В статье анализируется художественное пространство романа-катастрофы английского писателя середины XX века Дж. Уиндема «Кракен пробуждается» (1953). Даётся определение роману-катастрофе как жанровой разновидности романа. Устанавливается связь мотива Всемирного Потопа в романе с мифологией. Делается вывод о значении достоверного изображения художественного пространства в романе.
Ключевые слова: Дж. Уиндем, роман, роман-катастрофа, «Кракен пробуждается», пространство, хронотоп, фантастика.
Творчество английского писателя-фантаста Дж. Уиндема (1903–1969) не столь широко известно российскому читателю — литературоведы только приступают к изучению его произведений. Однако по уже доступным для массового чтения романам и рассказам писателя можно судить о необычности Уиндема как зарубежного автора. В беседе с советским литературным критиком и историком научной фантастики Ю. И. Кагарлицким Уиндем как-то сказал: «Хочу поблагодарить всех тех, кто дал осуществиться моей давней надежде: быть прочтенным по-русски. В остальном же пусть мои произведения говорят сами за себя» [2, с. 18]. Так о чём же «говорят» произведения Дж. Уиндема?
Одним из «ключей» к исследованию творческой идеи автора является анализ хронотопа. «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе — «время-пространство»)» [1, с. 254]. Введенное в литературоведение М. М. Бахтиным понятие хронотопа объединяет как пространство, так и время, что раскрывает обширное поле для дальнейших исследований художественного пространства. Именно изучению художественного пространства на примере одного из первых романов Уиндема «Кракен пробуждается» («The Kraken Wakes», 1953) и посвящена наша статья.
Жанровое определение данного произведения — научная фантастика, а если точнее, — роман-катастрофа. Однако ввиду отсутствия адекватного исчерпывающего определения этого жанра в литературоведческих источниках, имеет смысл попытка сформулировать его самостоятельно. Так, произведения, объединяемые этим жанром, среди которых такие известные отечественные и зарубежные, как: «Война миров» Г. Уэллса, «Противостояние» С. Кинга, «Послезавтра» У. Стрибера, «Сумерки» Д. Глуховского и другие. Все эти произведения объединены одним лейтмотивом наступающей на человечество угрозы уничтожения или гибели планеты.
В зависимости от идеи конкретного автора, причинами этой угрозы могут быть: природные катаклизмы небывалого доселе масштаба, техногенные аварии, незваные гости из космоса, новейшее биологическое оружие или результаты чудовищных экспериментов, кибер-разум, желающий поработить своего разработчика — Человека, внезапно исполнившиеся древние заклятия и пророчества и т. д. В центре всех подобных произведений — обобщённый образ всего человечества, пытающийся противостоять нависшей угрозе. Зачастую повествование ведётся от лица очевидца / активного участника событий, либо от лица автора, рассказывающем о таком герое. Формы авторского присутствия различны. Однако практически во всех романах-катастрофах земная цивилизация, погружённая в междоусобные и, как выясняется по ходу развития событий, абсолютно бессмысленные войны за ресурсы, сталкиваясь лицом к лицу с Неизвестным, оказывается бессильной в игре на выживание.
Одной из основных идей всех авторов катастроф так или иначе оказывается обращение к Человечеству с просьбой обратить внимание на происходящее вокруг в современной нам реальности. Как правило, внезапная угроза для человечества, изначально формируясь локально, разрастается до планетарных масштабов. Таково и художественное пространство романа «Кракен пробуждается».
Цитируя известного советского и российского литературоведа и критика Ю. М. Лотмана, художественное пространство в литературном произведении — это континуум, в котором размещаются персонажи и совершается действие. Как пишет учёный: «...художественное пространство не есть пассивное вместилище героев и сюжетных эпизодов. Соотнесение его с действующими лицами и общей моделью мира, создаваемой художественным текстом, убеждает в том, что язык художественного пространства — не пустотелый сосуд, а один из компонентов общего языка, на котором говорит художественное произведение» [4].
Действительно, повествование «Кракена»..., разделённое на три «Фазы», открывается небольшим предисловием главных героев — супружеской четы Ватсон Майкл и Филлис, из которого читатель узнаёт об их нынешнем местоположении (ввиду кольцевой композиции, повествование ведётся с места последнего пребывания героев — уже после основных событий, которые будут описаны далее в романе) — Корнуэлл (в тексте перевода А. Захаренкова) или Корнуолл[1]: «Холодные волны Атлантического океана»... [6, с. 3].
