Функционирование концепта «австрийский» с точки зрения «своего» и «чужого» в лингвокультурологии

 

Концепт является одним из центральных понятий лингвокультурологии, который определяется как «единица коллективного сознания, отражающая предмет реального или идеального мира и хранимая в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде» [Бабушкин 1996: 12]. Более того, концепт становится «основной ячейкой культуры в ментальном мире человека» [Степанов 2001: 43].

Лингвокультурология как специальная область науки породила немало продуктивных в современной лингвистике понятий: «лингвокультурема», «язык культуры», «культурный текст», «контекст культуры», «субкультура», «лингвокультурная парадигма», «прецедентные имена культуры», «ключевые имена культуры», «культурная универсалия», «культурная компетенция», «культурное наследование», «культурные традиции», «культурный процесс», «культурные установки» и др.

В понятийный аппарат науки входят также и такие термины, как «менталитет», «ментальность», «ритуал», «обычай», «сфера культуры», «тип культуры», «цивилизация», «язычество и некоторые другие.

Что же eще входит в содержание концепта? Ю. С. Степанов отмечает, что «концепты существуют по-разному в разных своих слоях, и в этих слоях они по-разному реальны для людей данной культуры» [Степанов 1997, 45], выделяя при этом «буквальный смысл», или «внутреннюю форму», или этимологию концепта, «пассивный», «исторический» слой концепта и новейший, наиболее актуальный и активный слой концепта.

Можно предположить, что «на самой глубине» любого концепта находится набор архетипических — наиболее общих и фундаментальных — изначальных понятий, логических связей, образных представлений и выработанных на их основе принципов, правил человеческого существования. Они, безусловно, напрямую связаны и с местом проживания некоторой общности людей (его климатическими, географическими, физическими и прочими условиями), и временем этого существования, и с их способами добывания средств своего существования.

Свое и чужое — являются важными концептами в культурологи, которые, как правило, рассматриваются в сравнении и во взаимодействии, и находятся в центре каждой национальной концептосферы. Как отмечает В. Г. Зусман, «в основе всякого «сравнения» и «сопоставления» лежат механизмы «тождества» и «различения» своего и чужого. Эти механизмы присущи как художественному творчеству, так и научному мышлению» [Межкультурная коммуникация 2001: 242]. Он приводит интересный анализ этимологии своего (eigen) и чужого (fremd) в немецком языке и находит в этих словах на периферии их внутренней формы семантическое пересечение в значении «своеобразный», «необычный», «странный». Поэтому ученый рассматривает оба понятия как один концепт. Мы считаем наоборот, что свое и чужое в культурологи — это единство двух концептов, каждый из которых имеет свою понятийную отнесенность, своего рода дихотомия или деление объема понятия на две взаимоисключающие части, полностью исчерпывающие объем делимого понятия. Свой — это все то, что знаю и понимаю, чужой — это все то, что не знаю и не понимаю. Но как незнание может стать знанием, так и чужое может стать своим. В диалектике взаимоотношения своего и чужого заложен главный смысл развития национальной концептосферы.

