Проблема одиночества в «Опытах» Марины Вишневецкой

В статье автор затрагивает тему одиночества, как одну из главных в творчестве современных писателей на примере цикла рассказов «Опыты» Марины Вишневецкой.

Ключевые слова: автор, герой, опыт, одиночество.

Неоднозначность современной прозы, её экзистенциальность, сложность и неординарность подачи читателю текста стали визитной карточкой многих авторов. Данному вопросу посвящены исследования таких литературоведов, как Камилова С. Э., Гибралтарская О. Н., Миркурбанов Н. М., Эгамбердиева Г. М., Низамова М. Н., Каминская Е. М., Хатамова Д. А., Алимова Н. Х., Балтабаева А. М., Екабсонс А. В.,Ротанов А. Н., Пулатова В. И., Юлдашева О. Б., Зинагшина А. С., Юлдашева Н. У., Ахмедова М. М. [1]. Наиболее интересным автором в этом отношении становится Марина Вишневецкая.

Её сборник рассказов под названием «Опыты» отражает два периода: закат советской эпохи и становление нового времени, поворот в сторону рыночной экономики. Сборник рисует разных людей, в разных ситуациях, но объединяет их одиночество.

Сами названия «опытов» выглядят весьма нестандартно. Где-то мы знаем, что скрывается за тремя заглавными буквами, разделёнными точками — Я. А. Ю. — Яна Александровна Юркина (из «опыта исчезновения)», а в В. Д. А. инициалы остаются неизвестными. Да и не важно, в сущности, как зовут героя. Важны ощущения, которые передаёт автор.

Например, «В. Д. А. (опыт неучастия)» живёт в Москве, работает в офисе какой-то компании, занимает на своём уровне руководящую должность. Мужчина, окружён женщинами на работе, за которыми он наблюдает (S и R), после работы в бильярд-клубе он постоянно встречается взглядами с одной из постоянных посетительниц (Z), в подъезде дома, где он живёт в собственной квартире, им выбрана в качестве объекта для внимательного рассмотрения консьержка (N). У него есть загадка, которую во что бы то ни стало ему нужно разгадать: таинственная незнакомка пишет ему любовные письма с завидной регулярностью. Из наблюдателя он сам становится объектом наблюдения.

«Опыт неучастия» интересен тем, что как другие «опыты» он скорее психологичен, чем динамичен и экспрессивен, нежели интенсивен.

В этом рассказе Вишневецкая рисует почти чудовищный портрет человека, отрешенного от всего человеческого, что придает истории, которая фантасмагорична сама по себе, легкий налет неправдивости. Нет и не может быть опыта неучастия у автора «Опытов», поэтому, формально воспроизводя логику персонажа от первого лица, Вишневецкая все равно остается внутренне чужой своему герою, и логика дает сбой. Она не видит в его судьбе загадки, пространства для развития души. Но «Опыт неучастия», пожалуй, — единственный рассказ Вишневецкой, где барьер между автором и героем не был преодолен [2.].

В. Д. А. ходит по замкнутому кругу, состоящего из женщин, с которыми его не связывают сексуальные отношения. Он — наблюдатель. Цель наблюдений по началу неясная. Однако в ходе повествования становится понятным, что кроме наблюдения герой больше ничего не может себе позволить, да и не хочет. В чём-то это вызывает у него лёгкое чувство страха. Нет, он не маньяк. Скорее, он не стремится покинуть свою зону комфорта, а также и не впускать в неё никого.

В. Д. А. имеет сына, который в конце лета должен был прилететь из Англии. Однако героя мы не видим в кругу семьи. Автор не показывает его в шумных компаниях, в загульных вечеринках. Он не ведёт беспорядочную жизнь. Он как бы во всём этом не участвует. И это не делает его хорошим. Это скорее всего подчёркивает его бесполезность. И если по отношению, скажем, к классическому Печорину, Чацкому или Онегину определение «лишний человек» звучит оскорбительно и не вполне понятно, то В. Д. А., как нам кажется, очень подходит под это определение. Он в глубине рад анонимкам, потому что ему хочется вычислить их автора, потому что они скрашивают его обыденность, потому что ему нравится ощущать себя интересным кому-то, даже где-то и нужным, но сам он не участвует, не делает ни к кому первых шагов за что в одном из писем ему это ставится в укор: « Зачем ты мучаешь меня? Я тащу себя по этой гребаной жизни за загривок от одной нашей встречи до другой. Чтобы снова, и снова, и снова ничего не случалось? Если ты не садист и не импотент, кто ты, доктор Зоркий?" [3.].

Игра слов — «связывает ничего», также парадоксальна, как опыт неучастия при участии. В. Д. А. сознательно одинок, но пока не ощущает в этом большой проблемы.

Я. А. Ю. тоже одинока. Живы её родители, даже бабушка и один дедушка, но в личной жизни у неё остались только боль и тоска по чувствам, по утрате «зародыша», пусть и на ранней стадии — 8 недель. Расставание оказалось не простым для обоих молодых людей. Алёша также переживает эту боль. Однако именно его сокрытие правды о настоящем состоянии здоровья его матери вынуди Я. А. Ю. исчезнуть.

