В статье предпринимается попытка воспроизвести правовые события, относящиеся к конструкции фактического воспитания.
Ключевые слова: фактическое воспитание, фактический воспитатель, фактический воспитанник.
Конструкция фактического воспитания известна семейному праву уже на протяжении века. Еще до 1917 года законодательством России было предусмотрено правовое регулирование положения приймаков и приемышей [1, с. 98]. Большое значение в дальнейшем развитии взглядов на отношения по фактическому воспитанию ребенка имел первый кодифицированный нормативный акт советской России по семейному праву — Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, который был принят 16 сентября 1918 года [2] (далее — Кодекс 1918 года). Но большое значение не с позитивной точки зрения правового регулирования указанной конструкции, а, наоборот, формирования условий, способствовавших увеличению числа несовершеннолетних, находящихся в семьях фактических воспитателей без порождения каких-либо прав и обязанностей. Кодекс 1918 года содержит две нормы, указывающие на признание отношений по фактическому воспитанию ребенка в качестве правового явления. Так, в ст. 182 содержалось правило, приравнявшее приемышей и приймаков к родственникам по происхождению, то есть, по сути, легализовала фактическое воспитание, имевшее место до принятия указанного кодекса. Вторая норма (ст. 183) вводила запрет на усыновление. Повсеместный обход этой нормы в тех социально-экономических условиях с желанием помочь незащищенным детям, дал толчок к активному росту числа несовершеннолетних, находящихся в семьях фактических воспитателей.
Следующим нормативным шагом в судьбе института фактического воспитания стало внесение 1 марта 1926 года изменений в Кодекс 1918 года [3], восстановивших институт усыновления. Согласно которым принятие на воспитание в семью несовершеннолетних детей, признавалось усыновлением с момента фактического принятия ребенка на воспитание. Специального оформления усыновления в указанных случаях не требовалось, в результате чего с одной стороны закон признавал факт усыновления, а с другой — не требовал юридического оформления. В связи с этим усыновленные таким образом дети оказывались в числе фактических воспитанников.
Принятие 19 ноября 1926 года нового Кодекса законов о браке, семье и опеке [4] (далее — Кодекс 1926 года) никак не отразилось на регулировании отношений по фактическому воспитанию. Лишь позже в кодекс были внесены изменения [5]. В связи с чем в законодательстве появилась норма, обязывающая лиц, взявших к себе детей на постоянное воспитание с иждивением, выплачивать алименты несовершеннолетним и нуждающимся нетрудоспособным детям, если их родители умерли или не имеют достаточных средств для содержания детей.
Представляется, что принятие данной нормы вызвано появлением случаев отказа фактических воспитателей от воспитания и содержания принятых детей. Законодатель, вводя нормы по алиментированию, показывает, что не видит смысла в узаконении фактического воспитания.
Дальнейшее нормативное движение появилось лишь с принятием 30 июля 1969 года Кодека о браке и семье РСФСР [6] (далее — Кодекс 1969 года), нормы которого предусматривали уже взаимные обязанности воспитанников и фактических воспитателей содержать друг друга в случае нетрудоспособности или нуждаемости. Помимо этого, Кодекс 1969 года ввел нормы, регулирующие отношения по содержанию между отчимом (мачехой) и пасынком (падчерицей), что является своеобразной разновидностью фактического воспитания.
Действующее семейное законодательство, также не предусматривает позитивного правового регулирования отношений между фактическим воспитателем и воспитанником, закрепляя лишь в п. 1 ст. 96 СК РФ одностороннюю обязанность воспитанников содержать своих фактических воспитателей. Обращает на себя внимание тот факт, что законодатель относит участников отношений по фактическому воспитанию к числу «других членов семьи», размещая эти нормы в гл. 15 СК РФ «Алиментные обязательства других членов семьи». В этом свидетельство того, что законодатель определяет фактического воспитателя членом семьи несовершеннолетнего воспитанника, наделяя тем самым отношения по фактическому воспитанию свойством семейственности.
Обратимся к толкованию норм, с целью обеспечения единства применения ст. 96 СК РФ, в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 26 декабря 2017 года № 56 «О применении судами законодательства, при рассмотрении дел, связанных со взысканием алиментов» [7] сформулировано определение фактического воспитателя. Под фактическим воспитателем следует понимать лицо, являющееся родственником ребенка или не состоящее с ним в родстве, которое осуществляло воспитание и содержание ребенка, не являясь при этом усыновителем, опекуном (попечителем), приемным родителем или патронатным воспитателем.
Таким образом, проанализировав позицию законодателя в вековой динамике, есть основания утверждать, что законодатель признает отношения по фактическому воспитанию, но самоустраняется от регулирования данных отношений.
Литература:
- Воронина З. И. Институт фактического воспитания в семейном праве // Санкт-Петербургский государственный университет. 1992. Вып. 5. С. 98–102.
- Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве: принят ВЦИК от 16.09.1918 (утратил силу) // СУ РСФР. 1918. № 76-77.
- Об изменении Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве: Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 01.03.1926 (утратил силу) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1926. № 65.
- О введении в действие Кодекса законов о браке, семье и опеке: Постановление ВЦИК от 19.11.1926 (утратил силу) // СУ РСФСР. 1926. № 82.
- Об утверждении принятых Президиумом Всероссийского центрального исполнительного комитета постановлений об изменении и дополнении кодексов Р.С.Ф.С.Р.: Постановление ВЦИК от 29.11.1928 (утратил силу) // СУ РСФСР. 1929. № 22.
- Об утверждении кодекса о браке и семье РСФСР: Закон РСФСР от 30.07.1969 (утратил силу) // Ведомости ВС РСФСР, № 32, 1969.
- О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных со взысканием алиментов: Постановлением Пленума Верховного суда РФ от 26.12.2017 № 56 // Российская газета, № 297, 29.12.2017.
