Движение «Сокол» в контексте русской эмиграции в Латвии в 20–30-х годах ХХ века



Феномен русской эмиграции

Исход русских начался сразу после захвата власти большевиками в ноябре 1917 года. Это были отступавшие части Белой армии и гражданское население, опасавшееся за свою жизнь в случае, если окажутся под властью большевиков. По несколько заниженным данным Лиги Наций Россию покинуло 1 160 000 человек. Кроме того на территории новообразованных, стран, в Чехословакии, Румынии, Польше, Финляндии и Балтийских государствах, проживало около 1 500 000 человек, что вместе с эмигрантами и беженцами из России равнялось примерно 3 миллионам.[1]

Политические изгнанники свято верили в скорое и неизбежное крушение большевистской диктатуры, поэтому свое пребывание на чужбине воспринимали как временное неудобство, которое нужно переждать, сохраняя силы для возвращения и восстановления поруганной Родины. По словам М. Раева, «они жили, что называется, на чемоданах» [1] и по этой причине совершенно не желали интегрироваться в общество стран проживания даже в тех странах, где это было сравнительно легко как, например, в Королевстве Сербов, Словенцев и Хорватов, предтечи Югославии.

Эмиграция первой волны разительно отличалась от общепринятого восприятия сути данного понятия, это была духовная миссия, нацеленная на сохранение традиций и целостности русской культуры независимо от того, удастся ли вернуться, либо придется умереть в изгнании. Этим и отличался характер русской эмиграции, не ставивший самоцелью поиск лучшей доли. [2, c. 14-15]

В европейском контексте расселения эмиграции обозначилась заметная тенденция: во Франции концентрировалась аристократия и политическая интеллигенция, на Балканах расположился военный контингент, а Чехословакия отличалась широко представленной русской академической интеллигенцией.

Русское Зарубежье сохранило всю палитру политического мира дореволюционной России. Пестрое сборище эсеров, монархистов, меньшевиков, кадетов и прочих политических течений даже в изгнании не могло образовать хоть сколько-нибудь объединенное движение, к тому же партии раздирали внутренние распри, что дополняло картину хаоса. Впрочем, политическая жизнь мало волновала большую часть эмиграции, оставившую этот удел интеллигенции и бывшему офицерству. Лелеемые партиями надежды влияния на «русскую политику» стран проживания достаточно быстро показали свою несостоятельность, равно как и грезы о продолжении вооруженной интервенции. [2, c. 20]

Положение эвакуировавшихся вооруженных сил метко характеризовало выражение бывшего главнокомандующего Русской армии, барона П. Н. Врангеля: «военные лишь на время сменили шашку на лопату и винтовку на плуг», то есть, по аналогии с гражданской эмиграцией, расценивали свое пребывание в изгнании как временный тактический маневр, передышку между битвами, в ожидании нового наступления. С целью сохранения и объединения военнослужащих в сентябре 1924 года главнокомандующий создал Русский Общевоинский Союз (РОВС) с отделами во всех странах компактного проживания русского населения. [3]

Наиболее дружественными странами, приютившими 200-тысячный русский военный контингент, оказались славянские государства Балканского полуострова. Правительство Королевства Сербов Словенцев и Хорватов не только признало воинские звания, дипломы и аттестаты, но и попыталось оказать материальную поддержку, что было неимоверно тяжело в условиях послевоенной разрухи. [2, c. 26] Военным пришлось решать проблему трудоустройства, что было сопряжено с большими трудностями, так как реализовать свои профессиональные навыки практически не представлялось возможным, а работа чернорабочего, шахтера или официанта зачастую приводила офицеров в состояние глубочайшей депрессии и, как следствие, к деградации, вплоть до самоубийства. В этом плане маломальской отдушиной послужило предложение французского правительства о вступлении в Иностранный Легион. В течение только первой половины 20-х годов в легион вступило свыше 15 тысяч русских военнослужащих. [4]

Ключевым моментом духовного аспекта эмиграции являлась Православная церковь. Как никогда остро православие ассоциировалось с символом России, ее духовных традиций, вера была источником утешения и вдохновения, а учение Православной церкви помогало пережить невзгоды и лишения, сопряженные с вынужденным изгнанием. [5] Оказавшись за рубежом, Русская Православная Церковь не только продолжила, но даже расширила миссионерскую деятельность. Только на Балканы эмигрировало свыше тысячи священнослужителей, в том числе более сорока архиереев. Русское духовенство играло весомую роль в общей религиозной жизни Восточной Европы. Оно отличалось активной деятельностью и зачастую выступало инициатором многих ключевых духовных начинаний: возрождению монашества, созданию духовных учебных заведений, развитию богословской науки и т. д. [6]

Несмотря на удаленность и изолированность, православная церковь в эмиграции находилась в подчинении Московского Патриархата, но уже через несколько лет наметились определенные разногласия, виной которых было давление Советской власти на Патриархат. Со временем трения усиливались, и в 1927 году произошел раскол, который стимулировала «Декларация 1927 года о лояльности к советской власти», изданная местоблюстителем патриаршего престола Сергием (Старогородским). В результате русская православная церковь в эмиграции разделилась на:

1) Русскую Православную Зарубежную Церковь

2) Западно-Европейскую епархию Московской Патриархии

Русская Православная Зарубежная Церковь заняла непримиримую позицию по отношению к Московскому патриархату. Западно-Европейская епархия Московской Патриархии в 1931 году вышла из юрисдикции последней и перешла в подчинение Константинопольской Патриархии. [7]

Несмотря на мощнейший поток эмиграции, в Советской России по-прежнему проживало достаточно большое количество творческой интеллигенции, не входившей в категорию «идеологических врагов номер один», поэтому терпимое властью при соблюдении определенных условий. Однако в 1922 году этот «недочет» был устранен путем принудительной и безвозвратной ссылки «контрреволюционной интеллигенции». В течение нескольких месяцев из Петрограда в Штеттин, из Москвы в Ригу, а также из Одессы в Константинополь были высланы 160 деятелей философии, литературы, духовной среды, экономики, а также врачи, студенты и прочие представители творческой интеллигенции. Среди них оказались Николай Бердяев, Михаил Новиков, Иван Ильин, Сергей Трубецкой, Иван Шмелев и множество других ярких представителей интеллигенции. Так как наиболее знаменательными были депортации из Петрограда, осуществляемые на судах, при наличии большого скопления ссыльных философов этот проект Советской власти вошел в историю под названием «Философский Пароход». [8]

Как упоминалось выше, наиболее выразительно русская академическая эмиграция проявилась в Чехословакии, где правительство во главе с президентом Томашем Масариком успешно реализовало компанию «Русская акция». Под эгидой Карлова Университета в Праге был создан Русский юридический факультет, открылся ряд учебных заведений: Педагогический институт, Русский институт коммерческих знаний, Институт сельскохозяйственной кооперации, Высшее училище техников путей сообщения, Русский народный университет. Кроме того, правительство позаботилось и о русских студентах, учредив для этих целей 2000 государственных стипендий.

Русское академическое общество в Чехословакии отличалось замечательным профессорско-преподавательским составом, ядро которого образовывал ряд видных деятелей высших учебных заведений России. Среди них ссыльные «философского парохода» историк А. А. Кизеветтер, экономист С. Н. Прокопович, философ Н. О. Лосский, юрист П. И. Новгородцев, эмигрировавшие ранее историки Н. П. Кондаков и В. А. Мякотин, философ В. В. Зеньковским и многие другие. Помимо Чехословакии, в меньших размерах академическая деятельность имела место во Франции, Германии, Югославии, Болгарии, Латвии, а также в Маньчжурии. [9]

Желание сохранить национальную целостность, культуру, традиции и самосознание доминировало в сознании родителей, оказавшихся в эмиграции. По этой причине больше всего они страшились «денационализации», представлявшей реальную угрозу молодому поколению. По словам Николая Бердяева: «Русской эмигрантской молодежи выпала несчастная доля, и не по ее вине. Судьба ее трагична. Быть оторванным от родины — великое несчастье. Оторванность эта калечит человеческую душу, лишает ее нормального источника питания. Эта молодежь обречена на незнание России, на очень малый объем опыта о России. Но чем меньше она Россию знает, чем дальше от нее отстоит, тем более страстно о ней мечтает. Любовь в разлуке есть особенно напряженная любовь.» [10]

Исходя из вышеупомянутого, национальному воспитанию подрастающего поколения уделялось особое внимание, к тому же не только в рамках школьного обучения, но и вне школы и (или) работы. Проживая в России, по понятным причинам, не возникало острой нужды консолидации молодежи с акцентом на национальную принадлежность, однако находясь в среде абсолютно чуждой, ситуация кардинально поменялась, актуализировалась угрюмая перспектива скорой ассимиляции, растворения и утраты национальной идентификации. Как никогда остро возникла необходимость объединения эмигрантской молодежи для национально-ориентированного, духовного и физического развития с надлежащим акцентированием принадлежности к русской культуре, что было возможно только под эгидой компетентных руководителей, состоящих в соответственных молодежных организациях с определенной идеологией.

