Некоторые особенности манифестирования идиостиля С. Довлатова

В статье исследуется специфика манифестирования идиостиля С. Довлатова, анализируется прагматическая направленность художественных текстов писателя. Приводится классификация изобразительно-выразительных средств, используемых в повести «Иностранка». Языковая личность С. Довлатова репрезентирована в его художественных текстах посредством разноуровневых идиостилистических средств, характеризующих в целом особенности индивидуально-авторской картины мира писателя.

Ключевые слова: идиостиль, ироническое мироощущение, прагматическая направленность, языковая личность.

Как основная категория стилистики художественного текста, образ авторафиксирует принципы отбора и комбинации изобразительно-выразительных средств в индивидуальной художественной системе – идиостиле писателя: «Всякий стиль неразрывно связан с высказыванием и с типическими формами высказываний, т.е. с речевыми жанрами. Всякое высказывание <…> индивидуально и потому может отразить индивидуальность говорящего (или пишущего), т.е. обладать индивидуальным стилем» [1;С. 240]. При эстетической «нейтральности» действительности только творческий субъект в идиостиле эксплицирует авторскую интенцию. В.П. Григорьев говорит об идиостиле как отражении «интенции, телеологии художественного языка и образа мира поэта – глубинных целевых установок носителя идиолекта, составляющих суть рефлексии над языком» [3; С. 21].

В рамках лингвистических исследований идиостиль рассматривается как комплексное понятие [См.: 2; 3; 9], включающее:

1. отбор и комбинацию объектов действительного мира, помещенных в «фокус» художественного повествования;

2. индивидуально-авторскую интерпретацию изложенного, которая определяется ценностными установками личности;

3. отбор речевых средств для осуществления творческого замысла;

4. творческую переработку языковых средств (семантико-стилистическая трансформация всех уровней художественной системы и их приспособление к выполнению художественных задач автора).

Методика параметрирования идиостиля писателя опирается на выявление приоритетов в использовании изобразительно-выразительных средств, что, в конечном счете, позволяет адекватно описать особенности творчества и индивидуально-авторской картины мира, воплощенной в художественных текстах.

Индивидуально-авторская картина мира возникает и развивается по имманентным законам, это объектная картина в её субъективном отражении посредством авторизации. По словам Ю.Н. Караулова, «языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень<…> её изучения – выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в её картине мира» [6:С. 36].Согласно концепции Ю.Н. Караулова, структурно языковая личность имеет структуру, включающую несколько уровней: вербально-семантический, когнитивный и прагматический, при этом последний подразумевает определение и раскрытие мотивационной сферы языковой личности [См. 6]. Прагматический компонент является неотъемлемой составляющей процесса образования художественного текста: формируя свое произведение, создавая его с определенной целью, автор во многом предопределяет возможную интерпретацию его читателем.

Специфика индивидуально-авторской картины мира обусловлена авторской интенцией, при этом характер и объем единиц художественного текста, его композиционно-речевая структура эксплицирует особенности стиля писателя. Вопрос о роли субъективного фактора в структурировании художественного текста затрагивает проблемы языковой личности и автора как категории художественного текста.

Творческой манере, характеризующей идиостиль С. Д. Довлатова как самобытного прозаика, чьи тексты вписываются в парадигму «бытового реализма», свойственнопредпочтение принципов псевдодокументализма, как сам характеризовал свой метод Довлатов [7; С.9]. Отчасти это можно объяснить желанием писателя максимального прагматического эффекта, создать иллюзию реальности происходящего посредством имитации живого рассказа, неспешного размеренного повествования:

«Перед вами – история моего семейства. Надеюсь, она достаточно заурядна» [4; C.244]. «Через неделю я уже складывал вещи. И, как выяснилось, мне хватило одного-единственного чемодана.

Я чуть не зарыдал от жалости к себе. Ведь мне тридцать шесть лет» [8; С.247].

Тексты С. Довлатова отличаются лаконичностью в сочетании с мастерской выписанностью диалогов и монологов, продуманностью, выверенностью каждой детали, анекдотичностью и ироничностью, что достаточно ярко отражено в диалоге советской эмигрантки Муси и лирического героя повести «Иностранка»:

«Муся все кричит:

- Будь проклята Россия, эмиграция, Америка!..

- Откуда ты звонишь?

- Из дома.

- Заходи» [5; C. 94].

« - Найди ему издателя, - сказала Тася.

- Что он написал?

- Книгу» [5; С. 188].

