Н. В. Гоголь считал одной из самых существенных задач реалистического искусства — умение раскрыть любой характер и изведать его до «первоначальных причин». Важным орудием этой науки Гоголь считал язык. Правда, он предостерегает, что стилистические приёмы романтической школы «...просто бросай краски со всей руки на полотно, черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо алый, как огонь, плащ…» здесь не помогут. Нужна гораздо более тонкая работа. Художник должен уметь найти в живом потоке обиходной речи такие слова и выражения, через посредство которых как бы ненароком сами по себе раскрывались бы неуловимые и невидимые черты характера.
В творчестве Н. В. Гоголя образы персонажей раскрываются достаточно своеобразно: нет описания внешности главных персонажей, зато подробно изображен какой-нибудь второстепенный. Особенно специфика гоголевского творчества проявляется в отношении приемов, то есть способов создания образа персонажа. Мы выделили основные средства, которыми пользуется автор при изображении героя:
– портрет глазами автора
– портрет глазами героя
– обобщение/ типизация
– предварение событий в портрете
– сравнение
– ассоциация
– противопоставление
– навязанные и повторяющиеся детали
– соотнесение с животным
– Следует также оговорить, что этим приёмам, как правило, сопутствуют другие средства, которые характерны не столько для отдельных эпизодов, сколько для всего произведения — это гротеск и ирония.
Портрет глазами автора
К таким портретам следует отнести описание внешности Манилова «Один бог разве мог сказать…» — отчетливо слышен авторский голос, именно автор рассуждает о герое, используя свой жизненный и духовный опыт, а также взгляды на жизнь и людей. Этот прием вводит некую грустную лирическую линию, так как читатель отделяет повествователя от персонажей, и не раз в исследованиях разных авторов даже говорилось, что именно автор является живой душой и положительным героем в поэме. Создается впечатление, что кто-то смотрит сверху на все происходящее и снисходительно записывает события.
Портрет глазами героя
Этот прием может проиллюстрировать портрет Собакевича, который передан словами Чичикова: «Когда Чичиков взглянул искоса на Собакевича, он ему на этот раз показался похожим на средней величины медведя…» Это средство изображения персонажа даёт возможность характеристики не только изображаемого, то есть Собакевича, но и самого персонажа, глазами которого показывается герой. Иными словами, то, на что Чичиков обращает внимание в Собакевиче, может дать ценную информацию о самом Чичикове, который рассматривает Собакевича с точки зрения его фигуры, одежды, походки. То, что писатель не дает описания глаз Собакевича, подразумевает, что это лишнее, а то, что Чичиков не смотрит на глаза, а смотрит, прежде всего, на менее значимые детали — поверхностно-материальные — говорит и о Чичикове также много. Если Чичиков и смотрел бы в глаза Собакевичу, то только лишь с тем, чтобы разгадать секрет его «неприступности», чтобы найти подход и как можно быстрее приблизиться к своей заветной цели. Таким образом, тот факт, что портрет передан посредством действующего персонажа, говорит и о самом персонаже, и о том, на кого он смотрит.
Обобщение / типизация
Типизация — свойство обобщенно, но узнаваемо изображать какие-либо реалии, возведение частного в ранг общего. Как мы убедились на конкретных примерах, практически каждый герой представляет собой тот или иной тип людей, при этом, не стирается его собственная индивидуальность. Этот прием позволяет расширить рамки охвата действительности до самых обширных. Типизация же в портрете дает почти осязаемое ощущение жизни, её полноты и достоверности: «...Надобно сказать, что палатские чиновники особенно отличались невзрачностью и неблагообразием: щеку раздуло в одну сторону, подбородок покосило в другую, верхнюю губу взнесло пузырем, которая в прибавку к тому еще и треснула…»
Предварение событий
Так мы будем называть ситуацию, когда какое-то событие предваряется заметками в портрете, например, во втором томе поэмы «Мертвые души», когда Чичиков подъезжает к имению Петра Петровича Петуха, он видит его барахтающимся воде и думает, что барин напоминает арбуз, а при встрече Чичикова и Петуха автор замечает как бы между делом, что сюртук у хозяина травяно-зеленый. Или, увидев Ноздрева в первый раз, Чичикову показалось, что одна бакенбарда у него гуще другой, а позднее автор скажет, что приятели «...задавали передержку его очень густым бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой». Все эти детали как бы подготавливают восприятие читателя, настраивая его на определенный лад.
