В данной работе рассматривается понятие, дефинитивно определяемое в психологии как «восторг надувательства», в его литературном контексте. Для оценки роли данного феномена в качестве элемента модуса художественности затронуты произведения Э. По («Надувательство как точная наука»), Н. В. Гоголя («Мёртвые души», «Ревизор»), И. Ильфа и Е. Петрова («Золотой телёнок»).
Ключевые слова: восторг надувательства, литературное произведение, модус художественности, раскрытие образа, смех.
Восторг надувательства как интереснейший эмоционально-поведенческий штрих в психологическом портрете лжеца нашёл своё детальное описание в работе американского исследователя Пола Экмана «Психология обмана». Этой достаточно экспрессивной дефиницией учёный обозначил «радостное возбуждение, которое испытывает обманщик либо от вызова, либо непосредственно в процессе обмана, когда успех еще не совсем ясен, а также удовольствие от облегчения, гордость за достигнутое или чувство самодовольного презрения к жертве в случае успеха». 
Психолог отмечает, что сила чувств, охватывающих лжеца, часто требует внешнего проявления — в мимике, голосе, пластике, а также в желании рассказать о своём обмане, чтобы восторг был разделён. Торжество лжеца, радость удавшегося обмана, удовольствие от ловкой аферы — таковы многообразные грани понятия «восторг надувательства»
В мировой социокультурной среде этот феномен получил своё яркое литературное выражение, став важным элементом так называемого модуса художественности множества известных произведений, в которых обман, авантюра, искусная игра служат сюжетообразующими линиями. В данной работе мы затронем произведения, принадлежащие перу Э. По («Надувательство как точная наука»), Н. В. Гоголя («Мёртвые души», «Ревизор»), И. Ильфа и Е. Петрова («Золотой телёнок»). Однако прежде, чем обратится к конкретным примерам и цитатам, дадим ряд определений.
По А. Андрееву, художественность — это способ существования абстрактно-логической информации (идейно-духовного содержания), организованной по законам красоты чувственно воспринимаемыми образами. Степень художественности эквивалентна степени значительности изложенных автором идей, зависящая также от степени индивидуальности и выразительности. 
Для её оценки в литературоведении прибегают к рассмотрению уровней художественной содержательности — собственно модусов художественности или стратегий художественной типизации, в числе которых анализируются поведенческие стратегии персонажа. С этой точки зрения восторг надувательства, переживаемый тем или иным персонажем, можно рассматривать как одно из звеньев художественной выразительности, позволяющей судить об убедительности и завершённости созданного автором образа как такового.
Теперь же прибегнем к цитированию и рассмотрим подробно как литературную подачу восторга надувательства, так и его «работу» на пользу общей выразительности образов, произведений и воплощения художественных замыслов авторов.
В своём рассказе «Надувательство как точная наука» Эдгар По ставит перед собой задачу максимально более ёмкого и едкого изобличения разного рода «надувателей» — аферистов, предлагая читателю следующее определение: «Надувательство, если рассмотреть его в правильном свете, есть понятие сложное, его составными частями являются: малый размах, корысть, упорство, выдумка, отвага, невозмутимость, оригинальность, нахальство и оскал…"
Писатель подчёркивает, что "… настоящий надуватель венчает все эти свойства оскалом. Но никто, кроме него самого, этого не видит. Он скалит зубы, когда закончен день трудов — когда дело сделано — поздно вечером у себя в каморке и исключительно для собственного удовольствия. Он приходит домой. Запирает дверь. Раздевается. Задувает свечу. Ложится в постель. Опускает голову на подушку. И по завершении всего этого надуватель широко скалит зубы. Это … нечто само собой разумеющееся, … ибо надувательство без оскала — не надувательство». 
