«Чужой сюжет как бы вошел в мою кровь и плоть, я пересоздал его и только тогда выпустил в свет». Эти слова Г.-Х. Андерсена взял эпиграфом к своей «Тени» — пьесе, «пересоздающей» андерсеновский сюжет, Е. Шварц. Так осмысляли оба писателя особенность своего творчества — создание самостоятельных, оригинальных произведений, которые основаны на заимствованных сюжетах.
Источниками сказки Андерсена «Тень» были повесть А. Шамиссо «Необычайная история Петера Шлемиля» и сказка «Человек и его тень» из сборника М. Винтера [1]. От обоих источников Андерсен ушел довольно далеко: он снял имеющийся и у Шамиссо, и в датской народной сказке мотив купли-продажи тени и ввел новый мотив — сложных взаимоотношений между тенью и ее бывшим хозяином. Фольклорный сюжет о сделке с нечистой силой, присутствующий в повести Шамиссо, у Андерсена отсутствует: произошел ощутимый разрыв с фольклорной традицией.
В таком виде использовал сказку Андерсена Шварц. На ее основе он создал произведение иного жанра и существенно иной — хотя столь же глубокой — философской и общественной направленности. Сюжет оказался при этом полностью переработан. В настоящей статье предпринята попытка показать, как, пересоздавая сюжет Андерсена, Шварц подчинил его законам волшебной сказки.
«Тень» Андерсена, произведение трагическое и горькое, подчиняется этим законам лишь в минимальной степени. Сюжет ее укладывается в несколько фраз: герой, ученый, приезжает в чужую страну; интерес к обитателям дома, напротив которого он живет, побуждает его шутливо предложить своей тени пойти туда; тень уходит от ученого.Через некоторое время она возвращается к нему человеком (главное содержание сказки — отношения между ученым и тенью) и понемногу меняется с ним ролями. Когда, однако, тень объявляет о своем намерении жениться на принцессе и предлагает ученому признать себя ее тенью, ученый отказывается, грозит разоблачением, и его казнят. От волшебной сказки тут только один мотив — мотив «ложного героя».
«Тень» Шварца построена намного сложнее. Но начальный элемент сюжета выделен драматургом абсолютно четко: это завещание покойного короля страны, где происходит действие, требующее от наследной принцессы найти себе мужа, который отвечал бы определенным условиям и сумел бы хорошо управлять страной. Замужество принцессы остается основным двигателем сюжета на протяжении всей пьесы. Таким образом, начало сказки Шварца — недостача, а все действие направлено на ее ликвидацию.
Перейдем непосредственно к сюжету. Начальная ситуация: король и его единственная дочь. Смерть короля влечет за собой завещание, которым задается недостача — жениха для принцессы и короля для страны. Герой отправляется в путь из своей страны в страну принцессы; это происходит до того, как он узнает о завещании. Такое отклонение и отсутствие связи первых действий героя со сложившейся ситуацией с необходимостью объясняются указанными выше причинами (героя не интересует корона; знакомство его с героиней и зарождение любви даны в традициях не волшебной сказки, классической литературы). За приездом героя в страну следует посредничество: Аннунциата, дочь хозяина гостиницы, в которой остановился ученый, рассказывает ему о завещании. Ученый знакомится с принцессой и полон решимости завоевать ее любовь, несмотря на возможные препятствия. Знакомство ученого и принцессы очень быстро приводит к помолвке. Условиям завещания ученый отвечает полностью, можно говорить о ликвидации недостачи. Таким образом, первый ход сказки завершен, но между функциями противодействия и ликвидации недостачи как будто имеется провал.
Во время объяснения с ученым принцесса упоминает сказку о царевне-лягушке. Позднее, «отправляя» тень к принцессе и давая ей шутливый наказ, ученый, в частности, просит сказать: «Мой господин любит вас... Если вы царевна-лягушка, то он оживит вас и превратит в прекрасную женщину». Последняя фраза может указывать на то, что драматург ощущал некую сюжетную неполноту в этой части пьесы. При том, что общий замысел требовал сосредоточить внимание на событиях, происходящих после помолвки, Шварц счел необходимым дать намек на возможность борьбы ученого за руку принцессы еще на этом этапе развития действия. При этом предполагаемым антагонистом ученого предстает весь тот мир противоестественных отношений между людьми, в котором выросла принцесса, который отравил ее сознание и не хочет отпускать ее от себя.
Такое толкование фразы о царевне-лягушке может показаться искусственным и ненужным, ибо слова эти абсолютно органичны и в контексте данного монолога, и в контексте пьесы вообще, но в том-то и состоит сила художника, что даже служебная деталь не кажется (а в значительной степени и не является) служебной.