В героической эпопее «Тарас Бульба» этот прием привносит в текст предчувствие близкой беды, когда жена Бульбы бросается за сыновьями и с исступленной, помешанной горячностью обнимает именно Андрия, то есть в первоначальной зарисовке оказываются заложены как развязка, так и какие-то сюжетные ходы; или в описании Остапа говорится, что он был всегда одним из лучших товарищей и никогда никого не выдавал — так и получилось, в изображении же Андрия подчеркивается то, что душа его была открыта для любви, оттого и пропал.
Прием предварения событий в портрете обращает внимание на те малозначимые, на первый взгляд, детали, которые вводят читателя в несколько иной уровень содержания, который можно условно назвать «надуровнем», что позволяет войти в таинственную атмосферу, находящуюся над обыденным пониманием текста.
Сравнение
Сравнением в контексте творчества Н. В. Гоголя мы будем обозначать сопоставление двух предметов с целью пояснить один из них при помощи другого. Этот прием подводит читателя к более наглядному восприятию портрета, так, например: «Лицо его (Плюшкина) не представляло ничего особенного, оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков.».., воображению сразу представляется скрюченный старик с глубокими морщинами, а гоголевское «почти как у многих худощавых стариков» оставляет за собой право некоторых добавлений и далее мы видим описание глаз Плюшкина.
Часто сравнение и метафора развертываются в широкую картину. В. Г. Белинский говорил: «Он не пишет, а рисует, его фраза, как живая картина, мечется в глаза читателю, поражая его своею яркою верностию природе и действительности». Белинский прав — гоголевские сравнения поражают своей яркой живописностью, читатель ощущает предмет во всей его бытовой конкретности: форму, цвет, объем.
Распространенные сравнения придают повествованию эпический размах, «...они помогают повернуть предмет, существующий в бесчисленном множестве опосредований, нужной гранью к читателю. Вспомним, например, первый визит Чичикова к губернатору: «Вошедши в зал, Чичиков должен был на минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный. Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета…», комментируя это место, И. Мандельштам — исследователь стиля Гоголя заключает: «Поэт позабавился, он доволен; но главный предмет брошен в сторону, стиль пострадал». Но с этим трудно согласиться, так как мы здесь имеем дело со своеобразным типом художественного мышления писателя. Действительно, кажется, что Гоголь забывает о главном предмете и предается забавам, нанизывая одну картину на другую. Если внимательно вчитаться в эти строки, то ясно ощущается связь с главным предметом. Эскадроны резвящихся мух — вся эта сценка с поразительной точностью передает атмосферу сытого безделья, царящую в губернаторском доме.
При помощи сравнений, особенно разветвленных, писатель вводит в повествование дополнительный жизненный материал и эмоциональные краски, расширяя тем самым эпическое звучание произведения.
Достаточно вспомнить эпизод, когда Чичиков подъезжает к имению Собакевича и в окне на минуту показалось два лица — женское и мужское: «...круглое, широкое, как молдавские тыквы, называемые горянками, из которых делают на Руси балалайки, двухструнные, легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего, и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихоструйного треньканья». Конечно, этот образ пышащего нравственным здоровьем лихого, бойкого молодого человека из народа возникает здесь неслучайно, как бы по капризу писательского воображения. Но вместе с тем, образ вписывается в общую картину, создавая некий эмоциональный противовес заскорузло-неподвижному, угрюмо-непроницаемому Собакевичу.
Итак, Н. В. Гоголь почти никогда не выскажет свою мысль прямо в лоб. Он выражает её путем не наикратчайшим, но с помощью сложного сравнения. Именно этот путь представляется ему наиболее верным и эффективным, так как предполагает активное восприятие читателя и делает изображение более впечатляющим.