Часть молодежных организаций являлась продолжением обществ, существовавших в дореволюционной России, часть была образована заново, по примеру других эмигрантских организаций. По аналогии с эмиграцией молодежным организациям были присущи идеологические и структурные различия, однако, несмотря на субъективные особенности, можно выделить несколько общих идеологических целей характерных данным организациям:

– гармоничное развитие молодежи в условиях эмиграции

– активное противостояние денационализации

– физическое, духовное и патриотическое воспитание молодого поколения для возрождения России после падения Советской власти [11, 12, 13]

По способам достижения установленных идеологических целей наиболее заметные организации можно разделить на следующие категории:

1) организации физического и довоенного воспитания

2) национально-политические организации

3) студенческие организации

4) организации религиозного воспитания

5) военизированные, радикальные организации [14, 15, 16]

Русское население межвоенной Латвии

В преддверии Первой мировой войны русское население составляло 12 % (300 тысяч человек) от общего числа жителей Латвии и являлось второй по численности национальностью. [17] Первая мировая и последовавшая за ней Гражданская война значительно сократили численность населения Латвии. В результате в 1920 году русское население составляло уже только 124 746 человек. Сокращение населения произошло за счет мобилизованных в армию мужчин, эвакуированного в Россию персонала и администрации промышленной индустрии, чиновников, интеллигенции, то есть наиболее активной в общественно-культурном и экономическом плане части населения. В результате подавляющее большинство русских межвоенной Латвии принадлежали к малоимущим слоям населения, что было причиной пассивности в политическом, культурном и общественном плане. Более 2/3 русского населения проживали в Латгалии (Восточная Латвия). Вторым по численности местом концентрации русского населения была Рига, в которой в 1930 году проживало 14,72 % всего русского населения Латвии. [5] По данным четвертой переписи населения 1935 года, русское население составляло 2064999 человек, из которых 75.18 % занималось сельскохозяйственной деятельностью, проживая в сельской провинции, 11.1 % работали в промышленной отрасли. В этом плане русское меньшинство занимало первое и последние место среди всего населения республики. [18]

Подавляющее большинство русского населения Латвии составляло крестьянское население Латгалии, как правило, весьма малограмотное. В 20-x годах более 50 % русских детей в сельской местности не посещали школу, а остальные 50 % едва заканчивали четырехлетнюю школу, нередко бросая ее через несколько лет обучения.

Консолидации русского населения мешал целый ряд факторов, среди которых доминировали:

1) разделение на латвийских подданных и эмигрантов

2) разделение по конфессиональной принадлежности

3) деление по политическим убеждениям

В 1925 году 5,79 % русского населения не имело подданства и, несмотря на этническую принадлежность, местное население далеко не стремилось встречать своих соотечественников с распростертыми объятиями. Сказывались и конфессиональные отличия, 50,09 % являлись православными, 48,33 % староверами. В памяти последних еще живы были картины притеснений царского режима, а православная церковь ассоциировалась с государственной институцией. Существенные разногласия имели место и в политическом плане, где существовало деление на «правых» (так называемых «монархистов») и «левых» (социал-демократов, коммунистов и «февралистов»).

Кроме того, существовали и социальные разногласия. Процент состоятельных людей среди русского населения был очень низок, а средний слой редко солидаризировался с малообразованными крестьянами и рабочими. В свою очередь преобладавшее крестьянское население мало интересовалось национально-культурными проблемами, и политическая деятельность русских партий была им практически безразлична, поэтому на выборах они предпочитали голосовать за латышские партии, представляющие сельскохозяйственные интересы. [5]

Правительство Латвийской Республики не чинило особых преград на пути к натурализации. Латвийское подданство могли получить родившиеся на территории Латвии до 1914 или до 1881 года, а также потомки проживавших лиц. Кроме того, подданство полагалось лицам, прожившим на территории Латвии не менее 5 лет после 1919 года. [19] Однако эмигранты не стремились к обладанию подданством и часто воспринимали Латвию как страну временного вынужденного пребывания (которая будет оставлена после скорого и непременного падения коммунизма в России), но и как перевалочный пункт на пути к эмигрантским центрам в Западной Европе.

Особо проблематичным и неоднородным являлся политический аспект русского населения. Находясь в статусе правящей нации российской империи, после краха последней русская общественность новообразованных лимитрофных стран столкнулась с проблемой абсолютной неподготовленности к политической организации для защиты своих прав. По словам видного русского общественного деятеля Н. Н. Бордоноса, «русскую общественность здесь можно уподобить ребенку, которому сначала пеленали ноги, а затем, хотя и развязали, но стали носить на руках. Укрепиться на своих ногах ему не пришлось. В таком состоянии хилости застал русских весною 1917 года государственный переворот.» [20 В отличие от русского населения, другие национальности, будучи на протяжении веков национальными меньшинствами, имели вековые традиции политических и общественных организаций, поэтому в контексте новообразованного государства они смогли достаточно успешно реорганизоваться и реализовать свой опыт политической деятельности. Всего в межвоенный период образовалось 5 русских партий, для сравнения у немцев было 15 партий, евреи организовали 9, а латыши — 32 партии. Вплоть до советской оккупации велись постоянные дебаты об образовании общей русской фракции, но на практике эти замыслы не увенчались успехом. [21]

В правовом отношении наиболее благоприятным для русского меньшинства являлся период парламентарной республики, длившийся до 15 мая 1934 года. Более благоприятные условия в контексте лимитрофных государств были только в Эстонии. Русский язык был одним из официальных языков сейма, в государственных школах существовала возможность образования на родном языке, эмигрировавшие из России профессора Латвийского Университета Випер Р. и Синайский В. в течение 10 лет читали лекции на русском. [2] Ситуация изменилась в негативную сторону после установления диктатуры Карлиса Ульманиса 15 мая 1934 года, когда в политике правительства появились отчетливые националистические и антименьшинственные тенденции. [22]

В культурном плане Рига отличалась насыщенной жизнью. В столице работал единственный постоянно действующий театр русского зарубежья, где выступали А. Н. Вертинский, Н. С. Барабанов, М. А. Ведринская, гастролировал Федор Шяляпин. В столице выступали такие столпы русской философии и литературы, как Н. А. Бердяев, И.А Ильин, И. А. Бунин. [2, c.11-12, 300]

Война и следующие за тем события разрушительно повлияли на положение Православной церкви в Латвии. Не хватало священников, многие храмы были разрушены, часть церквей захватили другие христианские конфессии или государственные инстанции, но, что самое главное, у латвийской паствы не было верховного пастыря. По словам Антония Поммера, «с православными в 1920 году правительство обошлось как победитель с побежденными и их имуществом. Рижский кафедральный собор «разыгрывали в кости», предлагая отдать его лютеранам, превратить в пантеон, либо совсем снести.» [23] Православную церковь в Латвии зачастую ассоциировали с проекцией влияния Москвы, в прессе именуя кафедральный собор Рождества Христова «Русским сапогом в сердце Риги». Ситуация заметно улучшилась, когда 1921 году из России вернулся архиепископ Иоанн (Поммер) (окормлявший пензенскую епархию). Имея за плечами недюжинный опыт и зачастую находясь в смертельной опасности под гнетом Советской власти, архиепископ Иоанн целеустремленно начал борьбу не только за правовой аспект латвийской Православной церкви, но и за права русскоязычного населения в целом. Став депутатом сейма, в 1926 году его усилия увенчались успехом, и Православная церковь наконец обрела юридическую стабильность. Однако работа архиепископа и в дальнейшем проходила в постоянном напряжении и в атмосфере нескрываемой ненависти его политических оппонентов, что завершилось трагической смертью архипастыря — осенью 1934 года архиепископ Иоанн был зверски убит у себя на даче. [2, С. 121-134]

В начале 20-х годов в Латвии работало несколько десятков русских обществ, среди них были как общества, возникшие еще во время Российской империи, так и новые, созданные в независимой республике. Несмотря на концентрацию интеллигенции в столице, русская общественная жизнь не ограничивалась Ригой. Общества были созданы почти всюду, где компактно проживало русское население. В большинстве своем общества носили культурно-просветительный, благотворительный и профессиональный характер.