Александр Томас в своей статье DasEigene, dasFremde, dasInterkulturelle (Свое, чужое, межкультурное) пишет о «ситуации культурного пересечения» (kulturelle Überschneidungssituation), в которой находится сейчас весь цивилизованный мир [Thomas 2005, 2003: 45], и приводит пример элементарного недопонимания между американским шефом и его греческим подчиненным, в которой шеф спрашивает сначала у подчиненного, в какие сроки он напишет отчет, а подчиненный, привыкший получать указания сверху, хотя и представляет себе объем работы, не осмеливается назвать необходимое ему количество дней. Шеф понимает это как неспособность брать на себя ответственность и указывает время, которое вдвое меньше объективно нужного, чтобы проверить, как будет реагировать подчиненный. Тот не возражает, принимается за работу, но не укладывается во времени и, возмущенный таким «глупым и некомпетентным» шефом, подает заявление об уходе, оставляя своего американского шефа обескураженным: тот так и не понял причину ухода. В ситуации культурного пересечения оказывается свое и чужое в отношении к концепту «иерархия» на примере конкретного делового поручения. Американский шеф относится к подчиненному как к свободному и равноправному участнику ситуации, а греческий подчиненный привык к выполнению приказа, каким бы абсурдным он ни был. Именно в ситуации культурного пересечения возникает фактор «межкультурного», когда чужое становится значимым для своего [Thomas 2005,2003: 46–47], но не обязательно становится своим. А. Томас исследовал динамику «ситуаций культурного пересечения» и разные типы их регулирования. Например, в «концепте доминирования» ценности и нормы собственной культуры рассматриваются как превосходящие ценности и нормы чужой культуры, что дает их носителям право требовать их соблюдения. В соответствии с «концептом ассимиляции», ценности и нормы другой культуры добровольно принимаются и интегрируются в свое поведение [Thomas 2005,2003: 47]. Культурно свое воспринимается как привычное и правильное, культурно чужое — как нечто мешающее, неразумное, требующее исправления [Thomas 2005,2003: 57]. Во всех культурах есть выработанные способы подхода к чужому. В экономически развитых странах и странах с многовековой историей развития и устоявшейся самоидентичностью присутствует «концепт доминирования», в экономически слабых, молодых странах или нациях с очень разнообразными и неоднозначными этапами развития существует тенденция к «концепту ассимиляции» [Thomas 2005,2003: 58]. Мы считаем, что в Австрии на разных этапах развития господствовала тенденция то к концепту доминирования, то к концепту ассимиляции.

Топоним остарихи дал название австрийскому народу и определил особенности его менталитета и культуры, в которой исторически переплелось «свое» и «чужое». В первую очередь это было связано с тем, что в отличие от соседней и родственной по языку и духу Германии, разделенной вплоть до XIX века на множество мелких княжеств, Австрийская империя, напротив, объединяла множество наций, культур и наречий. Она аккумулировала в себе германскую, венгерскую, итальянскую, чешскую, и др. славянские традиции и историю, что на протяжении веков определяло оригинальность и обаяние австрийской культуры. В связи с этим можно отметить такую особенность австрийского менталитета, как дифференцированное чувство реальности, некую двойственность восприятия действительности, обусловленную принадлежностью к конкретному этносу, с одной стороны, и к великой империи, с другой стороны. Очень яркое свидетельство тому, например, австрийская кухня. На самом деле, знаменитый венский шницель пришел из Италии, гуляш из Венгрии, а мучные блюда из Чехии. Однако существуют и не только «материально обусловленные» определения концепта австрийский. Многие считают, что австрийское национальное самосознание имеет скорее духовную, чем материальную природу, что оно сродни «золотому сечению» в искусстве, которое можно легко нарушить, сделав только одно грубое или неловкое движение [Doderer 1989: 89]. Т. е. концепт австрийский отражает не только житейские представления о его субъектах и объектах, но и определенные идеально-духовные ценности и объекты. Проанализировав имеющиеся точки зрения, мы можем сделать вывод, что австрийское как инструмент самоидентификации нации можно разложить на такие ключевые понятия, как мультикультура, общая история, особая духовность.

С укреплением политической стабильности после второй мировой войны и экономическим подъемом в стране разрушенное немецким фашизмом самосознание австрийцев как отдельной самостоятельной нации также стало укрепляться. В основе послевоенной самоидентификации, естественно, лежали историческая и культурная составляющие коллективной памяти народа, но страна развивалась дальше по демократическому пути, однако имперское прошлое, хотя и стало «чужим», удивительно переплелось с новыми тенденциями развития в ходе нового исторического самосозидания австрийской нации. Мы здесь особенно хотели бы подчеркнуть, что «специфической особенностью социально-исторических изменений является то, что человек в них выступает и как объект, и как субъект этих изменений» [Попов 2004]. Кроме того, важно отметить, что пространственная, или территориальная, составляющая концепта «австрийский» стала релевантным фактором самоидентификации нации только после 2-ой мировой войны и относится к границам современной территории страны, занимающей всего 83.858 км² [Austria 2000: 6]. С оригинальной самоиронией это факт передан в стихотворении австрийского поэта Х. К. Артмана (H. C. Artmann):

Österreich bestand ehedem

aus folgenden Ländern:

dem Erzherzogtume Österreich,

dem Herzogtume Steyermark,

der gfürchteten Grafschaft Tyrol

nebst Vorarlberg,

dem Königreiche Illyrien,

dem Königreiche Galizien und Lodomerien,

dem Lombardisch-venezianischen Königreiche,

dem Königreiche Ungarn mit seinen Nebenländern

Slawonien, Kroatien und Dalmatien

und dem Grossfürstentume Siebenbürgen.

