Международное сотрудничество в сфере уголовного процесса: проблемы экстрадиции киберпреступников



В работе описаны проблемы, связанные с экстрадицией киберпреступников в Российской Федерации и из неё, предложены возможные пути их решения.

Ключевые слова: экстрадиция, выдача преступников, международный уголовный процесс, киберпреступники, киберпреступления.

The work describes the problems associated with the extradition of cybercriminals in and out of the Russian Federation, and suggests possible ways to solve them.

Keywords: extradition, extradition of criminals, international criminal procedure, cybercriminals, cybercrime.

В настоящее время развитие информационные технологии развиваются довольно быстро. Благодаря сильному прогрессу за последние десять лет жизнь человечества изменилась в лучшую сторону: люди научились за секунды передавать килобайты информации, искусственный интеллект может выполнять функции целого отдела, а для совершения покупки теперь достаточно лишь приложить карту к терминалу. Многие вещи, казавшиеся нашим родителям недостижимым будущим, воплотились в жизнь за одно десятилетие. Вместе с появлением новых возможностей возросло и количество опасностей. Согласно пресс-службе Генпрокуратуры России за январь-апрель 2019 года наибольший рост преступлений зафиксирован в компьютерной сфере и с использованием Интернета. Преступления, совершенные с использованием информационно-телекоммуникационных технологий или в сфере компьютерной информации, обеспечили самый значительный рост: +55,2 % или 77 109 случаев. Суммарный ущерб, понесённый киберпреступлениями составил 232,5 млрд рублей [1].

Преступления, такие как кража, распространение информации, мошенничество в цифровую эпоху сильно видоизменились, обрели международный формат. Преступники всё чаще не ограничиваются страной своего пребывания, а совершают преступления против интересов другой страны или даже стран. Например, если произошла утечка информации из одной социальной сети, то уголовное дело может быть сильно осложненно не только количеством пострадавших, но тем, что они будут являться гражданами разных государств. Так же возможна ситуация, когда преступник является гражданином одного государства, фактически он совершает преступление в другом, против интересов третьего. Подобные схемы сильно осложняют расследование уголовных дел, связанных с киберпреступлениями, как и вопрос дальнейшей экстрадиции подозреваемых. Для демонстрации актуальности своей работы мне бы хотелось затронуть три известных случая, связанных с экстрадицией киберпреступников.

В июне 2013 года Сноуден передал СМИ секретные материалы о программах слежки спецслужб США и Великобритании. Массовая слежка осуществлялась с помощью PRISM. Спецслужбы просматривали электронную почту, видео, фотографии, прослушивали переговоры миллиарда человек в 60 странах мира. После возбуждения генпрокурорами США уголовного дела против Сноудена, он был вынужден бежать из страны и попросил о временном убежище у двадцати стран мира, в том числе у России. 1 августа 2014 года Сноуден получил трехлетний вид на жительство в России. США добивались экстрадиции киберпреступника, на что получали отказ, ведь между Россией и США на данный момент нет соответствующего соглашения.

Менее радужно сложилась судьба Алексея Буркова, 29-него жителя Санкт-Петербурга. Власти США предъявили обвинение россиянину, экстрадированному из Израиля. 12 ноября Бурков прибыл в аэропорт Вашингтона и предстал перед судом в Вирджинии. Россиянина обвинили в мошенничестве, сговоре, краже личных данных и отмывании денег. Ему грозит до 80 лет тюрьмы и штраф в 21,4 миллиона долларов — по мнению американских прокуроров, россиянин получил такую сумму в результате незаконной деятельности. Подозреваемый был задержан 13 декабря 2015 года в аэропорту Тель-Авива по требованию США. Его обвинили во взломе компьютерных баз данных. Следующие годы россиянин находился в заключении в Израиле. После того, как его выдали США, посольство России в Вашингтоне направило в Госдепартамент протест в связи с экстрадицией. Российские власти предлагали обменять Алексея Буркова на 26-летнюю гражданку Израиля и США Нааму Иссахар, которую в октябре 2019 года приговорили в России к семи с половиной годам колонии по обвинению в контрабанде наркотиков. Власти Израиля отказались совершить обмен, поскольку уже решили выдать россиянина США. На мой субъективный взгляд, предложение Российской Федерации в сложившейся ситуации довольно странное: нельзя обменивать одних преступников на других, особенно, если у них так различается степень общественной опасности. Удивительным фактом является ещё и то, что Израильский суд не рассматривал заявления о выдаче Буркова российской стороне.