После установления авторитарного режима Карлиса Ульманиса ситуация кардинально изменилась в худшую сторону. В первую очередь были закрыты организации с определенными политическим целями, остальные общества (для более удобного контроля) подлежали перерегистрации, объединению или закрытию. За деятельностью организаций пристально следила политическая полиция. [22] В результате из 142 организаций в 1939 году осталось только 40. [5]

Несмотря на многочисленность русских обществ в Латвии, в реальности ситуация была не настолько оптимистичной — часть организаций существовала лишь номинально, другая часть практически не функционировала, зачастую одни и те же лица занимали должности в разных организациях. [22]

Деятельность организаций «Сокол» вмежвоенной Латвии

Как элемент активной общественной жизни, в межвоенной Латвии действовала целая плеяда русских молодежных организаций. Несмотря на разнородную деятельность и идеологические особенности, можно определить общие цели организаций, среди которых доминировали следующие задачи:

– объединение русской молодежи

– физическое и моральное развитие молодежи

– сохранение и развитие национальной принадлежности, традиций, религии, культуры

Учитывая вышеупомянутые особенности (в том числе только номинальное существование обществ и их недолговечность), в Латвии действовали следующие наиболее заметные категории молодежных организаций:

1) организации физического и довоенного воспитания

2) национально-политические организации

3) студенческие организации

4) организации абитуриентов

5) организации религиозного воспитания

6) культурные организации [24, 22, 25]

В рамках тематики статьи актуальна категория организаций физического и довоенного воспитания, наиболее яркими из которых являлись организации движения «Сокол».

Учитывая исторические, этнические и культурные особенности Латвии, ассимиляция не представляла остро выраженной угрозы молодому поколению русского меньшинства, поэтому организации межвоенной Латвии не акцентировали повышенное внимание на факторе сопротивления денационализации в такой степени, как это делали их соотечественники за рубежом, где это было обусловлено необходимостью сохранения национальной идентичности во избежание растворения в среде чуждой национальной культуры. В официальных уставах русских молодежных организаций Латвии не найти характерных эмиграции идеологических элементов восстановления Российской империи и свержения большевизма, что также обусловлено местными особенностями. Власти молодого независимого латвийского государства весьма чутко и болезненно реагировали на проявления реставрации «Великой и Неделимой», подразумевавшего инкорпорацию Латвии в состав восстановленной империи, а учитывая потенциальные угрозы, исходящие из Советского союза, правительство старалось всеми силами опровергнуть наличие организаций, ставивших своими целями свержение существующего строя в России.

Особое место среди русских молодежных организаций Зарубежной России занимали общества движения «Сокол», которые являлись наиболее популярными молодежными организациями не только в Латвии, но и во всех странах компактного проживающего русского населения. [26]

Первая организация «Сокол» была основана в 1862 году в Праге доктором философии Мирославом Тиршем (Miroslav Tyrš) и Индрихом Фигнером (Jindřich Fugner). Организация являлась своего рода национальным противовесом политике онемечивания, насаждаемой Австро-Венгерским правительством. Краеугольными камнями идеологии новоиспеченной организации было объединение, а также моральное, духовное и физическое развитие чешской молодежи. Для достижения поставленных целей физического плана была разработана специальная система упражнений, а в образовательном отношении проводились лекции и занятия, направленные на акцентирование национальной идентичности, культуры и истории. В короткий срок движение обрело широкую популярность не только в чешской национальной среде, но и распространилось в Словении, Сербии, Хорватии, Галиции и других европейских странах со славянским населением. По мере распространения — параллельно вышеупомянутым идеологическим координатам — характер движения приобретал заметный оттенок панславизма, что только придавало ему популярности в славянской среде. [27]

В конце 19 века движение пришло в Российскую империю, а первое официальное сокольское общество было основано в 1900 году в Тбилиси. Победное шествие популярности сокольства началось после удручившего народный дух поражения в русско-японской войне и революции 1905 года, когда идеология движения пришлась как нельзя кстати. Особо ясно это осознал Столыпин П. И., который вступил в организацию вместе с сыном. Позже к ним примкнула целая вереница именитых особ. Более того, организациям покровительствовал сам Государь император.

Первая мировая война затормозила развитие движения и деятельность организаций, многие руководители ушли добровольцами на фронт (во время гражданская войны поддержав Белое движение), а последующая эвакуация вооруженных сил и эмиграция населения положили начало зарубежной деятельности русских сокольских организаций.

Участие видных деятелей сокольских организаций в рядах белогвардейских армий, а также их открытая неприязнь к большевистской диктатуре определили отношение новоиспеченного советского правительства к движению — в 1923 году постановлением Радека К. Б. и Бухарина Н. И. деятельность «буржуазных и контрреволюционных организаций» «Сокол» на территории Советского Союза была запрещена. [28]

Первое русское сокольское общество за рубежом — «Русский Сокол в Праге» — было открыто в 1921 году. Спустя год был основан «Русский Сокол в Земуне» в Королевстве Сербов Хорватов и Словенцев, затем в 1923 году в Праге основали Эмигрантский Союз Русского Сокольства за границей (позже переименованный в Союз Русского Сокольства), и вскоре СРС был принят в Союз Славянского Сокольства. [15, c. 5-9]

В 1926 году была разработана структура Краевых союзов, (по странам) с не менее 3 обществами и являющимися образующими элементами СРС.[2]

Во второй половине 20-х годов внутри Союза начались разногласия, в 1929 году переросшие в открытый конфликт. Катализатором конфликта послужила сомнительная деятельность пражского центра по утверждению нового устава СРС, составленного с нарушениями принципов союза, что вызвало бурю недовольства в Югославском Краевом Союзе, к тому же ходили слухи о тайных сношениях пражского центра с советским посольством, что было абсолютно неприемлемо для югославских организаций, управляемых офицерами из Русского Общевоинского Союза (РОВС). В результате русское сокольство раскололось, образовав два союза с центрами в Праге и Белграде.

В 1932 году был проведен референдум, по итогам которого центр СРС был перенесен в Белград под управлениям полковника Р. К. Дрейлингa. В результате львиная часть организаций перешла в подчинение белградскому центру, а за Прагой остались несколько обществ из Чехословакии, Франции и Латвии.

Оба центра имели значительные идеологические отличия — белградский центр, в противовес политически умеренной Праге, занимал (характерную русской эмиграции на Балканах) выраженную антисоветскую позицию с военизированным акцентом, что определило характер будущей деятельности организаций, находящихся в подчинении Союза. [11]

Структура организаций «Сокол» строилась по принципу пирамиды, основание которой образовывали общества. Новообразованному обществу назначался испытательный срок — 6 месяцев, по прошествии которого оценивалась жизнеспособность общества. Обществу вменялось в обязанность содержание помещения для проведения собраний, спортзала для занятий гимнастикой и учебных классов.

В обществе существовали градации членов по возрастному признаку:

– соколята (школьники) от 6 до 14 лет,

– соколы, соколки (подростки) от 14 до 18 лет

– соколы, соколки (взрослые) от 18 лет

Существовала сокольская терминология, в которой общество, набиравшее более 22 человек называлось сокольней, общество численностью менее 22 человек, гнездом.[3]

Существовала сокольская терминология, в которой общество называлось «сокольней», а филиал сокольни — «гнездом». Братскую сущность организации подчеркивал характер дружественного обращения между членами организации как «брат» и «сестра».

Существовало также особое сокольское приветствие, которое отличалось в зависимости от национальной специфики, в русском союзе, как правило, им являлось: «Здорово!», в Латвии же — «Будь Здрав!» [2] Сокольские организации имели целый ряд лозунгов, а также девиз: «В мышцах сила! В сердце отвага! В мыслях Родина!»

Определенное количество обществ (от 10 до 140) образовывало области, которые, в свою очередь, собирались в союзы. Союзы являлись высшим административным началом, увенчивающим образную структурную пирамиду.

