Применения растений были известны человеку еще в глубокой древности. Диапазон изучения дикорастущих растений весьма обширен. Ботаников в основном интересуют районы произрастания и биология растений. Для диалектологов важны местные названия растений, их лексико-семантические особенности, внутренняя форма, структура. Наименования растений получают широкое распространение в разных говорах, а поэтому почти везде имеют разные названия.
Курская область поражает изобилием дикорастущих трав, это связано с тем, что она обладает равнинным пейзажем, большим количеством чистых озер, лугов и довольно мягким климатом.
Растения в Курской области имеют специфические названия, отличные от номенклатурных, зафиксированных в специальных справочниках. Для выявления тех или иных наименований растений были использованы материалы диалектологических экспедиций в Курскую область. Опрос велся собирателями как по программе-вопроснику, так и методом свободной беседы.
Изучение лексико-семантических особенностей в названиях растений связано как с изучением лексической мотивации, так и с особенностями их образования. Сюда же входят и процессы этимологизации, где может возникать и утрачиваться мотивирование.
Растительный мир и, в частности, травы тесно связаны с жизнью человека. Наименования трав передают не только часть языковой системы диалектоносителя, но определяют взаимосвязь человека с внешним миром, подтверждением чему являются лекарственные травы. С их названиями связаны многие жизненные позиции, в особенности верования, обряды и обычаи.
Диалектное слово обладает многофункциональными способностями. Оно формирует и передает представления человека о мире природы, о мистическом и одновременно прагматическом отношении к нему. Знания человека о них формируются в нескольких значениях одной лексемы, которые в дальнейшем прогнозируют диалектный текст или подтверждаются в нём.
В последние годы возрос интерес исследователей к изучению народной фитонимии, поскольку «это одна из древнейших лексических микросистем, в которой закреплен опыт практического и культурно-мифологического освоения мира растений как части окружающей человека мира природы» [Коновалова: 4].
Значительно вырос также интерес лингвистов к изучению диалектной лексики отдельных ареалов, что, в частности, связано с осуществлением такого глобального по своим масштабам научного проекта, как «Лексический атлас русских народных говоров».
В настоящей работе представлены результаты анализа лексических материалов, полученных в ходе обследования говоров Курской области по Программе собирания сведений для ЛАРНГ.
Источником послужил языковой материал, собранный в процессе непосредственного общения с носителями говоров, т. е. слова, зафиксированные в живой народной речи. Таким образом, диалектная лексика показана в синхронном плане и языковые факты не выходят за пределы жизни одного поколения. При сборе лексического материала наблюдение велось лишь над речью представителей старшего поколения — людей в возрасте 60–70 лет. При этом фиксировались не только факты, находящиеся в активном словарном запасе говорящих, но и слова, относящиеся к пассивному словарю, которыми носители говора пользуются лишь в беседах, воспоминаниях о прошлом.
Современные диалекты русского языка
Изучение диалектного слова, его особенностей, исследование вопросов, связанных с проблемой тождества — отдельности слова, вопросов об изменяемости его фонетического облика, о вариантности, о материальных и семантических границах диалектного слова в последнее время становится одним из центральных направлений русской диалектной лексикологии. До недавнего времени эти вопросы не стояли так остро, как с 60-х годов XX в., когда в связи с развитием диалектной лексикографии и созданием словаря русских народных говоров диалектологи начали заниматься ими специально, исследовать их углублено с учетом потребностей развивающейся лексикографии.
В то же время детальная разработка диалектного слова в словарях, последовательное описание фонетических, грамматических и семантических свойств этих слов, их фонетических и семантических преобразований обязывает лексикографов и лексикологов обращать самое пристальное внимание на все эти свойства, изучать их как можно тщательнее, находить средства и методы показа всех разнообразных особенностей слова и его модификации в словарях. Лексикографическая практика, выявление большого количества диалектных слов, представленных в уже изданных и составляемых диалектных словарях, дали в руки исследователей неоценимый языковой материал и позволили приступить к выяснению таких важных теоретических проблем диалектной лексикологии, как проблема тождества-отдельности слова, его вариантность, определение материальных и семантических границ слова, условий и закономерностей лексикализации фонетических явлений, как полисемия и омонимия, а также принципы разграничения этих явлений в диалектной макросистеме.