Ещё одного киберпреступника задержали не так давно, 11 марта 2020 года. В США задержан трэвел-блогер из России. ФБР считает, что Кирилл Фирсов помогал продавать взломанные аккаунты. Американские власти настаивают на его экстрадиции. В 2013 году трэвел-блогер и специалист по информационной безопасности основал платформу Deer.io, на которой можно создать свой интернет-магазин. ФБР проверило 250 продавцов, работающих через Deer.io. Все они занимались продажей доступа к чужим аккаунтам, взломанным серверам и личной информации: именам, адресам, датам рождения и номерам страховок.

Вопрос экстрадиции между Россией и США возникает довольно часто. Из-за отсутствия международного договора в данной сфере, каждый раз вопросы, связанные с выдачей преступников для свершения над ними правосудия, вытекают в громкие политические процессы, которые касаются не только вопросов права.

Международное сотрудничество необходимо для борьбы над цифровой преступностью. Это обусловлено многими объективными факторами. В условиях глобализации преступности и всеобщего доступа к Интернету правоохранительные и судебные органы стран должны тесно взаимодействовать друг с другом, как никогда до этого, в целях обеспечения мировых правопорядка и безопасности. С такой позицией согласны, как сами государства, так и международные организации.

В России существуют три формы, в которых в настоящее время осуществляется международное сотрудничество: выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора и передача лица, осужденного к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданином которого оно является и оказание правовой помощи [13].

Мне бы хотелось рассмотреть одну из форм международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства — экстрадицию в отношении лиц, связанных с цифровой преступностью.

В сфере экстрадиции есть множество проблем. Например, не определен процессуальный статуса лиц, подлежащих выдаче. Сам по себе термин «выдача преступника» некорректен, так как он не соотносится с презумпцией невиновности. Для иностранного государства, обращающегося в Российскую Федерацию о выдаче преступника, это лицо находится в статусе обвиняемого или подозреваемого; при этом, экстрадированный может быть невиновным лицом. В нашем уголовно-процессуальном кодексе такой субъект, как «выдаваемое лицо» не упомянут, а значит, не определены его права и обязанности. Однако, фактически, данные лица участвуют в уголовном процессе. Из этого правового пробела вытекает много проблем, например, реализация такими лицами права на защиту. Напомним, что независимо от того, являются лица самостоятельными участниками уголовного процесса или нет, они имеют право на защиту, согласно Конституции, поскольку оно применимо ко всем лицам, участвующим в уголовно-процессуальном отношении. Другое дело, когда отсутствует ясность, в качестве кого лицо входит в процесс: обвиняемого, подозреваемого или иного, самостоятельного лица. К сожалению, законодатель до сих пор не ответил на данный вопрос, в отношении экстрадированных лиц. Если мы не будем распространять право на защиту на всех участников процесса, даже таких, чей статус находится под вопросом, то это приведёт к нарушению международных стандартов в области правосудия [3].

Такая неопределенность статуса лица, подлежащего выдаче, создаёт проблемы при избрании меры пресечения. Так, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее УПК РФ) регламентирует порядок заключения под стражу только подозреваемого и обвиняемого, а также условия и основания применения данной меры пресечения, но не регулирует те же вопросы, в отношении лиц, подлежащих выдаче.