По схожим принципам работали все пять сокольских союзов, входящих в Союз Славянского Сокольства, а именно:

1) Союз Русского Сокольства (СРС)

2) Союз Чехословацкого Сокольства

3) Союз Сокола Королевства Югославии

4) Союз Польского Сокольства

5) Союз Болгарских Юнаков

6) Сокольский союз лужицких сербов

Управление Союзом Славянского Сокольства осуществлял президиум, образуемый представителями каждого из пяти союзов. Работа президиума осуществлялась по определенному регламенту на выборной основе.

Парадоксально, но в Латвии основоположниками славянского сокольского движения были латыши, основавшие в 1921 году организацию «Latvijas Vanagi» (Латвияс Ванаги, Латвийские Ястребы). Многие из основателей являлись участниками недавно завершившихся военных действий, что отразилось на идеологии общества, где военная, моральная и физическая подготовка чередовались с сокольской гимнастикой по системе М. Тырша. [30] В 1932 году общество участвовало в девятом сокольском слете в Праге и в течение всего существования поддерживало теплые дружеские отношения со славянскими организациями как в Латвии, так и в Европе. [31]

В описываемый период в Латвии действовали два крупных сокольских центра в Риге и Даугавпилсе (Двинске), а также независимое общество в Лиепае. Филиалы (гнезда и сокольни) рижской организации были образованы в Абрене (Яунлатгале, Пыталово) и Елгаве. В подчинении даугавпилсской сокольни находились гнезда в Резекне (Режица), Лудзе (Люцин), Екабпилсе (Якобштадт) и Солостовке.

Первое русское сокольское общество было основано 24 ноября 1928 года в Даугавпилсе, когда несколько членов гимнастического общества «Богатырь» решили положить начало организации на сокольских основах. В роли инициаторов выступили Б. Зубарев, А. Соловьев и С. Василевский. Последний исполнял обязанности секретаря общества «Богатырь» и недавно вернулся из Праги, где закончил техникум, во время учебы состояв в рядах чешского сокольства. На первых порах новоиспеченное сокольское гнездо работало в составе «Богатыря», но в скором времени переехало в собственное помещение с необходимыми спортзалом, классами, библиотекой. [32]

Деятельность организации расширялась, проводились общественные лекции и популяризирующие сокольское движение киносеансы, было издано несколько брошюр, основана секция фехтования, каждое лето устраивались велосипедные соревнования, гимнастические демонстрации, летние лагеря и другие мероприятия.

В плане духовного воспитания периодически проводились лекции с участием представителей сферы культуры, ветеранов войны и общественных деятелей местного и международного значения. В 1932 году общество посетил широко известный просветитель православной церкви, иеромонах и писатель Иоанн (Шаховский), выступивший с лекцией о духовных и нравственных ценностях. Уезжая, гость подарил обществу образ Святого Георгия Победоносца, являвшегося покровителем многих русских молодежных организаций. [2, c. 12–16] Укоренившейся традицией стали тематические вечера, посвященные русской литературной классике, был основан драматический кружок, летом организовывались экскурсии в Пюхтицкий и Псково-Печерский монастыри, находившиеся на территории Эстонии. Организация регулярно участвовала в «Днях Русской Культуры», проводимых в городах с концентрацией русского населения. Несколько раз в году проводились общественные вечера и лотереи. [2]

Двинские соколы охотно участвовали в памятных мероприятиях в честь освобождения Даугавпилса от большевиков, празднествах независимости Латвийской республики и других национальных торжествах. Организации добровольно взяла на себя обязанности по содержанию и уборке кладбища русских воинов, а также организацию почетного караула во время торжеств, посвященных чествованию павших. [2, c. 4–11] В 1932 году глава общества Б. Зубарев посетил девятый сокольский слет в Праге, где в составе делегации встретился с президентом страны, а также принял участие в возложении цветов на могилу М. Тырша и других торжественных мероприятиях. [2, c. 17]

Успешная общественная деятельность организации попала в поле зрения известных общественных деятелей. Так, в 1932 году архиепископ Иоанн (Поммер) поддержал сокольню, организовав одноразовое пособие для приобретения книг в размере 200 латов из культурного фонда Латвийской Республики. Особое внимание обществу уделял консул Чехословакии, делясь опытом и советами по организации сокольского движения. В октябре 1930 года организация участвовала в открытии рижского общества «Русский Сокол», что было отмечено торжественной службой в кафедральном соборе Рождества Христова. [2, c. 4–11] На протяжении всего дальнейшего существования обе организации питали обоюдные братские отношения, настолько близкие, что «Русский Сокол», внеся незначительные поправки, перенял устав даугавпилсского общества. [33]

В 1933 году были основаны филиалы в Резекне (Режица) под началом Николая Лобовикова. Через несколько месяцев в деревне Солостовка — как попытка развития сокольства в крестьянской среде. В 1934 году было открыто гнездо в Екабпилсе в помещении Русского Образовательного Общества. В 1938 году двинская сокольня насчитывала 210 человек, не считая 147 человек, состоящих в резекненском обществе. [34]

Финансовые поступления организации зиждились на членских взносах, пожертвованиях, доходах от лотерей и общественных вечеров. На протяжении всего существования организация испытывала постоянные проблемы финансового плана, однако это практически не отражалось на величине членского взноса. Вступительный взнос составлял 1 лат для совершеннолетних, 50 сантимов для подростков и был бесплатным для детей. Ежегодный членский взнос составлял 2 лата для совершеннолетних, 1 лат для подростков и 50 сантимов для детей. [32]

Даугавпилсское русское гимнастическое общество «Сокол» и «Русский Сокол» в Риге юридически находились в подчинении белградского сокольского центра, что определяло схожую структуру уставов организаций. В конце 1938 года в рядах даугавпилсской сокольни находилось 200, а вместе с отделениями — 500 человек. [35]

Целью общества являлось нравственное и физическое развитие в духе идей сокольства. Членами общества могли стать только славяне обеих полов, достигшие 18-летнего возраста (в более поздних уставах с 21 года) и имевшие незапятнанную репутацию. Представители других национальностей могли быть приняты в ряды общества на правах гостей, с правом участия в занятиях и демонстрациях общества, но без права голоса. Претендент на поступление должен был заручиться поддержкой как минимум двух действительных членов общества, а кроме того, был назначен испытательный срок, по успешном прошествии которого претендент сдавал экзамен. Если сдача заканчивалась успешно, претендент приносил присягу и становился действительным членом общества. Действительный член общества обладал правом голоса, мог принимать участие в общем собрании, при достижении совершеннолетия (21 год) мог претендовать на должность в правлении, имел право ношения значка, формы и кокарды, а также был обязан соблюдать традиции и нормы поведения, блюсти честь и вовремя вносить членские взносы. В случае нарушения установленных правил виновный мог быть исключен из общества без права поступления в другие сокольские организации. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.2. Л.23]

Управление общества зиждилось на выборных началах и осуществлялось общим собранием, которое ежегодно выбирало правление для оперативной деятельности. Деятельность правления проверялась ревизионной комиссией, которая так же избиралась общим собранием. Правление состояло из восьми должностных лиц и трех кандидатов (в поздней интерпретации 12 и три соответственно). Общее собрание выбирало старосту (руководителя общества) с заместителем, начальника, начальницу и воспитателя. Должности секретаря, казначея и заведующего хозяйством распределялось внутренним голосованием правления.

Староста находился во главе общества, созывал собрание правления, заботился о должном исполнении решений правления, а также представлял интересы организации во внешней коммуникации. [2, c. 26] Начальник и начальница отвечали за физическую подготовку, а также руководили подготовкой и проведением общественных выступлений. Культурная и просветительская деятельность вменялась в обязанность воспитателю общества. Секретарь отвечал за переписку, документацию и канцелярскую деятельность, а также хранил печать (в поздних редакциях печать хранилась у старосты).

Заседание правления проходило раз в месяц или вне очереди, если за необходимость такового проголосовала 1/3 членов правления. Заседание правления могло состояться только при явке как минимум половины членов правления.

