В статье предпринята попытка исследовать пути развития исторического мировоззрения в середине и второй половине XVI в. во Франции. Авторы приходят к выводу, что возникшее в среде итальянских гуманистов новое историческое мировосприятие не было принято во Франции, и что французские историки по-своему интерпретировали основные положения гуманизма. Они выступали против тирании Римской империи, а защитниками древних франкских свобод выставляли не самих франков и не их короля, а грамотных советников, не принадлежавших к родовой знати. К 1570-м гг. проблема германского или галло-римского начала в истории франкского королевства и средневековой Франции стала меньше интересовать историков. «Национальные» темы, которые в последней четверти XV и начале XVI вв. отражали нарождающееся национальное самосознание, в середине XVI в. стали использоваться скорее как аргументы в ученой полемике. Цит. 32 монографии и статьи.
Ключевые слова: Королевство франков, Историография раннего Нового времени, Гуманизм
The article examines the development of history writing, historical worldview and methodology in the middle and the second half of the XVI c. in France. It is suggested that the new historical worldview and methodology that developed among the humanists was not unilaterally taken by French humanists and that they reinterpreted many aspects of the Italian humanists' worldview. They stood up against everything that was Roman seeing it as a «tyranny». They did not see the Franks or their kings as protectors of ancient freedoms and gave this role to royal advisors who they claimed came from «new» aristocracy and not the old one. This study has shown that by 1570s the concepts of Trojan, Frankish or Gaulic origins of the kingdom of France stopped attracted attention from scholars. These «national» themes which had been important for the development of national self-identification in the early XVIth century, became only arguments in the educated academic polemics. Having been born within the Humanistic circles, these «national» concepts gave way to a more balanced view of history, rooted in neostoicism and the humanistic ideal of the ideal socium. 32 monographs and articles are cited.
Keywords:Frankish kingdom, Merovingians, early modern historiography, early modern France.
Развитие европейского гуманизма привело к формированию новых исторических представлений, методов историописания и способствовало развитию нового мировоззрения. [Huppert, 1970, pp. 23–27; Вайнштейн, 1964, с. 241–249] Появились две основных школы исторической мысли, которые оказали влияние на дальнейшее развитие исторической науки в Новое время и заложили два противоположных подхода к историческому исследованию. Речь идет о «риторико–политической» и «эрудитской» школах, создавших два разных типа исторического повествования и методологии. Их противоборство способствовало выработке европейскими мыслителями исторического современного мировоззрения. Проблемы соотношения классического античного наследия и средневековых европейских традиций нашли выражение в спорах о республиканизме и единовластии, средневековой королевской власти и империи, о роли народов северной Европы (франков, англо-саксов, готов и др.) в создании собственно европейского исторического мировоззрения. Существенный интерес вызывает т. н. «северное Возрождение» в области историографии, в рамках которого встает вопрос о путях рецепции созданных итальянскими мыслителями исторических концепций и методологии в странах северной Европы, прежде всего, Франции и Священной Римской империи. Исследователями неоднократно подчеркивалось, что восприятие идеалов и представлений гуманизма и Возрождения к северу от Альп было сложным процессом, сами представления менялись и адаптировались к традициям культуры северной Европы, а иногда не воспринимались вовсе. [Benesch, 1965] И по сей день остаются вопросы относительно актуальности итальянского гуманизма в области создания исторической науки во Франции, а также о его значении для выработки идеи французской монархии, опирающейся на национальную почву. [Немилов, 1978, с. 49; Connell, 2012] Причина заключается в том, что даже в фундаментальных работах, посвященных развитию исторической науки, вопросы восприятия гуманистической концепции истории рассматриваются недостаточно детально. [Вайнштейн, 1964, с. 365] В настоящем исследовании будет предпринята попытка показать, что идеи итальянского гуманизма принимались во Франции с определенной долей скепсиса и что реакция на них способствовала появлению национальных концепций истории французской монархии. Именно в полемике вокруг идей итальянских гуманистов у французских историков развился интерес к раннесредневековой истории королевства франков и к династиям Меровингов и Каролингов. Более того, труды по истории королевства франков были не просто объективной попыткой описать исторические события тех далеких времен, а также и вступали в полемику о роли королевства Франция в европейских исторических событиях соавременной им эпохи.
