Эксцесс исполнителя преступления



Особую сложность при квалификации представляют преступления, совершенные в соучастии. Добавляет сложность и такой неоднозначный вопрос, как эксцесс исполнителя преступления. В статье рассмотрено понятие эксцесса, его виды и потенциальный субъектный состав. Данный вопрос актуален, поскольку зачастую исполнитель (или иной соучастник преступления) совершает более тяжкое, более опасное и более жестокое деяние, нежели то, которое охвачено умыслом соучастников и было оговорено ранее. Необходима выработка четкой уголовно-правовой политики в области субъектного состава, к которому могут быть применены нормы об эксцессе, на основе которой будет строиться практика применения уголовно-правовых норм при расследовании преступлений и рассмотрении таких уголовных дел в судах.

Ключевые слова: соучастие в преступлении, эксцесс исполнителя преступления, эксцесс соучастников преступления, теория самостоятельной (личной) ответственности соучастников.

Crimes committed in complicity are particularly difficult to qualify. Adds complexity and such an ambiguous issue as the excesses of the perpetrator of the crime. The article considers the concept of excess, its types and potential subject composition. This question is relevant, because often the perpetrator (or other accomplice to the crime) commits a more serious, more dangerous and more cruel act than the one that is covered by the intent of the accomplices and was stipulated earlier. It is necessary to develop a clear criminal law policy in the field of subject composition, to which the norms on excess can be applied, on the basis of which the practice of applying criminal law norms in the investigation of crimes and consideration of such criminal cases in the courts will be based.

Key words: complicity in a crime, the excess of the perpetrator of the crime, the excess of the accomplices of the crime, the theory of independent (personal) responsibility of the accomplices.

Статья 36 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) [1] содержит указание на эксцесс исполнителя, под которым понимается совершение им преступного деяния, не охватываемого умыслом иных соучастников. Иными словами, это своеобразный выход действий исполнителя за пределы умысла других соучастников.

Предполагается, что до начала совершения преступления соучастники выстроили определенную модель действий, направленных на достижение преступного результата, а в случае совершения исполнителем действий, не подпадающих по эту модель, применяются правила об эксцессе.

При анализе ст. 36 УК РФ возникает вопрос, что понимать под «охватом умысла», и более сложный вопрос — как это определить следователю и суду и отразить в материалах уголовного дела, в приговоре.

Подходы к пониманию «охвата умысла» различны в доктрине уголовного права. Так, А. И. Рарог связывает эксцесс исполнителя с осознанием соучастником нового преступления [17]; А. П. Козлов предлагает устанавливать характер и объем соглашения и определять отношение соучастников к различным элементам преступления [12]; А. А. Пионтковский определял эксцесс как совершение преступления, которое не охватывалось предвидением конкретного соучастника [14]. Г. А. Есаков указывает на то, что приведенные определения в целом верные [10].

Аналогично доктрине, судебная практика содержит различные подходы к пониманию «охвата умысла»: оговоренность пределов совершаемого преступления в части интенсивности действий (размер похищаемого имущества, пределы применения насилия, пределы причинения вреда здоровью и т. п.) [6], осведомленность (вероятная, предполагаемая или конкретная) о совершении более тяжкого преступления [7].

Опираясь на подход о вероятной и предполагаемой осведомленности, суды зачастую не применяют норму об эксцессе, основываясь на потенциальном предположении соучастниками возможного выхода из оговоренной модели совершаемого преступления, а также на знании соучастниками друг друга, в том числе, с психологической точки зрения, когда один соучастник предполагает или должен предположить, что другой способен или не способен совершить. Таким образом, можно заключить, что суды опираются на знание и допущение другими соучастниками [4].

Такой подход судов, при котором они обосновывают неприменение нормы об эксцессе с мотивировкой на то, что соучастники предполагали возможный эксцесс, подвергается критике в юридической литературе и среди адвокатского сообщества.

Безусловно, пытаясь уйти от ответственности, зачастую другие соучастники стремятся обозначить свое участие не в инкриминируемом им деянии, а в преступлении менее тяжкой категории. Например, при договоренности оформить страховую выплату при смерти определенного лица, соучастники планируют убийство этого лица. Исполнитель совершает задуманное, а другие соучастники в процессе предварительного и судебного следствия утверждают, что их умысел был направлен на мошенничество (что является менее тяжким деянием, по сравнению с квалифицированным видом убийства).