У общества были официально утвержденные в Министерстве Внутренних Дел флаг, форма, кокарды. Ношение формы разрешалось только по специально полученному письменному разрешению и исключительно во время общественных мероприятий. [2, c. 28-30]

Несмотря на активную деятельность даугавпилсских организаций, наиболее яркое проявление сокольских организаций имело место в Риге. 18 сентября 1931 года по инициативе группы единомышленников во главе с А. А. Курочкиным, И. Н. Заволоко[4] и Н. Н. Лишиным[5] состоялось учредительное собрание, постановившее в скором времени основать организацию сокольского движения. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.4. Л.1-2] 18 октября 1930 года в кафедральном храме Рождества Христова состоялась торжественная служба, затем следовало собрание в помещении «Русского Клуба», где было официально провозглашено основание организации «Русский Сокол». Помимо местных общественных деятелей, участие в торжествах приняли послы и консулы Чехословакии, Югославии, Польши и Болгарии. В скором времени общество начало работу в помещении Рижской Городской Русской Гимназии (бывшей Ломоносовской гимназии) по адресу ул. Акас, 10. Вскоре состоялось первое общее собрание, по итогам которого было выбрано правление во главе со старостой И. Пинусом, начальником А. А. Курочкином и воспитателем И. Н. Заволоко, а через несколько месяцев общество было принято в ряды СРС.

В культурно-oбразовательном плане общество воплощало активную деятельность, регулярно проводя лекции по истории России, а также чтения религиозного содержания, основанные на учении Отцов православной церкви. По аналогии с даугавпилсской организацией в обществе выступали не только местные представители творческой интеллигенции, но и деятели европейского, а то и мирового масштаба. Например, в 1931 году с 2 по 5 марта общество организовало выступление ярчайшего представителя философской мысли русской эмиграции И. А. Ильина. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.3. Л.226] Об этом событии сохранились воспоминания самого лектора: «В первой половине марта я читал четыре лекции в Риге и два закрытых доклада. Атмосфера создалась очень горячая; там русские люди чувствуют себя на своей исконной земле не эмигрантами, а оседлыми. В Париже я имел в конце апреля три публичных выступления и одно закрытое; русские люди в Париже серые, резиновые, не интересующиеся, со скептической усмешечкой, не загораются, или только с большим трудом. Эти мертвые токи чувствуешь уже через 10–15 минут — бессилие своего огня, бесплодность своего порыва... Чувствуешь себя не факелом, а головешкой, чадящей в болоте и в мокрых водорослях. Это трудно, больно — и потом тревожно» [39]

Осенью 1931 года по предложению Русского Благотворительного комитета организация взяло шефство над возобновившей работу церковью «Всех Скорбящих Радость» (ул. Лачплеша, 108). В обязанности сокольни входили отопление, уборка, дежурства и создание сокольского хора. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.3. Л. 129] Возобновление работы храма приурочили к первой годовщине организации. Религиозные традиции пользовались широкой популярностью в сокольской среде. Помимо церковных праздников и дня Святого покровителя Георгия Победоносца, любые значимые начинания (годовщины, начало учебного года, переезд в новые помещения) отмечались церковной службой.

В скором времени расширилась культурно-просветительная деятельность общества, были организован культурно-образовательный отдел и библиотека. По инициативе старосты была учреждена касса взаимопомощи и бюро труда, помогавшее трудоустройству членов организации. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.6. Л. 21] В 1932 году по инициативе родственников и друзей ведущих деятелей было положено начало комитету патронесс, куда вошли состоятельные жены членов правления и мать учредителя Н. Н. Лишина, владелица русской женской гимназии, О. Лишина. [2, Л. 12] Весной того же года был учрежден статус «Друга Соколов», который мог быть присвоен любому человеку с незапятнанной репутацией, желавшему поддержать общество финансовым пожертвованием.

Общество регулярно устраивало открытые вечера, в ходе которых комплекс спортивных выступлений в сокольском исполнении чередовался с насыщенной культурной программой: чтение стихов, выступление оркестра, романсы и арии в исполнении гостей-профессионалов. В теплое время года стали традицией народные гуляния с обширной развлекательной программой. Так, например, в мае 1933 года в парке Католю Дарзс (Katoļu dārzs, Miera dārzs) было организованно общественное мероприятие с гимнастическими выступлениями, театральными представлениями, оркестром, отдельным детским театром, фотостендом и буфетом. Как правило, проведение такого рода мероприятий приносило ощутимую финансовую выгоду, только одно вышеописанное мероприятие принесло 408 латов чистого дохода [33, Ф.3285. Оп.1. Д.68. Л. 50]. Солидная сумма, учитывая, что средняя зарплата квалифицированного рабочего составляла 179 латов [40].

Помимо мероприятий, рассчитанных на получения прибыли, «Русский Сокол» принимал участие в благотворительной деятельности, организуя сбор вещей и средств для нуждающихся, зимой организовывались «елочки» для детей из малоимущих семей. По сокольской традиции, общество занималось уборкой и содержанием кладбища павших русских воинов на Первой мировой войне, находящегося в Илуксте. Традицией стало участие в ежегодных мероприятиях «Дней Русской Культуры», участие в государственных торжествах (где общество участвовало вместе с дружинами русских скаутов), а также совместные выступления с даугавпилсской сокольней. В 1935 году организация принимала участие в торжественном открытии памятника Свободы. [33]

Делегация «Русского Сокола» участвовала в 9 общесокольском слете в Праге, где член правления Лишин вместе с коллегой из даугавпилсского «Сокола» Зубаревым удостоились аудиенции у президента Т. Г. Масарика. Двое рижских «соколов» (П. Валуев и Н. Жин) завоевали симпатии участников слета смелым поступком, приехав в Прагу на велосипедах, что было отмечено вручением особых дипломов от правления слета. [41] В 1936 г. русские сокола из Латвии принимали участие в сокольском слёте в Софии.[6]

Особое внимание уделялось спортивной подготовке, занятия проходили в обязательном порядке три раза в неделю для взрослых и два раза в неделю для школьников. Члены, достигшие 30 лет, были освобождены от обязательных посещений спортивных занятий. Помимо гимнастики М. Тырша, были организованы баскетбольная и волейбольная секции, а в 1932 году общество вступило в Латвийский Баскетбольный Союз. [33, ЛГИА. Ф.3285. Оп.1. Д.6. Л. 19] В 1932 году под руководством Б. Беклешева и И. Фридрика было основано гнездо в Абрене (Яунлатгале, Пыталово). В том же году при содействии «братьев» из рижского «Русского Сокола» было основана независимая сокольня в Лиепае, а в 1933 году — филиал рижской сокольни в Елгаве.

Социальный статус и профессиональная занятность членов сокольни были весьма демократичными и пестрыми: рабочие, медики, учителя, ремесленники, студенты, школьники, военные. В основном со средним и средним специальным образованием. Как и в даугавпилсской сокольне, доминирующими финансовыми поступлениями являлись членские и вступительные взносы и пожертвования, а также доходы от проведения лотерей и вечеров. Вступительный взнос составлял 1 лат для всех, ежемесячный взнос был определен размером в 1 лат для совершеннолетних, 75 сантимов для подростков и 50 сантимов для соколят. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.4. Л. 9] Позже суммы ежемесячных взносов понизились до 50, 30 и 20 сантимов. [42]

В январе 1932 года постановлением общего собрания было выбрано новое правление под предводительством старосты Н. Н. Лишина. Переняв бразды правления, новоиспеченный староста руководил обществом более двух лет, в течение которых сокольня пережила период бурного роста и изменений. Еще до назначения нового старосты в организации образовались внутренние трения, виной которых отчасти был властный и экспрессивный характер Лишина. Конфронтация достигла апогея через несколько месяцев после выборов нового правления. Толчком послужил конфликт старосты с начальником В. Лебедичем. Видимо, разногласия стали настолько непреодолимыми, что на одном из заседаний правления староста поставил вопрос ребром: «Либо уходит он, либо ухожу я». Для разрешения ситуации было проведено голосование, итоги которого перевесили чашу весов в пользу Лишина. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.6. Л. 27]

Летом 1933 года староста посетил съезд СРС в Любляне (где был избран одним из семи подстарост) и, вернувшись, осветил сложившуюся ситуацию раскола русского сокольства, абсолютно поддержав позицию Белграда. Через месяц было проведено голосование, по решению которого рижское общество «Русский Сокол» перешло в подчинение СРС в Белграде. Принятие фундаментального решения по инициативе старосты вызвало роптание в рядах образовавшейся оппозиции, в итоге группа в составе 21 человека демонстративно покинула ряды сокольни, мотивируя свое решение невозможностью дальнейшего сотрудничества со старостой.

