Уголовно-правовой институт деликтоспособности в уголовном законе (ст. 20 Уголовного кодекса Российской Федерации. Далее по тексту УК РФ) сконструирован законодателем при помощи такого исключительного средства правотворческой техники, как правовая презумпция [1, с. 558, 880], в результате уголовно-правовые отношения, связанные с возрастными признаками субъекта преступления, обрели правовые формы их подтверждения путем установления правовых условий их действительности. Используя данную уголовно-правовую презумпцию, законодатель существенно снижает уровень уголовной репрессии государства и тем самым преобразовывает уголовную политику государства в отношении лица, подлежащего уголовной ответственности. «Уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления шестнадцатилетнего возраста» (ч. 1 ст. 20 УК РФ). В этом случае лицо совершившее преступление, не подлежит уголовной ответственности, если ко времени совершения им уголовно-наказуемого деяния, ему не исполнилось 16-ти лет, за исключением отдельных видов преступлений, установленных ч. 2 ст. 20 УК РФ, когда уголовной ответственности подлежат лица, достигшие ко времени совершения преступления 14-го возраста. Третий возрастной критерий, предусмотренный действующим уголовным законодательством, связан, прежде всего, с наличием специального субъекта преступлений и, по моему мнению, не имеет никакого отношения к уголовно-правовой презумпции, т. к. не является по своей сути предположением о наличии или отсутствии определенных фактов в силу прямого указания на это в уголовном законе. Так, например, субъектом состава преступления, связанного с вынесением заведомо неправосудных приговоров, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ), является судья, т. е. должностное лицо, которое, помимо прочих требований, имеет возрастной ценз, равный минимум 25-ти летнему возрасту, что прямо вытекает из ст. 119 Конституции РФ и п. 2 ч. 2 ст. 4 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации». [2]
Правовая презумпция как средство правотворческой техники в законодательной регламентации деликтоспособности в уголовном праве исходит из того, что при совершении любого преступления не подлежит уголовной ответственности лицо, в деянии которого имеются все признаки состава преступления, кроме признака субъекта преступления, при этом действия (бездействия) лица являются противоправными как в момент возникновения уголовно-правовых отношений, так и при решении вопроса об освобождении от уголовной ответственности (п. 2 ст. 24 УПК РФ). Данный правотворческий прием позволяет говорить о невозможности вести речь о плодотворности уголовной политики государства без учета законодателем продиктованных обществом интересов рационального правотворчества, когда государственная политика в сфере уголовно-правовых отношений строится на основе компромисса интересов общества и государства, что позволяет, в данном случае говорить о праве как категории не только юридической, но и политической.
Уголовно-правовая презумпция деликтоспособности в уголовном праве служит выражением новой концепции уголовной политики государства, основанной на уменьшении уголовной репрессии, при этом ее реализация наступает только в строго определенных законом случаях. [3, с. 162] Примером может служить ситуация, когда в ходе расследования уголовного дела устанавливается, что 11-ти летний правонарушитель полностью осознавал характер и значение совершаемых им действий (бездействий), действовал умышленно и целенаправленно, но, несмотря на все обстоятельства, не подлежит уголовной ответственности в соответствии с ч. ч. 1, 2 ст. 20 УК РФ. Таким образом, не достижение лицом, совершим преступление, возраста уголовной ответственности, установленного ч. 1 или ч. 2 ст. 20 УК РФ, влечет прекращение или частичное прекращение в отношении него уголовного дела, о чем свидетельствует, также судебная практика. [4]
Использование законодателем правовой презумпции при создании в уголовном праве института деликтоспособности, прежде всего, связано с основным направлением законодательной политики нашего государства, направленным, в первую очередь, на приоритетную защиту материнства и детства. При этом следует отметить, что данный аспект государственной политики являлся актуальным не только во время принятия действующего уголовного кодекса — он остается животрепещущим и в настоящее время. [5] Вводя данную уголовно-правовую презумпцию, законодатель, бесспорно, минимизирует деятельность правоприменителя при проведении доследственной проверки по сообщению о преступлении (ст.ст. 144–145 УПК РФ), а также при проведении предварительного расследования по уголовному делу. Таким образом, правоприменителю достаточно установить возраст правонарушителя, не исследуя иные обстоятельства, подлежащие доказыванию, что, естественно, сократит срок расследования уголовного дела и принятия законного и обоснованного решения по делу.