Леонардо Бруни (1369–1444), видный гуманист и канцлер Флоренции, родом из Ареццо, является основателем т. н. «риторико-политического» направления. [Вайнштейн, 1964, с. 259; Абрамсон, 1979, с. 47, 49] Его сочинение «История Флоренции» надолго стало эталоном для гуманистической историографии по ряду причин. Главным новаторским аспектом представлений Леонардо Бруни были суждения о политической организации Флоренции в контексте противопоставления классической античной и средневековой культур. Обращаясь к истории этого города, он из разрозненных рассказов создал единое историческое повествование, выдвинув на первый план гражданское единение в духе Геродота, Фукидида и Тита Ливия, и фактически создав своеобразную апологию античным свободам. [Вайнштейн, 1964, с. 259; Брагина, 1978, с. 31; Ревуненкова, 1988; Cabrini, 2010, p. 130] В отличие от своих предшественников, флорентийский историк настаивал на том, что этот город был создан еще в период республиканского Рима, а не во время расцвета Римской империи, и тем самым подчеркивал значимость республиканских традиций для истории Флоренции в римскую, средневековую, но самое главное, в современную ему эпоху, т. е. первую половину XIV в. [Connell, 2012, p. 352] Леонардо Бруни настаивал, что наступление Средневековья было связано не с внутренними проблемами Римской империи, а явилось результатом захвата варварами Рима. Таким образом был задан новый тип исторического исследования, предметом которого стали попытки найти согласие в социуме, построенное на античных представлениях об обществе и мире. Стоит отметить, что в этом подходе заметна определенная идеализация античного прошлого, которая немедленно вызвала определенный отзвук со стороны современников Бруни.
В трудах Флавио Бьондо и Помпонио Лэто появились новые исторические представления и новая методология написания исторических сочинений. Они считаются основателями «эрудитского» движения. Их отношение к истории Римской империи было схожим с отношением Бруни. В своем сочинении «Декады историй от падения Римсской империи», написанном между 1439 и 1453 гг., Бьондо видел сдачу Рима готам Алариха в таких же драматичных тонах. [Flavio Biondo, 1483] Однако его методология истории Рима состояла не в поиске гражданских ценностей классического античного общества и не в их переносе на современную ему действительность. Представляется, что своим отношением к повседневной жизни Римского общества времен империи Бьондо задал новую тенденцию в области исторической науки. Главным предметом исследования в другом его сочинении «Восстановленный Рим» для него стали не общие для Средиземноморья полисные ценности, а реальные условия жизни в Риме периода империи. [Flavio Biondo, 1481] Таким образом, Бьондо в большей степени, чем Бруни признавал историческую необходимость существования империи и видел именно в ней идеал устройства Римского общества. Таким образом, он был более близок к средневековой реальности, допуская существование империи. Это было отражением определенной тенденции среди гуманистов, которые могли критически отнтситься к античным полисным ценностям. [Кудрявцева, 2008] Правда, он отказывал Священной Римской империи в полном праве считать себя наследницей позднеантичной Римской империи. [Connell, 2012, p. 352] Появление эрудитской школы стало результатом скептицизма по отношению к представлениям гуманистов, и потребовало от историков критики источников и более строго отношения к самому предмету исторического исследования. [Вайнштейн, 1964, с. 255–256; Wright, 2002, p. 125] Несмотря на общую близость двух направлений в плане отношения к античному наследству, историки отмечают принципиальную противоположность в методологических аспектах двух школ.