Для Яны это, скорее всего, первые серьёзные чувства. Алёша в этих отношениях не выглядит трусом. Он узнаёт о беременности любимой вперёд её родителей, он приходит в их дом и даже пытается свататься. Он тяжело переживает ситуацию с выкидышем, а затем и точку, которую ставит Яна. Отец Яны выдвигает предположение, что возможно молодые соединятся, но мама утвердительно и без сомнений говорит об обратном, хотя и в шутливой форме: « Ты что, не знаешь собственного ребёнка? Скорее евреи договорятся с арабами по поводу территорий » [3]. Текст рассказа начинается с упоминания мировой культуры. Своё состояние героиня передаёт через предметы искусства, в частности, упоминая картину нидерландского художника Яна ван Эйка «Супружеская чета Арнольфини». Рассказ представляет собой монолог, а точнее исповедь молодой женщины Юркиной Яны, обращённый к теперь уже бывшему молодому человеку — Алёше. Исследованию испаведальности главного героя посвящены работы Камиловой С. Э., Гибралтарской О. Н., Миркурбанова Н. М., Эгамбердиевой Г. М., Низамовой М. Н., Каминской Е. М., Хатамовой Д. А., Алимовой Н. Х., Балтабаевой А. М., Екабсонс А. В. [4]. Через пришедшее к героине понимание картины «Супружеская чета Арнольфини» в сознании Яны происходят перемены. Грусть остаётся с ней, и память об Алёше она пронесёт через всю жизнь, а пока: « Вот такая, какая есть. Здесь, теперь. Разлива две тысячи второго года. Яна Александровна Юркина, Бегичева по маме. Юнгер по исторической справедливости. Мечтающая о более престижной работе (папин лондонский друг обещал позвонить их третьему другу в Москве!), двухэтажном загородном доме, где мы будем жить всей нашей большой семьей: родители, обе бабушки, дед, я с мужем, детьми и, естественно, сеттером с твоими глазами, — отвечающая за всех за них вместе, по отдельности, сейчас, всегда. А ты заведи себе, пожалуйста, сиамскую кошку с глазами василькового цвета и, пожалуйста, я не против, назови ее Яной. Когда она загуляет, ты будешь высовываться и кричать на весь двор: «Янка! Go home!». Означаемое и означающее будут трагически, будут комически не совпадать. И все-таки кошка тебя поймет. Только кошка. И только я» [3.].

Женский опыт Яны банален и вместе с тем индивидуален. Вишневецкая как бы предлагает свой вариант, как пережить расставание и прекращение отношений с любимым человеком, с которым были совместные планы на будущее и небольшой период совместной жизни.

Катарсис, книга Ролана Барта «Фрагменты речи влюблённого», цитата Марии Стюарт: «Ибо лучшее и худшее во мне — места, что всего пустынней», Шекспир, космос, сравнения героиней себя с опустевшей вселенной — делают рассказ многослойным, утяжеляют его, при этом заставляя читателя вникнуть в смысл каждого понятия, прочувствовать всё вместе с героиней. Её внутренние монологи прописаны настолько экспрессивно и «личностно», что у читателя не остаётся сомнений, что это авторская исповедь, хотя и передаётся, как опыт Я. А. Ю. Здесь, как и в остальных «опытах» происходит использование определённой авторской «маски».

Таким образом, мы приходим к следующим выводам:

1. «Опыт неучастия» даёт нам героя-наблюдателя, возомнившего о себе, как о великом психологе, на совести которого, по сути, смерть женщины. Сам герой не испытывает на себе бремени одиночества, однако через образы N и Z она явственно звучит, как бич современности.
2. «Опыт исчезновения» с лирическим типом авторского «я», которому характерен переход от субъективного эмоционального отклика на отношения и расставание к индивидуально-авторскому осмыслению мира. Проблема одиночества здесь будет решена путём построения новых отношений, с сохранением памяти о прошлом.

Литература:

1. Алимова Н. Х. Художественный мир новеллистики Бернарда Маламуда// Polish journal of science., 2021. — № 36–2. — С.36–39;

2. Балтабаева А. М. Притчевый характер повестей Сухбата Афлатуни // Polish journal of science., 2021. — № 36–2. — С.39–44.;

3. Вишневецкая М. В. Д. А. (опыт неучастия). Я. А. Д. (опыт исчезновения) // Знамя, 2001. — № 12. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.marvish.ru/index.php?id=5&name=opit-5. (дата обращения: 21.05. 2021).

5. Екабсонс А. В. Концепт хронотопа в драматургии XX-начала XXI века// XIII Виноградовские чтения. — Екатеринбург — Ташкент, 2017. — С. 113–115;

6. Иванова, Е. А. Столкновение с иным. «Опыты» Марины Вишневецкой / Е. А. Иванова // Вопросы литературы. — 2011 — № 1.- C. 191–207

7. Камилова С. Э. Развитие поэтики краткого жанра в русской литературе конца XX-начала XXI веков// журнал критических обзоров № 7.3., 2020.- С. 406–410;

8. Каминская Е. М. Новелла С. Д. Кржижановского «Сбежавшие пальцы» в аспекте теоретической триады «текст-контекст-метатекст»/ Филологический аспект–, 2020. — № 6 — С.130–138;

9. Низамова М. Н. Поэтика ранней прозы Мюриэл Спарк// XVI Виноградовские чтения. — Екатеринбург — Ташкент, 2020. — С. 135–138;

10. Ротанов А. Н. Элементы детектива в русской прозе XIX-XX веков: автореф.маг дисс.. — Ташкент,2016. — 79 с.

11. Эгамбердиева Г. М. Вопрос о своеобразии в образах// Филология и лингвистика. — Казань, 2018. — № 2. — С.1–3;

12. Юлдашева О. Б. Этапы становления кавказского пленника в русской литертуре// Наука и образование., 2021. — № 2.4. — С.507–515;