Современные диалекты русского языка диалектологи характеризуют как чрезвычайно сложные системы. Их сложность обусловливается как общими свойствами языка вообще, так и своеобразием русских говоров, специфическими особенностями их современного функционирования.
Однако при исследовании говоров русского языка, как и любых других говоров, необходимо исходить, прежде всего, из основных свойств языка. Поскольку язык существует во времени и в обществе, т. е. постоянно изменяется, отличается сложностью, — считал Ф. Де Соссюр: «Язык изменяется, или вернее, эволюционирует, под воздействием всех сил, которые могут повлиять либо на звуки, либо смысл. Поэтому необходим учет одновременно сосуществующих в языке и вне языка различных по своей природе, свойствам и проявлению факторов, которые по-разному действуют на все составные части языковой системы».
Фитонимы говоров Курской области
Фитонимы говоров Курской области представлены следующим образом:
- общерусские лексемы. Данная группа представлена, например, такими лексемами литературного языка: сорняк 'сорная трава', девясил, зверобой, клевер, колокольчик, конопля, крапива, лопух, одуванчик, полынь, ромашка, щавель, колючка 'колючая трава', василеки т. д.;
- общерусские диалектные лексемы составляют меньшую часть фитонимов. Приведем примеры таких слов: кашка 'клевер', лопушина 'лопух', кобыльник 'полынь', белоглазка, белоголовник 'ромашка', кислица 'щавель', мочажина 'трава, растущая на болоте', березка 'колокольчик', троелистник 'клевер', жгучка 'крапива', кровавыик 'девясил'.
- в круг собственно курских лексем входит около 20 % анализируемых единиц. В их числе можно выделить следующие подгруппы:
а) собственно диалектные лексемы (слова, корни которых не зафиксированы в литературном языке), в том числе: гольян (болотная трава), багня (болотная трава), шашабара (репей).
б) лексические диалектизмы (слова, имеющие корни, аналогичные общерусским или общерусским диалектным), например: медовик, медунчник (клевер), орлик (колокольчик), ожальник (крапива), лепиха,лепуха (репей), молокан (молочай), горчаница (полынь), жегало (крапива), дурянка (сорная трава), былинник (сорная трава), свиновник, свинячья радость (молочай), кочень (репей), семижильник (подорожник), богатка (девясил), конотоп (подорожник), жабрей (колючая трава), жигалка, ожига (крапива).
в) семантические диалектизмы (слова, ничем не отличающиеся в своем оформлении от слов литературного языка, но имеющие в говоре особое значение), к примеру: балаболка (колокольчик), бабушка (ромашка).
Богатство привлеченного материала нашло отражение в способах номинации фитонимов, в многообразии мотивационных признаков, лежащих в основе наименования объекта.
Как известно, различают первичные и вторичные процессы номинации. Первичные процессы номинации крайне редки в современных языках. Результаты первичной номинации («немотивированные лексемы») воспринимаются носителями языка как первообразные.
В рассматриваемом языковом материале немотивированная лексика представлена как общерусскими словами, так и диалектными. К числу общерусских относятся, например: осока, василек, клевер, крапива, ландыш, лопух, репейник, полынь, ромашка, щавель. Как диалектные первичные наименования можно отметить следующие лексемы: гальян (болотная трава), багня, коробейка (сорная трава), мусник (клевер), посконь (конопля), шашабара (лопух), будыльник (полынь), стрекашина (крапива), жабрей (колючая трава), гагарник (колючая трава), уразница (зверобой).
Особенность таких слов в том, что производность подобных наименований может быть раскрыта только при этимологическом или историческом анализе. Например, слово шашабара связано со словом «шишебарник» в том же значении (лопух, репей), в основе которого лежат лексемы шиш «бес» и бара «борьба». В конечном итоге выясняется, что данная лексема была мотивирована старинным поверьем, согласно которому это растение отпугивает нечистую силу, «чертей полошит» (чертополох).
Название лопух восходит к древнерусскому лоп «лист».