По мнению коллег и друзей-литераторов: «…глаз у Довлатова зоркий, память цепкая, перо точное» [7; С. 20]. Сухих И.Н. верно подметил, что главным героем художественных произведений писателя является слово, которое несет максимальную смысловую нагрузку: «К приключениям слов сводится и весь сюжет его рассказов… Слово в прозе Довлатова – не ткань, не материя, не поверхность, не орнамент, не музыка, не чистая пластика, а скорее прозрачное стекло, окно, через которое мы вслед за повествователем заглядываем в мир» [8; С. 32-34]. «Сергей Довлатов был писателем фразы. Филигранно отшлифованная, острая, часто желчная и злая фраза была его идеальным жанром» [8; С. 52].

Ироническое мировоззрение С.Д. Довлатова репрезентировано в его текстах через отношение к изображаемым им явлениям и характерам, выявляемое как аспекты индивидуально-авторской картины мира. Прагматическая направленность художественных текстов писателя отражает эмоциональное воздействие на предполагаемую аудиторию с целью освещения реальной жизни без прикрас. С.Довлатовне раз разъяснял свою принципиальную позицию: «Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик – о том, как должны жить люди. Писатель – о том, ради чего живут люди» [8; 25]. Избегая занимать позицию морализатора, С. Довлатов заставляет своего читателя размышлять, делать собственные выводы, вступая с художественным произведением в интерактивное взаимодействие, сотворчество. Таким образом, идиостиль писателя представляет собой реализацию востребованных эпохой черт художественной литературы.

С.Довлатов осуществляет в тексте свою личностную прагматическую установку, которая неизбежно накладывается на прагматическую установку жанра данного текста, его стилевой специфики. С. Довлатов отдает предпочтение преимущественно жанрам малой прозы: «записным книжкам», рассказу, повести, ориентируясь, прежде всего, на творческое наследие А.П. Чехова. Сам писатель неоднократно признавал, что более всего почитает Э. Хемингуэя и А.П. Чехова за краткость, изысканность, эстетизм, которые стремился отразить и в своем собственном творчестве: «…похожим хочется быть только на Чехова» [8; С. 75].

Обратимся к анализу специфики идиостиля С. Довлатова на примере его повести «Иностранка». Выбор данного текста в качестве объекта исследования объясняется тем, что именно в нем наиболее полно раскрывается индивидуальная творческая манера,самобытность автора как языковой личности, он достигает творческой зрелости как в манере написания, так и в безошибочном выборе актуальной темы повествования.

Примечательны разноуровневые изобразительно-выразительные средства, используемые писателем: фонетико-графические, лексические, морфологические и синтаксические.

1) Что касается фонетических особенностей повести «Иностранка» писатель зачастую отдает предпочтение омофонам в целях достижения комического эффекта:

«И тогда Лёва с горя превратился в абстракциониста.

…Соседи жаловались на Лёву участковому милиционеру:

- Пьет, дебоширит, занимается каким-то абстрактным цинизмом...»[5; С.8-9].

«- Ты – сфинкс, Мария!

- Почему же свинство?! – рассердилась Муся. – Это что еще за новости!» [5; С. 47].

Встречается у С.Довлатова и особое графическое средство – графон, – для передачи колорита речи местного населения:

«Солозеница»(Солженицын)[5; С. 7].

2) Лексические средства применяются писателем строго дозированно: на первый взгляд в тексте их немного.Примечательно, что писатель сознательно избегает чрезмерного употребления метафор, сравнений и эпитетов, хотя редкие их употребления отличаются тщательной выверенностью и нетривиальностью:

«Нью-Йорк был для Маруси происшествием, концертом, зрелищем». [5; С. 39]; «… я люблю мои вериги, путы, цепи, хомуты, оглобли или шпоры». [5; С. 99].

«Мы их жалеем, как неразумных беспечных детей». [5; С.8]; «Ей хотелось быть такой же небрежной, уверенной, ловкой, как чернокожие юноши в рваных фуфайках и старухи под зонтиками… Ей хотелось возненавидеть этот город так просто и уверенно, как можно ненавидеть лишь одну себя…» [5; С. 39]; «Дни тянулись одинаковые, как мешки из супермаркета…»[ 5; С. 49]; «Ногу он волочил, как старое ружье». [5; С. 60]; «Раздался звук, как будто тысячи поклонников, допустим, Адриано Челентано одновременно хлопнули в ладоши». [5; С. 69]; «При этом между ними чувствовалась согласованность, как в цирке».[ 5; С. 79]; «Лицо, как бельевая пуговица,..» [5; С. 81]; «О, Маша! Ты – как сама Россия!» [5; С. 46].