Heute besteht Österreich

Aus den Ländern:

Wien,

Niederösterreich,

Oberösterreich,

Salzburg,

Tirol,

Fahrradlberg,

Kärnten, Steiermark

Und dem Burgenland.

Tu, felix Austria, juble und jodle! [Artmann 1989: 20]

(Когда-то Австрия состояла

Из следующих земель:

Эрцгерцогства Австрии,

Герцогства Штирии,

Внушающего страх Тироля,

И соседнего с ним Форарльберга,

Королевства Иллирии,

Королевства Голиции и Лодомерии,

Ломбардско-Венецианского королевства,

Королевства Венгрии с его соседями

Славонией, Хорватией и Далматией

И Великого княжества Семигорья.

Сегодня Австрия состоит из земель:

Вены,

Нижней Австрии,

Верхней Австрии,

Зальцбурга,

Тироля,

Форарльберга,

Каринтии, Штирии

И Бургенланда.

Tu, felixAustria (О счастливая Австрия), ликуй и пой по-тирольски [горловое пение с переливами]! Перевод мой — Л.З.)

В настоящее время можно назвать еще несколько основных факторов, на которых базируется самоидентификация австрийцев — это языковой фактор, ментально-поведенческий фактор и историко-культурный фактор.

Языковой фактор определяется особенностями австрийского варианта немецкого языка, выросшего исторически из баварского диалекта. Язык сыграл важную роль в становлении национального самосознания австрийцев. Петер Визингер пишет в своей статье «Нация и язык в Австрии», что новое обозначение государственного языка как «австрийский литературный язык появляется вместе со становлением самостоятельного государства Австро-Венгрии в 1866/67» [Wiesinger 2000: 539]. Однако, как отмечает ученый, в 19 веке политическое и национальное развитие австрийской монархии никак не противоречило внутреннему стремлению австрийцев называть себя «германоавстрийцами» и, несмотря на австрицизмы, считать свой государственный язык таким же немецким, как и язык в Германии [Wiesinger там же]. Только в 50-е годы 20 века австрийские германисты и журналисты стали призывать к «австрийскому» обновлению нации и языка. В первую очередь, это было связано со стремлением отделиться от Германии и национал-социалистского прошлого. Именно тогда в средствах массовой информации началась дискуссия о статусе государственного языка, которая продолжается до сих пор. Большинство германистов придерживается плюрицентристской концепции, выдвинутой австралийским ученым австрийского происхождения Майклом Клайном, согласно которой немецкоязычные страны Германия, Австрия, Швейцария, а также немецкоязычные области Восточной Бельгии, Люксембурга, Эльзаса и Лотарингии и Южного Тироля представлены национальными вариантами немецкого языка. Но есть и большая группа известных ученых, которые выступают за объявление полной самостоятельности австрийского немецкого языка [Wiesinger там же: 554]. По данным П.Визингера, почти 90 % его рецепиентов, которых он опрашивал в период с 1986 по 1991 г., считали своим родным языком немецкий язык, и только 10 % называли свои родным языком «австрийский язык» [Wiesinger там же: 557].

По официальным данным, немецкий язык является родным для 98 % жителей современной Австрии. Словенское, венгерское и хорватское национальные меньшинства составляют лишь 0,6 % общего числа граждан [Austria 2000: 8–9]. Австрийский вариант немецкого языка, как его теперь принято назвать, имеет отчетливый южнонемецкий колорит, особенности которого слышны уже на фонетическом уровне. Грамматические структуры и лексический состав также имеют свою специфическую окраску. В словаре австрийского варианта выделяется большой слой лексики славянского, мадьярского, итальянского и французского происхождения, отражающей тысячелетнюю историю многонациональной империи. Однако соответствующие слова давно уже ассимилировались, перестали восприниматься как чужие. Например, немецкое Rettich (хрен) в австрийском варианте представлено славянским словом Kren, понятие «чужой» Fremder представлено славянским Tschusch, из эпохи монархии осталось, например, такое слово, как derFauteuil (кресло), которое в литературном немецком обозначается словом Sessel. Кстати, Sessel есть и в австрийском варианте, но обозначает не кресло, а стул. Таким образом, австрийское языковое сознание вбирало в себя «чужое», превращая его в «свое».