Ассоциация
Ассоциация — это связь между отдельными представлениями, при которой одно из представлений вызывает другое. Это некий образ, который возникает в результате неожиданного сочетания далеких понятий.
Художественное мышление Н. В. Гоголя ассоциативно, часто изображение какого-нибудь предмета вызывает в нем целый ряд ассоциаций, причем часто какая-нибудь из них превращается в самостоятельную новеллу и писатель, увлекшись ею, словно забывает о главном предмете. Кажется, что разыгравшаяся фантазия увлекает его всё дальше и дальше в сторону от центральной оси сюжета. Например, говоря о лицах чиновников на балу у губернатора, куда прибыл «миллионщик» — Чичиков, писатель говорит: «Не было лица, на котором не выразилось бы удовольствие или, по крайней мере, отражения всеобщего удовольствия. Так бывает на лицах чиновников во время осмотра приехавшим начальником вверенных управлению их мест: после того, как первый страх прошел, они увидели, что многое ему нравится, и он сам изволил пошутить...» Услужливые лица гостей на балу напоминают автору посещение чиновников своим начальником, и создается целая зарисовка, которая имеет прямое отношение к повествованию.
Ассоциация, как правило, имеет шутливый характер и, на первый взгляд, не несет в себе каких-либо развенчивающих моментов, но в контексте произведения, а некоторые и в рамках всего творчества, выражает негативные стороны действительности: поведение чиновников во время ревизии, улыбка на лице Плюшкина вызывает параллели с утопающим, который на минуту показался на, поверхности воды и тут же исчез, внимание дамы просто приятной, которая уподобляется русскому барину на охоте, который в ожидании жертвы весь превратился в один застывший миг.
Этот прием иногда тесно переплетается со сравнением, так, что трудно отделить одно от другого и тогда следует говорить о сравнительно-ассоциативном типе приема.
Противопоставление
Противопоставлением называется сопоставление противоположных понятий, создающее эффект резкого контраста, который и является показательным в одном из предметов. Например, в эпизоде, когда Чичиков был молод и служил в департаменте, дан такой его контраст с палатскими чиновниками: «...при всем том умел сохранить опрятность, порядочно одеться, сообщить лицу приятное выражение и что-то благородное в движеньях. Надобно сказать, что палатские чиновники особенно отличались невзрачностью и неблагообразием...» В этом примере одновременно оттенены качества самого Чичикова и внешность целой группы людей — чиновников. Противопоставление может быть иллюзорно направлено на оправдание одного из героев, в данном случае Чичикова, но это лишь усиливает комический эффект и одновременно подчеркивает уже существующие качества в персонаже: известно, как трепетно Чичиков относится к своей внешности.
Противопоставление может быть и несколько другого рода: «Такого рода помещик стоял перед Чичиковым. Подобное явление редко попадается на Руси, где всё любит скорее развернуться, нежели съежиться, и тем поразительнее бывает оно, что тут же в соседстве подвернется помещик, кутящий во всю ширину русской удали и барства». В данном примере оттеняется скупость Плюшкина, его стяжательство и приобретательство, одновременно говорится о традициях русских и русских людях — вот какие ёмкие в смысловом отношении являются приемы Гоголя!
Повторяющиеся и навязчивые детали
Повторяющейся деталью мы будем называть предмет, сопутствующий какому-либо персонажу, например, нами была отмечена такая доминанта относительно Чичикова — платок. Он сопровождает героя от начала пути и до конца. Возможно, платок предстаёт в поэме как деталь носимой в то время одежды, тогда почему в сцене на балу у губернатора, когда губернаторша с дочерью отошли от него, Гоголь сравнивает Чичикова с человеком, который вышел на улицу в хорошем настроении, чтобы прогуляться и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он что-то забыл: «...он силится припомнить, что позабыл он,- не платок ли? но платок в кармане.».., почему в дороге его сопровождает белый батистовый платок, в который он громко для важности высмаркивается, почему его вещи в доме Костанжогло прикрыты носовым шелковым платком и, наконец, почему, видя, как Костанжогло хладнокровно взяв деньги, сует их в карман, Чичиков думает; «Гм, точно как бы носовой платок,.»... Ответов на эти вопросы нет, хотя сомневаться в целесообразности употребления здесь этой вещи не приходится, так как известно трепетное отношение писателя к слову и то, как часто и внимательно правил он свои произведения. Каждое слово, как говорилось выше, семантически нагружено и быть простым повторением не может. Таким образом, возникает несколько догадок и версий, почему платок сопутствует персонажу.