В первом же эпизоде мы сталкиваемся с установкой на достоверность описываемых в романе событий, что проявлено в зримости («Мы, как зачарованные, смотрели на затухающие колебания» [6, с. 5]), конкретности и детальности повествования. Фаза Первая начинается с прямого указания на место и время: «Итак, время: 23 часа 15 минут; место: 35 широта, 24 градуса западнее Гринвича, круизное судно «Джиневра»; ситуация: медовый месяц — вот факты, не вызывающие сомнений»... [6, с. 8]. Мало у кого из писателей можно встретить такое точное обозначение места и времени. Данные координаты указывают на точку в Средиземном море рядом с островом Крит. Как мы узнаем далее, «маршрут круиза проходил через Мадейру, Канарские острова, острова Зеленого Мыса и затем круто поворачивал на север, чтобы по пути домой захватить Азоры» [там же].
«Тринадцать болидов! Первой их засекла радарная станция на севере Финляндии... Шведы тоже засекли их... Норвежцы подтвердили информацию... Шотландская станция доложила о них... Две станции в Ирландии сообщили»... [6, с. 18]. Отсюда понятно, что пространство географическое, т. е. имеется точная привязка к природным и социальным топосам (народам Земли, в данном случае — Европы). Важно отметить, что носителем пространственной ориентации в данном случае является главный герой романа — журналист IBC («Ай-би-си») Майкл Ватсон (он же — рассказчик).
Если рассматривать пространство романа по критерию соответствия художественного реальному, то можно классифицировать его как миметическое, т. е. отражающее объективное пространство: «...о недавнем случае у Филиппин» [6, с. 15]. Более того, некоторые географические названия мест можно отметить в диахроническом аспекте, например; «...в нескольких сотнях миль от Формозы…» [там же], а Формоза — устаревшее название острова Тайвань. Пространство позиционируется героем как соответствующее реальному: ««Джиневра» прибыла в Саутгемптон по расписанию»... [6, с. 13], в том числе и хронологическому времени «После первых атомных испытаний в России», современному автору [6, с. 18] и т. д.
Фаза Вторая открывается уже более конкретизированным пространственным перемещением четы Ватсон внутри того же графства Корнуэлл, что и в Предисловии. Однако здесь географическое пространство сужается до описания подробностей тех мест, в которых пребывают герои в конкретный момент времени: «Это невысокий дом, с крышей почти до самой земли в чисто корнуэллском стиле[2], с фасадом, выходящим на Хелфорд-Ривер[3], так что ночью всегда видны огни маяка на мысе Лизард[4], а днем открывается изумительный вид на изрезанное побережье Фалмутского залива. А если вы отойдете ярдов на сто от подветренной стороны холма, то вдалеке за Маунтским заливом различите острова Силли, за которыми — Атлантика»... [6, с. 80]. Опять же, упоминаемые автором топонимы реальны — названия соответствуют своим нынешним геолокациям (см. примечания) . Именно во Второй Фазе происходит открытое нападение пришельцев из Глубин, называемых танками, на мирное население города Смиттаун[5] — первый открытый «контакт» землян с инопланетянами.
Проще говоря, весь текст романа построен на географии всего земного шара. Автором упоминаются континенты (например: Австралия, Америка), страны (Бразилия, Португалия, Англия, Япония и мн. др.), города (Смиттаун, Лондон, Москва и пр.), острова (Хоккайдо, Хонсю, Минданао и пр.), заливы (Гудзонов залив) и проливы (Девисов пролив), которые существуют в нашем реальном и современном мире и находятся в самых разных частях света. Кстати, более или менее подробно описаны особенности климата некоторых из них: «...аномальная туманность у побережья Северной Америки» [6, с. 202].
Однако среди прочего, важно выделить два основных локуса в повествовании: Мировой океан с его Глубинами (в романе есть хорошее сравнение Глубин с тайным и иррациональным — фраза главного героя о том, что люди боятся Разум на Глубине , и этот страх иррационален) и Лондон: «город — пустыня, пустыня из стекла и камня» [6, с. 199]. Здесь антитеза деструктивного и разрушительного с логоцентризмом и культурным строительством, поэтому Лондон изображён довольно подробно, названы его главные достопримечательности (Гайд Парк, Биг Бен), улицы (Пикадилли, Флит-Стрит), мосты (Ватерлоо[6]). Как в Фазе третьей: «Граница наводнения проходила севернее Хаммерсмита, захватывала большую часть Кенсингтона, тянулась вдоль южной стороны Гайд Парка, затем к югу от Пикадилли, через Трафальгарскую площадь вдоль Стренда и Флит-Стрит и дальше шла к северо-востоку выше западной стороны Ли Уолли; только Сити и холм с собором Святого Павла оставались незатопленными. На юге граница пролегала через Барнис, Баттерси, Сауфварк, большую половину Дептфорда и нижнюю часть Гринвича»... [6, с. 235].
