Некоторые проблемы законодательного регулирования изъятия электронных носителей информации в процессе осуществления следственных действий



В связи с широким внедрением компьютеров и других электронно-технических устройств в нашу жизнь использование информации, содержащейся на электронных носителях, в качестве доказательств по уголовным делам актуально не только при выявлении и расследовании преступлений в сфере компьютерной информации, но и при расследовании других преступлений.

Результаты обобщения практики судов по уголовным делам, в ходе которых возникала необходимость в собирании цифровой информации в процессе осуществления следственных действий, показали, что основной способ получения цифровой информации в ходе следственных действий — это изъятие электронных носителей информации.

Ввиду широкой распространённости, данный способ получения цифровой информации в ходе производства следственных действий заслуживает особого внимания.

В 2012 г. в УПК РФ были внесены изменения, касающиеся порядка изъятия в ходе расследования уголовных дел электронных носителей информации, порядка возвращения изъятых электронных носителей информации, а также копирования содержащейся на них информации. Указанные изменения были внесены Федеральным законом от 28 июля 2012 г. № 143-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ» (Далее — Закон № 143-ФЗ) [1].

Представляется, что принятие данного закона не разрешило все проблемы, связанные с порядком изъятия и возвращения электронных носителей информации в ходе расследования уголовных дел.

Первой проблемой, возникшей в связи с принятием данного закона, явилось то, что разъяснения понятия электронного носителя информации в нём не содержится. Обратимся к иным актам с целью толкования понятия «электронный носитель информации».

Определение понятия электронного носителя информации можно обнаружить в технических стандартах. Так, в ГОСТ 2.051–2013 «ЕСКД. Электронные документы. Общие положения» (введен приказом Росстандарта от 22.11.2013 г. № 1628-ст) указывается, что под электронным носителем следует понимать «материальный носитель, используемый для записи, хранения и воспроизведения информации, обрабатываемой с помощью средств вычислительной техники» [2].

Надо сказать, что помимо понятия «электронный носитель информации» в государственных стандартах ранее встречался и другой термин — «машинный носитель данных». Например, такое понятие используется в ГОСТ 25868–91 «Оборудование периферийное систем обработки информации. Термины и определения» [3].

В научных работах ведутся споры о корректности использования того или иного термина. Например, Н. А. Иванов отмечает, что использование понятия «электронный носитель информации» недопустимо, поскольку данный термин не охватывает все виды машинных носителей, на которых может быть зафиксирована цифровая информация. Автор отмечает, что помимо электронных носителей информации существуют магнитные и оптические носители, которые остаются без внимания законодателя. Н. А. Иванов предлагает вернуться к понятию «машинных носителей информации», которое использовалось законодателем ранее [4, с. 96–97].

Отсутствие чёткого разъяснения понятия «электронный носитель информации» приводит к тому, что на практике часто возникает вопрос о необходимости выполнения требований, которые содержат ч. 9.1 ст. 182 и ч. 3.1 ст. 183 УПК РФ. Это становится особенно важным при решении вопроса о привлечении специалиста для изъятия электронных носителей.

Неопределённости в отнесении того или иного устройства к категории электронного носителя нашли отражение в противоречивой судебной практике. Суды по-разному решают вопрос об отнесении того или иного устройства к категории электронных носителей информации.

Таким образом, возникает необходимость в уточнении данного понятия. Важно заметить, что большинство авторов научных работ на эту тему отстаивают широкий подход к определению понятия «электронный носитель информации», в соответствии с которым под последними понимаются любые материальные носители информации в цифровом формате: как внешние, так и являющиеся составной частью электронного устройства [5, с. 51–52].

Следующей проблемой явилось то, что законодатель, урегулировав порядок изъятия электронных носителей информации в ходе обыска и выемки, предусмотрел обязательное участие специалиста в любых случаях изъятия таких носителей информации. Данная норма закона об обязательном привлечении специалиста во всех случаях изъятия электронных носителей информации критикуется в научных работах.

Во-первых, на практике действительно сложно найти необходимое количество специалистов для участия в рассматриваемых следственных действиях, учитывая то, что в настоящий момент электронно-технические устройства находят очень широкое применение во всех сферах человеческой деятельности и, соответственно, вопрос о необходимости изъятия электронных носителей информации встаёт очень часто.