Интересно отметить тот факт, что в первые послевоенные годы в австрийских школах не было предмета «немецкий язык», а в аттестатах стояли оценки за «язык, на котором ведутся занятия» (Unterrichtssprache). В 1951 г. появился «Словарь австрийского языка», в котором нашли отражение основные темы, проблемы и особенности жизни страны. В 80-е годы появились словари диалектов австрийского варианта, например, словарь венского диалекта «Вы говорите по-венски?» (SprechenSieWienerisch?) [Wehle 1980] и даже завоевавшие популярность «развлекательные» словарики австрийского варианта, например, «Австрийский для начинающих» (ÖsterreichischfürAnfänger) [Adlassnig, Tschirk 1983/ 1999]. Борьба за равноправие закончилась в 1987 г. признанием трех вариантов литературного немецкого языка (Hochdeutsch): немецкого на территории Германии (Binnendeutsch), австрийского немецкого (österreichischesDeutsch) и швейцарского немецкого (SchweizerDeutsch). А с 1994 г. на курсах немецкого как иностранного языка в Австрии выдается «Австрийский языковой диплом» [ÖsterreichischesSprachdiplom 2000], в котором, например, наряду с традиционными формулами приветствия на немецком языке, даются и типично австрийские: Grüß Gott и Servus.

Исправляя традиционную форму перфекта от глагола sitzen: Ichhabegesessen с вспомогательным глаголом haben на австрийскую форму с вспомогательным глаголом sein: Ichbingesessen — австрийцы находят свои убедительные аргументы: habegesesen связано с тюрьмой, а bingesessen имеет вполне нейтральный оттенок. Диалект всегда богаче способами выражения, чем литературная норма. Этот факт также помогает развивать самосознание народа, ощущение своей самобытности и уникальности [Горбачевская 2000: 95].

К особенностям ментально-поведенческого фактора можно отнести, в частности, некоторую манерность и вежливую дистанцированность австрийцев в общении с собеседниками, с одной стороны, и тягу к самобичеванию, с другой стороны. Вежливая дистанцированность начинается уже с того, что не только в социально-политической, но и обиходно-бытовой коммуникации австрийцы охотно пользуются титулами, к которым немцы, например, относятся довольно равнодушно. Еще в начале 80-х годов 20 века Юрген Коппенштайнер, автор первого пособия по австрийскому страноведению для иностранных студентов, осторожно писал в начале 80-х годов, что в Австрии титулы играют б'ольшую роль, чем во многих других странах, и что ритуал приветствия в Австрии является искусством [Koppensteiner 1983: 79]. Томас Ромберг в своей иронично-юмористической книге «Правильное обхождение с австрийцем» (DerrichtigeUmgangmiteinem Österreicher) утверждал в 1994 г., что нигде в мире титулы не значат столько, сколько значения им придается в «республике титулов» (Titelrepublik) Австрии [Rhomberg 1994: 143].

На популярных туристических сайтах в информационных текстах о стране и людях отмечается, в частности, что при помощи титулов в Австрии стараются придать своей фамилии определенную значимость. Стремление это начинается с времен Австро-Венгерской монархии, когда титулы присваивали служащим в качестве поощрения, потому что они получали маленькое жалование. Помещая перед своей фамилией титул, служащий подчеркивал, что он трудится на благо общества. Считалось, что тот, кто титула не имел, пользы обществу не приносил. Подобное отношение к титулу сохранилось и сегодня. Например, шестьдесят три процента опрошенных считают, что наличие титула в современном обществе приносит некоторые привилегии, а тридцать один процент утверждают, что титул — это очень большое преимущество. Пятьдесят три процента придерживаются мнения, что титул может сослужить хорошую службу при продвижении по карьерной лестнице. Сорок восемь процентов верят, что титул дает определенное преимущество в государственных инстанциях. Существует и интересный факт, выявленный в результате опроса, — девятнадцать процентов опрошенных считает, что титул может испортить дружеские отношения [http://www.uadream.com/].

