительные силы. За декабрь 1941 - июнь 1942 гг. Ростовский ГорКО принял 68 постановлений, большая часть которых касалась строительства оборонительных сооружений и мобилизации на работы населения, создания истребительных и ополченческих отрядов, налаживания выпуска предприятиями фронтовых изделий, обеспечения нормальной работы госпиталей, больниц [35].
Вопросы распределения и перераспределения материальных ресурсов, как показывают источники, решали все без исключения ГорКО. В постановлении ГорКО Ростова-на-Дону особо указывалось, что «отпуск с предприятий материалов, оборудования, готовой продукции и другого имущества производится только по предписанию городского комитета обороны» [35, л. 3]. Решения комитетов о распределении ресурсов по своему содержанию очень кратки и категоричны.
В условиях, когда значительная часть территории страны была оккупирована врагом или охвачена военными действиями, нарушались установившиеся ранее схемы производственного кооперирования, что прежде всего отрицательно сказывалось в первые месяцы войны на состоянии промышленности прифронтовых и ближайших тыловых районов. Поэтому городские комитеты обороны вынуждены были активно включиться в поиск и планирование новых хозяйственных связей. Заметная роль принадлежала им во внедрении внутриобластного и внутригородского кооперирования предприятий, которые на данном отрезке времени стали ведущими формами производственного кооперирования.
Решения городских комитетов обороны становились нормативной базой в кампании по ужесточению режима экономии материальных средств в интересах роста объемов военного производства. Целый ряд ГорКО своими постановлениями устанавливали лимит потребления в населенных пунктах топлива и электроэнергии, периодически утверждали графики подачи электричества на предприятия и в жилой сектор. Примером борьбы за экономию ресурсов служит постановление Новочеркасского ГорКО от 16 декабря 1941 г. "О регулировании и экономии расходования электроэнергии". Комитеты обороны запрещали использовать электроэнергию для бытовых нужд и электронагревательных приборов, устанавливали предельную мощность осветительных лампочек. Строжайше запрещалось освещение в дневное время и использование электромоторов с холостым ходом. Электрооборудование на предприятиях рекомендовалось максимально загружать в дневное и ночное время [36, л. 49-50; 39, л. 7]. Аналогичная политика проводилась и в отношении расходования металла, технического кислорода и других видов сырья.
Составной частью перестройки народного хозяйства СССР на военный лад явилась начавшаяся с первых дней войны эвакуация из прифронтовой и фронтовой зон миллионных масс населения, промышленных и сельскохозяйственных ресурсов, материальных и культурных ценностей.
На первом этапе перемещения производительных сил и ценностей из местностей, где действовали комитеты обороны, исходными пунктами эвакуации на Северном Кавказе являлись Ростовская область, Краснодарский край и Чечено-Ингушская АССР. В отличие от руководителей Дона, Кубани и Ставрополья, испытывавших острый дефицит времени для проведения эвакуационных мероприятий, партийное и советское руководство Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии располагали большим его резервом. Поэтому в автономных республиках Северного Кавказа эвакуация промышленных предприятий, различных учреждений и ведомств проходила более организованно и планомерно, хотя и не без ошибок и трудностей [13, с. 97]. Так, Нальчикский комитет обороны с опозданием, только 8 августа 1942 г., создал специальные комиссии. Одну - для эвакуации промышленных предприятий и сырья, другую - для эвакуации учреждений и ведомств. Но уже 9 августа 1942 г. передовые части немецких войск вступили на территорию Кабардино-Балкарской республики. Вследствие этого эвакуация проходила в спешном порядке. Лишь 8 августа 1942 г. начальнику Орджоникидзевской железной дороги было направлено письмо с просьбой о срочном выделении 275 вагонов для четырех предприятий Северо-Кавказского лубтреста, находившегося на территории Кабардино-Балкарии [8, с. 142]. Эти предприятия вырабатывали пеньковый кенаф-волокно, имевшее важное значение для оборонной промышленности. К тому же других заводов по выработке этого сырья в СССР не было. Несмотря на серьезные трудности, вызванные быстрым продвижением врага по территории республики, готовая продукция этих предприятий в количестве 4000 тонн была вывезена. Оборудование заводов частично эвакуировали, а частью взорвали из-за невозможности своевременного вывоза и нехватки вагонов.