Дальнейшее развитие европейской исторической науки, в особенности к Северу от Альп, представляет ряд нерешенных проблем. Если для итальянских историков Римская история была эталоном вне зависимости от различий ее интепретации, то для французских историков события в римских республике и империи не стали такими в силу богатейшего исторического наследия самого французского королевства. В настоящей статье мы попытаемся показать, что ни «риторико-политическая», ни «эрудитская» традиции не были восприняты во Франции в полной мере, и что образованные люди в королевстве Франция приняли только отдельные положения гуманистической традиции. Несмотря на принадлежность к кругам, которые были традиционно очень сильно связаны с гуманистическим мировоззрением, французские историки воспринимали гуманизм на свой манер и подчас противопоставляли традиции французского королевства итальянским гуманистическим идеалам. Перевод и публикация одной из глав сочинения Бернара Дюгайяна (Bernard Du Haillan) «Общая история королей Франции по Карла VIII включительно», предпринятая в настоящем исследовании (см. Прил.), представляется крайне актуальной для выяснения процессов формирования французской историографии в XVI в. [Du Haillan, 1576, p. 22–24] и вводит в научный оборот фрагмент одного из важнейшеих для понимания современной исторической науки текстов. На его примере в статье будет сделана попытка показать, что риторико-политический аспект в его сочинении присутствует только в традициях придворной французской риторики, а эрудитская «критика источников» представлена только в форме интерпретации источника с точки зрения его соответствия идеалам гуманизма.
Восприятие итальянской гуманистической историографии во Франции, где развитие интереса к прошлому шло своим собственным путем, было весьма сложным процессом. Во второй половине XV и в первых годах XVI вв. во Франции еще можно было найти примеры исторических сочинений, написанных в соответствии с канонами средневековых хроник. К ним относятся монументальные сочинения Н. Жиля (ум. 1503), Р. Бонома, Ж. Коррозе, Р. Гагена. [Gaguin, 1504] Однако в первой половине XVI в. ряд историков попытались создать монументальную историю Франции уже на новых основаниях. «Итальяномания» конца XV начала XVI вв. привела к тому, что единственным возможным примером написания истории стали работы итальянских гуманистов. [Grell, 2012, p. 394] Основой послужило сочинение итальянца-гуманиста Паоло Эмилио De rebus gestis francorum [1516], задавшее новые стандарты историописания. Особенности данного сочинения состояли в патриотическом (в гуманистическом смысле) отношении к французской истории, во внимании к политической и светской истории, в высоком стилистическом уровне и в критическом использовании источников и отвергании легенд. [Grell, 2012, p. 394] В труде Паоло Эмилио история превратилась из последовательного изложения в духе средневековых хроник в предмет настоящего исследования, dissertatio, написанного на великолепном латинском языке и призванного подавать моральный пример читателям. [Bouteiller, 1945, p. 357] Значительный вклад в развитие французской историографии внесли также братья Дю Тиллет, Бернар Дюгайян, Клод Фоше, Этьен Пакье и др. [Du Tillet, 1578; D. Kelley, 1966]
Итальянские гуманисты, например, Леонардо Бруни, любые земли к северу от Альп, и, соответственно, их обитателей (франков, готов и др.) полагали источником варварства, которое было ответственно за разрушение римской империи на Западе. Однако вполне естественно, что для французских историков именно галлы и франки представляли наибольший исследовательский интерес. Обращение к истории франков стало одной из важнейших тем для историков раннего Нового времени. Ключевым трудом в данном вопросе явилось сочинение эльзасского гуманиста Беата Ренана, который отверг легенду о троянском происхождении франков и одним из первых стал рассматривать их как представителей германского племени. Б. Ренан в значительной степени повлиял на братьев Дю Тилле. Последние практически полностью восприняли не только его идею, но и саму