Как упоминалось выше, платок, возможно, был атрибутом одежды человека путешествующего, каким и является Чичиков. Другая версия столь частого употребления платка в отношении Чичикова состоит в том, что эта деталь туалета скрывает его истинные побуждения, как бы отгораживает его от этого мира — таким загадочным он кажется и читателю, и персонажам поэмы. Еще одна версия соотносит самого Чичикова с платком: изворотливый, что-то скрывающий, приятный в обхождении, умеющий нравиться практически всем и одновременно знающим свои цели и стремящимся к ним, привыкший казаться, а не быть.
Понятие навязчивой детали принадлежит в поэме «Мертвые души» опять-таки Чичикову. Эта деталь — приятное наклонение головы набок, встречается несколько раз в первом томе и десять во втором, где практически в каждом абзаце, в котором фигурирует Чичиков, употребляется этот жест. Конечно, можно говорить, что это ранняя редакция второго тома и это совпадение, но жест наклоненной так часто головы Чичикова неслучаен. Мы уже упоминали, что в произведениях Н. В. Гоголя всегда выделялась примечательная особенность — сознание величайшей ответственности за своё слово, мы знаем по рассказам современников, по сколько раз правил писатель свои произведения, мучительно подбирая каждое слово. И именно поэтому мы склонны расценивать названный момент навязчивой деталью. Возможно, этот жест привносит в образ Чичикова некую марионеточность, зависимость его от денег, от материальной выгоды: «Оглянул он Чичикова, насколько позволяло приличие, и увидел, что он стоял, несколько наклонивши голову и сохранив приятное выраженье в лице».
Другой вариант предполагает, что склоненная набок голова — это средство «втереться в доверие», понравиться своей учтивостью, галантностью и умением вести себя: «...Чичиков, разумеется, подошел тот же час к даме и не говоря уже о приличном приветствии, одним приятным наклоненьем головы набок много расположил её в свою пользу...»
И, наконец, третья версия, расшифровывающая жест наклоненной головы Чичикова, она может показаться, на первый взгляд, абсурдной, но так как автор не дает никаких версий, то наш вариант также имеет право существовать, как и две другие. Она состоит в том, что герою неловко смотреть в глаза тем, у кого он покупает мертвые души и это связано с намеком на будущее перерождение героя. Но, напомним, что это всего лишь варианты и предположения, приближающие нас немного к истине, которую вложил автор в свое бессмертное творение.
Соотнесенность персонажей с животными или растениями
Одним из важных моментов в портрете героя является соотнесенность его с каким-либо представителем животного или растительного мира. Такая характеристика может демонстрировать авторское отношение к герою и способствовать более наглядному и объёмному изображению персонажа. Такие мотивы передвижения персонажей в ряд животных ничего общего с отождествлением или подменой живого человека животным не имеет, но тонкие смысловые ассоциации, игра комических деталей как бы подводят читателя к этой самой подмене животным.
Следует заметить, что автор в этом плане может идти двумя путями: либо соотносить персонаж с определенным животным посредством сравнений, контактного употребления животного рядом с персонажем и др., либо, не называя животного, создавать параллели другими средствами. Итак, коротко рассмотрим основных персонажей с этой точки зрения.
- Прямая соотнесенность с животными или растением
В эту группу входят практически все персонажи, которые имеют указанную соотнесенность, так как, либо прямо определены соответствующим образом, либо, как указано выше, качества животного сопутствуют персонажу.
а) Манилов
Не раз встречается в тексте сравнение его с котом: «...совсем зажмурил глаза, как кот, у которого слегка пощекотали за ухом пальцами» — это соотнесение и по внешности и по манерам, да и жизнь Манилова мало отличается от кошачьей: еда, мурлыканье, сон и праздность.