Необходимо отметить, что перестройка промышленности в Кабардино-Балкарии на нужды войны проходила с большими трудностями. Не хватало квалифицированных рабочих, сырья, обмундирования, транспорта. Однако и при таких сложных условиях вводились новые технологические процессы, осваивался выпуск новой продукции. Обком, райкомы партии и городские комитеты обороны взяли под особое наблюдение своевременное выполнение заказов фронта, добивались четкой организации труда, устранения недостатков, поддерживали и развивали народную инициативу по использованию местных ресурсов, повышению производительности труда [15, с. 217-218].
В Северной Осетии подготовка к эвакуации предприятий началась 5 августа 1942 г., т.е. за 20 дней до захвата немецкими войсками части территории республики. Руководство всеми работами по погрузке оборудования заводов и фабрик и отправке вагонов в тыл страны осуществлял Орджоникидзевский комитет обороны. 10 сентября 1942 г. ушли первые составы с эвакуированным имуществом и материальной частью предприятий, в том числе самых крупных заводов - «Электроцинк» и «Красный металлист» [29, с. 183]. Эта эвакуация имела свои особенности. Главная из них заключалась в том, что некоторые заводы, к примеру, вагоноремонтный, демонтировали и вывозили не все оборудование. Часть его, а также небольшой штат рабочих остались на месте. Они выполняли срочные заказы фронта. Однако на случай возможного захвата Орджоникидзе немецкими войсками армейские саперы подготовили к взрыву цеха и другие производственные мощности крупных заводов и фабрик.
Такая, в целом своевременная и правильная политика республиканского партийного и советского руководства Северо-Осетинской АССР по организации и осуществлению эвакуации не обошлась, однако, без недоработок. Например, демонтаж оборудования с завода «Электроцинк» продолжался в условиях уже начавшегося наступления Закавказского фронта в январе 1943 г. И лишь через две недели - 15 января 1943 г. эти работы наконец-то были прекращены [29, с. 184].
С выходом фашистских войск на Дон встал вопрос об эвакуации с Северного Кавказа материальных ценностей. В короткий срок при активном участии населения под руководством партийных организаций и комитетов обороны было вывезено огромное количество народнохозяйственного имущества, оборудования промышленных предприятий и продовольствия. В первую очередь было эвакуировано оборудование нефтяных промыслов и нефтеперегонных заводов. Оно отправлялось в Поволжье, Башкирию и Среднюю Азию для расширения добычи и перегонки нефти в этих районах. Сырая нефть из Майкопа транспортировалась на грозненские нефтеперегонные заводы, а оттуда готовая продукция шла непосредственно на фронт [7, с. 205].
В самый разгар боев на ближних подступах Ростова под руководством местных комитетов обороны завершалась эвакуация предприятий и рабочих из города. Б. А. Двинский в своем выступлении 21 декабря 1941 г. отмечал: "В тяжелых условиях: закрыта дорога на север, пробки на южном направлении, бомбежки железных дорог, все ценное имущество было эвакуировано, вывозили до последнего часа, пока шла борьба в Ростове" [23, л. 31]. Для того, чтобы из области эвакуировать 85 предприятий тяжелой, металлообрабатывающей и местной промышленности, потребовалось 20 тысяч вагонов, что почти в два раза больше, чем из районов украинского Донбасса (Донецкая и Ворошиловградская области).
Деятельность городских комитетов обороны свидетельствовала о расширении их оперативной самостоятельности в решении эвакуационных вопросов. На первом же заседании, 27 октября 1941 г., Шахтинский ГорКО образовал в городе комитет по эвакуации в глубь страны, которому поручалось взять на учет все материальные ценности и оборудование, подлежащие вывозу, и представить в суточный срок на утверждение план эвакомероприятий [22, л. 3].
