Частотные зооморфные образы олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур»

В последнее время особую актуальность приобретает герменевтический аспект изучения архаических фольклорных текстов. Это связано с все возрастающей значимостью проблемы понимания текста, удаленного от нас на значительное историческое расстояние. Необходимость интерпретации мифопоэтического текста возникает также из мотива его иносказательного метафорического содержания. «Образам якутского эпоса присуща иносказательность; тексты олонхо, весьма устойчивые и консервативные, содержат древнейшие сведения эзотерического характера <…>» [1, с. 81].

Олонхо – крупный и синкретичный жанр фольклора – вобрал в себя сложную систему символов, отражающих национальное своеобразие и специфику культуры народа саха. Система символов в якутском эпосе – многовековое наследие, носящее в себе многослойную информацию об образе жизни, мировоззрении, психологии древних якутов. Экспрессивность символов достигается разными средствами. Особое значение в символике имеют зооморфные образы.

Часто в эпических формулах используются орнитоморфные и «зооморфные символы, являющиеся классификаторами пространственных направлений, времен года, гендерных различий, а также способом объяснения природы человека и социальных отношений. <…> Они сохраняют наглядный образ и вместе с тем несут значительный объем информации, выполняя смыслообразующую функцию” [1,с.82].

Между тем в якутской фольклористике эта тема мало изучена. Народные представления о мире фауны образуют особый фрагмент традиционного мировоззрения якутов и позволяют осмыслить так называемый зоологический код культуры саха.

Цель нашего исследования – исследовать частотные зооморфные образы для изучения символики и семантики в олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур».

Наиболее часто в этом олонхо встречается образ коня (188 раз). Частоту этого образа мы связываем с культом коня во многих тюркских культурах, и в частности, в эпосах многих тюрко-монгольских народов. В трудах многих ученых (Р.С.Липец, С.П.Нестеров и т.д.), подчеркивается, что «конь в эпосе покровитель и руководитель хозяина, превосходящий его в даре предвидения, быстроте реакции в сложных ситуациях, обладающий твердой волей подчиняющий себе всадника в минуты, когда тот проявляет слабость. даже в чувстве долга он иногда стоит выше, чем героический батыр» [2, с.124-125]. Чтобы наглядно представить частотные зооморфные образы обратимся к таблице.

Образы сонођос ‘жеребца’, атыыр ‘самца’, биэ ‘кобылы’, кулун ‘жеребенка’, сылгы ‘лошади’ часто употребляются сказителем в сравнениях. В олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» образ богатырского коня описан в именной формуле эпического героя.

Конь эпического героя Кулун Куллустуура необыкновенный, можно сказать фантастический [3, с.8, 286].

Кулгаађар курађаччы кыыллаах,

Кэтэђэр кэђэ кыыллаах,

Санныгар сар кыыллаах,

Көхсүгэр көђөн кыыллаах,

Өттүгэр өтөн кыыллаах,

Борбуйугар борчук куобахтаах,

<…>.

С кроншнепом-птицей на ушах,

Кукушкой-птицей на загривке,

Сарычем-птицей на лопатках,

Селезнем-птицей на крупе,

Голубем-птицей на бедрах,

Серыми зайчатами на подколенках,

<…>.

Реликты особого жанра славословия богатырскому коню в тюркских, в частности, в казахском и узбекском эпосах отметила Липец Р.С.[2, с.125]. В якутском олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» эпическая формула-описание коня имеет схожие мотивы.

Вторыми по частоте можно назвать образы птиц. В тексте олонхо, преимущественно в метафорах и сравнениях, встречается 18 видов. Из них наиболее часты образы ворона, стерха, кукушки, журавля, связанные с сакральной стороной жизни древних якутов. Приведем одну из них с описанием просторного жилища богатыря, приведенным в форме сложного сравнения. В якутской мифологии обширность жилища – признак близости или родства с верховными божествами айыы. В эпической формуле, описывающей его, образы птиц вписаны в знаковое пространство [3,с.15, 292-293]:

Хаңас диэки турар киhи

Хараңаччы сађа буолан көстөр,

Уңуо диэки турар киhи

Улар сађа буолан көстөр,

Кэтэђэриин диэки турар киhи

Кэђэ сађа буолан көстөр,

Суол айађын диэки турар киhи

Суор сађа буолан көстөр.