структуру его книги и даже обращались ровно к тем же источникам. [Beatus Rhenanus, 1531; Brown, 1998, p. 378; Skovgaard-Petersen, 2002, pp. 150–151; Du Tillet, 1578] Довольно долго считалось, что на первом месте в эпоху раннего Нового времени стоял вопрос о происхождении французской монархии и о преобладании в ней римских или варварских, германских элементов. Историю франков историки использовали, чтобы определить место французской монархии в системе ценностей Европы раннего Нового времени и понять, каким путем следует идти королевству, развивать только средиземноморские или же европейские традиции. В частности, Бернард Дюгайян (1535–1610), Николя Винье или позже Андрэ Дюшен обратились к компромиссной версии начальной истории королевства франков, полагая, что последние крайне быстро были ассимилированы галло-римским обществом. Еще ранее в противовес Беату Ренану и братьям Дю Тиллет Этьен Пакье обратился, наоборот, к галльским корням французской истории, рассмотрев обычаи галлов как основу франкского королевства и затем Франции. [Pasquier, 1560] Габриэль Шаппюи и Клод Фоше тоже полностью не приняли версии о доминировании германского начала в истории королевства франков и рассматривали его в первую очередь как продолжение галло-римских традиций. [Grell, 2006, с. 140]
Однако, представляется уместным вновь перечитать сочинения историков-эрудитов, с целью разобраться, к каким темам они обращались в процессе поиска и выработки новой французской идентичности в период раннего Нового времени. В качестве примера можно рассмотреть и сравнить описания рядом известных авторов одного из ключевых эпизодов для ранней французской истории, речь идет о приходе к власти рода Меровингов. Если изложение правления Хлодвига (486–511) достаточно рано стало традиционным и в нем мы практические не находим расхождений, то приход к власти Хильдерика, отца Хлодвига, является мало исследованной темой. В XVI столетии несколько авторов предприняли попытку детально описать события, связанные с приходом к власти Хильдерика. Среди них можно отметить Дюгайяна, Фоше, Пакье и ряд других. Обратимся к изложению событий, связанных с правлением Хильдерика, Бернаром Дюгайяном, королевским историографом и одним из основных историков Франции второй половины XVI в. [Du Haillan, 1576, p. 22–24] Заметим, что вопросы о германском происхождении франков и об их ассимиляции не являются для Дюгайяна главными. Фактически в изложенной им истории прихода к власти Хильдерика тематика романо-германских противоречий полностью отсутствует. Он называет Хильдерика первым королем, избраным одновременно и франками, и галло-римлянами, тем самым подчеркивая отсутствие между ними в Галлии коренных противоречий. Более того, мы можем отметить, что у Дюгайяна активно разрабатывается тема заинтересованности франков в переходе под господство римлян. У Григория Турского Эгидий тоже был королем франков, однако данный эпизод не стал темой для морализаторской тирады, как у Дюгайяна. [Gregorius Turonensis, 1951, Lib. II. Cap. 12. p. 61–62] Можно предположить, что последний находился под прямым влиянием сочинения Беата Ренана, в котором подчеркивался факт ассимиляции франков и достаточно быстрого их перехода под опеку римских традиций и остатков имперской власти. [Beatus Rhenanus, 2008, S. 156] Данные события Беат Ренан оценивал в отрицательном ключе, так как римская власть воспринималась им (в контексте Реформации в Европе) как выражение тирании. У Дюгайяна отрицательная оценка франков, выбравших себе римлянина в качестве правителя, выражена еще более сильно чем у Беата Ренана, и имеет риторический, полемический характер. Таким образом, несмотря на принадлежность этого автора к гуманистическим кругам, в его сочинении присутствует очень сильное неприятие Римской империи. Можно предположить, что это было связано с рядом причин, среди которых можно назвать неудачное для Франции окончание франко-итальянских войн и общее недоверие французской образованной прослойки, многие представители которой были гугенотами или поддерживали галликанскую церковь, к папству.