В крайне тяжелой обстановке, при дефиците квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников и эвакуации многих промышленных предприятий военного назначения, городские комитеты обороны Северного Кавказа сумели организовать перевод предприятий гражданской промышленности на изготовление военной продукции. В предельно краткие сроки был налажен выпуск вооружения и боеприпасов на предприятиях Ставрополя, Пятигорска, Нальчика, Махачкалы, Грозного, Орджоникидзе, Майкопа, Сталинграда. Промышленность Ставрополья уже с лета 1942 г. стала поставлять Красной Армии пулеметы, минометы, боеприпасы, снаряжение, ремонтировать боевую технику. На промышленных предприятиях была развернута борьба за строжайшую экономию сырья, материалов, электроэнергии, перевыполнение сменных заданий. Рабочий коллектив завода «Красный металлист» за 4 месяца войны выдал продукции по сравнению с I полугодием на 398 %, выполнив за июль-октябрь план на 250 %; в целом выработка продукции повысилась в 2,5 раза, с увеличением количества рабочих только на 27 %. Себестоимость продукции завода за это время снизилась на 36,4 % [14, с. 89].
Серьезные задачи по эвакуации оборудования предприятий, сырья, материальных ценностей и отправке населения встали летом-осенью 1942 г. перед комитетами обороны Северного Кавказа. Достаточно сказать, что по этим вопросам в июле-октябре 1942 г. Грозненским ГорКО было принято 16 постановлений, Орджоникидзевским - 33, Махачкалинским – 26 [20; 24; 26; 27]. Эвакуационные вопросы стояли на повестке дня у всех других комитетов обороны этого региона.
Основные эвакопотоки на Северном Кавказе направлялись летом - осенью 1942 гг. в Махачкалу, станция и порт которой являлись перевалочными пунктами дальнейшего их продвижения в Грузию, Азербайджан и Среднюю Азию. На комитет обороны, местные партийно-советские и хозяйственные органы Дагестанской АССР легли обязанности по налаживанию приема населения и грузов на эвакопункты, переотправки или размещению их на территории республики. Одновременно шел перегон скота из республик и краев Северного Кавказа и отдельных районов самого Дагестана, а в конце августа были получены указания о вывозе оборудования боеприпасов завода из Махачкалы, оборудования нефтепромыслов, а также учащихся ремесленных училищ [20, л. 182, 196, 201, 210].
В течение первых двух месяцев в республике успешно справлялись с решением эвакуационных проблем. Принципиально важное значение имело постановление Махачкалинского городского комитета обороны от 23 июля 1942 г. "О порядке размещения эвакогрузов, эвакуированных предприятий, учебных заведений и населения" [20, л. 144]. ГорКО взял на себя функции определения мест размещения прибывающих предприятий. На Госплан республики была возложена ответственность за организацию хранения и использования грузов. Комитет обороны потребовал также от транспортных организаций способствовать следованию без задержек в места назначения эваконаселения, а торговым предприятиям и учреждениям общепита предписывалось организовать обслуживание и питание на эвакопунктах.
Развернув летом 1942 г. крупное наступление на южном крыле советско-германского фронта, гитлеровское командование, как показал на допросе (25 июня 1945 г.) бывший начальник штаба сухопутных сил вермахта генерал Ф. Гальдер, ставило перед собой цель «захватить Кавказ, отрезать русских от нефти и нарушить коммуникации вдоль Волги» [20, л. 296]. Исход сражений, развернувшихся под Сталинградом и в предгорьях Северного Кавказа, во многом зависел от четкой и слаженной работы железнодорожного и водного транспорта.
Деятельность Орджоникидзевского (Владикавказского) ГорКО отличалась особой настойчивостью в вывозе имущества за пределы республики, хотя уже в начале 1943 г. ему пришлось заниматься вопросами реэвакуации. Еще 29 июля 1942 г., не дожидаясь указаний центральных органов, комитет обороны решил провести подготовительные мероприятия по эвакуации, создав для этого постоянно действующие группы в городе и на предприятиях [24, л. 252]. ГорКО утвердил план подготовки к эвакуации предприятий, ответственных за ее проведение и определил потребное количество транспортных средств [24, л. 261-262]. Специальными решениями ГорКО в августе-октябре 1942 г., когда бои с немецкими войсками развернулись в пределах Большого Кавказа, из Северо-Осетинской АССР были перебазированы оборудование и производственные кадры заводов "Электроцинк", "Стеклотара", "Красный металлист", Садонского полиметаллического комбината, Мизурской обогатительной фабрики, электростанций Орджэнерго, Беслановского маисового комбината и других предприятий [28, с. 153-160].