События нашли отражение в главном рупоре русского населения Латвии, газете «Сегодня», где была опубликована статья о сложившейся ситуации, указывавшая на «атмосферу казармы и безоговорочного рабского подчинения», тогда как «корыстные мотивы и интриги Лишина убивали свободомыслие и сокольский дух.» [33, Ф.3285. Оп.1. Д.5. Л. 1-3] Затем следовали письма в пражский и белградский центры с экспрессивным описанием ситуации и сгущением красок. По инициативе Лишина было напечатано 500 листовок, которые разослали видным деятелям русской общественности в Риге, где он излагал свою версию случившегося, характеризуя группу выбывших как злостных нарушителей сокольской этики и чести. [2]

Параллельно баталиям на страницах прессы и в письмаx 25 августа 1933 года оппозиционеры основали гимнастическое общество «Русская Сокольня» во главе со старостой С. П. Вербой. Работа общества также проходила в помещениях Рижской Русской Гимназии по адресу ул. Акас, 10. Несмотря на ссору с Лишиным, отношения новоиспеченного общества с братьями «Русского Сокола» оставались дружественными, что подтверждает письмо, отправленное в ноябре 1933 года Русскому Национальному Объединению (РНО). В нем общество, излагая суть раскола, просило выступить РНО в роли посредника к объединению организаций с единственным условием — исключением Лишина из рядов сокольни. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.67. Л. 86] По понятным причинам предложение не имело успеха, и проект объединения был отложен в долгий ящик.

Внутренняя и внешняя деятельность сокольни проходила по схожим принципам и мало чем отличалась от деятельности «Русского Сокола». Организация участвовала в традиционных национальных и государственных мероприятиях, была организованна секция фехтования (с последующим участием в латвийских турнирах по данному виду спорта). Кроме того, сокольня приняла участие в шестой Латвийской Олимпиаде. Устраивались благотворительные акции, открытые вечера, лотереи. «Русская Сокольня» взяла на себя попечение по уходу за братским кладбище в Икшкиле, а также организацию сбора средств на памятник русским воинам по проекту синодального архитектора В. М. Щервинского. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.5. Л. 20]

В конце 1933 года в рядах «Русской Сокольне» числилось 92 человека. [43] После государственного переворота 15 мая 1934 года и установления авторитарной диктатуры Карлиса Ульманиса деятельность русских организаций находилась под пристальным контролем агентов политической полиции. Пронеслась волна закрытий политических партий и организаций. Проведение сокольских собраний и даже гимнастических занятий нужно было согласовывать с рижской префектурой. Весной 1934 года в «Русскую Сокольню» поступили повторные предложения объединения, что вызвало сопротивление со стороны старосты, переросшее в очередную конфронтацию.

В итоге Лишин ушел в долгосрочный отпуск до следующего выбора правления в январе 1935 года. Однако по итогам голосования общего собрания 1935 года старостой был избран М. Д. Кривошапкин[7], подстаростой стал С. Верба[8], начальником — Е.Кашкин, а Лишин выбыл из членов правления. Новый староста был весьма занятым человеком, состоявшим в правлении ряда общественных организаций, что являлось причиной его неспособности углубляться в дела организации и позволяло Лишину сохранять роль «серого кардинала». [33, Ф.3235. Оп.1 /22. Д.687/1. Л. 297]

По инициативе МИДа Латвийской Республики 3 января 1936 года обе организации получили указание объединиться в общую организацию «Сокол». В скором времени было проведено несколько общих собраний, где представители «Русской Сокольни» настойчиво повторили условия объединения: к требованию об исключении Лишина из рядов сокольни присоединилось обязательное условие выхода новообразованного общества из подчинения белградскому центру СРС. [2, Л. 298]

Несмотря на сопротивление и интриги Лишина, он был исключен 1 января 1937 года. В итоге «Сокол» начал осуществлять свою деятельность под предводительством старосты Кривошапкина. Очевидно бывший руководитель не желал сдаваться без боя, что подтверждает его заявление о рассмотрении исключения в третейском суде, которое, впрочем, осталось без внимания со стороны правления организации. [33,Ф.3235. Оп.1. Д.14. Л.17]

Общество «Сокол» продолжило работу по накатанной колее, принимая участие во всех упомянутых выше мероприятиях. Из нововведений можно отметить организацию фехтовальной секции, вступление в Латвийское Фехтовальное Объединение с последующими участиями в турнирах. Организация вступила в Русский Национальный союз, в Латвийское Общество Гимнастики и переехала в новые помещения на улице Лачплеша. В 1938 году в рядах «Соколa» насчитывалось 350 человек, не считая филиала в Елгаве (филиал в Яунлатгале был закрыт в 1934 году). [42]

Согласно закону об объединении и перерегистрации обществ от 11 февраля 1938 года, организация была перерегистрирована под новым названием «Соколы». [48] Несмотря на усилившиеся давление авторитарного режима, сокольские общества Латвии успешно функционировали вплоть до советской оккупации. В 1940 году все латвийские общественные организации были ликвидированы, сокольское имущество перешло во владение спортивного общества «Динамо». [33, Ф.3285. Оп.1. Д.71. Л. 63] Многие руководители латвийских соколен были репрессированы, сосланы и казнены, а рядовые соколы и соколки автоматически зачислены в категорию неблагонадежных граждан, участвовавших в деятельности «антисоветских монархических организаций». [49]

Латвийские сокольство и «монархизм»

Как упоминалось выше, на протяжении всего межвоенного периода латвийское правительство чутко следило за любыми проявлениями, нацеленными на реставрацию Российской империи и (или) борьбу с большевизмом. Полиция политуправления[9] в категорию «монархистов» без особой деликатности зачисляла как откровенных сторонников возрождения Российской империи под эгидой монарха, так и отдающих предпочтение возрождению родины в виде демократической республики и прочих грезивших о крахе большевизма и воскрешении России. Учитывая характер эмиграции, практически на 100 % состоящей из людей в изгнании, в категорию «монархистов» можно было с успехом записать практически всю эмиграцию.

Несмотря на заявленную надпартийность и аполитичность, национальный характер сокольского движения, военное прошлое ключевых руководителей соколен, их контакт с белградским центром (управляемым офицерами РОВС), были достаточно вескими причинами для акцентирования особо пристального внимания полиции политического управления Латвии.

Учитывая местные особенности, сокольские организации открыто не использовали идеологические элементы, принятые в других странах. Одним из краеугольных камней русской сокольской символики подразумевался символ единения — национальный трехцветный русский флаг. [27] На одной стороне знамени русского сокольского общества, состоявшего в СРС, было принято изображать образ Святого Георгия Победоносца с надписью «С нами Бог» (что подчеркивало идеологическую связь с символикой Императорской армии), другая сторона была трехцветной, бело-сине-красной, с названием общества. Древко увенчивала статуэтка фигуры сокола с гимнастическими гантелями в лапах. [15] Знамена латвийских организаций значительно отличались от общепринятых стандартов. Так, знамя «Русского Сокола» в Риге представляло собой полотно, на котором с одной стороны в центре располагалось изображение сокола и надпись «Русский Сокол в Риге», с обратной стороны — образ Святого Георгия Победоносца. По периметру девиз: ««В мышцах сила! В груди отвага! В мыслях Родина!» и «Ни корысти, ни славы!». Древко было выполнено из дуба, увенчано позолоченным соколом с гантелями в лапах и украшено лентами. [33, Ф.3285. Оп.1. Д.6. Л. 39] Изменения коснулись и других идеологических составляющих, что, впрочем, не поменяло подозрительного отношения политического управления. В оперативных донесениях агентуры Лишин фигурировал как активный участник «подпольной монархической организации» Братство Русской Правды (БРП)[10] и Национального Союза Нового Поколения (НТСНП)[11]. Бессменный староста даугавпилсского общества Зубарев[12] также считался заядлым монархистом. Б. Беклешев[13] (руководитель отделения рижской сокольни в Абрене), член правления резекненского гнезда К. Лейманис и другие члены правления действительно были непримиримыми противниками коммунизма и находились в тесных отношениях с деятелями нелегальных организаций, однако на работе соколен это отражалось не более чем, как «казарменные порядки русской армии, с отданием чести и постройкой во фрунт». [36]

В разное время на территории Латвии действовало несколько нелегальных антибольшевистских организаций, наиболее известными из которых являлись БРП и НТСНП, однако их деятельность не имела выраженного успеха, что не умаляло пристального интереса полиции политического управления. Особый ажиотаж пришелся на 1932 год, причиной послужило обострение отношений между Советским Союзом и Латвийской Республикой в рамках подписания договора о ненападении и продлении торгового соглашения. Лоббируя свои интересы, советская сторона оказывала давление и инкриминировала латвийскому правительству тайную поддержку антисоветских белогвардейских организаций. [50] Ситуацию усугубила присланная нота-меморандум, в которой перечислялись наиболее враждебные белогвардейские деятели, в числе коих находился и Лишин. Ему вменялось в вину активное участие в БРП и НТСНП, а также «вербовка юных кадров в ряды сокольских организаций». [33, Ф.3235. Оп.1/22. Д.687/1. Л. 5] Чтобы опровергнуть обвинения, по требованию СССР, полицией политуправления была проведена демонстративная серия обысков и арестов. За принадлежность к БРП были арестованы князь А. Ливен и его помощник К. Дыдоров, жена которого была начальницей соколок в Даугавпилсе.[14] Однако, за неимением доказательств, подозреваемые были отпущены.

