Портрет персонажа как компонент композиции художественного произведения чаще всего является составной частью структуры образа, одним из звеньев «наращиваемого единства» и служит важным средством раскрытия характера.
Принципы создания портрета, распределение и роль портретных доминант определяются как мировоззренческой позицией автора, так и идейно-художественной задачей, решаемой непосредственно в данном произведении. Употребление той или иной единицы обусловлено глубокой внутренней связью с другими единицами текстовой структуры, сложным образом переплетающимися друг с другом, взаимообусловленными друг другом и формирующими художественное содержание.
Целью данной статьи является описание градационного повтора в портретных характеристиках персонажей художественных произведений русских писателей.
Градация – стилистический приём, состоящий из ряда словесных компонентов (выраженных словоформами, словосочетаниями, частями предложения и целыми предложениями), расположенных в порядке их возрастающей или убывающей семантической или эмоциональной значимости, которая порождает стилистический эффект. Градация может быть принципом построения как текстового фрагмента (ССЦ), так и целого текста, т.е. являться текстовой фигурой.
Использование градационного повтора в составе ССЦ портретного описания неразрывно связано с коммуникативной направленностью художественного текста, его эстетической функцией – воздействия на эмоциональное, чувственное восприятие читателя. Градационный повтор позволяет не только сконцентрировать внимание читателя на типической детали в портретной характеристике персонажа, но и передать нарастание (убывание) проявления признака, при этом внося в высказывание различные экспрессивные оттенки и углубляя образ.
“Она опять раздвигала занавеску. Опять в рубашке, волосы растрепанные и глаза шалые. И опять это невозможное, звериное выражение счастья. День солнечный, яркий, но она сквозь тюль видна, как в тумане. Как в первый раз, когда она шла в фате и кружевах, с белыми лилиями, с этим пленительным и отталкивающим взглядом. Словно туман того дня рассеялся и спустился там, в этой комнате, вокруг нее – и она в нем живет” (Г. Иванов Невеста из тумана).
“Сегодня в половине первого один из пышных тюлевых воланов задвигался и я увидел невесту. Я хорошо разглядел ее. На ней было что-то легкое, белое, вроде ночной рубашки. Она глядела в сад и в мое окно тем же расширенным, невидящим счастливым взглядом. И она улыбалась так же счастливо. Нет - еще более счастливо, уже не улыбкой – гримасой счастья. Счастья, ненасытности и усталости” (Там же).
“Я видел ее лицо: оно сияло счастьем. Оно было самим счастьем. Это искаженное счастьем лицо, эти прозрачные шалые глаза. Рубашка сползла с плеча, и я увидел продолговатое родимое пятно. Больше ничего не помню, на рассвете я проснулся один” (Там же).
“Счастливый взгляд” – “гримаса счастья” – “невозможное, звериное выражение счастья” – “искаженное счастьем лицо” – уровни градационного повтора, используемого автором в рассказе, позволяющие выразить не просто типическую, характерную деталь во внешнем облике персонажа, но и подчеркнуть ее необычность.
“Гримаса счастья” – метафорическое сочетание, построенное на необычной сочетаемости слов: гримаса – намеренное или невольное искажение черт лица при выражении какого-либо чувства, но ни в коем случае счастья. Основой для употребления данного необычного сочетания (оксюморона) в тексте стали неметафорические словосочетания “счастливый взгляд” (“наполненный счастьем”), “улыбалась счастливо”.
В следующих текстовых фрагментах писатель употребляет метафорические сочетания “звериное выражение счастья» (отражающее еще большую степень проявления признака по сравнению с предшествующей метафорой “гримаса счастья”), и “искаженное счастьем лицо» (являющееся по сути описательным оборотом по отношению к метафоре “гримаса счастья“).
В III текстовом фрагменте писатель использует градацию при построении ССЦ портретного описания. Инициальное предложение содержит информацию о части внешнего облика героини (констатацию факта: “я видел ее лицо”), представляющую собой рематический элемент высказывания. Второе и третье предложения ССЦ содержат новую информацию о лице героини – “сияло счастьем”, “было самим счастьем”. Именно эта новая информация (рема высказывания) выражает градуированные отношения. Градуированные отношения создаются употреблением определительного местоимения “самим” при существительном “счастье”, указывающим на крайнюю степень количества (или качества).
Градация в приведённом ниже текстовом фрагменте создает впечатление нарастания выразительности:
“Высокого роста, благообразный, милый и важный старик, с полуседыми волосами, зачесанными на верх плешивой головы, с продолговатым, тонким и бледным лицом, с двумя болезненными морщинами около рта – в них меланхолия и чувствительность, – весь тихий, тишайший, осенний, вечерний, – Николай Михайлович Карамзин, стоя у камина, грелся. Все эти дни был болен” (Д. Мережковский Царство зверя).
В данном примере градуированные отношения выражает суперлатив с контекстуальными синонимами “милый старик” – “весь тихий, тишайший, осенний, вечерний”.
Нарастание признака выражается суперлативом (тишайший), указывающим, что признак представлен в своем максимальном проявлении. Значение суперлатива усиливается с помощью контекстуальных синонимов – прилагательных “осенний, вечерний”, употребленных в метафорическом значении, обозначающих почтенный возраст старца русской словесности.