В числе исследуемых фитонимов встретилось слово стрекашина (крапива). Обратившись к словарю В. И. Даля, обнаруживаем: стрецати (жечь, колоть, жалить). Тем самым проясняется значение слова стрекашина, в основе которого лежит лексема «жалить, жечь».
Исследуемые фитонимы подчиняются известным уже законам наименования реалий. Зафиксированные названия отвечают двум способам номинации — прямому и опосредованному.
Опосредованный способ, как известно, основан на метафорическом переносе (огонек — одуванчик) либо метонимическом переносе (дурянка — сорная трава, растущая на болоте). Опосредованный способ представлен в наименованиях, образованных на основе определенного характеризующего принципа при передаче всех входящих сюда мотивировочных признаков: цвета (огонек), формы (колокольчик).
В целом необходимо отметить, что в семантической структуре фитонимов нередко просвечивают отношения подобия, то есть актуализируется признак сходства с различными реалиями внешнего мира, а именно: с деревьями (березка — колокольчик); с предметами домашнего обихода (котелки -колокольчик); с человеком, причем в качестве мотивирующих используются термины родства (бабушка — ромашка), либо социальная лексика (поповник — ромашка), либо этническая лексика (тотарник — репей), либо антропонимическая (василиски, васютка — василек). К числу метонимических можно отнести, например, наименование невеста (черемуха), в котором таким, опосредующим способом актуализируется оттенок соцветий данного растения. Подобное явление: в основе номинации колокольчика через лексемы звонник и звончик лежит перенос по ассоциации с функцией предмета, на который внешне похож цветок.
Прямой способ номинации отличен в определенном соотносительном принципе, поскольку уже в ходе номинации устанавливаются отношения между предметами и перенос по сходству, ассоциации уже излишни (ромашка — белоголовик, белоцвет, щавель — кислица).
В ряде примеров при одинаковом мотивационном признаке используются различные способы номинации, допустим: одуванчик — желтоголовик (прямой способ) и огонек (опосредованный способ).
Мотивировочные признаки
Обращение к привлеченному материалу позволяет выделить основные мотивировочные признаки, лежащие в основе номинации фитонимов, функционирующих в говорах Курской области. К их числу относят следующие признаки:
1) цвет: голубец (василек), желтоголовик (одуванчик), белоголовник
2) (ромашка), золотарник (девясил), синеглазка (василек), горицвет (девясил). В основе номинации может лежать не только признак «оттенок соцветий», но и признак «цвет корней растения»: краснокоренка (зверобой), белокорка (полынь), розовка (зверобой);
3) форма листьев или соцветий: троелистник (клевер), колоколец (колокольчик), семижильник (подорожник);
4) функция или свойство травы, например:
а) свойство травы быть медоносом: медовик, медуничник (клевер);
б) свойство травы выделять на изломе сок белого цвета, похожий на молоко: молокан, молочажник (молочай);
в) охранительная функция растения: зверобой по суеверным представлениям — трава, предохраняющая от нападения животных;
5) вкус травы: горчаница (полынь), кислица (щавель);
6) физическое воздействие травы: колючка (колючая трава), жгучка (крапива), липучка (репей);
7) лечебные свойства травы: кровавыик (девясил), кровохлебка (девясил), пуповник (подорожник), грудница (полынь), поясничная трава (ромашка), здоровая трава, трава от 99 болезней (зверобой);
а) названия растения одуванчик: липучка, пустодуй, ветродуй, дуванчик;
б) названия растения репейник: лепиха, лепуха, подлепуха, липучка;
8) место произрастания: пустырник (колючая трава), подорожник, болотница (трава, растущая на болоте);
9) действие, оказываемое на траву: топтотел (подорожник), конотоп (подорожник);
10) принадлежность животному, для которого растение служит кормом, например: конишник (клевер), кобыльник (полынь), кобыляк (щавель), заячья кислица (щавель), заячья капуста (щавель), свиновник, свинячья радость (молочай).
Рассмотренные случаи номинации, без сомнения, свидетельствуют о том, насколько важен для диалектоносителя фактор осознания живой внутренней формы слова. Данный факт находит прямое выражение в стремлении носителей говора употреблять слова, мотивировочный признак которых отличается конкретностью и наглядностью.