Дюгайян, как официальный придворный историк, имел определенные обязательства перед двором, монархом и, возможно, перед всей Францией. По этой причине сочинение Дюгайяна было наполнено попытками описать действия правителей и их окружения в терминах придворной культуры. Заметим, что Дюгайян стремился найти объяснения поступкам Хильдерика и пытался представить его просто как молодого человека, подверженного определенным слабостям юности, несмотря на избрание его королем. В этом смысле Дюгайян занимал апологетическую позицию, стремясь обелить первого короля франков, более, чем это делал тот же Григорий Турский. Более того, рискнем утверждать, что изображение Хильдерика скорее было построено по канонам французского двора эпохи гуманизма в правление Франциска I, а не по канонам описания германской дружины. Однако гуманстическая тематика приобрела у Дюгайяна очень интересный поворот. Отметим, что у Дюгайяна ключевой темой становится не захват Хильдериком власти, а действия умного советника, который, фактически, вернул опального правителя франков на трон. Нам представляется, что именно таким образом у этого французского автора выражались традиционные для гуманистов республиканские воззрения. Не монарх, а именно его окружение стало в изображении Дюгайяна главным действующим лицом. Более того, парадоксальным образом, это королевское окружение становится залогом свободы, а римский наместник — воплощением тирании. Таким образом, можно подчеркнуть, что восприняв идеалы гражданского гуманизма, французские историки сделали их оружием в борьбе против универсалистских устремлений Римского папства и императора Священной Римской империи, одновременно представив королевское окружение как защитника древних варварских свобод. Интересно отметить также, что королевский советник в описании Дюгайяна был не представителем древней родовой знати, а скорее, представителем «нового дворянства», дворянства мантии. Сам же король Хильдерик занимал во всей этой истории вторичное положение, потому что в рассказе ему отведена только функция ожидания удачного решения дел в свою пользу своим советником.
Таким образом, тезис Бутелье, который считал, что история превратилась во Франции в настоящую науку, результатом чего стало появление исторических сочинений, похожих больше на диссертации, чем на хроники, нуждается в уточнении. Можно согласиться с тем, что сочинение Дюгайяна явно представляет собой попытку не просто передать факты, а проанализировать их с точки зрения всего доступного для гуманистов исторического инструментария. Отметим попытки проследить определенные закономерности, основанные в первую очередь на обращении к психологии человека. Одновременно, присутствуют также идеи о сдержанности в выражении своих чувств, в недопущении мести и других сугубо эмоциональных поступков. Возможно, причина была в значительном влиянии на гуманистов стоицизма, один из представителей которого как раз готовил в это время свой главный труд «О постоянстве». [Lipsius, 1584; Bouwsma, 1990, pp. 20–22,31–37] Однако этот инструментарий был сугубо гуманистическим в духе риторико-политической школы, а не эрудитским, и в нем, как представляется, пока еще невозможно найти никаких следов нового, критического отношения к источникам, характерного для исторической науки Нового времени. Сочинение Дюгайяна было построено на постулате морального совершенствования и стремления общества к идеалу политического устройства. [Bouwsma, 1990, pp. 31–37]
Наше исследование показало, что к 1570-м гг. идеалы гуманизма пустили корни во Франции, однако прибрели совершенно другое значение, нежели ранее. Французский историк Дюгайян отрицательно относился к Римской империи, развивая представления Леонардо Бруни, и искал в истории королевства франков республиканские идеалы. Рим стал для него однозначным воплощением тирании, хотя такого отношения нельзя найти ни у Бруни, ни у Бьондо. Франки, по его мнению, не смогли сохранить верность своим традициям и подпали под влияние тирана — римского наместника. Королевское окружение в лице советника из новой знати стало защитником свобод. «Национальные» темы стали в последней четверти XV и начале XVI вв. способами отражения нарождающегося национального самосознания, несмотря на их гуманистическое обрамление. Правда, в середине XVI в. они были скорее аргументами академической полемики, которые ученые использовали, споря в своих кругах, и никогда не стали аргументами для оправдания форм выражения национальной идентичности в полном смысле этого слова. [Jouanna, n.d.; Bouwsma, 1990, p. 296]
Литература:
1. Beatus Rhenanus, 1531 — Beatus Rhenanus. Rerum Germanicarum libri tres. Basileae: Frobenius, 1531. 194 pp.
2. Beatus Rhenanus, 2008 — Beatus Rhenanus. Rerum Germanicarum libri tres [1531]: Ausgabe, Übersetzung, Studien / hrsg. von F. Mundt. Tübingen: Niemeyer, 2008. 674 S.