Есть мнение, что статус лица, подлежащего выдаче, отличается от правового статуса подозреваемого, обвиняемого и даже осужденного. Эта позиция верна, поскольку процессуальное решение о признании лица подозреваемым, обвиняемым, осужденным принимается органами иностранных государств, а не российскими правоохранительными органами. Признание лица в качестве подозреваемого или обвиняемого в иностранном государстве не влечет автоматического закрепления аналогичного статуса в Российской Федерации. Это противоречило бы общемеждународному принципу суверенитета государств. В связи с этим мне бы хотелось, чтоб в УПК РФ появился отдельный пункт, регламентирующий процессуальный статус лица, подлежащего выдаче, либо статус таких лиц нужно официально приравнять к статусу, либо подозреваемого, либо обвиняемого, либо осужденного [12].

Вопросы выдачи лиц в порядке глав 54 и 55 УПК РФ регулируются не только законодательством РФ, но еще и международными договорами. Чтобы узнать перечень международных договоров, предусматривающих возможность выдачи нужно обратиться к приложению к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 14 июня 2012 г. N 11 «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания». В указанном Постановлении разъясняются некоторые практические вопросы, связанные с выдачей [4].

Запрос о выдаче лица направляется в иностранное государство через Генеральную прокуратуру РФ. В случае если лицо выдается для осуществления в отношении его уголовного преследования, то деяния, которое он совершил, должно быть уголовно наказуемым по нашему законодательству и за его совершение должно быть предусмотрено такое наказание, которое будет свыше одного года реального лишения свободы либо более строгим, а если лицо передается для исполнения приговора, оно должно быть осуждено на срок свыше 6 месяцев. Ч. 4 ст. 460 УПК РФ определяет требования к такому запросу. Кроме того, к нему прилагается заверенная копия постановления судьи об избрании меры пресечения или копия вступившего в законную силу приговора со справкой о не отбытом сроке наказания [14].

Выдача лица, находящегося на территории РФ, иностранному государству производится на основании аналогичного запроса. Есть ещё одна условие, при котором данная операция возможна: в случае, когда иностранные правоохранительные органы дадут гарантию, что лицо будет преследоваться только за преступление из запроса, а после окончания судебного разбирательства и отбытия наказания, оно сможет свободно покинуть страну, куда его выдали, и не будет выслано или выдано какому-либо другому государству без согласия Российской Федерации. Ст. 464 УПК РФ предусмотрены случаи, когда выдача лица иностранному государству не допускается и когда в выдаче может быть отказано. Решение о выдаче принимается Генеральным прокурором РФ или его заместителем. О принятом решении уведомляется лицо, в отношении которого оно принято, с разъяснением права обжалования такого решения в суд [5].

Говоря о роли Генеральной прокуратуры в рассмотрении дел, связанных с экстрадицией, то стоит для наглядности обратиться к статистике, предоставленной Управлением экстрадиции при Генеральной прокуратуре. Предоставленные инфографики были сделаны в 2016 году и к настоящему моменту не обновлялись, что, считаю, тоже является проблемой, но уже для правовой доктрины и учёных, решивших изучать данный вопрос. В целом Генпрокуратурой рассматривается порядка 1,5 тыс. запросов о выдаче, которые поступают из иностранных государств в Россию. И в то же время РФ направляет за рубеж до 400 запросов ежегодно. Наибольшее количество запросов о выдаче приходит в Россию из Узбекистана, Белоруссии, Казахстана, а также из Германии, Испании и стран Южной Америки. РФ направляет большую часть запросов в Казахстан, Белоруссию, Германию, Испанию, Швейцарию и Великобританию. При этом не ведётся отдельная статистика по преступлением, а значит тяжело определить, какую долю от общего числа экстрадированных лиц занимают киберпреступники [1].

Говоря о роли Генеральной прокуратуры в рассмотрении дел, связанных с экстрадицией, то стоит для наглядности обратиться к статистике, предоставленной Управление экстрадиции Главного управления международно-правового сотрудничества Генеральной прокуратуры. Предоставленные инфографики были сделаны в 2016 году и к настоящему моменту не обновлялись.