Во-вторых, под вопросом оказывается сама необходимость привлечения специалистов в каждом случае возможного изъятия электронных носителей информации. Как отмечает в своей статье М. В. Старичков, «не вызывает сомнений, что изъятие электронных носителей информации, являющихся частью других компьютерных устройств или подключенных к другому оборудованию, а также копирование информации с изымаемых электронных носителей в интересах третьих лиц должно производиться только специалистом. Но вряд ли есть техническая необходимость привлекать специалиста для изъятия, например, сотового телефона, цифрового фотоаппарата, mp3-плеера, а в соответствии с требованиями УПК РФ в ходе обыска или выемки это обязательно» [6, с. 122–123].

Согласимся с некоторыми исследователями в том, что изъятие электронных носителей информации без участия специалиста может быть осуществлено в случае, если электронные носители изымаются целиком и в ходе их изъятия не осуществляется копирование содержащейся на них цифровой информации [6, с. 121].

Такой вывод подтверждается данными судебной практики, которая также стоит на позиции дифференциации случаев привлечения специалиста для изъятия электронных носителей в ходе осуществления следственных действий.

В большинстве проанализированных судебных решений вопрос о необходимости привлечения специалиста решается исходя из того, осуществлялось ли копирование информации, содержащейся на изъятых носителях, на другие электронные носители. Если копирование не производилось, то неучастие специалиста не признаётся существенным нарушением порядка производства следственных действий, в ходе которых изымаются электронные носители, и не влечёт признание недопустимыми доказательствами протоколов соответствующих следственных действий. Однако иногда суды встают на противоположную позицию. Чтобы разрешить данные противоречия, необходимо внести изменения в соответствующие статьи УПК и установить более подробную регламентацию участия специалиста в ходе изъятия электронных носителей в процессе производства следственных действий.

И, наконец, нельзя не отметить ещё одну проблему, связанную с принятием Закона № 143-ФЗ: нормы, регулирующие порядок изъятия электронных носителей информации, законодатель включил в статьи, посвящённые таким следственным действиям, как обыск и выемка. Однако без внимания остались другие следственные действия, в процессе осуществления которых также может потребоваться изъять электронные носители. Таким следственным действием является, например, осмотр места происшествия.

Вследствие этого неизбежно встаёт вопрос о необходимости участия специалиста в таких следственных действиях, а также вопрос относительно обеспечения прав законных владельцев электронных носителей информации. В частности, это касается возможности осуществления копирования информации с изымаемых электронных носителей по ходатайству законного владельца электронного носителя информации или обладателя содержащейся на них информации.

Представляется, что необходимо внести положения о порядке изъятия электронных носителей информации также в другие статьи УПК, посвящённые порядку проведения следственных действий, в ходе которых может потребоваться изъять электронные носители информации.

Отмечу, что это лишь часть проблемных вопросов, требующих незамедлительного разрешения. Эти проблемы, несомненно, иллюстрируют необходимость адаптации законодательства под новые условия информационного общества.

Литература:

1. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» [Электронный ресурс]: Федеральный закон от 28 июля 2012 г. № 143-ФЗ // Собр. законодательства РФ. — 2012. — № 31. — ст. 4332. — СПС «КонсультантПлюс».
2. ЕСКД. Электронные документы. Общие положения. [Электронный ресурс] ГОСТ 2.051–2013. Введен приказом Росстандарта от 22 ноября 2013 г. № 1628-ст. — М.: Стандартинформ, 2014. — СПС «КонсультантПлюс».
3. Межгосударственный стандарт ГОСТ 25868–91 «Оборудование периферийное систем обработки информации. Термины и определения». [Электронный ресурс]. http://docs.cntd.ru/document/1200015782/ (дата обращения: 11 июня 2016).
4. Иванов, Н. А. Доказательства и источники сведений в уголовном процессе: проблемы теории и практики: монография / Н. А. Иванов. — М.: Юрлитинформ, 2015. — 232 с.
5. Першин А. Н. Электронный носитель информации как новый источник доказательств по уголовным делам / А. Н. Першин. // Уголовный процесс. — 2015. — № 5. — С. 48–54.
6. Старичков М. В. Вопросы использования носителей компьютерной информации в качестве доказательств / М. В. Старичков. // Известия ТулГУ: Экономические и юридические науки. — 2014 г. — Вып. 2. — С. 119–125.