С конца мая 1942 г. военная обстановка вновь вызвала необходимость проведения эвакуации. С июля 1942 г. все силы были сосредоточены на эвакуационных перевозках по железным дорогам Кавказа. Эта героическая эпопея описана Г.А. Куманевым в монографиях «На службе фронта и тыла» и «Война и железнодорожный транспорт СССР 1941-1945 гг.». До тысячи вагонов в сутки выделял Наркомат путей сообщения для вывоза хлеба с Кубани и из Сальской группы районов Ростовской области. Одновременно осуществлялась эвакуация оборудования заводов и фабрик Новороссийска, Майкопа, Грозного, Краснодара, Нальчика, Армавира, Ставрополя [12, с. 19].
Со второй половины июля 1942 г. развернулись массовые эвакуационные перевозки на железных дорогах Кавказа. Необходимо отметить, что ГорКО Северного Кавказа уделяли большое внимание работе железнодорожников. Рабочие железнодорожники региона под непрекращающимся обстрелом вражеской авиации демонтировали и вывозили оборудование предприятий Новороссийска, Краснодара, Майкопа, Нальчика, Грозного, Ставрополя и других городов в Азербайджан, Армению, Грузию, Дагестан [12, с. 133].
Эвакуация материальных ценностей и населения с Северного Кавказа и граничащих с ним областей протекала в очень тяжелых условиях. «Вся железнодорожная линия Баку - Ростов, - вспоминал бывший командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев, - была забита эшелонами с заводским оборудованием. Дорога, работая с предельным напряжением, не в состоянии была пропустить все составы, и они стояли на запасных путях, дожидаясь своей очереди... Даже самые маленькие полустанки были забиты беженцами. Беженцы всюду: в товарных вагонах, под вагонами, в кюветах, в придорожных насаждениях. Они находились под интенсивной бомбежкой и, охваченные страхом перед надвигающейся вражеской лавиной, давно израсходовав скудные запасы питания, умоляли вывезти их за Каспий» [30, с. 175].
28 июля 1942 г. Темрюкский городской комитет обороны на основании указаний Военного совета Северо-Кавказского фронта постановил немедленно приступить к отселению гражданского населения из прибрежной зоны - «Голубицкая, Синяя балка, Пересыпь, артель «Свой труд», Кучугуры (Приазовское отделение совхоза), колхозы «Ильич» и им. Ворошилова, «Красный маяк», «Искра», «Волна революции», Ахтанак и им. Кирова, Запорожский совхоз - центральная усадьба, хлопкозавод, зональная станция, «Заготзерно», Тамань и Таманский хлопкосовхоз полностью». Так же от гражданского населения освобождались косы Чайкино и Вербино [32, л. 40]. Размещение эвакуированных предполагалось провести внутри района, в станицах Вышестеблиевской, Старотитаровской и поселке Стрелка.
Одними из самых малоизученных вопросов в истории Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны являются ход и итоги эвакуации из региона городского и сельского населения. Городские комитеты обороны принимали самое непосредственное участие в процессе эвакуации населения с подвластной им территории в связи с создавшейся ситуацией на фронте. Эта эвакуация была вызвана крупными неудачами Красной Армии в боях с вермахтом весной и летом 1942 г. на южном крыле советско-германского фронта. Сложившаяся здесь тревожная обстановка стала причиной для второй за время войны волны эвакуации, охватившей весь Юг СССР, в том числе и Северный Кавказ. По последним данным российских историков всего за 1941-1942 гг. советским властям удалось эвакуировать на восток из прифронтовой полосы примерно 17 млн. человек [12, с. 145]. На летне-осеннюю эвакуацию 1942 г. приходится около 8 млн. человек [38, с. 162]. Однако эти цифры составили только 20% от всей численности населения, проживавшего ранее на территории, подвергшейся оккупации.
Эвакуация различных категорий населения из Северо-Кавказского региона летом 1942 г. имела свои особенности и характерные черты. Постановлением от 22 июня 1942 г. Государственный Комитет Обороны образовал Комиссию по эвакуации из семи человек под председательством Г.К. Шверника [2, с. 20]. Но по сравнению с Комитетом по эвакуации, который действовал с июня 1941 г. и имел распорядительные полномочия, Комиссия обладала лишь рекомендательными функциями. Ввиду этого она не сыграла существенной роли в эвакуационных мероприятиях, проводившихся летом и осенью 1942 г. на Северном Кавказе. Во всяком случае, следы ее деятельности по архивным документам прослеживаются, лишь в плане выдачи местным органам власти только рекомендательных решений.