Вторая волна обостренного интереса к «монархическим» организациям была вызвана в 1934 году как проявление установившейся диктатуры Карлиса Ульманиса в контексте запрета коснувшегося всех политических организаций. [50] В архиве агентурных донесений полиции политуправления фигурирует целый ворох обвинений правлений соколен в монархизме, национализме, экстремизме и панславизме, что легко объясняется непримиримой позицией руководителей организаций по отношению к советской власти. Многие из них являлись участниками Белого движения, сказывалась и военная идеология офицеров Императорской армии. Было бы странным, если бы их отношение к советской власти было иным, однако это не отражалось на деятельности соколен и «вербовке молодых кадров» для антисоветской деятельности.

Если бы агентурные донесения, пристальный контроль и подозрения органов безопасности действительно имели бы под собой почву, то деятельность организаций неминуемо была бы остановлена. Однако несмотря на некоторые ограничения (которые распространялись на все организации Латвии), сокольское движение Латвии успешно развивалось, вплоть до советской оккупации в 1940 году.

Литература:

1. Раев, М.И. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939.. — 1994. — М.: Прогресс Академия. , 1994. C. 14-15.
2. Ibidem
3. Жуков, В.Ю. Зарубежная Россия: Эмиграция и Эмигранты. — Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания. — СПб.: Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет, 2011. C. 27
4. Балмасов, С.С. Иностранный Легион. — М.: , 2004. — 768 с. 101 с.
5. Гаврилин, А.В. Русские эмигранты в межвоенной Латвии: правовой статус и попытки самоорганизации. // Россия и Латвия в потоке истории. 2-я половина XIX – 1-й половины ХХ в. — М.: ИВИ РАН, 2015. — С. 245.
6. Шкаровский, М.В. Актуальные проблемы русской церковной эмиграции в ХХ веке: историографические и источниковедческие аспекты // Христианское чтение No 1. — СПб.: 2012. — С. 46.
7. Беляева, А.В. - Русская православная церковь в эмиграции // Библиотека РИН. URL: http://lib.rin.ru/doc/i/73104p.html (дата обращения: 22.10.2016).
8. Главацкий, М.Е. "Философский пароход": год 1922-й. — Историографические этюды. — Екатеринбург: Урал, 2002. — 224 с. С. 9,10,22.
9. Борисов, В. П. Российская научная эмиграция первой волны // Российские ученые и инженеры эмиграции. — М.: Перспектива, 1993. — С. 6-11.
10. Бердяев Н. Иллюзии и реальность в психологии эмигрантской молодежи // Путь. - Декабрь 1928. - С. 4
11. Домнин, А.И. Молодежные организации русского зарубежья 20-30-х гг. ХХ века. Инстутионализация, идеология, деятельность. // Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — М.: Московский педагогический государственный университет, 2011. — С. 19 - 144.
12. Кудряшев, Ю. В. Российское скаутское движение. — Исторический очерк. — Архангельск: Поморский Государственный Университет, 1997. — 400 с.
13. Голдин, В.И. Солдаты на чужбине. — Русский Обще-Воинский Союз. — Архангельск: Солти, 2006. — 522 с.
14. Основы Русского Сокольства. Белград: Союз Русского Сокольства, 1935. — 86 с.
15. Окороков, А.В . Молодежные организации русской эмиграции (1920-1945). — М.: Российская Историческая Военно-Политическая Библиотека, 2000. — 120 с.
16. Акунов, В. Дивизия СС "Викинг". История Пятой танковой дивизии войск СС 1941 - 1945. — М.: Эксмо, 2006. — 560 с.
17. Skujnieks, M. Latvija. Zeme un iedzīvotāji. —Rīga: Valsts Statistikā Pārvalde. — Ar J. Bokaldera nodaļu pae lauksamniecību. . — Rīga: , 1927. — С. 256 - 258
18. Skujnieks, M. Latvijas Statistikas Atlass. — Rīga: Valsts Statistiskā Pārvalde, 1938. — C.14-15
19. Абызов, Ю.И. Русская культура ХХ века: Метрополия и диаспора. // Блоковский сборник 13. — Тарту: Тартусский Университет, 1996. — С. 283-284.
20. Бордонос, Н.Н. Русская общественность в Латвии // Газета “Маякъ” . — 1922. — №. — С. 2-4.
21. Apine, I., Volkovs,V. Latvijas krievu identitāte. — Vēsturisks un sociāls apcerējums. — Rīga : Latvijas Universitātes Filozofijas un Socioloģijas Institūts, 2007. — 263. 34-35 с.
22. Фейгмане, Т.Д. Русские в довоенной Латвии. На пути к интеграции.. — Рига: Балтийский Русский Институт , 2000. — 384 с. С. 12
23. Pommers. Pareizticība Latvijā. Vēsturisks apcerējums.. — Rīga : Latvijas Pareizticīgas Baznīcas Sinode, 2015. — 136 с. 121.
24. Рыжакова, С. Фуксы, коммильтоны, филистры. Некоторые предварительные заметки и материалы о студенческих корпорациях Латвии. // Антропологический форум. — 2013. — №19
25. Плюханов, Б.В. РСХД в Латвии и Эстонии:материалы к истории Русского студенческого христианского движения. — Paris: YMCA, 1993.—311с.
26. Кадезников, Н. Краткий очерк русской истории ХХ века. Нью Йорк 1967 // Дорога домой. URL: http://www.dorogadomoj.com/dr61/dr61kad0.html (дата обращения: 22.10.2016).
27. Основы Русского Сокольства. Белград: Союз Русского Сокольства, 1935. — 86 с. C. 5-11
28. Мацукевич, О.Ю. Деятельность организации "Русский Сокол" по ресоциализации молодежи в эмигрантской среде русского зарубежья // Социально- культурная деятельность: опыт исторического исследования. — М.: Московский государственный университет культуры и искусств, 2011. — С. 216-217.
29. Домнин, А.И. Молодежные организации русского зарубежья 20-30-х гг. ХХ века. Инстутионализация, идеология, деятельность. // Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — М.: Московский педагогический государственный университет, 2011. — С. 43-44
30. Gotfrids Milbergs. Latvijas Vanagi / Gotfrids Milbergs // Latvijas Kareivis. —1928. —14 oктября. С. 5
31. Latvijas vanagi piedalīsies Čehoslovākijas vanagu IX salidojumā Prāgā. //Latvijas Kareivis. — —1932. — 12 мая. — C. 4
32. Русское гимнастическое общество "Сокол" в Двинске . 1928-1933. — Daugavpils: Русское гимнастическое общество "Сокол" в Двинске , 1933. — 18 с. С. 4 -11
33. ЛГИА (Латвийский Государственный Исторический Архив). Ф.3285. Оп.1. Д.3. Л.245.
34. Даугавпилсское русское гимнастическое общество "Сокол". // Русский ежегодник. — Рига: Русское Национальное Объединение в Латвии, 1938. — С. 85. 88
35. Десятилетие русского сокольства в Латвии. // Сегодня. —1938. 26 ноября. С. 7
36. Картотека политуправления. ЛГИА. С. 2
37. http://www.russkije.lv/ru/lib/read/i-zavoloko.html
38. http://www.russkije.lv/ru/pub/read/russians-in-the-first-latvian-republic/feigmane-chapt2-rem2.html
39. Фирсов, Е.Ф . Неизвестные письма И.А. Ильина из Германии, Австрии и Швейцарии меценатам русской эмиграции - чете Крамарж в Прагу. — Nr.7-8. . — М.: Россия ХХI, 1997. — С. 79
40. G. Krumiņs. Tautsaimnieciba un monetaras norises Latvija Otra Pasaules kara gados // Latvijas Banka. URL: https://www.bank.lv/images/stories/pielikumi/publikacijas/citaspublikacijas/Krumins-2PK.pdf (дата обращения: 23.10.2016).
41. Русские Сокола со всех концов света…Кроме России. // Сегодня. —1932. 12 июля. С. 8
42. Русское гимнастическое общество “Сокол" в Латвии. // Русский ежегодник. — Рига: Русское Национальное Объединение в Латвии, 1938. — С. 80
43. Удастся ли объединить русских соколов в Латвии // Сегодня. —1933. 12 ноября. С. 6
44. Сегодня 23.02.1932. С.5
45. Сегодня, 11.07.1931. С.6
46. http://www.russkije.lv/ru/pub/read/y-abizov-latv-vetvj/
47. http://www.russkije.lv/ru/pub/read/russians-in-the-first-latvian-republic/feigmane-chapt3-44.html
48. Likums par biedribam. // Latvijas Kareivis. —1938. 12 февраля. С. 2
49. R. Viksne, K. Kangeris. No NKVD līdz KGB: politiskаs prаvas Latvijа 1940-1986 : Noziegumos pret padomju valsti apsudzeto Latvijas iedzivotaju rаditajs. — : Latvijas universitate. Latvijas vestures instituts, 1999. — 975 с.
50. Peļevins P. Krievu pretbolsevistiska kustiba Latvija. 1920.-1934.g. . — Riga: Magistra darbs. Latvijas Universitate, 2016. — C. 93 - 95 с.

