В статье анализируется современное доктринальное понимание принципа добросовестности в российском гражданском праве. Сделан вывод о том, что недобросовестное поведение является гражданским правонарушением. В общем виде рассмотрена природа стандартов добросовестного осуществления прав.
Ключевые слова: принцип добросовестности, недобросовестное поведение, оценочные понятия, стандарты добросовестности, гражданское правонарушение.
Гражданское законодательство РФ не определяет четкого содержания добросовестного (недобросовестного) поведения, это понятие относится к числу «каучуковых», оценочных в праве. Исследуя оценочный характер понятия «добросовестность», М. Ф. Лукьяненко приходит к выводу, что в науке гражданского права выделяются такие признаки добросовестности, как честность, искренность, сознательность, старательность, аккуратность в исполнении гражданско-правовых обязательств [2; с. 366]. Как видно, все эти характеристики отражают моральное содержание принципа добросовестности.
Цивилистическая наука выработала понимание добросовестности в двух смыслах: объективная добросовестность и субъективная добросовестность.
Так, И. В. Новицкий пишет: «Многочисленные случаи, когда гражданско-правовые нормы прямо или косвенно привлекают начало доброй совести, могут быть сведены к двум основным категориям. В одних случаях добрая совесть выступает в объективном значении, как известное внешнее мерило, которое принимается во внимание законом, судом, применяющим закон, и которое рекомендуется членам гражданского оборота в их взаимных сношениях друг с другом. В других случаях принимается во внимание добрая совесть в субъективном смысле, как определенное сознание того или иного лица, как неведение некоторых обстоятельств, с наличностью которого закон считает возможным связать те или иные юридические последствия [3; c.124].
Иными словами, говоря о субъективной добросовестности, имеется ввиду реализованная в законодательстве формула «не знал и не должен был знать» (либо — «не знал и не мог знать»), как обстоятельство «излечивающее» «порочные» отношения. В качестве примера можно привести нормы ст.302 ГК РФ об истребовании имущества от добросовестного приобретателя, нормы ст.234 ГК РФ о добросовестности как условии приобретения права собственности на имущество по приобретательной давности.
Объективная добросовестность в свою очередь заключается в установлении обязанности участников гражданского оборота действовать при осуществлении своих прав и обязанностей добросовестно (п.3 ст.1), а также в запрете заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав (злоупотребления правом), закрепленного в п.1 ст.10 ГК РФ.
Добросовестность в этом смысле понимается как стандарт поведения «среднего», «абстрактного» участника оборота: в соответствии с абз. 3 п.1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 25 [6] оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.
Вместе с тем, в доктрине имеется обоснованная, с нашей точки зрения, позиция [1; с.25], согласно которой формула «не знал, и не должен был знать» («не мог знать»), характеризующая субъективную добросовестность, на самом деле заключает в себе и субъективный («не знал») и объективный («не должен был знать», «не мог знать») критерий, поскольку определение того должен ли был (мог ли) субъект знать об определенных обстоятельствах, имеющих правовое значение, или не должен (не мог) — это по существу отсылка к стандарту поведения, ожидаемого от участника оборота, что является уже признаком объективной добросовестности.
Заметим, однако, что всякий раз, когда законодатель использует формулировку «не знал», далее за ней всегда следует «и не должен был знать» («и не мог знать»). Это означает, что для определения правовых последствий незнания лица о каких либо обстоятельствах всегда имеет значение и то, мог ли (должен ли был) субъект знать об этих обстоятельствах. Иными словами, во всех случаях одного лишь факта незнания лица недостаточно при определении его добросовестности.
При этом в тех случаях, когда используется формулировка «не должен был знать» имеется ввиду то, что субъект не был обязан проверять какие-либо дополнительные обстоятельства, предпринимать какие-либо действия для устранения своего незнания. То есть речь здесь идет об обязанности знать что-то для конкретного субъекта в конкретных обстоятельствах — есть она или нет.
В тех же случаях, когда используется формулировка «не мог знать» очевидно имеется ввиду ситуация абсолютной невозможности знания, то есть субъект, буквально, «не мог сделать что-то, чтобы знать». Если субъект не должен был знать о каких-либо обстоятельствах (не мог знать о них), то отсюда с необходимостью следует, что субъект об этих обстоятельствах не знал.
В связи с изложенным, представляется обоснованным сделать вывод о том, что по существу во всех случаях применения принципа добросовестности имеется ввиду объективный критерий добросовестности. Субъективный критерий знания лица о каких-либо обстоятельствах имеет лишь вспомогательное значение, и без объективного критерия добросовестности не применяется.
Второй момент, с которым необходимо определиться, характеризуя сущность принципа добросовестности: является ли недобросовестное поведение правомерным поведением или это гражданское правонарушение, влекущее гражданско-правовую ответственность? Отвечая на этот вопрос, необходимо отметить, что в п.3 ст.1 ГК РФ добросовестное поведение участников оборота закреплено в качестве обязанности.
За нарушение данной обязанности предусмотрены санкции. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 25 от 23.06.2015 г. [6] разъясняются следующие последствия недобросовестного поведения: суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий недобросовестного поведения отказывает недобросовестной стороне в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (пункт 2 статьи 10 ГК РФ), например, признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона соответственно наступившим или ненаступившим (пункт 3 статьи 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (пункт 5 статьи 166 ГК РФ).
Учитывая изложенное, можно сделать вывод о том, что недобросовестное поведение в настоящее время является гражданским правонарушением (нарушение общей нормы об обязанности добросовестного осуществления прав), для него установлены самостоятельные гражданско-правовые санкции.