Человек, стоящий на левой его стороне,

Кажется величиною с ласточку,

Человек, стоящий на правой его стороне,

Кажется [ростом] с глухаря,

Человек, стоящий у противокаминной стороны,

Кажется величиной с кукушку,

Человек, стоящий у дверей,

Кажется с ворона.

В этой эпической формуле образы птиц соотнесены со знаковыми характеристиками основных зон якутского балагана: правый / левый, мужской / женский и т.п. Образу глухаря противостоит ласточка. С ней сравнивается человек, стоящий у левой стороны дома. Кукушка и ворон как шаманские птицы имеют двойственный характер, являются посредниками между жизнью и смертью, летом и зимой.

По материалам якутских фольклористов, образы этих птиц используются как символы в различных жанрах и обрядовой практике [4, с.295].

К примеру, кукушка – одна из самых мифологизированных птиц с ярко выраженной символикой. В песенных текстах она выступает как символ плодородия, вестница счастливой жизни. Птица имеет постоянные эпитеты кэрэ куоластаах или кэрэ саңалаах 'c прекрасным голосом', кэрэ суон кэпсэллээх 'с прекрасной гулкой речью' [5, с.42]. В песне «Саас кэлиитэ» ‘Наступление весны’ эпитет кэрэ 'прекрасный' повторяется несколько раз:

Кэрэ чуор саңалаах

Кэҕэлиирэ кыылларбыт кэлэн

Кэтит хара тыа

Кэдэлдьийэр кэтэҕинэн

Кэрийэ көтөн сылдьан

Кэрэ бэҕэ кэпсээтэҕинэ,

Киннээх-наардаах эрэ

Кэрэхсиир кэрэ күнэ

Кэлэрэ кэмнээх эбит.<…>

<…>Звонкоголосая

Кукушка-птичка, прилетев,

По выгибающемуся краю

Широкого темного леса,

облетая деревья,

прекрасным голосом расскажет,

тогда наступает, оказывается пора,

приводящая в восторг даже злонравных людей [5, с.42].

Образ кукушки, связанный с идеей возрождения жизни, соотносится с миром предков, родовой горой. Древние тюрки верили, что люди, умирая, неизбежно возвращаются в родовую гору, с тем «чтобы вновь слиться с этим «родовым единством» и послужить материалом для создания новых людей» [1, с. 88]. Идея симметричности рождения и смерти в пространственном аспекте, характерная для архаичного мировоззрения, нашла отражение в текстах фольклора [6, с.147].

В народной песне «Кэҕэ ырыата» ‘Песня о кукушке’ кукование птицы называется славословием урожайному лету:

Уһуор ойуу оттордоох

Уруй-туску сайыммыт

Устар унаар күннэрин,

Уйгу-быйаң олоҕун

Ууран-туттан олорон

Уруйдуура олуһун <…>

Приветствует она песней

Летние жаркие денечки,

Голубое марево в воздухе,

Благодатное, изобильное лето,

Узором украшенные травы [5, с.180-181].

Таким образом, в олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» зооморфные и орнитоморфные образы имеют различные функции в системе тропов, используются как символы в эпических формулах. Чаще всего в тексте встречаются образы коня и птиц, которые имели в мифологии и культуре саха сакральное значение.

Литература:

1. Габышева Л.Л. Фольклорный текст: семиотические механизмы устной памяти. ­­­­– Новосибирск: Наука, 2009. – 143 с.

2. Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. – М.: Наука, 1984. – 263 с.

3. Строптивый Кулун Куллустуур: Якутское олонхо / Сказитель И.Г.Тимофеев-Теплоухов. – М.: Наука, 1985. – 608 с.

4. Алексеев Н.А. Этнография и фольклор народов Сибири. – Новосибирск: Наука, 2008. – 494 с.

5. Якутские народные песни. – Якутск: Кн.изд-во, 1976. – Ч. Песни о природе. – 232 с.

6. Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы: Историко-этнографические очерки. – М.: Изд-во вост. лит., 1961. – 218 с.