Впрочем, в подходе к этому вопросу М. Суслов, а также другие руководители районов Северного Кавказа руководствовались не какими-то собственными приоритетами, а лишь выполняли директивные указания Москвы. Еще в самом начале войны, 27 июня 1941 г., ЦК ВКП(б) и СНК СССР в совместном постановлении определили тогда очередность эвакуации из прифронтовых районов самых важных категорий и групп материальных ресурсов. В этом документе, который рассылался в союзные республики, области и края, находившиеся под угрозой вторжения немецких войск, на первом месте по важности стоял следующий пункт: «В первую очередь эвакуации подлежат: важнейшие промышленные ценности (оборудование - важнейшие станки и машины), ценные сырьевые ресурсы и продовольствие (цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение» [13, с. 52]. И только во вторую очередь эвакуации подлежали различные категории населения. При этом они четко подразделялись на три группы: «квалифицированные рабочие, инженеры и служащие эвакуированных с фронта предприятий; население, в первую очередь, молодежь, годная для военной службы; ответственные советские и партийные работники». О других категориях населения - рабочих, колхозниках, представителях интеллигенции, пенсионерах, детях и т.д. в этом документе нет ни слова [13, с. 53].
Согласно постановлению Нальчикского комитета обороны от 8 августа 1942 г., в Кабардино-Балкарии создавались три эвакуационные комиссии, в их перечне комиссия по эвакуации членов семей работников учреждений и ведомств занимала лишь последнюю, третью по значимости строчку [8, с. 142-143].
Впрочем, запоздалые действия гражданских властей краев и республик Северного Кавказа по эвакуации населения можно объяснить, и даже, в определённой степени, оправдать. Ведь партийные и советские органы региона в этих своих действиях всецело зависели от информации, поступавшей от военного командования, которое должно было заблаговременно предупреждать местных руководителей о грозящей опасности. Но на практике получалось, что решения и постановления командования Красной Армии зачастую принимались даже позже, чем аналогичные документы гражданских властей. Достаточно сказать, что только 7 августа 1942 г. командование Закавказского фронта ввело военное положение на территории Ставропольского края, Кабардино-Балкарской, Северо-Осетинской, Чечено-Ингушской и Дагестанской автономных республик [13, с. 181]. Лишь после получения этой директивы местные властные структуры могли в полной мере начать эвакуацию населения и материальных ресурсов. Для Ставрополья это уже было слишком запоздалое решение.
Эвакуация населения из Краснодарского края также началась с большим опозданием. Только 4 августа 1942 г. крайком партии принял специальное решение о начале перевозки в южные порты эвакуируемых жителей Кубани. Странным является тот факт, что ежесуточная отправка людей пароходами предусматривалась только в количестве 500 человек. Еще 500 граждан в день должна была перевозить железная дорога. Для этой цели выделялся специальный пассажирский поезд Краснодар-Новороссийск [32, л. 4]. Итак, всего 1000 человек в день. Но 4 августа, когда принималось это решение, ожесточенные бои шли уже на подступах к Краснодару, а северные и северо-западные районы края были оккупированы гитлеровцами.
Другой поток эвакуированных жителей Краснодарского края проходил через Ставропольский край, Дагестан и далее направлялся через Каспийское море в восточные районы страны. Часть эвакуированных отправляли также в республики Закавказья. По поручению крайкома ВКП(б) и крайисполкома в Махачкале работал уполномоченный по учету эвакуированного населения - заместитель председателя Краснодарского крайисполкома Осипов. В конце сентября 1942 г. он сообщал краевым руководителям о ежедневном прохождении через Махачкалу от 40 до 60 жителей Кубани [32, л. 9]. В своей докладной записке крайне негативно Осипов отзывался о деятельности руководителей Ставропольского края по эвакуации своего населения и материальных ресурсов. Комментария к его заключению, на наш взгляд, не требуется: «...такого панического бегства, который был у руководителей их края, вообще в истории этой войны ещё не было и едва ли где повторится. У них нет абсолютно никаких данных даже о своем крае. Сидят они в Махачкале - это, несмотря на то, что у них еще есть своя территория, в частности, Кизлярский округ. Они даже до сего времени не создали уполномоченного по учёту эвакуированных и оборудования, и только пример нашего края заставил их пойти на это» [33, л. 9].