Есть проблема, связанная с заочным избранием меры пресечения для выдаваемых лиц. Заочное разбирательство уголовных дел прямо запрещено Конституцией РФ, кроме случаев, когда такой порядок установлен федеральным законом. По мнению правозащитников, решения, вынесенные заочно, нельзя считать полностью справедливыми и объективными [7], поскольку дело не рассматривается по существу, хотя в отношении лица осуществляется уголовное преследование. Избрание такой меры, как заключения под стражу в отношении лица без явки в суд допускается в одном случае — если обвиняемый объявлен в международный розыск. Из данного положения следует, что выдаваемое лицо должно иметь статус как минимум обвиняемого, а не подозреваемого. Как можно заметить, принципиальное значение имеет объявление обвиняемого в международный розыск, ведь до этого момента нельзя избрать меру пресечения, и это проблема, потому что в противном случае грубо нарушаются права экстрадированных лиц [10].

На практике возникает множество трудностей. УПК РФ почти не регламентирует порядок объявления в международный розыск. Основанием для объявления международного розыска является информация о выезде или намерении выехать разыскиваемого за пределы России, а также о наличии у него связей за границей. Международный розыск объявляется постановлением органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность на основании уголовно-процессуального решения о розыске, однако особенности данной процедуры нигде детально не закреплены [8].

Ещё одна проблема связана с неопределённостью сроков содержания под стражей лиц, подлежащих выдаче, и отсутствием порядка продления срока содержания под стражей. Чаще всего, именно данные проблемы являются основанием для обжалования судебных решений.

После принятия решения об экстрадиции, Российская Федерация уведомляет иностранное государство о месте, дате и времени передачи лица. В случае если с этой даты прошло более 15 суток, а лицо не было принято иностранным государством, то оно подлежит освобождению из-под стражи. Если Российская Федерация не может передать или иностранное государство не может принять выдаваемое лицо по независящим от них обстоятельствам, то дата передачи может быть перенесена. По истечении 30 суток со дня, установленного для передачи, лицо подлежит освобождению Вместе с лицом иностранному государству могут быть переданы предметы, являющиеся средствами совершения преступления либо несущие на себе его следы, но лишь при наличии обязательства иностранного государства об их возврате [2].

До сих пор остается нерешенным вопрос об установлении времени содержания под стражей лица, подлежащего выдаче. На практике встречаются сроки от 8 месяцев и более. Не ясно, какой орган вправе инициировать процедуру рассмотрения судом ходатайства о продлении срока содержания экстрадированных лиц. В соответствии со ст. 466 УПК РФ прокурор уполномочен избирать меру пресечения, но не продлевать её. С другой стороны, статьи 108, 109 УПК РФ не упоминают, что прокурор имеет полномочия по обращению в суд с ходатайством о продлении срока содержания под стражей. Следователь иностранного государства, аналогично не является уполномоченным субъектом.

Верховный Суд Российской Федерации пытается решить сложившиеся на практике проблемы. Например, в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 г. N 41 рассматривается вопрос исчисления сроков содержания лиц под стражей. В реальности сроки содержания под стражей могут быть чрезмерно длительными, а их продление — недостаточно мотивированным и обоснованным. Такой вывод был сделан на основании проведённого в 2013 году опроса. Большинство опрошенных указывали, что срок содержания лица под стражей обычно продлевается во всех случаях, лишь треть респондентов сообщили, что лицо, подлежащее выдаче, в отношении которого избрана данная мера пресечения, было выдано не во всех случаях. Данные об избрания домашнего ареста для обеспечения выдачи лица отсутствуют [9].

Действующий УПК РФ был разработан сравнительно давно, в то время, когда о вопросах международного сотрудничества мало кто задумывался. Сейчас, когда многие преступления не привязаны к территории конкретного государства из-за развития Интернета, законодателю, внося поправки, следует обратить особое внимание на несовершенство процедуры экстрадиции, чтобы в дальнейшем избежать международных скандалов. Особенностью киберпреступников является то, что они, обычно, люди грамотные, в том числе и юридически. Если вопросы выдачи не будут регулироваться должным образом, то экстрадированные лица будут чаще обращаться за обжалованием решений правоохранительных органов, что может подорвать имидж Российской Федерации на мировой арене. Российской Федерации строит заключать больше договоров о международном сотрудничестве и совершенствовать своё внутреннее законодательство, полагаясь на опыт других государств, а, главное, наконец-то определить процессуальный статус лица, подлежащего выдаче.

