Антитеза — одна из наиболее употребляемых стилистических фигур, построенных по принципу контраста. Контрастность считается одной из доминирующих черт идиостиля С. Довлатова, поскольку она выражает парадоксальность его мышления. Контраст, по мнению Г. В. Петровой, «даёт возможность мастеру слова привлекать к канве литературно-художественного повествования языковые средства, которые проявляют необходимую экспрессивность и образность и реализуют авторские задачи, связанные с раскрытием диалектики душ героев и с наиболее рельефным изображением фрагмента действительности» [8, с. 117].

Антитезу в нашем исследовании, следуя А. П. Квятковскому, определяем как «стилистическую фигуру контраста, заключающуюся в резком противопоставлении понятий, положений, образов, мыслей или понятий для усиления выразительности в художественной речи» [4, с. 40].

Антитеза опирается на языковую и контекстуальную антонимию: «Основная стилистическая функция антонимов — быть лексическим средством выражения антитезы» [2, с. 61]. Реализация антитезы возможна «как в пределах одного предложения, так и в составе больших отрезков высказывания» [1, с. 242].

Антитеза в прозе С. Довлатова представлена такими разновидностями, как синкрисис, акротеза, амфитеза, алойоза, альтернеза.

Синкрисис доминирует в идиостиле писателя. Такой тип антитезы «является наиболее ярким проявлением способа противоположности принципу контраста, который усиливается переносными наименованиями и, факультативно, грамматической конструкцией» [3, с. 10]. Приведем пример из ранней прозы С. Довлатова: «Когда-то мы скакали верхом. А сейчас плещемся в троллейбусных заводях. И спим на ходу. Когда-то мы спускались в погреб. А сейчас бежим в гастроном» [5, Т.1, с. 71–72].

Следующим по частоте употребления характерным типом антитезы в ранней прозе является акротеза. Суть акротезы заключается в подчеркнутом утверждении одного из признаков или явлений реальной действительности в результате отрицания противоположного. Синтаксической особенностью акротезы является то, что один из её компонентов сочетается с отрицательной частицей ни (не).

В рассказе «Ослик должен быть худым» фиксируем несколько примеров акротезы в комической функции: «Например, Вы сможете переплыть реку? — Да, сэр. — Главное — плыть не вдоль, а поперек. Джон Смит кивнул, давая понять, что считает это замечание ценным;» или: «– Меня будут пытать? — спросил Джон Смит. Майор искренне расхохотался. — Мы такими делами не занимаемся. Вы не в гестапо, а в советском учреждении» [5, Т.1, с. 78].

Следующим, часто употребляемым в зрелой прозе С. Довлатова типом антитезы является алойоза. Выделяют определенные особенности алойозы: она «состоит в развернутом сопоставлении двух характеристик предмета»; в алойозе «нет резкого противопоставления двух реальностей или признаков» [7].

Алойоза часто выполняет текстотворческую функцию. Например, в повести «Чемодан» целая глава построена на использовании развернутой антитезы: «Эта глава — рассказ о принце и нищем. В марте сорок первого года родился Андрюша Черкасов. В сентябре этого же года родился я; Николай Константинович Черкасов был замечательным артистом и депутатом Верховного Совета. Мой отец — рядовым театральным деятелем и сыном буржуазного националиста; Талантом Черкасова восхищались Питер Брук, Феллини и Де Сика. Талант моего отца вызывал сомнение даже у его родителей; Черкасова знала вся страна как артиста, депутата и борца за мир. Моего отца знали только соседи как человека пьющего и нервного; У Черкасова была дача, машина, квартира и слава. У моего отца была только астма; У Андрюши была заграничная коляска. У меня — отечественного производства; Черкасовы жили в правительственном доме на Кронверкской улице. Мы — в коммуналке на улице Рубинштейна; Его окружали веселые, умные, добродушные физики. Меня — сумасшедшие, грязные, претенциозные лирики. Его знакомые изредка пили коньяк с шампанским. Мои — систематически употребляли розовый портвейн» [5, Т.3, с. 417–425].

Для воплощения отличий, максимального противопоставления героя-рассказчика (его отца, образа жизни его семьи) и семьи знаменитого актера Николая Черкасова использованы узуальные антонимичные пары: принц «богатый» — нищий, заграничная — отечественная, изредка — систематически. В большинстве случаев противопоставление актуализируется благодаря контекстуально обусловленным антонимам: март — сентябрь, коньяк с шампанским — розовый портвейн, веселые, умные, добродушные физики — сумасшедшие, грязные, претенциозные лирики и др.