При рассмотрении первого хода сказки остался в стороне очень важный эпизод — уход тени от ученого. Имея первостепенное значение для драматической композиции и представляя собой по существу завязку драмы, в построении сказочного сюжета эпизод этот не играет роли: сказка не нуждается в подробной и обоснованной подготовке появления ложного героя.
Второй ход. С целью помешать свадьбе ученого и принцессы плетется придворная интрига, в которой тень, ставшая человеком, ведет двойную игру: она якобы помогает министрам, нашедшим для принцессы других женихов, а на самом деле завоевывает принцессу для себя. Этой двойной игре соответствуют две функции тени: одна — антагониста, поскольку она представляет лагерь врагов ученого, другая — ложного героя, поскольку она стремится именно занять место ученого, подменить его собой.
Подготовительная часть второго хода — поступление тени на службу и знакомство ее с ученым: эти эпизоды можно рассматривать как своеобразное преломление функции выведывания; тень уговаривает ученого якобы для вида подписать бумагу об отречении от принцессы, на что тот нехотя соглашается: обманные уговоры вредителя, на предложение которого реагирует герой. После подписания бумаги тень подстраивает отлучку ученого, которая, хотя и находится композиционно не на своем месте, функционально важна и создает аналогию той классической ситуации, когда вредитель, выманивая героя с помощью волшебного животного, похищает в его отсутствие героиню [2]. Следует вредительство, которое можно рассматривать и как похищение, и как околдовывание; именно в этот момент тень подменяет собой ученого, принимая на себя роль ложного героя.
Узнав о происшедшем, ученый не намерен уступать и решается на противодействие. По дороге во дворец он встречается и беседует со своим другим доктором, который неожиданно выступает в роли дарителя. Этот эпизод следует рассмотреть подробнее.
Различие между волшебной фольклорной сказкой и литературной сказкой должно особенно ярко проявляться в отношении функций дарителя и волшебного помощника. Герой фольклорной сказки после обретения волшебного помощника «внешне теряет всякое значение: сам он не делает ничего, помощник исполняет все» [3]. Герой литературной сказки, а тем более, как в нашем случае, сказки драматической, не может довольствоваться столь пассивной ролью. Ученый Шварца — яркая, активная личность, человек (несмотря на внешние слабости) героического склада, который должен напоминать читателю скорее персонажей классической литературы, чем Ивана-царевича. Таким образом, функции, связанные с дарителем, неизбежно должны отойти на второй план. Однако обойтись без них оказалось невозможно: в разговоре ученого с доктором возникает элемент испытания, хотя сами участники диалога этого осознавать не могут. Расспрашивая ученого, намерен ли он сдаться, доктор настоятельно уговаривает его сделать это; отказ ученого и готовность его пойти на смерть побуждают доктора дать ему волшебное средство — заклинание, с помощью которого тени, ставшей человеком, можно на время вернуть ее прежний облик.
Явившись во дворец, ученый оказывается в классической ситуации: жених на свадьбе своей невесты. Со стороны окружающих он встречает полное отчуждение: его никто не признает. Тень требует от ученого, чтобы тот признал себя ее тенью. Ученый прибегает к волшебному средству, с помощью которого он должен был бы решить трудную задачу. Задач ему, однако, никто не ставит: и принцессе, и всем, окружающим безразлично, кто истинный, а кто ложный герой. Сцена использования ученым заклинания (кульминационная сцена пьесы) напоминает скорее поединок; функция боя здесь, разумеется, не на месте, но цель ее в данном случае та же, что и трудной задачи, — вызвать узнавание героя.
Несмотря на успешное действие заклинания (т. е. на победу героя), ученого продолжают не узнавать. Здесь, несомненно, вступают в силу особые законы мира, в котором происходит действие, — мира искаженной сказки. И в полном согласии с логикой этого мира наказывается не ложный, а истинный герой: ученого казнят.
Так кончается «Тень» Андерсена. Возможность подобного конца (или неких безвыходных положений) обыгрывается и в пьесе Шварца — путем открытых указаний на источники. «Человек без тени — ведь это одна из самых печальных сказок на свете», — говорит Аннунциата. На это ее отец с полным знанием дела замечает: «...у него (ученого) вырастет новая тень». Позднее, беспокоясь о судьбе ученого, доктор напоминает ему: «В народных преданиях о человеке, который потерял тень, в монографиях Шамиссо и вашего друга Ганса-Христиана Андерсена говорится, что.»... Ответ ученого на эти слова знаменателен: «Не будем вспоминать о том, что там говорится. У меня все кончится иначе». Действительно, все кончилось иначе — и в счастливом конце пьесы проявились направляющие действие законы волшебной сказки.