б) Коробочка
Применительно к её образу реализуется принцип контактного изображения с животным, в данном случае с птицами — курами. Чичиков ложится на перину — и перья, вытесненные из подушек, разлетаются во все стороны, проснувшись, видит на картинах птиц, подошел к окну — дворик весь наполнен птицами: индейками, курами, позже за завтраком Коробочка предлагает Чичикову купить лучше птичьих перьев. Далее читатель видит, что её суета, внешне имеющая значение и смысл, так же пуста и бесполезна, как куриная возня на навозной куче. Вообще, все упоминаемые птицы связаны в нашем сознании с обозначением глупости, бессмысленной хлопотливости — теми чертами, которые присущи Коробочке, коме того, всем известно простонародное выражение «куриные мозги», обозначающее глупость.
в) Ноздрёв
Ноздрев, как и Коробочка, изображен в окружении животных, с которыми проводится параллель. Это собаки. В трактире, где встретились Чичиков и Ноздрев, последний показывает щенка, которого купил на ярмарке; дома у него псарня, где «Ноздрев среди собак совершенно как отец среди семейства», а чуткий нос его слышал за несколько десятков вёрст, где была ярмарка». Но собака здесь выступает не в традиционном понимании, то есть друга человека, но как брехливое создание, ласкающееся к прохожему и тут же кусающего его. Позже мы рассмотрим образ Андрия, сына Бульбы, который также сравнивается с псом, но совершенно в другом значении.
г) Собакевич
Рассматривая портрет Собакевича в предыдущем разделе, мы выделили в его облике две доминантные черты: это «одеревенелость» и подчеркнутое сходство с медведем. Скорее всего, автор вкладывал в это понятие физическую крепость, железную хватку, расчетливый практицизм. Для достижения нужных результатов Собакевич ничего не стесняется и с медвежьей силой и упрямством прокладывает себе дорогу в жизни.
д) Тарас Бульба
Тарас Бульба — один из немногочисленных персонажей, который сравнивается с растением, а именно с могучим, непоколебимым, крепким, раскинувшим свои ветви дубом. Такую характеристику мы находим в тексте дважды: когда Бульба, убив сына Андрия: «...грохнулся, как подрубленный дуб на землю...», когда не осталось опоры, подрубили корни дереву. И второй раз, когда погиб Остап, пред смертью самого Бульбы: «...он был уже не тот прежний, непреклонный, крепкий, как дуб, он был малодушен, он был теперь слаб». Почему именно перед смертью писатель дает такую характеристику герою? Одним из вариантов ответа на этот вопрос может быть следующий: известно, что сцена смерти персонажа является во многом показательной, то есть поведение человека перед лицом смерти достаточно сильно характеризует его. Когда человек осознает приближение смерти, все условности перестают существовать, и сущность человека становится очевидной. Так Тарас и умирает, оставшись без опоры — своих детей, как дуб без корней. Еще одной версией соотнесения Бульбы с дубом является то, что образ дуба имеет фольклорные корни и этим автор ещё раз подчеркивает близость героя к народу и его стремлениям, идеалам.
е) Остап
Сравнение со львом встречается применительно к Остапу или запорожцам вообще, что дает нам право сулить о сыне Бульбы как об истинном представителе казачества. О нем говорится, что тело его и рыцарские качества приобрели широкую силу льва, а Сечь: «Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы. Вот откуда разливается воля и казачество на всю Украину!».
ж) Андрий
Андрий соотносится с псом, но не в таком аспекте, как в «Мертвых Душах» Ноздрев соотносится с собакой, здесь пес — символ верности хозяину, то есть прекрасной полячке. Существует и другая версия того, почему Андрий уподобляется псу, и имеет она фольклорные корни. В поведении Андрия проявляется не просто природное, но животное естество, между тем, пес — это в фольклоре иноверец, у которого отсутствует душа. Уже при первой встрече с Андрием писатель дает ему такие характеристики, в которых можно уловить дальнейший ход событий, то есть перед нами прием предварения событий, так, мы узнаем, что в Андрии вспыхнула живо потребность любви, когда он перешел за 18 лет, и то, что когда в бою разгорится у него голова, в глазах все мелькает, мешается, а он несется, как пьяный, наносит всем удары и не чувствует нанесенных. И действительно, в ходе чтения все сходится: только об Андрии было сказано заранее о его потребности любви — и любовь настигла только его; о нем сказано, что в бешеной неге, упоении, в блеске сабель, когда все мешается вокруг, бился он — так и погиб он, возможно, не осознавая до конца свой поступок.