Самый почетный из нескольких сотен титулов сегодня в Австрии — это титул придворного советника (Hofrat), несмотря на то, что кайзерского и королевского двора давно не существует. Вот уже боле двухсот лет получают госслужащие за особые заслуги перед государством, и австрийцы не хотят отказываться от этого звания. Интересно отметить, что Австрия сейчас единственная страна, где у школьного учителя остался титул профессора, который до 2-ой мировой войны был типичным и для учителей Германии и Швейцарии. Врач может дослужиться до советника медицины, владелец магазина — стать коммерческим советником (Kommerzialrat), певец — каммерзенгером (Kammersänger), а драматический артист — каммершаушпилером (Kammerschauspieler). Такое отношение к титулам можно отнести к особенностям культуры, к стремлению австрийцев дистанцироваться от остальной массы людей. Другим способом дистанцировать себя от других является особая вежливость в процессе коммуникации. Типично австрийское приветствие — Grüß Gott (Господь да приветствует Вас). Приветствие GutenTag австрийцы считают «холодным и обезличенным» [Koppensteiner 1983: 80]. При прощании часто говорят: PfüatiGott (Да хранит Вас/ тебя Господь). До сих пор употребляется приветствие к женщине: KüssdieHand («Целую ручку» — при этом берут руку и с поклоном подносят ее к губам, но не целуют) [Kauffmann 2003:101] и прощание: HabedieEhre (Честь имею).Но особенно часто используется слово Servus. Его произносят, и когда приветствуют кого-то, и когда прощаются. Это слово постепенно переходит в разряд междометий, поскольку оно может передавать все оттенки чувств: от возмущения до восхищения. Образно говоря, австрийцы словом Servus могут не только приветствовать людей, но и смело встречать все события, хорошие и плохие [Горбачевская, Козьмин 1997:34].

В Австрии принято отвечать одной и той же репликой на приветствия: „Hallo!“ — „Hallo!“, „Grüß Gott!“ — „Grüß Gott!“ Однако иногда на стандартные приветствия можно получить и нестандартную реакцию. Австрийское „Grüß Gott!“ дословно означает: „Бог да приветствует Вас/тебя“. 90 % австрийцев — католики, но если они на Ваше „Grüß Gott!“ отвечают: „GutenTag!“, то это должно заставить Вас насторожиться, потому что так отвечают, как правило, атеисты, или Ваш собеседник хочет подчеркнуть, что Вы — иностранец, чужой или, как уже упоминалось выше, Tschusch, то есть «не наш человек». Нестандартный ответ может быть и на обычное Grüß Gott — «Sohochfahreichnicht». Дело в том, что дословно „Grüß Gott!“ может восприниматься как императив: „Привет Богу!“, поэтому ироничный ответ: «Так высоко я не еду» — может понять только человек, хорошо знающий концепт австрийского приветствия [Горбачевская 2001: 67].

Историко-культурный фактор связан с непреходящей любовью австрийцев к национальным традициям и особым ощущением причастности к истории своей страны. Это выражается, в частности, в некоторой «театрализованности» культурно-социальной жизни и реализуется, например, в массовых гуляниях в парках, частных и деловых встречах в кафе и ресторанчиках «хойригер» [Межкультурная коммуникация 2001: 156]. Австрийские кафе — это особая форма мироощущения и способ коммуникации. Автор статьи про австрийские концепты в сборнике «Межкультурная коммуникация» проф. В. Г. Зусман очень тонко замечает, что, например, не случайно большинство венских кафе расположены в центре города. Он связывает это обстоятельство с тем, что здесь сконцентрированы театры и концертные залы [Межкультурная коммуникация 2001: 158]. У австрийцев действительно существует многолетняя традиция после посещения театра зайти в кафе и обменяться впечатлениями или просто посидеть за чашечкой кофе, посмотреть на публику, и только потом отправиться домой.