Тем самым, взяв на вооружение в высокой степени достоверное предположение о не понимании лицом, совершившим подпадающее под признаки преступления деяние, до достижения определенного возраста (14 или 16 лет) фактического характера и общественной опасности совершаемых им действий (бездействия), законодатель, развивая одну из сторон права до предела, придает общественным отношениям, возникающим в связи с совершением несовершеннолетним преступления, определенную степень стабильности и упорядоченности. При этом надо сказать, что в некоторых случаях, как исключение, несовершеннолетний, с учетом его индивидуальных психофизиологических особенностей, имеет возможность осознания фактического характера и общественной опасности совершаемого им преступного деяния, но законодатель «отвергает» данное исключение и не допускает возможности признания виновным в совершении преступления лица, не достигшего соответствующего возраста. В первую очередь, запрет связан с блокированием доказывания правоприменителем того факта, что лицо, не достигшее возраста уголовной ответственности, в силу своего развития, может быть признано виновным в совершении преступления. Говоря об опровержении данной уголовно-правовой презумпции, необходимо иметь в виду, что оно прежде всего относится к уменьшению возрастного предела. Что же касается ретроспективного возрастного критерия привлечения лица к уголовной ответственности, то законодатель, руководствуясь принципом гуманизма, предусматривает такую возможность, что, прежде всего, связано с отставанием лица, совершившего преступление, в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, когда правонарушитель во время совершения преступления не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими в момент совершения преступления (ч. 3 ст. 20 УК РФ). В этой связи, нельзя оставить без внимания мнение Л. В. Боровых, которое было повторено не так давно Р. Ф. Гариповым, об установлении верхнего предела деликтоспособности для лиц пожилого возраста, что будет являться фактором ограничения потенциальной юридической ответственности в уголовном праве. [6, с. 12–13] В данном случае проблема не столько в том, что границы пожилого возраста являются весьма условными для каждого человека и связаны, прежде всего, с физиологическими и индивидуальными особенностями организма человека в процессе его жизнедеятельности, а с тем, что установив пожилой возраст как основание освобождения от уголовной ответственности, получим дисбаланс в уголовно-правовых отношениях, регулирующих возрастной критерий уголовной ответственности, что, бесспорно, приведет к нарушению стабильности правопорядка. Закрепляя данное положение в уголовном законе, законодатель, тем самым, закрепит ложное положение (правовую фикцию) [7, с. 78], не соответствующее правовой действительности, ввиду того, что оно не отражает полно и адекватно регулируемую им действительность. Считаю, что в данном случае следует полностью согласиться с мнением, высказанным О. Д. Ситковской о том, что вопрос, связанный с установлением верхнего возрастного порога уголовной ответственности, это, прежде всего, вопрос о вменяемости и невменяемости лица, совершившего преступление [8, с. 123]. Поэтому весьма конструктивной, обеспечивающей связь Общей и Особенной частей УК, является позиция законодателя об установлении в уголовном законе только минимального возрастного порога уголовной ответственности.
В данном случае, выбирая из двух вариантов негативных последствий совершения преступления, законодатель отдает предпочтение «меньшему злу», потому что предвидит пагубность привлечения к уголовной ответственности лица в незрелом возрасте. Это, прежде всего, связано с формированием физиологического и психологического уровня развития несовершеннолетнего, что напрямую перетекает в процесс его ресоциализации в обществе, который, как справедливо отмечает Б. А. Пайзулаева, охватывает комплекс психологических, воспитательно-педагогических, профессиональных, юридических и медицинских мер воздействия [9, с. 9, 172]. Следствием такой пагубности является заниженная самооценка, неуверенность в себе, значительные трудности в обучении, что само по себе не может соответствовать целям построения современного гражданского общества и, без сомнения, не вписывается в задачу рационального правотворчества как неотъемлемой черты стабильности и упорядоченности общественных отношений. Иными словами, законодатель, используя такое средство правотворческой техники как правовая презумпция, преследует цель обезопасить будущие общественные отношения от более негативных деяний, которые могут причинить больший вред охраняемым уголовным законом интересам личности, общества и государства. При этом законодатель дает возможность оградить несовершеннолетних участников преступления от уголовной ответственности, устанавливая минимальный возраст уголовной ответственности, что позволяет уголовной юстиции экономить силы и средства при разбирательстве сообщения о преступлении и расследовании уголовного дела.