- Косвенная соотнесенность персонажа с животным
К таким персонажам следует отнести Чичикова, Плюшкина и просто приятную даму, так как применительно к этим персонажам автор не даёт прямых характеристик, ассоциирующих их с определенным животным, так что читатель сам находит ряд параллелей с животным.
а) Чичиков
Чичикова можно уподобить птице, даже его фамилия напоминает чириканье птиц. Кроме этого он умеет «зачирикать» кого угодно, достигая своих целей. Мгновенная готовность к ответу на любой вопрос и запрос почти уподобляют поведение Чичикова серии рефлекторных поступков. А сколько в нем поразительной энергии, изворотливости, что невольно приходит в голову сравнение Чичикова с неугомонной птичкой, да и по самому образу своей жизни он напоминает перелетную птицу.
Один раз автор называет его перепелкой, но это не дает нам право причислять его в предыдущую группу, так как это не значит, что писатель хотел провести такую параллель характера или внешности Чичикова, какую он провел относительно внешности и характера, например, Собакевича. Ситуация эта представляет собой бунт Ноздрёва от того, что Чичиков якобы мухлюет в домино, и является для Чичикова почти критической, в этом смысле было бы интересно сопоставить поведение Чичикова и Бульбы. В эпизоде, когда Ноздрёв приступом берет крепость-Чичикова, тот мечется как перепелка в клетке, при этом сулит Ноздрёву всяких нелегких пожеланий и попадались даже нехорошие слова. Эту ситуацию также можно рассмотреть как опасную, и в ней Чичиков ведет себя далеко не по-богатырски. Его беспомощность и желание провалиться или улететь проявляется и в эпизоде, когда Ноздрёв на балу у губернатора кричит во всеуслышанье о деятельности Чичикова в городе N: он протирает глаза во время речи Ноздрёва, желая удостовериться, происходит все во сне или наяву.
б) Плюшкин
Плюшкин напоминает огромного паука, плетущего никому не нужную паутину и забирающего в свои сети всё, что ни попадется на пути. Накопление — единственная жизненная цель, вне которой ничего не существует, весь, с головы до ног Плюшкин уходит в собирание «богатств». Ненасытная жадность ведет к тому, что он теряет ощущение значимости вещей, перестает отличать важное от мелочи, полезное от ненужного. При такой внутренней обесцененности предметного мира особенную притягательность приобретает малозначительное, ничтожное. Боязнь что-либо упустить заставляет Плюшкина с неутомимой энергией собирать всякий хлам, всякую ветошь. Таим образом, Плюшкина можно представить пауком, оплетающим паутиной все живое, что находится вблизи его.
в) Просто приятная дама
Так как собирательный образ дам города N был рассмотрен выше, то в данном параграфе мы будем опираться на уже полученные сведения. Вспомним эпизод, когда просто приятная дама принимает у себя в качестве гостьи даму, приятную во всех отношениях: «...и гостья при таких её словах вся обратилась в слух: ушки её вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не держась на диване, и, несмотря на то, что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее...» Читателю представляется портрет собачонки, которая спит весь день на солнце на вышитой узорами подушке, и которой вдруг хозяйка предложила лакомый кусочек еды — такое впечатление усиливается ещё и потому, что автор перед приездом дамы сообщает, что «..приезд гостьи разбудил собачонок, спавших на солнце; мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури на тоненьких ножках». Обе дамы запутались во лжи, сплетнях и пересудах, как путается в собственной шерсти Адель, и разговоры их напоминают попурри — путаницу, которая состоит из отрывков различных популярных в обществе тем. А далее её поведение отождествляется с собачьим охотником, который, ожидая зайца, превращается весь в застывший миг. Ей тоже руководят животные инстинкты, она хищница, так выше изображена её реакция на приезд дамы приятной во всех отношениях — она находится во власти страсти, она вся устремлена к вошедшей, которая принесла последние интересующие всех и связанные с большими деньгами новости, и которая при этом одета в новое платье.