Писатель прибегает к использованию метонимии с целью придания эмигрантской общине таких черт как целостность и неделимость:

«…Ведь мы к таким делам относимся серьезно.

Мы – это шесть кирпичных зданий вокруг супермаркета, населенных преимущественно русскими». [5; С.7]; «Вся наша улица переживала – как будут развиваться события?» [5; С.7]; «Наш район с трудом очнулся после долгого удушливого лета».[5; С. 73].

Частотным изобразительно-выразительным средством, репрезентированным в повести, является зевгма: «У него был папа, которым можно гордиться. Квартира... А также – дача, мотоцикл, любимая профессия и охотничье ружье».[5; С.23]; «Зарецкий любил культуру и женщин».[5; С. 44]

С. Довлатов охотно использует иронию как эффектный экспрессивный элемент повествования, организующий текст: «(Караваев) Писал на единственную тему – будущее России. Причем будущее он различал гораздо яснее, чем настоящее. С пророками это бывает».[5; С. 13]; «Дима был заботливый, умный, корректный. …Каждое утро он вел записи в блокноте. …Иногда он записывал: «Не поздороваться с Виталием Луценко». Или: «В ответ на хамство Алешковича спокойно промолчать».[5; С. 23].

Сравнениятакже служат средством выражения иронического мироощущения автора:

«К этому времени я уже года полтора был натурализированным американцем».[5; С. 49]; «Я люблю таких – отпетых, погибающих, беспомощных и нахальных».[5; С. 52]; «Галстук цвета рухнувшей надежды». [5; С. 54]; «оглушительной пощечиной» [5; С. 69]; «горячность пистолета».[5; С. 91]; «Я – мстительный, приниженный, бездарный, злой, какой угодно – автор».[5;С. 99].

Гиперболизация в тексте призвана усилить эффект комического: «(Латиноамериканец) возник из хаоса чужой, заморской, непонятной жизни».[5; С. 53]; «Да здесь в тюрьму попасть куда сложнее, чем на Марс или Юпитер! Для этого здесь надо минимум сто человек угробить».[5; С. 57]; «Те, кого я знал, живут во мне. Они – моя неврастения, злость, апломб, беспечность».[5; С. 99].

Оксюморон ввиду своего семантического потенциала используется с целью воссоздать абсурдность ситуации: «легкомысленном аду»[5; С. 50].

Для передачи особого колорита эмигрантской среды С. Довлатов насыщает речь героев иностранными словами, что в большинстве случаев служит созданию комического эффекта:

«- О`кей! Я занимаюсь экранизациями классики»[5; С. 17]; « Лора сказала:

- Фимуля, принеси нам кейк из холодильника…»[5; С. 36]; «Летим во Флориду, о`кей? Беру на себя дорогу, гостиницу и развлечения, о`кей? Покупаю модельные туфли, о`кей?»[5; С. 48]; «Крайм родной, навек любимый!..»[5; С. 52]; « - Ты ненормальный, - она старалась говорить погромче, - крейзи!».[5; С. 54]; «У одного брата – кар-сервис. У другого – прачечная».[5; С. 58]; «Он должен Лёвушку забрать из киндергартена».[5; С. 68]; « - Шит, шит, шит, шит, шит, фак, фак, фак, фак, фак…»[5; С. 71];

«Хай! Я – Лу Рамирес».[5; С. 95].

Писатель включает в текст просторечную лексику, иногда грубо-просторечную и ненормативную, в целях придания большей выразительности и экспрессивности тексту: «проститутки»[5; С.7],«паршивую» (Африку)[5; С. 7], «девицей»[5; С. 25], « - Ап! Б…ь!» [5;С. 40],«жулика» [5; С. 42], «выпивку» [5; С. 55], «койку» [5; С.57],«пакостная (молния)»[5; С. 94].

3) В рамках частиречной принадлежности морфологических средств в повести преобладают существительные и глаголы. Сам С. Довлатов неоднократно признавался в том, что прилагательные – самая бесполезная часть речи. Очевидно, скупое наличие прилагательных в тексте свидетельствует о желании писателя усиливать динамику действия, регулировать ее, создавать иллюзию повествования от непосредственного участника событий, неискушенного-выразительных средств.