Образ потопа неслучаен в развязке сюжета. Явная аллюзия автора к библейскому сказанию о Всемирном Потопе: «Но настал день — и случился потоп…» [6, с. 254]. Справедливо обратиться к В. Н. Топорову, который пишет: «Мифопоэтическая тема П. ценна как попытка объяснить начало мира, некоей новой традиции... П. выступает как причина произошедшего... П. — заключительная глава в существовании мира и человека, после которой уже ничего больше не будет»... [5, с. 93–94]. Важно также, что «поднятие уровня вод продолжается некий сакрально отмеченный период времени»... [5, с. 95], как в тексте романа, это около четырёх месяцев: «Я начал писать эту книгу в начале ноября. С тех пор прошло четыре месяца»... [6, с. 248] и «Главное, он говорит, что вода больше не поднимается»... [6, с. 252]. Как продолжает Топоров, вся схема мифов о Потопе сводится к тому, что этот катаклизм — наказание человечества за нарушение какого-либо запрета или плохое поведение, за которым, как правило, после некоторого жертвоприношения наступает очищение и возрождение Новой жизни: «А осталось нас на Земле — одна пятая, если не одна восьмая»... [6, с. 252].
Итак, жанр роман-катастрофа можно определить как обширное повествование о событиях, так или иначе угрожающих полной или частичной гибелью современному человечеству; это своего рода романы-предупреждения о неверном курсе развития цивилизации, провоцирующем во многом описываемые действия.
Пространство романа «Кракен пробуждается» многомерно: читатель может судить как о горизонтальной, так и о вертикальной организованности мира. Читая текст, мы видим пространство глазами рассказчика, воспринимаем небесное, земное и подводное через призму его ощущений — настолько высоко / низко, близко / далеко происходит конкретное действие. Однако, учитывая принадлежность «Кракена»... к фантастике, нельзя отождествлять пространство романа с реально географическим, как бы точно его ни описывал автор.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующий вывод. Подчёркнутая реалистичность пространства, где происходит действие романа, противоречит фантастическим событиям, описанным в произведении. Эта мысль рождает парадокс, который можно интерпретировать так. С одной стороны, пространство максимально близко реальному — оно глобально, события охватывают весь земной шар. Неслучайно рассказчик говорит о других странах и народах, объединённых страхом перед общей угрозой. С другой, — автор предупреждает, что данные события вполне возможны и в нашем реальном мире. Установка на достоверность помогает автору обратить внимание читателя на состояние человечества сегодня, призывает задуматься о том, как не допустить повторения такого сценария в жизни.
Роман «Кракен пробуждается» написан Уиндемом в разгар Холодной войны — 1953 г. Поэтому глубины [7] и фантастические существа очень условны. Скорее всего, под Глубинами автор подразумевает символ того, что скрыто в самом человеке; того, что порождает разрушения. Но это уже другая история...
Литература:
- Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет / М. М. Бахтин. — Москва: Художественная литература, 1975. — 502 с.
- Кагарлицкий Ю. О Джоне Уиндеме (предисловие) / Ю. Кагарлицкий // Библиотека современной фантастики в 15 томах. — Т. 8. Джон Уиндем. День триффидов. Рассказы. М.: Молодая гвардия, 1966. — С. 5–18.
- Кулик О. П. Фрагментарное усвоение традиций Г. Дж. Уэллса // Романо-германская филология в контексте науки и культуры. Полоцкий государственный университет. Витебск. — 2013. — С. 73–75.
- Лотман Ю. М.: В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Художественное пространство в прозе Гоголя. URL: http://pushkin-lit.ru/pushkin/articles/lotman-v-shkole-poeticheskogo-slova/hudozhestvennoe-prostranstvo.htm
- Топоров В. Н. МИФОЛОГИЯ. Статьи для мифологических энциклопедий. Том 2. П–Я. — Иллюстрированное издание. — М.: Языки славянской культуры, 2014. — 536 с.
- Уиндем Дж. Кракен пробуждается: [фантастический роман] / Джон Уиндем; [перевод с английского А. Захаренкова]. — М.: Издательство АСТ, 2020. — 256 с. — (Эксклюзивная классика).
[1] Графство на юго-западе Англии
[2] Данное словосочетание упоминается также в тексте романа «Зов западных рек» (1975) Л.Ламура, американского писателя, автора многочисленных вестернов: «Я знал и корнуэлльский стиль...»
[3] Река в графстве Корнуолл (Корнуэлл)
[4] Мыс и полуостров в графстве Корнуолл; это самая южная точка острова Великобритания
[5] Город Смиттаун (Smithtown) в штате Нью-Йорк (США); примечательно, что на границе между Смиттауном и Хантингтоном также находился британский форт Салонга, который был местом битвы во время американской революции в 1781 году (той самой революции, которая принесла Штатам независимость от Британской короны) [site:wiki5.ru]
[6]Мост Ватерлоо — один из самых известных мостов, переброшенных через реку Темзу в Лондоне. Современный мост Ватерлоо был построен в 1945 году вместо старого (1817 года). Мост стал символом победы в битве при Ватерлоо - последнем крупном поражении французского императора Наполеона I (18 июня 1815 г.).
[7] Слово Глубины в тексте исследуемого издания [6] дано с заглавной буквы и выделено курсивом.