Ситуация не имеет большой сложности, когда и показания соучастников, и иные доказательства по делу свидетельствуют о том, что их умыслом не охватывались иные способы совершения преступления, пределы применения насилия, произошло отклонение в цели преступного деяния. В таких случаях эксцесс исполнителя, чьи действия произошли с определенными отклонениями (по причинам, не связанным с действиями других соучастников) очевиден. Вместе с тем умысел может быть выражен в форме возможно допустимого поведения при совершении преступления.

Верховный Суд РФ неоднократно подчеркивал, что имеющие юридическое значение признаки деяния, совершенного исполнителем (в том числе квалифицирующие признаки), могут вменяться организатору, подстрекателю, пособнику только в случае, если они охватывались умыслом соучастников [8]. Так, действия пособника, не знавшего о том, что другие участники преступления действуют в составе организованной группы, не могут квалифицироваться как пособничество в преступлении, совершенном организованной группой [9].

Доктрина уголовного права выделяет разновидности эксцесса в зависимости от характера совершаемых действий: эксцесс количественный (объект преступного посягательства остается тот же, однако происходит трансформация способа совершения преступления, предмета преступления, изменение интенсивности причинения вреда и т. п.) и качественный (совершение дополнительного преступления к основному, или совершение иного преступления, вместо того, которое охватывалось умыслом).

В качестве примера количественного эксцесса можно назвать причинение тяжкого вреда здоровью вместо вреда здоровью средней тяжести, совершение квалифицированного убийства вместо простого.

В силу взаимосвязанных предписаний ст. 5 и ст. 36 УК РФ при количественном эксцессе исполнителя иные соучастники должны нести ответственность за соучастие в том преступлении, которое охватывалось их совместным конкретизированным умыслом.

Однако при этом акцессорная зависимость деяний, совершенных организатором, подстрекателем, пособником, от действий исполнителя [16] при количественном эксцессе утрачивается не полностью. При сложном соучастии эта зависимость сохраняется в части определения юридической завершенности деяний соучастников. Например, если исполнитель вышел за рамки совместного умысла на кражу, совершив оконченный грабеж, то действия организатора, подстрекателя, пособника следует квалифицировать как соучастие в оконченной краже, поскольку их общая цель (похитить конкретное имущество) была фактически достигнута, пусть и иным способом.

В качестве примера качественного эксцесса можно назвать совершение еще одного преступления (например, при общем умысле на разбой исполнитель в рамках эксцесса убивает собственника дома, где осуществлялся разбой). В этом случае исполнитель несет ответственность по совокупности преступлений, а иные соучастники — только за совершение первого, заранее оговоренного преступления.

Еще одним примером качественного эксцесса можно назвать совершение иного преступления, нежели то, о котором договорились соучастники. В случае, когда исполнитель совершает иное преступление, остальные соучастники могут быть привлечены к ответственности за приготовление и (или) покушение на оговоренное преступление, если возможность привлечения к ответственности за приготовление к данному преступлению предусмотрена УК РФ (ч. 2 ст. 14 УК РФ).

Очевидно, что при качественном эксцессе степень отклонения исполнителя от умысла соучастников значительно выше, чем при количественном.

Что касается «сферы распространения» эксцесса, то это возможно, как при простом соучастии (соисполнительство), так и при сложном (при распределении ролей). Единственное ограничение — эксцесс возможен только при наличии предварительного сговора. В случае совершения преступления без предварительного сговора, эксцесс исключается, что вполне обосновано и логично, ведь нет исходного умысла.