Литература:

1. Сайт Генеральной прокуратуры. Режим доступа: http://www.genproc.gov.ru. Дата обращения: 19.04.2020.
2. Балакшин В. С. Избрание меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении лиц, находящихся за пределами территории Российской Федерации / В. С. Балакшин, К. К. Клевцов // Вестник Саратовской юридической академии. 2017. N 2. С. 176–180.
3. Бирюков П. Н. Российское законодательство о выдаче преступников: проблемы и перспективы / П. Н. Бирюков // Московский журнал международного права. 2000. N 4. С. 186–193.
4. Волеводз А. Г. Границы свободы и неприкосновенности в уголовном судопроизводстве: Замечание общего порядка N 35 Комитета по правам человека ООН / А. Г. Волеводз // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2017. N 3(32). С. 32–41. Волеводз А. Г. Международные стандарты заключения под стражу: позиции Комитета по правам человека ООН / А. Г. Волеводз // Международное уголовное право и международная юстиция. 2017. N 3. С. 3–7.
5. Волеводз А. Г. О необходимости имплементации в УПК РФ международно-правовых норм о новых направлениях международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства / А. Г. Волеводз // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. N 4(14). С. 311–328.
6. Гришин А. С. Организационно-правовой механизм выдачи лиц для уголовного преследования в российском уголовном процессе: Автореф. дис.... канд. юрид. наук / А. С. Гришин. М., 2010. 27 с. Зяблина М. В. Реализация принципа языка уголовного судопроизводства / М. В. Зяблина // Lex russica. 2016. N 11. С. 155–161.
7. Иванов В. В. Сроки содержания под стражей лиц, подлежащих экстрадиции / В. В. Иванов // Актуальные проблемы современного уголовного
8. Колдин С. В. Проблемы регламентации избрания меры пресечения в виде заключения под стражу лиц, находившихся в межгосударственном розыске / С. В. Колдин // Судебная власть и уголовный процесс. 2012. N 1. С. 199–201.
9. Косарева А. Е. Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора в российском уголовном судопроизводстве: Автореф. дис.... канд. юрид. наук / А. Е. Косарева. СПб., 2005. 25 с.
10. Насонов А. А. Основания появления в Российском уголовном процессе лица, выдача которого запрашивается для уголовного преследования / А. А. Насонов // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Право. 2016. N 1. С. 241–250.
11. Насонов А. А. Специфика осуществления защитных механизмов при выдаче для уголовного преследования / А. А. Насонов // Вестник Воронежского института МВД России. 2015. N 4. С. 98–103. Смирнов М. И. Понятие и правовая природа выдачи (экстрадиции) / М. И. Смирнов // Современное право. 2007. N 3. С. 12–17.
12. Чемерилова Е. Н. Соотношение международного и межгосударственного розыска обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступления / Е. Н. Чемерилова // Законодательство и практика. 2014. N 2. С. 64–67.
13. Шестакова Т. Д. Об участии иностранных граждан и лиц без гражданства в российском уголовном процессе / Т. Д. Шестакова // Пробелы в российском законодательстве. 2012. N 2. С. 205–207.
14. Электронный журнал «Юридический факт» — 20.09. 2019. — N 19. — Режим доступа: https://ur-fakt.ru.
15. Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам: заключена в г. Минске 22.01.1993 // Бюллетень международных договоров. 1995. N 2.
16. Европейская конвенция о передаче судопроизводства по уголовным делам (ETS N 73) // Международное частное право. Сборник документов.- М.: БЕК, 1997. С. 780–790.
17. http://www.ispras.ru/preprints/docs/prep_27_2014.pdf, дата обращения 10.03.2019.