3. Benesch, 1965 — Benesch O. The art of Renaissance in Northern Europe: its relation to the contemporary spiritual and intellectual movements. London: Phaidon Publishers, 1965. 195 pp.
4. Bouteiller, 1945 — Bouteiller P. Un historien du XVI siecle: Etienne Pasquier // Bibliothèque d’Humanisme et Renaissance. 1945. T. 6. P. 357–392.
5. Bouwsma, 1990 — Bouwsma W. J. A Usable Past: Essays in European Cultural History. Berkeley: The University of California Press, 1990. 444 pp.
6. Brown, 1998 — Brown E. R. The Trojan Origins of the French and the Brothers Jean du Tillet // After Rome’s Fall: narrators and sources of medieval history. Essays presented to Walter Goffart / ed. by W. Goffart, A. C. Murray. Toronto: University of Toronto Press, 1998. Pp. 348–384.
7. Bury, 1889 — Bury J. B. A history of the later Roman empire from Arcadius to Irene [395 A.D. to 800 A.D.] Vol. 1. London: Macmillan, 1889. 532 pp.
8. Cabrini, 2010 — Cabrini A. M. Macchiavelli’s Florentine histories // The Cambridge companion to Machiavelli / ed. by J. M. Najemy. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. Pp. 128–143.
9. Connell, 2012 — Connell W. J. Italian Renaissance Historical Narrative // The Oxford History of Historical Writing: 1400–1800. Vol. 3 / ed. by J. Rabasa [et al.]. Oxford: Oxford University Press, 2012. Pp. 347–363.
10. De Smet, 2006 — De Smet I. Thuanus: the making of Jacques-Auguste de Thou [1553–1617]. Genève: Droz, 2006. 344 pp.
11. Du Haillan, 1576 — Du Haillan B. L’histoire générale des rois de France jusqu’à Charles VII inclusivement. Paris, 1576.
12. Du Tillet, 1578 — Du Tillet J. Recueil des Roys de France, leurs couronne et maison, Ensemble, le rengs des grands de France. Paris: Chez Iaques du Puys, Libraire iuré en l’Uniuersité de Paris, 1578. 471 p.
13. Emilio, 1576 — Emilio P. De rebus gestibus francorum. Paris: Lodocus Badicus, 1516. 439 p.
14. Biondo, 1481 — Flavio Biondo. Roma instaurata. Berona: Boninus de Boninis, 1481. 116 pp.
15. Biondo, 1483 — Flavio Biondo. Historiarum ab inclinatione Romanorum imperii decades. Venetiae: Octavianus Scotus, 1483. 760 pp.
16. Gaguin, 1504 — Gaguin R. Compendium Roberti Gaguini super Francorum gestis: ab ipso recognitum et auctum. Paris: Petit, 1504. 169 p.
17. Gregorius Turonensis, 1951 — Gregorius Turonensis. Libri Historiarum X // MGH Scriptores Rerum Merovingicarum. Bd. 1. T. 1. Gregorii episcopi Tvronensis Libri Historiarum X / hrsg. von B. Krusch, W. Levison. 2. Aufl. Hannover, 1951.
18. Grell, 2006 — Grell C. Les historiographies en France, XVI-XVIII siècles // Les historiographes en Europe de la fin du moyen âge à la révolution / Ed. C. Grell. Paris: Presses de l’Universit ́e Paris-Sorbonne, 2006. С. 127–156.
19. Grell, 2012 — Grell C. History and Historians in France, from the Great Italian Wars to the Death of Louis XIV // The Oxford History of Historical Writing: 14001800. Vol. 3 / ed. by J. Rabasa [et al.]. Oxford: Oxford University Press, 2012. Pp. 384–405.