Однако некоторые нормы закона позволяют сделать обратный вывод. Так, например, п.4 ст.1 ГК РФ гласит: никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. Анализируя эту норму, принимая во внимание разделительный союз «или» можно сделать вывод, что закон не ставит знак равенства между недобросовестным поведением и нарушением закона.
На наш взгляд это положение противоречит всему остальному существующему регулированию, которое исходит из незаконности недобросовестного поведения, и позволяет применять к нарушителю санкции. Кроме того, если исходить из того, что недобросовестное поведение — поведение правомерное, но не приемлемое правом, то такая конструкция является трудно объяснимой с логической точки зрения, так как санкций за правомерное поведение быть не может.
Было ли использование союза «или» осознанным шагом законодателя или это недостаток юридической техники — неясно. Представляется все же, что в данной ситуации имеет место недостаток юридической техники. В связи с этим считаем, что целесообразно изложить норму п.3 ст.1 ГК РФ в следующей редакции: «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного, в том числе недобросовестного поведения».
Суммируя все вышесказанное, принцип добросовестности — это общий принцип гражданского законодательства, содержанием которого выступают объективные ожидаемые стандарты поведения любого участника гражданского оборота в соответствующих обстоятельствах, нарушение которых является гражданским правонарушением, влекущим гражданско-правовую ответственность.
Если исходить из того, что недобросовестность является гражданским правонарушением, тогда возникает вопрос обоснованности такого положения, учитывая, что недобросовестное поведение (гражданское правонарушение) конкретным образом не определено в праве.
Отвечая на этот вопрос, в литературе определились как сторонники, так и противники принципа добросовестности. Первые настаивают на том, что поскольку в законодательстве всегда будут пробелы, законом невозможно исчерпывающим образом урегулировать все возможные общественные отношения, нормы о добросовестности нужны, чтобы дать судье инструмент для справедливого разрешения дела в отсутствие конкретных правовых норм (например, И. Б. Новицкий [3; с.125] и др.).
Противники же принципа добросовестного осуществления прав обычно видят в нем угрозу прочности правопорядка, однозначности и недвусмысленности правовых норм, высказывают опасения по поводу предоставления судьям такой широты судейского усмотрения (например, А. М. Ширвиндт [4; с.220] и ряд др.).
Представляется все же, что вопрос о необходимости (отсутствия необходимости) принципа добросовестности в гражданском законодательстве стоять не может в принципе, поскольку он имманентно ему присущ, выражает его основополагающие идеи, и сам по себе негативных последствий не имеет. Верной, на наш взгляд, постановкой проблемы является следующая: каковы критерии (стандарты) добросовестности в различных гражданских правоотношениях, откуда они следуют и как правильно их применять.
На данный вопрос, в частности, обратил внимание А. Г. Карапетов [5], который сформулировал его следующим образом: откуда берутся стандарты добросовестности? Кто их определяет: суд, на основе своего представления о должном, или суд определяет стандарты из принятых правил общества? Иными словами, являются ли эти стандарты объективными, взятыми из действительности, или они всегда субъективны? Отвечая на данный вопрос А. Г. Карапетов указывает, что объективными эти стандарты быть просто не могут, поскольку, например, на рынке поддержанных автомобилей принято умалчивать о недостатках автомобиля. Это стандарт поведения, но может ли он быть мерилом добросовестности? Очевидно, что нет.
Понимая существо вопроса, поставленного А. Г. Карапетовым, все же выразим свое несогласие с выводом, к которому пришел ученый на основании данного примера. Когда А. Г. Карапетов говорит о том, что на рынке поддержанных автомобилей принято умалчивать о недостатках автомобиля, он допускает неверное с точки зрения логики обобщение, в результате которого упускаются из вида «порядочные» участники оборота. Умалчивать о недостатках автомобиля принято не у всех участников оборота, а лишь у той его части, на поведение которой право ориентироваться не может, поскольку оно предполагает заведомый обман других участников оборота, что к категориям добра и совести, образующим моральное содержание добросовестности, сведено быть не может.
Поэтому, на наш взгляд, учитывая моральную «нагрузку» принципа добросовестности, стандарты добросовестного поведения могут быть только объективными, и не могут следовать из субъективного представления о должном и справедливом конкретного судьи, поскольку в последнем случае, при принятии решения, добросовестность как стандарт поведения будет оцениваться через призму субъективной морали одного судьи, и, если она каким либо образом искажена, то будет принято неверное, не соответствующее духу права, решение.
Стандарт поведения для целей применения принципа добросовестности, по нашему мнению, в каждом конкретном случае будет зависеть от множества факторов: от субъектов отношений, от их сферы, от возможности свободного доступа к определенному виду информации, от практики делового оборота и т. д. Этот стандарт, являясь выражением поведения любого абстрактного участника оборота в соответствующей сфере отношений, должен представлять собой обоснованное предположение о мнении большинства «порядочных» участников оборота, задействованных в соответствующих отношениях, на то, каково должно быть поведение в соответствующей ситуации. Если субъективное усмотрение судьи совпадет с объективным содержанием принципа добросовестности, то будет правильно, в соответствии с целями законодательства, разрешен спор, и наоборот.
Литература:
- Аверьянова М. В. Защита добросовестного приобретателя в российском гражданском праве: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2001. — 25 с.
- Лукьяненко М. Ф. Оценочные понятия гражданского права: разумность, добросовестность, существенность. М.: Статут, 2010. –423 с.
- Новицкий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. № 1. — С.124–281.
- Ширвиндт А. М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д. В. Дождева / Под ред. А. М. Ширвиндт. — Статут, 2014. — С. 203–242.
- Дискуссионная сессия «Принцип добросовестности в частном праве». URL: https://lfacademy.ru/course/1368039 (дата обращения: 13.08.2019).
- О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 // Российская газета, № 140, 30.06.2015.