Вместе с тем практика содержит примеры применения нормы об эксцессе к иным соучастникам, кроме исполнителя [5]. Так, Г. организовал убийство своей жены с целью сокрытия ранее совершенного преступления — развратных действий в отношении дочери жены от первого брака, и его действия были квалифицированы в этой части по ч. 3 ст. 33, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (организация убийства с целью сокрытия преступления). Действия М. — непосредственного исполнителя убийства квалифицированы по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Судом апелляционной инстанции не подвергнуты сомнению фактические обстоятельства по делу, в том числе и мотив действий организатора преступления — Г. Несмотря на это, действия Г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировала с ч. 3 ст. 33, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 105 УК РФ, указав, что «мотив (с целью скрыть другое преступление), которым, в действительности, руководствовался организатор убийства — Г., был скрыт от исполнителя М. и, следовательно, мотив Г. в данном случае не влияет на правовую квалификацию его действий, поскольку он (Г.) исполнителя М. к квалифицированному убийству Г. не склонял». Судебная коллегия при решении вопроса о переквалификации действий организатора преступления исходила из того, что ч. 3 ст. 34 УК РФ независимо от обстоятельств, относящихся к организатору преступления (в том числе независимо от направленности умысла, от мотива, цели его действий), предполагает квалификацию содеянного им по той же норме уголовного закона, что и действия исполнителя [18]. Однако такой вывод, как указал Президиум Верховного Суда РФ, сделан без надлежащего анализа норм уголовного закона и без учета ряда обстоятельств, имеющих значение для правильной правовой оценки содеянного. Указанную норму уголовного закона (ч. 3 ст. 34 УК РФ) при квалификации действий организатора преступления следует истолковывать во взаимосвязи с положениями ст. 5, ч. 1 ст. 34, ч. 5 ст. 34, ст. 36 УК РФ. По смыслу ч. 3 ст. 34 УК РФ юридическая оценка действий организатора, подстрекателя, пособника производна от квалификации действий исполнителя преступления при наличии у них всех единого умысла на совершение конкретного преступления и при совершении исполнителем именно этого преступления. Нормы действующего уголовного закона не препятствуют квалификации действий соучастников и исполнителей преступления по разным статьям и разным частям одной и той же статьи Особенной части УК РФ в зависимости в том числе от мотива их преступного поведения, от целей, которые они преследовали, участвуя в преступлении. В соответствии с ч. 1 ст. 5 УК РФ лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Данные обстоятельства не были учтены судом апелляционной инстанции при истолковании и применении положений ч. 3 ст. 34 УК РФ, что повлекло за собой существенное фундаментальное нарушение уголовного закона (неправильное его применение), повлиявшее на юридическую квалификацию действий осужденного, а значит, и на исход уголовного дела в отношении его.

Полагаем, что подход Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ является спорным. С одной стороны, уголовный закон отличается императивностью норм и применение его по аналогии недопустимо. С другой стороны, неприменение норм об эксцессе, например, организатора или подстрекателя, когда все признаки эксцесса наличествуют, не отвечает правилам справедливости и равенства, названным уголовным законом в качестве основополагающих (ст. ст. 4, 5 УК РФ). Именно поэтому важным является приведение нормы об эксцессе к расширению субъектного состава, что будет способствовать более полному проявлению теории самостоятельной (личной) ответственности, в наибольшей степени применимой в законодательстве многих стран. Например, в США [13].

Можно назвать следующие примеры эксцесса иных соучастников.

Так, подстрекатель, роль которого заключается в привлечении лиц к совершению преступлений, направленных на хищение имущества, может наряду со своей «основной деятельностью» осуществить незаконный сбыт наркотических средств или применить насилие к лицу, для достижения цели вовлечения его в преступную деятельность. Такие действия свидетельствуют о выходе подстрекателя из модели оговоренного алгоритма действий, направленных на достижение преступного результата, что подразумевало поиск исполнителей для хищения имущества. При этом соучастники имеют своей целью совершение хищения чужого имущества и никак не подразумевают применение насилия к потенциальным исполнителям таких преступлений или вовлечение их в употребление наркотических средств, то есть такие действия не охвачены умыслом соучастников. Цель в данном случае иная, подстрекатель же, в свою очередь, преследует дополнительную, личную цель, здесь усматривается его личный умысел на совершение дополнительного преступления, а значит имеет место эксцесс.

Другой пример. Роль пособника в конкретном соучастии — выдать оружие для совершения исполнителями преступлений. Параллельно с такой деятельностью, пособник осуществляет кражу оружия из специализированного магазина, с целью, например, пополнить «банк оружия». Налицо эксцесс пособника.