Законодательное закрепление в уголовном законе минимального возрастного предела, не достижение которого исключает уголовную ответственность личности, прежде всего соответствует принципу законности. Полагаю, что отсутствие в данном случае формализма уголовного закона и не предоставление возможности суду на свое усмотрение определять возрастной критерий уголовной ответственности, является вполне оправданным, иное могло бы привести к нарушению принципа равенства граждан перед законом. Хотя, следует отметить, что опыт зарубежного законодательства показывает и положительную роль в отсутствии формализации данного вопроса, так, например, законодательство Франции, Бельгии, Швеции в течение долгого времени не указывало на конкретный минимальный возраст уголовной ответственности, предоставляя суду в каждом конкретном случае решать вопрос об основаниях для «вменения» [10, с. 9].
На мой взгляд, не совсем понятной представляется позиция законодателя по формированию им диспозиции ч. 2 ст. 20 УК РФ, предусматривающей, как отмечалось выше, составы преступлений, уголовная ответственность за которые наступает с 14-го возраста. В диспозиции данной нормы перечислен исчерпывающий перечень 20-ти составов преступлений, представляющих, по мнению законодателя, наибольшую общественную опасность для личности, общества и государства. При этом уголовный закон четко указывает на конкретные части статей и на отдельные статьи, нарушение диспозиции которых влечет ответственность правонарушителя с 14-ти лет, что не дает правоприменителю возможности их самостоятельного толкования. Вызывают вопросы включение законодателем в диспозицию данной нормы таких преступлений, как террористический акт (ст. 205 УК РФ), захват заложника (ст. 206 УК РФ) и не включения таких составов преступлений, как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ). Исходя из того, что данный уголовно-правовой институт сформулирован с помощью такого средства правотворческой техники, как правовая презумпция, что априори подразумевает в высокой степени достоверное законодательное предположение, основанное на длительном предшествующем историко-правовом опыте, осознание несовершеннолетним лицом характера и степени общественной опасности таких преступлений, как терроризм и захват заложника, представляется не соответствующим действительности и противоречащим самой сути рационального правотворчества в сфере уголовно-правовой политики государства. С трудом можно представить 14-го правонарушителя, усвоившего мотивы, цели и способы совершения данных составов преступлений, о чем также свидетельствует отсутствие судебной практики по данному вопросу. В данном случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда адекватное отражение законодателем действительности не способствует достижению целей законодательной политики государства. Исходя из изложенного, с целью всестороннего и объективного регулирования постоянно изменяющихся общественных отношений, представляется необходимым внести в ч. 2 ст. 20 УК РФ изменения следующего характера: во-первых, представляется необходимым исключить из данной части статьи Особенной части УК РФ, предусматривающие уголовную ответственность за террористический акт (ст. 205 УК РФ) и захват заложника (ст. 206 УК РФ) как латентные нор не отвечающие в полном объеме современным требованиям уголовной политики в области уголовной ответственности несовершеннолетних; во-вторых, добавить диспозицию ч. 2 ст. 20 УК РФ нормами, предусматривающими уголовную ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ).
Большинство теоретиков уголовного права считают, что закрепление законодателем в качестве минимального возраста уголовной ответственности 14-ти лет является адекватным отражением действительности и соответствует психофизиологическому развитию личности. С этим мнением, исходя из реалий сегодняшнего дня, согласиться нельзя. В настоящее время 14-й возраст, как определенная черта, за пределами которой наступает уголовная ответственность, совершенно не соответствует общественным отношениям, возникающим в сфере подростковой преступности, что, соответственно, не позволяет говорить об их адекватном регулировании законодателем, и тем самым, можно говорить о фиктивности принципа гуманизма. «Установление начального возраста уголовной ответственности — важный фактор проявления гуманизма и социальной справедливости, потому что этот процесс неотделим от упрочнения гарантий прав и свобод человека и гражданина» [11, с. 134–135].
Назначение правовой презумпции как исключительного средства правотворческой техники состоит в воплощении в жизнь уголовной политики государства, направленной на охрану общества от негативных последствий совершения преступления, в том числе путем повышения качества работы правоохранительных органов при проведении доследственных проверок и расследовании преступлений, что должно способствовать экономии деятельности правоприменителя и понижению затрат на борьбу с преступностью, а также существенному понижению уровня латентной преступности, к которой, считаем, надо относить и общественно опасные деяния, совершенные лицами, не подлежащими уголовной ответственности, т. к. зачастую статистика таких преступлений вовсе не ведется.