В произведении Эдгара По приводятся остроумные описания множества афер, однако же автор в рамках решения своей творческой задачи не создаёт конкретного персонажа. Он пишет некий общий, собирательный портрет «надувателя», шутливо превознося его находчивость и смеясь над доверчивостью столь же общо обрисованного, собранного из множества примеров, обывателя, которому он не устаёт сочувствовать. Восторг надувательства, который надуватель выражает «оскалом», преподносится писателем в иронической форме; яркая психологическая мини-зарисовка завершается фразой, в которой автор, стремящийся к максимальной точности, обозначает важность и значительность этого штриха как в создаваемой им картине, так и в современной ему действительности: "… надувательство без оскала — не надувательство».
Примечательно, что данная психологическая черта была подмечена и русским писателем Н. В. Гоголем, который наделил ею уже совершенно конкретного персонажа — герой его произведения «Мёртвые души» Павел Иванович Чичиков в знак довольства собой и удавшимися махинациями усмехался: «Чичиков в довольном расположении духа сидел в своей бричке, катившейся давно по столбовой дороге. Предположения, сметы и соображения, блуждавшие по лицу его, видно, были очень приятны, ибо ежеминутно оставляли после себя следы довольной усмешки». 
М. М. Бахтин называл мир «Мёртвых душ» «миром весёлой преисподней», находя параллели между произведением Н. В. Гоголя и четвёртой книгой Рабле, в которой описаны путешествия Пантагрюэля. Исследователь находил в поэме множество черт карнавального хождения, карнавального смеха, обнаруживающим за масками героев их истинные лица. Восторг надувательства по своей природе хорошо вписывается в карнавальные обычаи — ведь герои испытывают его исключительно наедине с собой, когда автор позволяет читателю обнаружить истинное, «живое» лицо персонажа. Вот как говорил М. М. Бахтин о специфике гоголевского подхода к описанию внутреннего облика его героев: «Там, … где раскрывается характер, действует постоянно объединяющая, сталкивающая, контактирующая со всем вокруг стихия смеха». 
Учёный подчёркивал, что "… гоголевский мир … находится все время в зоне контакта (как и всякое смеховое изображение). В этой зоне все вещи снова становятся осязаемыми, представленная речевыми средствами еда способна вызывать аппетит, возможно и аналитическое изображение отдельных движений, которые не теряют цельности. Все становится сущим, современным, реально присутствующим».
В справедливости последнего утверждения легко убедиться при обращении к ещё одному чичиковскому выражению восторга надувательства: «Чичиков проснулся, потянул руки и ноги и почувствовал, что выспался хорошо. Полежав минуты две на спине, он щелкнул рукою и вспомнил с просиявшим лицом, что у него теперь без малого четыреста душ. Тут же вскочил он с постели…, и, по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвел по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой ноги». Описанные действия Чичикова очень похожи на танцевальные па — и в русской литературе есть ещё один герой, который выражал свой восторг надувательства именно танцем.
Речь идёт о герое дилогии И.Ильфа и Е. Петрова Остапе Бендере. В их романе «Золотой телёнок» мы встречаем исключительно образное, живое и выразительное описание восторга надувательства, переживаемого Остапом: «Остап вышел из-за стола, взял свою замечательную папку и задумчиво принялся расхаживать по пустой конторе…Постепенно движения великого комбинатора все замедлялись, и его ноги в красных башмаках, купленных по случаю у греческого матроса, начали бесшумно скользить по полу.
Незаметно он стал двигаться боком. Правой рукой он нежно, как девушку, прижал к груди папку, а левую вытянул вперед. … Под знойным небом Аргентины, Где небо южное так сине... Великий комбинатор танцевал танго. Его медальное лицо было повернуто в профиль. Он становился на одно колено, быстро поднимался, поворачивался и, легонько переступая ногами, снова скользил вперед. Невидимые фрачные фалды разлетались при неожиданных поворотах. Остап танцевал. Над его головой трещали пальмы и проносились цветные птички. Океанские пароходы терлись бортами о пристани Рио-де-Жанейро. «Командовать парадом буду я! " — воскликнул великий комбинатор».