“О. Сергию – так звали схимника – судя по сильной проседи в черных волосах, было лет за пятьдесят, но походка и все движения его были так быстры и легки, как у двадцатилетнего юноши: лицо – сухое, постное, но тоже южное: карие, немного близорукие глаза постоянно щурились, как будто усмехались… лукавою усмешкою: похоже было на то, что он знает про себя что-то веселое… Но, вместе с тем, в этом веселье была та тишина, которую видел в лице его Тихон во время ночной молитвы” (Д. Мережковский Петр и Алексей).
Градация выражается с помощью эмоционально-окрашенных синонимов, различающихся стилевой окрашенностью (постный – разговорный, шутливый; сухой – нейтральный): “лицо – сухое, постное”. Кроме того, прилагательные “сухое”, “постное” различаются степенью проявления признака, отражают нарастание признака, углубляя создаваемый образ.
Наблюдения над текстом показывают, что основой градуированных отношений в портретных характеристиках довольно часто являются суперлативные сравнения, выражающие непревзойдённый эталон качества, например:
“На шаланде навстречу нам пошёл Катаоко, невысокий человек,
с лицом коричневым, как жжёный кофе, человек мирового имени, в европейской рабочей блузе, запачканной машинным маслом, в белых перчатках, как, к слову сказать, и остальные японцы на палубе, рабочие и инженеры. Он улыбнулся прекраснейшими зубами, помахал панамой, пожал наши руки, познакомил с японцами и русским доктором Павловским, тем, который нашёл «Чёрного принца». (Б.Пильняк Синее море.)
“Но мало-помалу лицо его омрачилось: он вспомнил, как несколько лет назад любовался этою же самою потехою, вместе с мадонной Лукрецией. Образ дочери встал перед ним как живой: белокурая, голубоглазая, с немного толстыми чувственными губами – в отца, вся свежая, нежная, как жемчужина, бесконечно – покорная, тихая, во зле не знающая зла, в последнем ужасе греха непорочная и бесстрастная“ (Д.Мережковский Воскресшие боги).
В приведённых примерах суперлативные сравнения: “как жемчужина”, “как жжёный кофе”, содержат эталон качества “жемчужина”, “жжёный кофе”. Несомненно, что у персонажа очень коричневое лицо, что героиня очень свежая и нежная. Однако в данных выражениях сочетания “как жжёный кофе”; “как жемчужина” не являются семантическим элементом лексемы “очень”, своеобразным стилистически маркированным контекстным вариантом этого слова. По мнению А. Вежбицкой, устойчивые обороты подобного типа в точной семантической записи нельзя приравнять к лексеме “очень”, они имеют другой семантический инвариант: “ничто не могло быть более/больше/”. [1, 139]
В приведённых примерах:
1…Катаоко, невысокий человек с лицом коричневым, как жжёный кофе… = У него коричневое лицо, ничто не могло быть более коричневым; впрямь, это мог быть только жжёный кофе.
2.Вся свежая, нежная, как жемчужина = Она свежая нежная, ничто не могло быть более свежим, нежным; впрямь, это могла быть только жемчужина.
Градуированные отношения могут также выражаться посредством компаративных сравнений, которые указывают на превзойдённый эталон качества, например:
“Какая веселая комната! – опять подумал Голицын. – Это от солнца… нет, от нее ”, – решил он, взглянув на Мариньку.
Переоделась: была уже не в утреннем капоте и чепчике, а в своем всегдашнем простеньком платьице, креповом, белом, с розовыми цветочками; умылась, причесалась, заплела косу корзиночкой; черные, длинные локоны, висели, качаясь, как легкие гроздья, вдоль щек. И, несмотря на бессонную ночь, лицо было свежее – “свежее розы утренней”, как Фома Фомич говаривал, – и спокойное, веселое: от давешних слез ни следа” (Д.Мережковский Царство зверя).
Компаратив прилагательного свежее обозначает признак, характерный для героини в большей степени, чем для избранного автором эталона – утренней розы: свежее, свежее розы утренней = более свежее, чем сама роза утренняя.
Употребление градации в произведениях писателей I-ой половины ХХ века обусловлено стремлением писателей зафиксировать яркую, запоминающуюся деталь во внешнем облике персонажа, с помощью отдельной изобразительной детали добиться нужного впечатления, нужного воздействия на читателя. Становясь синтаксическим элементом художественной речи, конструкции с градационным повтором выполняют функцию эстетического воздействия на читателя, являются средством, реализующим категорию модальности в тексте, усиливающим субъективное авторское начало в художественном тексте.
В анализируемых текстовых фрагментах градация выполняет различные стилистические функции. При этом общей стилистической функцией градационного повтора является функция выразительности. К частным стилистическим функциям относятся характерологическая, эмоционально-усилительная, оценочная, изобразительная, текстообразующая.
Литература:
Вежбицкая А. Сравнение – градация – метафора // Метафора в языке и тексте. – М.: Наука, 1988.
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. – М., 1982.
Федорова М.В. Градация в поэтической речи //Филологические науки, 1992, №3