Точно известно, что к началу сентября 1942 г. из Краснодарского края было эвакуировано свыше 100 тысяч человек [32, с. 12]. Только через Сочинский эвакопункт прошло 30 тысяч. В городе-курорте для них организовали питание, остро нуждавшимся в деньгах были выданы единовременные пособия на общую сумму в 200 тыс. рублей [10, с. 77]. Предварительные итоги эвакуации населения Краснодарского края рассмотрело на своем заседании 5 сентября 1942 г. бюро крайкома ВКП(б). По его решению в Баку, Тбилиси и Ереван были направлены уполномоченные крайкома партии, как ранее в Махачкалу. Они на местах, опираясь на помощь республиканских органов власти, занимались организацией учета, размещения и дальнейшего вывоза эвакуированного населения.
Эвакуировались, главным образом, члены семей командного состава Красной Армии и партийно-советского актива края, квалифицированные рабочие, специалисты и служащие, работники НКВД. Помимо этого, десятки тысяч людей выезжали и уходили самостоятельно разными путями от надвигавшегося фронта. Точное их количество вряд ли можно было тогда подсчитать. Хотя в работе В.А.Селюнина есть сведения о количестве граждан, прошедших по одному из путей эвакуации с территории Северного Кавказа - через Дагестанскую АССР. Он пишет: «В тыл направились 730 тысяч беженцев, среди них более 300 тысяч населения южно-российского региона» [29, с. 186].
В общей сложности в городах Северного Кавказа, где к тому времени имелись комитеты обороны, на первом этапе осело около полумиллиона человек из западных и центральных областей европейской части СССР [5, с. 300]. Махачкалинский ГорКО в связи с перенаселенностью городов (население выросло почти вдвое) даже запросил разрешение СНК СССР об отнесении Махачкалы к режимной местности первой категории и установлении 25 км запретной зоны вокруг нее [20, л. 90].
Столь высокая переуплотненность крупных городов затрудняла деятельность органов здравоохранения, общественного питания и управления. Поэтому комитеты обороны всячески способствовали приспособлению их к новым условиям и быстрому расселению прибывших по эвакуации людей. Эти и другие подобные вопросы ГорКО решали через комиссии по приему и размещению эвакуированного оборудования и людей при исполкомах Советов, а несколько позднее - через отделы по хозяйственному устройству эвакуированного населения.
Конечно, многие эвакуированные прибывали вместе со своими заводами и учреждениями и после размещения приступали к работе. Все же немалая их часть прибывала сюда неорганизованным порядком и нуждалась не только в жилье, но и трудоустройстве. По данным А. Д. Колесника, 97,5 % всего трудоспособного эваконаселения, размещенного в тыловых областях, краях и республиках РСФСР, было трудоустроено [9, с. 99]. Но это не означает, что решение данной проблемы не имело сложностей. Как правило, многие люди из этой категории эваконаселения не обладали рабочими специальностями, нужными тогда для промышленности и строительства. Так, в Ставропольском крае среди обследованных 113688 эвакуированных трудоспособными оказались 65120 человек, из которых более 5 тыс. по профессии были счетными работниками, более 2 тыс. преподавателями, около 3 тыс.- портными и только около 2 тыс. квалифицированными рабочими промышленных предприятий - токари, слесари, сварщики, столяры и т.д. [5, с. 301].
Комитеты обороны определяли правила прописки эвакуированных в городах и порядок устройства на работу или учебу, но старались административными или разъяснительными мерами переселять часть из них в сельскую местность.
Таким образом, с наступлением противника на Северный Кавказ городские комитеты обороны сосредоточили свои усилия на перемещении производственного оборудования, материалов, рабочих кадров из угрожаемых районов в восточные регионы, приспособлении к новой обстановке всей транспортной системы, проведении неотложных восстановительных работ в местностях, пострадавших от военных действий в течение военных месяцев 1941 г. и первой половины 1942 г. героическими усилиями тружеников советского тыла народное хозяйство СССР удалось перестроить на военный лад, подчинив его интересам фронта и скорейшего разгрома врага. В решении этой важнейшей задачи самое активное участие принимали местные комитеты обороны.