Перед законодателем в случае совершения противоправного деяния лицом, не достигшим возраста уголовной ответственности, стоит задача исправления подростка и предупреждения совершения им преступных посягательств в будущем. На современном этапе жизни такую функцию выполняют учебно-воспитательные учреждения закрытого типа, если лицо не подлежит уголовной ответственности в связи с тем, что к моменту совершения общественно опасного деяния не достигло возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но достигло 11-го возраста [12]. Что касается лиц, не достигших указанного возраста, то законодатель не предусматривает никакого института их ресоциализации, что является, пробелом в правовом регулировании профилактики правонарушений, совершаемых несовершеннолетними. Тем самым законодатель, регулируя данные общественные отношения, преследует такую уголовную политику, для которой первостепенное значение имеют не юридические, а нравственно-этические меры.
На современном этапе развития Уголовная политика России путем использования средств правотворческой техники устанавливает целесообразность и пределы интерцессии в общественные отношения в целях адекватного правового регулирования общественных отношений. Исходя из этого, закрепленный в уголовном законе принцип гуманизма призван охранять не только гражданские права лица, совершившего общественно-опасное деяние, но и защищать членов общества от преступных посягательств. Чрезмерное уменьшение уголовной репрессии в отношении возрастного критерия совершения преступления не служит, в настоящее время реализации в уголовном праве гуманистических принципов, вытекающих из международных норм [13, с. 733–740], направленных на защиту несовершеннолетних, совершивших общественно-опасные деяния и не достигших уровня психофизиологического развития, который бы позволил им понести уголовную ответственность, а наоборот приведет к их стагнации.
В последнее время многие исследователи в области преступности несовершеннолетних говорят о повышении числа преступлений, совершаемых лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности, в том числе о популярности групповой преступности среди данной категории лиц [14, с. 2], прежде всего, связанной с ускорением физического и интеллектуального развития молодого поколения, что, как следствие, ведет к тому, что молодые люди уже в раннем возрасте приобретают способность верно оценивать свои поступки. Это может свидетельствовать о ранней акселерации подрастающего поколения и повышенной криминализации малолетней преступности в России.
В теории уголовного права давно, высказывается до сих пор не реализованная идея понижения минимального возраста привлечения лица к уголовной ответственности и установления минимальной возрастной границы 12-м возрастом, что, несомненно, будет соответствовать реалиям сегодняшнего дня. Следует также сказать, что данный минимальный возрастной предел уголовной ответственности установлен в уголовных законах многих зарубежных государств. Так, например, 12-ий возраст в качестве минимального возраста уголовной ответственности установлен в уголовных кодексах Нидерландов, Кипра, Канады, Португалии. О возможности понижения минимального возраста привлечения к уголовной ответственности свидетельствует также тенденция законодателя в области уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Так, в одном из недавних федеральных законов о внесении изменений в уголовный закон, был установлен возрастной критерий беспомощности, который соответствует 12-летнему возрасту [15]. Именно в этом возрасте лицо наиболее подвержено влиянию социальной среды, и поэтому законодатель относит лиц, не достигших 12-го возраста, к лицам, находящимся в беспомощном состоянии. Тем самым, законодатель косвенно презюмирует минимальный возраст, когда лицо в силу своего психофизиологического развития не может в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность совершаемых им действий. При этом следует отметить, что в государственную Думу уже вносился проект закона о понижении возраста уголовной ответственности до 12-ти лет [16].
На основании вышеизложенного, с целью придания уголовно-правовым отношениям в области уголовной ответственности несовершеннолетних большей урегулированности и стабильности, представляется необходимым внести в уголовный закон следующие изменения, касающиеся понижения возраста уголовной ответственности, как необходимому шагу для адекватного регулирования данного вида общественных отношений: во-первых, в ч. 1 ст. 20 УК РФ необходимо изменить возраст с которого наступает уголовная ответственность на общих основаниях с 16-ти до 14-ти лет; во-вторых, соответственно, должна претерпеть изменения и ч. 2 ст. 20 УК РФ путем установления за специальные составы преступлений, представляющие повышенную общественную опасность (с учетом изменений, о которых говорилось выше) возрастного минимума, равного — 12-ти годам. Следует сказать, что в данном случае речь не идет о повышении уголовной репрессии в отношении такой незащищенной категории, как несовершеннолетние, необходимость вышеуказанных изменений, прежде всего продиктована защитой охраняемых уголовным законом прав и законных интересов от возрастающей подростковой преступности и ее ранней диагностике со стороны компетентных органов. Представляется, что данные изменения будут полностью соответствовать назначению уголовно-правовой презумпции деликтоспособности, в основе которой лежит законодательное предположение о минимальном возрасте осознания лицом, фактического характера и общественной опасности своих действий, основанное на длительном историко-правовом опыте, т. е. адекватном отражении действительности, как неотъемлемому постулату придания стабильности регулируемым общественным отношениям.