20. Halsall, 2010 — Halsall G. Cemeteries and society in Merovingian Gaul: selected studies in history and archaeology, 1992–2009. Leiden: Brill, 2010. 417 pp. (Brill’s series on the early Middle Ages; 18).
21. Huppert, 1970 — Huppert G. The idea of perfect history; historical erudition and historical philosophy in Renaissance France. Urbana: University of Illinois Press, 1970. 215 pp.
22. Jouanna, 1982 — Jouanna A. Histoire et polemique en France dans la seconde moitie du XVI siecle // Storia della Storiografia. 1982. Vol. 2. Pp. 57–76.
23. Kelley, 1966 — Kelley D. Jean Du Tillet, Archivist and antiquary // Journal of modern history. 1966. Vol. 38. Pp. 337–354.
24. Kelley, 1970 — Kelley D. R. Foundations of modern historical scholarship: language, law, and history in the French Renaissance. New York: Columbia University Press, 1970. 321 pp.
25. Lipsius, 1584 — Lipsius J. De constantia libri duo, Qui alloquium praecipue continent in Publicis malis. Antverpia: Plantijn, 1584. 112 pp.
26. Pasquier, 1560 — Pasquier É. Des recherches de la France. Paris: Jean Longis et Robert le Mâgnier, 1560. 100 p.
27. Skovgaard-Petersen, 2002 — Skovgaard-Petersen K. Historiography at the court of hristian IV [1588–1648]: Studies in the Latin histories of Denmark by Johannus Pontanus and Johannes Meursius. Copenhagen: University of Copenhagen, 2002. 454 pp. [Renaissance studies; 11].
28. Абрамсон, 1979 — Абрамсон М. Л. От Данте к Альберти. М.: Наука, 1979. 176 с.
29. Брагина, 1978 — Брагина А. М. Итальянский гуманизм. Этапы развития // Типология и периодизация культуры Возрождения / под ред. В. И. Рутенбург. М., 1978. С. 26–38.
30. Вайнштейн, 1964 — Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. М.: Наука, 1964. 483 с.
31. Кудрявцева, 2008 — Кудрявцева Т. В. Афинская демократия в истории и историографии Возрождения и Просвещения // Проблемы социальной истории культуры Средних веков а раннего нового времени / под ред. Г. Е. Лебедевой. СПб.: Изд. СПб. ун-та, 2008. С. 137–150.
32. Немилов, 1978 — Немилов А. Н. Специфика гуманизма северного Возрождения (типология и периодизация) // Типология и периодизация культуры Возрождения / под ред. В. И. Рутенбург. М., 1978. С. 39–51.
33. Ревуненкова, 1988 — Ревуненкова Н. В. Ренессансное свободомыслие и идеология Реформации. М.: Мысль, 1988. 206 с.
34. Абрамсон, 1979 — Abramson M. L. From Dante to Alberti. M.: Nauka, 1979. 176 p.
35. Брагина, 1978 — Bragina, A. M. Italian humanism. Stages of development // Typology and periodization of the culture of Renaissance / Ed. V. I. Rutenberg. M., 1978. P. 26–38.
36. Вайнштейн, 1964 — Weinstein O. L. Western European medieval historiography. M.: Nauka, 1964. 483 p.
37. Кудрявцева, 2008 — Kudriavtseva T. V. Athenian democracy in the history and historiography of Renaissance and Enlightenment // Problems of social history and culture of the Middle Ages and early modern period / Ed. G. E. Lebedeva. SPb.: St-Peteresburg University, 2008. p. 137–150.
38. Немилов, 1978 — Nemilov A. N. Specifics of humanism of the Northern Renaissance (typology and periodization) // Typology and periodization of the culture of Renaissance / Ed. V. I. Rutenburg. M., 1978. p. 39–51.
39. Ревуненкова, 1988 — Revunenkova N. V. Renaissance free thought and the ideology of Reformation. M.: Mysl, 1988. 206 p.