Ещё один тип антитезы — амфитеза — активно участвует в создании языковой игры в произведениях зрелого периода. Амфитеза позволяет в предельно сжатой форме охарактеризовать предмет или явление полностью, «показать компоненты как крайние проявления немалого количества» [3, с. 11]. Включается и средняя звено, если оно есть. Структурная особенность этой фигуры заключается в использовании пары однородных членов предложения, соединённых либо одиночным, либо повторяющимся союзом и [6, с. 131].

Амфитеза особенно показательна при характеристике персонажей. Приведём несколько примеров: «Был он нелепым и в доброте своей, и в злобе» [5, Т.2, с. 251]. С помощью амфитезы автор пытается дать общую характеристику человеку, о котором в тексте говорится так: Что он за личность, я так и не понял [там же]. Акцент в амфитезе сделан на крайностях: доброта — злоба — противоположных качествах персонажа. Сочетание их в одном предложении позволяет автору выразить то противоречивое впечатление, которое производил Михал Иваныч своими поступками.

Языковая игра в зрелой прозе С. Довлатова иногда строится на альтернезе. В этом типе антитезы реализуются отношения взаимного исключения, то есть две идеи в альтернезе представлены как альтернативные и взаимоисключающие. Структура альтернезы предполагает сочетание антонимов, которые выступают как однородные члены предложения, разделительными союзами: или; или..., или; либо; либо..., либо; то ли..., то ли.

Например, для создания комического эффекта в примере: «По дорожкам гуляли больные в одинаковых серых халатах. Халаты были либо слишком велики, либо чересчур малы. Как будто высоким людям специально навязали маленькие размеры. А низеньким и щуплым — огромные» [5, Т.2, с. 341].

Суть акротезы заключается в утверждении одной из характеристик предмета или явления путем отрицания противоположной. Акротеза не частотна в произведениях зрелого периода творчества С. Довлатова.

Например, комический эффект в следующем предложении формирует акротеза, усложненная каламбуром (здесь также вступает в игру зевгматическое сочетание выделенных слов со словами, обозначающими отнюдь не однородные понятия: «в женщине и в книге»): «Очевидно, мой брат все еще руководствовался юношеской доктриной: «В женщине и в книге главное не форма, а содержание!» [5, Т.2, с. 401].

Семантическая классификация антитезы предполагает два компонента: узуальную антитезу и оказиональную (смысловую) антитезу. Узуальная антитеза строится на контрасте языковых антонимов. А оказиональная антитеза основана на глобальном понимании антонимии, то есть в основе контраста лежат контекстуальные антонимы.

С. Довлатов в равной мере использует как узуальную, так и оказиональную антитезу. Но оказиональные антонимы в структуре антитезы, как показал анализ, имеют большую выразительность и смысловую нагрузку.

Таким образом, антитеза чаще всего используется писателем для создания языковой игры. В раннем творчестве писатель отдает предпочтение таким её типам, как синкрисис и акротеза. В прозе зрелого периода антитеза становится одним из главных механизмов создания языковой игры. Автор прибегает к синкрисису, алойозе и амфитезе. Реже используются альтернеза и акротеза. Все виды антитезы служат различным целям: созданию комической характеристики персонажей, формированию афористических высказываний, подчеркиванию различий между персонажами и главным героем (поведателем). Алойоза используется в текстообразующей функции, альтернеза иллюстрирует слабую и сильную альтернативу чего-либо и т. д. Антитеза во многих случаях коррелирует с каламбуром и зевгмой.

Литература:

1. Большой толковый словарь русского языка / под ред. С. А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.
2. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. М.: Гос. учебно-пед. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1959. 623 с.
3. Гальперин И. Р. Информативность единиц языка. М.: Наука, 1974. 195 с.
4. Гридина Т. А. Языковая игра в художественном тексте. Екатеринбург: ФГБОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т», 2013. 254 с.
5. Довлатов С. Д. Собрание сочинений в 4-х томах. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. Т. 1. 464 с.; Т. 2. 576 с.; Т. 3. 544 с.; Т. 4. 480 с.
6. Егорченко О. Н. Стилистические фигуры контраста в современном русском литературном языке: семантико-структурно-функциональная характеристика: автореф. дис. … канд. филол. наук. Барнаул, 2006. 18 с.
7. Земская Е. А. Речевые приемы комического в советской литературе. Исследования по языку советских писателей. М., 1959. С. 215– 278.
8. Константинова С. К. Олицетворение в художественном тексте: семантический и грамматический аспекты: дис.... канд. филол. наук. Белгород, 1996. 223 с.