Список использованных источников и литературы.
1. Ванников Б. Л. Записки наркома / Б. Л. Ванников // Знамя. - 1988. - № 1. - С. 145-158.
2. Горьков Ю. А. К истории создания Государственного Комитета Обороны и Ставки Верховного главнокомандующего. По новым архивным материалам / Ю. А. Горьков // Новая и новейшая история. - 1989. - № 4. С. 18-27.
3. Гриф секретности снят. - М.: Воениздат, 1993. – 210 с.
4. Данилов В. Н. Война и власть: чрезвычайные органы власти регионов России в годы Великой Отечественной войны/ В. Н. Данилов. - Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2002. – 350 с.
5. Данилов В. Н. Городские комитеты обороны России в годы Великой Отечественной войны / В. Н. Данилов // Россия в 1941-1945 гг.: проблемы истории и историографии. Межвузовский сборник научных статей. - Самара, 1995. – С. 66-82.
6. Иванов Г. П. Трудовой подвиг во имя победы / Г. П. Иванов // Советская Кубань. -1975. - 30 марта.
7. История второй мировой войны в 12-ти томах. 1939-1945. - М., 1975.
8. Кабардино-Балкария годы Великой Отечественной войны. – Нальчик, 1975. - 378 с.
9. Колесник А. Д. РСФСР в годы Великой Отечественной войны: проблемы тыла и всенародной помощи фронту / А.Д. Колесник. – М.: Наука, 1982. – 328 с.
10. Кубань в годы Великой Отечественной войны 1941-1945: Рассекреченные документы. Хроника событий. – Краснодар: Советская Кубань, 2000. – 816 с.
11. Куманев Г. А. Война и железнодорожный транспорт СССР. 1941-1945. / Г. А. Куманев. - М.: Политиздат, 1988. – 85 с.
12. Куманев Г. А. Эвакуация населения СССР: достигнутые результаты и потери / Г. А. Куманев // Людские потери СССР в период Второй мировой войны. Сборник статей. - СПб., 1995. - С. 138-149.
13. Линец С. И. Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации: состояние и особенности развития (июль 1942-октябрь 1943 гг.) / С. И. Линец. – Ростов-на-Дону: Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2003. – 564 с.
14. Малышева Е. М. В борьбе за победу: (Социальные отношения и экономическое сотрудничество рабочих и крестьян Северного Кавказа в годы войны (1941-1945) / Е. М. Малышева. – Майкоп: Адыгейское книжное изд-во, 1992. – 416 с.
15. Очерки истории Кабардино-Балкарской организации КПСС. / Отв. Ред. В. К. Тлюстанов. - Нальчик: «Эльбрус», 1971. – 394 с.
16. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 88, д. 483.
17. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 484.
18. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 488.
19. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 489.
20. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 490.
21. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 493.
22. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 500.
23. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 501.
24. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 505.
25. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 506.
26. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 513.
27. РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 515.
28. Северо-Осетинская партийная организация в годы Великой Отечественной войны. - Орджоникидзе, 1968. – 223 с.
29. Селюнин В. А. Промышленность и транспорт Юга России в войне 1941-1945гг. / В. А. Селюнин. - 2-е изд., испр. и доп. – Ростов-на-Дону: Ростовское книжное изд-во, 1997. – 425 с.
30. Тюленев И. В. Через три войны: Военные мемуары. / И. В. Тюленев. - М.: Мысль, 1960. – 410 с.
31. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК), ф.1774-А, оп. 2, д. 272.
32. ЦДНИКК, ф.1774-А, оп. 2, д. 481.
33. ЦДНИКК, ф.1774-А, оп. 2, д. 482.
34. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО), ф. 9, оп. 8, д. 8.
35. ЦДНИРО, ф. 9, оп. 8, д. 27.
36. ЦДНИРО, ф. 9, оп. 8, д. 487.
37. ЦДНИРО, ф. 9, оп. 8, д. 499.
38. Чадаев Е. Я. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945гг.) / Я. Е. Чадаев. - М.: Мысль, 1985. - 494 с.