Считаем немаловажным установление последующего поведения соучастников в случае совершения одним из них эксцесса. И в случае, когда происходит последующее одобрение, надлежит считать, что умысел «доведен» до того состояния, когда он становится общим, трансформировавшись под влиянием произошедших изменений. Такой подход представляется наиболее полным и справедливым, ведь позволяет говорить о том, что соучастники либо знали, предполагали возможный выход из оговоренной модели, либо по факту совершения дополнительных действий, их одобрили, тем самым «подвели» свой умысел под умысел того, кто совершил эксцесс.

Именно поэтому важным является исследование не только первоначального умысла, но и прослеживание его трансформации по ходу времени и с учетом изменяющихся обстоятельств, обстановки, действий соучастников.

В связи с теоретической и практической возможностью совершения эксцесса не только исполнителем преступления, но и иными соучастниками, предлагается внести изменения в ст. 36 УК РФ, наименование которой следует изложить следующим образом «Эксцесс соучастника преступления», внеся в ее содержание следующий текст: «Эксцессом соучастника преступления признается совершение им преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников. За эксцесс соучастника другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат». Полагаем такие изменения обоснованными и подлежащими внесению в Уголовный кодекс РФ. Это позволит судам применять норму об эксцессе не только к исполнителю, но и к иным соучастникам, что, в свою очередь, обеспечит равный подход ко всем субъектам преступлений и назначение справедливого наказания.

Надо отметить, что предложения о корректировке рассматриваемой нормы уже высказывались в литературе. Так, на необходимость расширения законодательных рамок эксцесса в соучастии указывает профессор С. Ф. Милюков также предлагал предусмотреть возможность эксцесса и со стороны других соучастников, в том числе нескольких [15].

Что касается практики применения нормы об эксцессе, то следует отметить, что следователь, прокурор, судья должны исследовать доказательства в совокупности, тем самым установив, что охватывалось умыслом соучастников. Немаловажным является установление момента совершения эксцесса и мотивы, по которым это произошло, способствовала ли этому внешняя обстановка, слова или действия других соучастников или третьих лиц. Все эти обстоятельства имеют важное значение и направлены, в совокупности с остальными факторами, на постановление справедливого приговора.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 24.02.2021) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
2. Апелляционное определение Московского городского суда от 29 июня 2017 г. № 10–9352/2017 // СПС «Консультант Плюс».
3. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 29 марта 2017 г. № 27-П17 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 8.
4. Постановление президиума Оренбургского областного суда от 25 апреля 2016 г. № 44у-73/2016 // СПС «Консультант Плюс».
5. Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18 ноября 2013 г. № 33-АПУ13–18сп // СПС «Консультант Плюс».
6. Приговор Бийского городского суда Алтайского края от 27 февраля 2012 г. по делу № 1–11/2012 // Архив Бийского городского суда Алтайского края.
7. Постановление президиума Московского областного суда от 25 января 2012 г. № 44у-286/12 // СПС «Консультант Плюс».
8. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ № 5-О10–151 (Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за первое полугодие 2010 г. // СПС «Консультант Плюс».
9. Определение Верховного Суда РФ от 23.06.2010 г. по делу № 5-О10–151 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. № 1. С. 25.
10. Есаков Г. А. Умысел в соучастии (эксцесс исполнителя и ответственность организатора) // Уголовное право. 2018. № 2. С. 32–36.
11. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 27 сентября 2007 г. № 87-О07–22 // СПС «Консультант Плюс».
12. Козлов А. П. Соучастие. Традиции и реальность. СПб., 2001. 362 с.
13. Козочкин И. Д. Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования. СПб., 2007. 478 с.
14. Курс советского уголовного права: В Т. 6. М., 1970. 516 с.
15. Милюков С. Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб.: СПбИВЭСЭП, Знание, 2000. 279 с.
16. Ображиев К. В. Влияние результатов уголовно-правовой оценки действий (бездействия) исполнителя на квалификацию деяний иных соучастников преступления // Законность. 2016. № 8. С. 29–34.
17. Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. 304 с.
18. Яни П. С. Мотив соучастника // Законность. 2019. № 8. С. 50–54.