Экспрессия и гротеск всегда были характерны не только для австрийской, немецкой, но и для русской литературы. Но нигде тема «превращения», начатая Кафкой, не была так детально проработана, настолько, что она стала восприниматься как естественная часть жизни, одна из ее граней. У Герберта Бергера есть пьеса, название которой «KleidermachenLeichen» [Berger 1979: 6–22] является интерпретацией известной и у нас пословицы, и перевести ее можно приблизительно как «По одежке — …погребают». Герой этой пьесы, переодевшись в одежду умершей хозяйки, чтобы получить за нее ее пенсию, затем настолько входит в роль, что действительно превращается в старуху и умирает. Пьеса оставляет убедительное впечатление действительности происходящего. Австрийцы являются, с одной стороны, очень благодарными, а с другой стороны, очень требовательными зрителями. Они могут разразиться бурными аплодисментами при появлении на сцене старого императора Франца Иосифа в оперетте «Гостиница „Белая лошадь“» (ImweißenRössl), роль которого заключается только в том, что он важно сидит в кресле и говорит несколько слов, даже не поет, а успех каждый раз один и тот же. И те же самые зрители будут 13 лет третировать главного режиссера ведущего драматического театра республики — Бургтеатра — Клауса Паймана, немца, пытавшегося модернизировать классическую немецкоязычную сцену в Австрии. В интервью, которое он дал в декабре 1998 г. журналу «Профиль», Пайман сравнивает австрийцев с действующими лицами оперетты, которая длится многие годы. «Они потому так неравнодушны к театру, что сами постоянно ощущают себя участниками пьесы» (SiesinddurchdasTheatersostarkverführbar, weilsiesichselberständigalsMitspielerempfinden) [Горбачевская 2000: 94]. И в это веришь, когда видишь лица горожан, толпами стекающихся на главную площадь Зальцбурга, чтобы посмотреть классический спектакль, послушать музыку в исполнении живого оркестра, увидеть актеров на сцене, а не на экране телевизора. Только здесь можно осознать, насколько ценится все прекрасное и возвышенное в Австрии, не случайно эта страна считается одной из самых красивых в мире.

 

Литература:

 

1.               Горбачевская С. И. Австрия и австрийское самосознание. Вестник Московского университета, серия 19 «Лингвистика и межкультурная коммуникация» 1/2000, с. 89–95.
2.               Горбачевская С. И. Прагматические клише в немецком и русском языках и проблемы перевода. Россия и Запад: Диалог культур. 8-я Международная конференция. Отв. ред. сборника А. И. Павловская. [Текст]. — М.: издательство МГУ, 2001, с. 64–68
3.               Зусман В. Г. (1) Межкультурная коммуникация. Основная часть: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. Нижний Новгород, 2001- с. 320.
4.               Попов В. А. Роль эстетического фактора в историко-культурном процессе: Дис.... канд. филос. наук: Липецк, 2004 156 c. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.lib.ua-ru.net/diss/cont/127507.html
5.               Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. — М., 2001. — с.990.
6.               Artmann, H. C. Mein Vaterland Österreich/ Lächelnd über seine Bestatter: Österreich. Österreichisches Lesebuch. Von 1900 bis heute [Текст]. Herausgegeben von Ulrich Weinzerl. — München Zürich: Piper. 20–21S.
7.               Austria. Tatsachen und Zahlen [Текст]. — Wien: Herausgegeben vom Bundespressedienst, 2000. — 224 S.
8.               Doderer von, H. Athener Rede Von der Wiederkehr Österreichs (1964). In: Lächelnd über seine Bestatter: Österreich. Österreichisches Lesebuch. Von 1900 bis heute [Текст]. Herausgegeben von Ulrich Weinzerl. — München Zürich: Piper. 85–92S.
9.               Koppensteiner Jü. Österreich. Ein landeskundliches Lesebuch [Текст]. — München: Verlag für Deutsch, 1983. — 144 S.
10.           Rhomberg Th. Der richtige Umgang mit einem Österreicher [Текст]. 4. Aufl. Stuttgart — Wien — München — Zürich, 1994. — 214 S.
11.           Thomas, A. Das Eigene, das Fremde, das Interkulturelle In: Thomas, Alexander; Kinast, Eva-Ulrike; Schroll-Machl, Sylvia (Hg) Handbuch Interkulturelle Kommunikation und Kooperation). — Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2005, 2003. — 463 S. (45–59 S.) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://books.google.de/books?id.
12.           Wiesinger, P. Nation und Sprache in Österreich// Nation und Sprache. Die Diskussion ihres Verhältnisses in Geschichte und Gegenwart [Текст]. Herausg. Von Andreas Gardt. — Berlin, New York: Walter de Gruyter, 2000. 525–562 S.
13.           Путеводитель, туризм, путешествия, страны мира, туры. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.uadream.com/ (дата обращения: 15.10.2015).