Литература:
1. См.: Тарасенко В. В. Теоретические аспекты правовых презумпций // Молодой ученый. 2013. № 11 (58). С. 558; Тарасенко В. В. Законодательное предположение вменяемости в уголовном законе // Молодой ученый. 2014. № 6 (63). С. 880.
2. Закон РФ от 26 июня 1992 г. № 3132–1 «О статусе судей в Российской Федерации» (с изм. и доп. от 25.11.2013 № 317-ФЗ) // Российская газета. 1992. № 170.
3. См.: Тарасенко В. В. Юридическая фикция в конструкции института освобождения от отбывания наказания несовершеннолетних как один из аспектов социально-экономического развития региона // Регион: системы, экономика, управление. 2013. № 4 (23). С. 162.
4. См. напр.: Бюллетень Верховного суда РФ. 2011. № 1. С. 27.
5. См. напр.: Концепция государственной политики в области духовно-нравственного воспитания детей в Российской Федерации и защиты их нравственности (Проект, 02.06.2008). Краткое описание концепции. Официальный сайт Общественной палаты Российской Федерации. [электронный ресурс]: режим доступа: http://www.oprf.ru/ru/press/news/2008/newsitem/1702?PHPSESSID=i62f7a43c496ojkomuu5vakje1.(дата обращения: 11.11.2014).
6. См.: Боровых Л. В. Проблемы возраста в механизме уголовно-правового регулирования: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург. 1993. С. 7; Гарипов Г. Ф. Деликтоспособность как правовая категория: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань. 2010. С. 12–13.
7. См.: Тарасенко В. В. Ложное предположение о стертой судимости // Гражданин и право. 2014. № 8. С. 78; Тарасенко В. В. Юридическая фикция в законодательной регламентации освобождения от уголовной отвественности в связи с примирением с потерпевшим. Государство и право: теория и практика: материалы III Междун. науч. конф. Чита: Изд-во Молодой ученый, 2014. С. 82.
8. См.: Ситковская О. Д. Психология уголовной ответственности. М.: Изд-во НОРМА. 1998. С. 123.
9. См.: Пайзулаева Б. А. Ресоциализация несовершеннолетних осужденных в пенитенциарных учреждениях: автореф. дис. … канд. педагог. наук. Махачкала, 2011. С. 9; Савиных А. И. Методология и методики изучения личности несовершеннолетних осужденных с целью их ресоциализации в учреждениях исполнения уголовного наказания // Известия РГПУ им. А. И. Герцена. 2006. № 23. С. 172.
10. См.: Дементьев О. М. Проблемы возраста уголовной ответственности: лекции к курсу / Под ред. Дементьева О. М., Копыловой О. П. Тамбов: Изд-во ГОУ ВПО ТГТУ. 2010. С. 9.
11. См.: Примаченок А. А. Совершенствование уголовно-правовой системы мер борьбы с правонарушениями несовершеннолетних. Минск. 1990. С. 134–135.
12. См.: п. 4 ч. 4 ст. 15 Федерального закона от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» (с изм. и доп. от 25.11.2013 № 317-ФЗ) // Российская газета. 1999. № 121.
13. См.: Конвенция о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989) (вступила в силу для СССР 15.09.1990) // Сборник международных договоров СССР, выпуск XLVI. 1993; Европейская конвенция об осуществлении прав детей (ETS N 160). Международные акты о правах человека. Сборник документов. — М.: Норма-ИНФРА-М, 2002. С. 733–740 и др.
14. См. напр.: В России — «третья волна» беспризорности, безнадзорности, неграмотности и преступности подростков (Статистика). Официальный сайт NEWS в России. [электронный ресурс]: режим доступа: http://www.newsru.com/russia/01jun2005/generation.html. (дата обращения: 15.03.2014); Дементьев О. М. Указ. соч. С. 9; Леонов Р. А. Общественно опасные деяния, совершаемые лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности (уголовно-правовой и криминологический аспекты): автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 2.
15. См.: Федеральный закон от 29 февраля 2012 г. № 14-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера» // Российская газета. 2012. № 46.
16. См.: Федеральный закон от 29 февраля 2012 г. № 14-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера» // Российская газета. 2012. № 46.