4) Наибольший интерес при анализе идиостиля С. Довлатовапредставляют синтаксические средства, которые также отличаются большим своеобразием.

Несущие наиболее важную смысловую нагрузку слова неоднократно повторяются. Такое синтаксическое средство как повтор, чаще всего анафора, далеко не редкость в рассматриваемой повести:

«У нас есть русские магазин и парикмахерские, детские сады, фотоателье и парикмахерские. Есть русское бюро путешествий. Есть русские адвокаты, писатели, врачи и торговцы недвижимостью. Есть русские гангстеры, сумасшедшие и проститутки. Есть даже русский слепой музыкант»[5; С.7]; «Десятый год Евсей питается макаронами. Десятый год таскает он армейские ботинки на литой резине. Десятый Год его жена мечтает побывать в кино. Десятый год Евсей утешает ее мыслью о том, что бизнес достанется сыну»[5; С. 9]

С. Довлатов предпочитает использование простых предложений, придающих динамичность повествованию, кажущуюся на первый взгляд легкость и непринужденность стиля: «Дима становился все более рассеянным и унылым. В ресторанах он теперь заказывал биточки и компот. Заграничный костюм надевал в исключительных случаях. Финансовой поддержки Марусиных родителей стыдился» [5; С. 24].

Синтаксические структуры текста характеризуются преобладанием простых предложений, часто односоставных: «Это наш клуб. Наш форум. Наша ассамблея. Наше информационное агентство.

Здесь можно навести любую справку. Обсудить последнюю газетную статью. Нанять телохранителя, шофера или, скажем, платного убийцу. Приобрести автомобиль за сотню долларов. Купить валокордин отечественного производства. Познакомиться с веселой и нетребовательной дамой» [5; С. 63].

Вследствие аналогичных мотивационных факторов диалогическая форма речи преобладает над монологической:

«-… Поделитесь мыслями…

- Откуда?

- Что откуда?

- Мысли.

- Мыслей я подкину, - вставил Жора

- Мысли не проблема, - согласился Кокорев» [5; С.82].

В диалогах высока частотность использования восклицательных и вопросительных предложений, придающих живость и эмоциональность ткани произведения:

«- Где ты была?

- Я?! – воскликнула Маруся.

- Ну.

- Что значит, где?! Он спрашивает – где! Допустим, у знакомых. Могу я навестить знакомых?..» [5; С. 25].

« -Катастрофа!

- Что случилось?

- Все пропало! Этого я не переживу!

- В чем дело? Рафа? Левушка? Скажи мне, что произошло?» [5; С. 93].

Риторические вопросы способствуют более активному диалогу автора и читателя:« Почаще задавать себе вопрос – а чем я буду расплачиваться?

Веселый нрав, здоровье, красота – чего мне это будет стоить? Во что мне обойдется комплект любящих, состоятельных родителей?» [5; С. 21].

Членение текста на абзацы подчинено авторской установке: преобладают небольшие по объему абзацы, придающие повествованию реалистичность и задающие непринужденный тон:

«Так она стала домохозяйкой.

Утром Фима с Лорой торопились на работу. Фима ехал на своей машине. Лора бежала к остановке автобуса.

Сначала Маруся пыталась готовить им завтраки. Потом стало ясно, что этого не требуется. Фима выпивал чашку растворимого кофе, а Лора на ходу съедала яблоко» [5; С. 41].

Обособление как синтаксическое средство помогает фиксировать внимание читателя на наиболее важных местах, помогает яснее донести авторскую мысль:

«Зато – напоминаю я ему – появится более современная техника…» [5; С. 9]; «Далее эмблема – заложенный гусиным пером фолиант – и адрес» [5; С. 10]; «На этом ставим точку. Точка»[5; С. 100].

Итак, идиостиль С. Довлатова отражает специфику индивидуально-авторской картины мира языковой личности писателя, что подтверждается использованием разноуровневых изобразительно-выразительных средств.

Литература:

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Сб. избр. тр. – М., 1979.

2. Виноградов В.В. Избранные труды о языке художественной прозы. – М., 1980.

3. Григорьев В.П. Поэтика слова. – М., 1990.
4. Довлатов С. Собрание сочинений в 3-х томах. Том II. М; 1995.
5. Довлатов С. Собрание сочинений в 3-х томах. Том III. М; 1995.
6. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М.: «Наука», 1987.
7. Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами. М., 2001. 192с.
8. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Изд. «Нестор-История», 2006. 278 с.

9. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М., 1977.