Кстати, разговор обеих дам строится на тавтологии и звукописи. Решающим для звукописи является слово «фестончики»: оно пробуждает откровенные ассоциации с щебетанием, это слово в их коротком диалоге употребляется семь раз. Так возникает раскатистая трель, произносимая на одном дыхании, без пауз, в нарастающем темпе:
–На место их фестончики.
–Ах, это нехорошо, фестончики!
– Фестончики, всё фестончики: пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.
Литература:
- Аксаков К. С. «Несколько слов о. поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души»- В кн.: К. С. Аксаков, И. С. Аксаков. Литературная критика. -М.,1981,с. 141–151.
- Аксаков К. С. «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души». — В кн.: «Русская эстетика и критика 40~50х годов 19в.-М., 1982, с. 42–53.
- Антокольский П. «Мертвые души» (вступительная статья).- В кн. «Гоголь. Мертвые души. Поэма.- М., Художественная литература., 1968, 1972.
- Боголепов П.К «Язык поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души».- М., Учпедгиз, 1952.-с- 143.
- 5 Виноградов И. «Исторические воззрения Гоголя и замысел поэмы «Мертвые души».- В кн. Гоголеведческие студии, Вып. 7 — Нежин, 2001, с. 77–93.
- Воронский А. К. «Мертвые души». — В кн: Воронский А. К. «Избранные статьи о литературе». -М., 1982, с-492–514.
- Воропаев В. «Дело, взятое из души.»..: Поэма Гоголя «Мертвые души»: история замысла и его осуществления. Литература в школе, 1998,№ 4, с. 5–19, № 5, с. 13–26.
- Есин А. Б. «Люди, вещи, события в «Мертвых душах» Гоголя. Педагогика, 1994, № 2 с. 50.
- Гончаров С. А. «Еще раз о заглавии гоголевской поэмы» (текст-контекст-подтекст).- В кн.: Н. В. Гоголь и русская литература 19в.. -Л., 1989, с. 22–45.
- Жаравина Л. В. «К проблеме национального характера в поэме Гоголя «Мертвые души». -В кн. «Классическое наследие и современность». ~ Л., 1981, с. 159–166.
- Манн Ю. «Мертвые души». Общая ситуация и «миражная система» на эпической почве». -В кн.: Манн Ю».ПоэтикаГоголя». -М.,1978, с. 274–353
- МаннЮ. «Огромно велико мое творение.»../Н. В. Гоголь «Мертвые души». -В кн.: «Столетья нас сотрут.».. — М., 1989, с.223–251
- Манн Ю. «Поэтика Гоголя» / «Пошлость пошлого человека в «Мертвых душах»/. -В кн.: «Русская литература 19в.-М., 1984, с. 146–151.
- Павлинов С «...история моей души.»..: ПоэмаГоголя «Мертвые души».- М,, 1977. с. 78.
- Петрова Н. В. «Традиции гомеровского эпоса в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души».- Литература в школе, 98 № 3, с 22–30.
- Полтавец Е. Ю. «Мертвые души» Н. В. Гоголя: опыт комментированного чтения. Уроки». Литература в школе 98, № 3, с. 78–86
- Кривонос В. «Собачья тема в «Тарасе Бульбе» Гоголя. — В кн.: Гоголеведческие студии. Вып. 5 Нежин, 2000, с. 143–150.
- Попова Г. «Семейное начало в «Капитанской дочке» А. С. Пушкина и «Тарасе Бульбе» Гоголя. Литература в школе., 98, № 1, с. 22–28.
- Троицкий В. Ю. «Торжество духа в повести Гоголя «Тарас Бульба»., Литература в школе, 1995, № 1, с. 14.
- Словарь литературоведческих терминов М., 1974.