---

[1]Данные любезно предоставлены специалистом истории Русского зарубежья, известным журналистом, издателем, скаутмастером и членом движения “Сокол” Ростиславом Владимировичем Полчаниновым. По его информации, часто упоминаемое, завышенное число русских в Польше (около 5 миллионов) получилось с лёгкой руки профессора Ковалевского который назвал эту цифру основываясь на данных польской переписи 1921 г. Ошибка произошла из-за незнания польского языка. В статистике было сказано, что в Польше проживает 5 миллионов “русинов”, т.е украинцев и других жителей славянского происхождения.

Подробнее о Р.В. Полчанинове:

http://www.pravmir.ru/rostislav-polchaninov-ya-ros-mechtoy-o-rossii/

[2]По информации предоставленной Р.В. Полчаниновым

[3] По информации предоставленной Р.В. Полчаниновым

[4]Иван Никифорович Заволоко (1897-1984). Педагог, краевед, общественный деятель, старообрядческий наставник. Поддерживал контакт с антибольшевистской организацией НТСНП. В 1932 году в его квартире был проведен обыск, не принесший результата. В 1940 году был арестован органами НКВД и 17 лет провел в ссылке и лагерях. Вернувшись в Ригу в 1957 году, стал внештатным сотрудником Института русской литературы в Ленинграде (Пушкинский дом) и участвовал в организуемых им археографических экспедициях.

Картотека политуправления. ЛГИА. С. 2

http://www.russkije.lv/ru/lib/read/i-zavoloko.html

[5] Николай Николаевич Лишин (1893-1941). Морской офицер. Участник Белого движения в составе Каспийского, позже Сибирского флота. С 1920 по 1927 год жил в Китае, в Королевстве Сербов Хорватов и Словенцев и Эстонии. Затем обосновался в Риге. Один из главных организаторов и идеологов "сокольства" в Латвии. До 1933 года был связан с "Братством Русской Правды" и другими белоэмигрантскими организациями. В 1938 году издал книгу основанную на воспоминаниях. В 1940 г. был арестован и приговорен к расстрелу.

Картотека политуправления. ЛГИА. С 684.

ЛГИА. Ф.3235. Оп.1/22. Д.687/1. Л.269

http://www.russkije.lv/ru/pub/read/russians-in-the-first-latvian-republic/feigmane-chapt2-rem2.html

[6]По информации предоставленной Р.В. Полчаниновым

[7]Кривошапкин Михаил Дмитриевич (1888-1943). Инженер. Председатель рижского муниципального департамента по работе мостов. Заместитель председателя Русского Национального общества. Председатель общестав филистров студенческой корпорации "Fraternitas Arctica”. Староста объединенного рижского "Сокола". Арестован в 1940 году. Приговорен к 10 годам лагерей. Умер в 1943 году в лагере.

Сегодня 23.02.1932. С.5

Сегодня, 11.07.1931. С.6

http://www.russkije.lv/ru/pub/read/y-abizov-latv-vetvj/

http://www.russkije.lv/ru/pub/read/russians-in-the-first-latvian-republic/feigmane-chapt3-44.html

[8] Верба Сергей Петрович (1891-1946). Банковский служащий. В 1930 году вступил в “Русский Сокол” в Риге. Один из основателей "Русской сокольни". С 1937 года подстароста объединенного "Сокола". Входил в Русское Академическое Общество. В 1941 году работал переводчиком в немецкой комендатуре. Арестован в январе 1945 г. Обвинялся в участии в антисоветской деятельности до войны, а также в сотрудничестве с немецкой администрацией и СД. Приговорен к расстрелу. Приговор был обжалован и заменен 10 годами лагерей. Умер в заключении 29 марта 1946 г. http://www.russkije.lv/ru/pub/read/jacoby-p/

[9]Политуправление. Организация, находящаяся в подчинении МИД Латвии. Занималась контрразведкой и слежкой за политически подозрительными личностями.

[10]"Братство русской правды" (БРП), возникшее в 1921 г. БРП действовало с одобрения великого князя Николая Николаевича, в основном прибегало к тактике партизанской борьбы в западных районах СССР. Активную роль в БРП играл генерал, казачий атаман П.Н.Краснов. Негласным руководителем латвийского отделения являлся князь Анатолий Ливен. В 1932 г. в Латвии были произведены аресты лиц, подозревавшихся в связи с БРП. В 1933 г. БРП пережило тяжкий удар в связи с разоблачением работавшего в нем агента ГПУ Кольберга. Организация распалась и прекратило деятельность в 1933 году.

http://www.russkije.lv/ru/pub/read/jacoby-p/

[11]Национальный Трудовой Союз Нового Поколения (НТСНП, НСРМ, НСНП, НТС). Основана в 1924 в Болгарии. Монархическая молодежная организация, направленная на свержение коммунистического строя и восстановление России на ее вековых устоях – главенства Православия, Монархии и Народности, а также на посильное активное участие в русском национальном движении, не предрешающем на чужбине форм государственного устроя России, но стремящегося к освобождению ее от коммунистического ига. Вели просветительскую идеологическую деятельность в среде молодежи. Тесно сотрудничали с РОВС. Для достижения целей использовались диверсионные группы, нелегально переходившие советскую границу, и работавшие на территории Советского Союза. Имелись филиалы во многих странах Европы, на Дальнем Востоке и в Америке.

“За Свободную Россию” Сообщение местной организации НТС на Востоке США. Нр.12(32) С.2 Май 2003

http://ntsrs.ru/content/p-stolypin-na-sluzhbe-rossii

[12] Борис Зубарев (родился в 1892 году). Врач. Основатель и бессменный староста даугавпилсской сокольни. Был известен антикоммунистическим взглядами, ввел безоговорочную дисциплину с угрозой безвозвратного исключения из рядов организации за проявление симпатий к советскому союзу или соответствующей идеологии.

Арестован в 1940 году.

Картотека политуправления. ЛГИА Нр.1390.

http://www.grani.lv/seychas/12836-daugavpilsskiy-sokol.html

[13] Борис Беклешев (1897-1941). Чиновник думы уезда Гаури. Староста Яунлатгальского гнезда, отделения рижской сокольни. Принимал участие в гражданской войне, в составе Северо-западной армии Юденича. Бывший брат БРП, в составе организации занимался переброской антикоммунистической литературы на территорию Советского Союза. Арестован в 1940, расстрелян в 1941 году.

Картотека политуправления ЛГИА, 135. lpp

http://www.russkije.lv/ru/pub/read/boris-jevlanov/

[14]По информации, предоставленной Р.В. Полчаниновым