Хотя на сегодняшний день среди литературоведов не сложилось единого мнения в отношении того, каким же героем считать Остапа Бендера — комическим или трагическим, их большинство единодушно признаёт, что именно в этой сцене за «медальным профилем» героя обнаруживается его истинное лицо. Важность этой психологической зарисовки в создании общей поведенческой стратегии героя невозможно переоценить — литературный шарм Остапа Бендера освоил широкое социокультурное пространство. Жизнь персонажа-плута продолжилась в музыке и кино, будучи неотделима от мелодии танго.
Восторг надувательства, при котором ловкий обманщик испытывает желание им поделиться, демонстрирует ещё один герой Н. В. Гоголя — Хлестаков в комедии «Ревизор». Оставшись в одиночестве, Хлестаков весело размышляет и сочиняет письмо своему приятелю: «Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, что они меня принимаю за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! … Напишу-ку я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. … А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, — берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. … Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху»...
Данное уединенное переживание героем восторга надувательства позволяет автору как внести важный штрих в портрет своего героя, так и окончательно обозначить, закрепить в сознании читателя суть разворачивающегося перед ним действа — героя ошибочно принимают за ревизора, и он пользуется этим заблуждением в собственных корыстных целях, попутно теша своё самолюбие.
Важной характеристикой приведённых эпизодов, в которых авторы приводят описание переживаемого их героями восторга надувательства, является их комическая, смеховая сторона. Отчётливый эмотивный посыл, адресуемый автору читателем, позволяет не только отчётливо раскрыть характер героя, внося особую выразительность в его поведенческую стратегию, но и создать благоприятные условия для читательского интерактива — смеховой вовлечённости в предлагаемый сюжет. По мнению же Д. С. Лихачёва, «функция смеха — обнажать, обнаруживать правду, раздевать реальность от покровов этикета, церемониальности, искусственного неравенства, от всей сложной знаковой системы данного общества. Обнажение уравнивает всех людей». 
Успешность этого интерактива, зависящая от уровня — или модуса — художественности обусловливается арсеналом выразительных средств, используемых в первую очередь для создания достоверного образа, и, в конечном счёте, определяет уровень совершенства художественного произведения.
Литература:
1. Экман П. Психология обмана [Электронный ресурс] URL: http://www.pseudology.org/chtivo/EkmanPol_PsihologiyaLzhi.pdf (дата обращения 5.06.2015)
2. Андреев А. Н. Лекции по теории литературы: Целостный анализ литературного произведения [Электронный ресурс] URL: http://thelib.ru/books/anatoliy_nikolaevich_andreev/lekcii_po_teorii_literatury_celostnyy_analiz_literaturnogo_proizvedeniya-read-4.html (дата обращения 5.06.2015)
3. По Э. Надувательство как точная наука [Электронный ресурс] URL: http://lib.ru/INOFANT/POE/fraud.txt (дата обращения 6.06.2015)
4. Гоголь Н. В. Мертвые души. Том первый [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0140.shtml (дата обращения 6.06.2015)
5. Бахтин М. М. Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура) [Электронный ресурс] URL: http://philologos.narod.ru/bakhtin/rublergog.htm (дата обращения 5.06.2015)
6. Ильф И., Петров Е. Золотой телёнок [Электронный ресурс] URL: http://modernlib.ru/books/ilf_ilya_petrov_evgeniy/zolotoy_telenok_2/read (дата обращения 5.06.2015)
7. Гоголь Н. В. Ревизор [Электронный ресурс] URL: http://ilibrary.ru/text/473/p.1/index.html (дата обращения 7.06.2015)
8. Лихачёв Д. С. Смех как мировоззрение. [Электронный ресурс] URL: http://philologos.narod.ru/smeh/smeh-lihach.htm (дата обращения 7.06.2015)