Временная гибель героя в волшебной сказке возможна в связи с похищением невесты (казнь ученого композиционно ей не соответствует, так что аналогия может быть только условной). За гибелью героя должно следовать оживление, в том числе и с предварительной добычей живой воды. Но Шварц в финале создает предельно драматическую ситуацию, при которой добыть живую воду для ученого некому (одни бессильны, другие боятся). Чтобы выйти из этого положения, драматург придумывает совершенно особенное, свое собственное чудо: когда ученому отрубают голову, она слетает и у тени. Для оживления тени живая вода есть. Но у Шварца она действует избирательно (свойство, возможное для волшебного средства): с ее помощью можно воскрешать только хороших людей. Несомненно, лишь полное владение законами сказки, ее миром, могло подсказать изобретательной фантазии Шварца эти два хода. Благодаря им оживление ученого происходит не из-за чьей-то помощи, а силой вещей, потому, что иначе было невозможно.
После оживления ученого дело идет к развязке вроде бы по правилам: ложный герой обличается и должен быть наказан (тени удается бежать — совершенно благополучный конец был Шварцу не нужен). Перед героем открывается возможность свадьбы и воцарения. Ученый отказывается и уезжает. Таким образом, недостача не ликвидируется: принцесса остается без мужа, а страна — без короля. Однако ученый, покидая эту страну, берет с собой влюбленную в него Аннунциату: намек на возможную свадьбу в финале присутствует.
В центре «Тени» Шварца стоит не семья, как это было бы естественно для волшебной фольклорной сказки, а государство (и человек в нем). При этом происходящие события выходят за рамки некоей конкретной коллизии. Центральный конфликт выражен в противоположности максимально обобщенной и носящей характер почти символический: «С одной стороны живая жизнь, а с другой — тень». Сферой действия становится «социальный космос» [4], в котором борются две полярно противоположные друг другу силы.
Сюжет Андерсена — Шварца о взаимоотношениях человека со своей тенью находит совершенно неожиданную параллель в одной из легенд болгарских богомилов о сотворении мира. Бог, желая обрести друга, замечает свою тень и приказывает ей встать. Тень получает человеческий облик, «но то не било човекъ, ами дяволъ». Вначале между создателем и тенью существуют самые дружеские отношения. Когда Бог хочет одарить своего друга, дьявол предлагает разделить между ними мир (себе землю, Богу — небо) и людей (себе мертвых, Богу — живых). Бог соглашается, и, по предложению дьявола, раздел скрепляется договором. Впервые Бог начинает раскаиваться в происшедшем, когда узнает, что дьявол препятствует Адаму и Еве обрабатывать землю. Позднее, когда дьявол вместе с грешниками начинает мучить и праведников, Бог решает отнять у него власть. Ангел похищает у дьявола договор, и с этого момента дьявол становится врагом Богу.
Как видим, и у Андерсена — Шварца, и в богомильской легенде тень обретает человеческий облик по приказу своего хозяина и оказывается полной ему противоположностью. Дружеские отношения устанавливаются по желанию хозяина п нарушаются по вине тени (во всех трех случаях так или иначе — вследствие ее притязаний на господство); разрыв приводит к конфликту. При этом у Андерсена противодействие хозяина тени фактически отсутствует, и, должно быть, поэтому тень побеждает. В богомильской легенде и у Шварца, напротив, предельно заостренный конфликт выливается в упорную борьбу, которая не заканчивается в рамках сюжета. В богомильской легенде подлинная вражда антагонистов возникает в финале и оказывается отнесенной в будущее; в пьесе Шварца, как уже упоминалось, тени удается избежать кары. «Он скрылся», — говорит ученый, — «чтобы еще раз и еще раз стать у меня на дороге. Но я узнаю его, я всюду узнаю его». Борьба двух начал представляется вечной и в легенде, и в пьесе; дуализм богомильской легенды оказывается близок символической противопоставленности героев Шварца. В литературной сказке проявляются черты сходства с мифом.
Создавая сказку «Тень», Андерсен отошел от фольклорного начала своих источников. «Пересоздавая» его сюжет, Шварц, не приближаясь к источникам Андерсена, вернулся в мир фольклора.
Литература:
- Брауде Л. Ю. Сказочники Скандинавии. Л., 1974. С. 75;
- Гринцер П. А. Древнеиндейский эпос. М., 1974, С. 183;
- Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969. С. 48;
- Мелетинский Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986. С. 52–53.