Следует отметить, что в ряде случаев фиксируется явление номинации одной реалемы на основе различных мотивационных признаков: ромашка — белоцвет (по оттенку соцветий) и поясничная трава (по лекарственному свойству); полынь — горчаница (по вкусу) и грудница (по лекарственному свойству).
Другое явление — различие мотивирующего слова при совпадении мотивирующего признака, например: крапива — жгучка и стрекашина.
Нередки случаи манифестации одной и той же реалии разными лексемами. Так, в говорах севера Курской области клевер имеет названия: мусник, кашка, конишник, куколь, медовик, медуничник; девясил называют внутри одного говора: золотарник, богатка, девятисил.
Случаи лексической омонимии не зафиксированы, хотя известно, что подобные факторы имеют место в других говорах. С другой стороны, Курская фитонимия, несомненно, вступает в отношения омонимии с фитонимией говоров других регионов России. К примеру, лексема кровавник вразных диалектах может обозначать тысячелистник, горицвет смолистый, зверобой, девясил.
Как уже хорошо известно, слово является источником разнообразнейшей информации о мироведении того или иного народа, начиная с жизненно важных аспектов мировосприятия и заканчивая социальными и культурологическими. Важной особенностью оказывается то, что цветовые, звуковые, вкусовые, функциональные качества и свойства предметов и явлений внешнего мира актуализируются лишь в тех объектах, которые вовлекаются в сферу познавательной и практической деятельности человека и которые представляют для него жизненную или социальную ценность.
Важным ориентиром в оценке предметов и явлений выступает такое свойство материального мира, как цвет, воспринимаемый в качестве осознанного зрительного ощущения.
Одни цвета успокаивают нервную систему, другие, наоборот, раздражают». Такими моделями могут быть огонь, солнце, растительный мир, небо, день и ночь.
Так, наряду с базовыми цветами (черным, белым, красным, зеленым, желтым) в названиях растений реализуются их оттенки, например, розовый, золотой, рыжий и др., в числе которых наибольшую значимость приобретает лишь один — голубой, имеющий, как известно, особое положение в сфере восприятия мира русским народом.
Классификация фитонимов по признаку цвета:
1. Группа красного цвета: красива (кора ивы), красильная кора (кора ивы), краснокоренка (зверобой), розовка (зверобой), краснуха, клеверок (клевер);
2. Группа черного цвета: чемуха, черемушка (черемуха), черемха (еремуха), черемишня (черемуха), черемча (черемуха), чремшина (черемуха), череможник (лес с преобладанием черемухи), черемушник (лес с преобладанием черемухи), черемушник (лиственный лес), черень (ягоды черемухи), черная черемуха (черемуха), черника, черница (черника), чернина (черника), чернига (черница), черненица (черника), чернижница (черника), черниченка (черница), черничник (заросли черницы), чернижник (заросли ягод черники), чернодырка (лопух), чернолесье (смешанный лес), чернолесье (старый лес), чернолесье (хвойный лес), черный лес (хвойный лес);
3. Группа белого цвета: белица (ромашка), белоглазка (ромашка), белоцвет (ромашка), белоголовник (клевер), белый клеверок (клевер), белокорка (полынь), невеста (черемуха);
4. Группа голубого цвета: голубец (василек), голубо цветник (василек), голубика, голубника (голубика), голубичка (голубика), голубичнина (голубика), голубица (брусника), голубичник (заросли голубики), голубижник (заросли голубики);
5. Группа желтого цвета: горицвет (девясил), горицветка (девясил), золотарник (девясил), золотуха (ягоды черемухи), огонек (одуванчик);
6. Группа зеленого цвета: зелье (трава), зелень (трава), зель (трава), озель (трава), зелень (незрелая ягода), зеленец (незрелая ягода), зеленца (незрелая ягода), зеленая ягода (незрелая ягода).
В ряду наименований, характеризующих то или иное растение по оттенку части растения (соцветия, корня, стебля, листьев, коры, древесины, плодов), ярко выделяется такое название, как невеста (черемуха), образное по своей природе, отражающее поэтический склад ума русского крестьянина.
Итак, исследованные фитонимы демонстрируют необычайное богатство русских говоров. Прежде всего это выражается в разнообразии зафиксированных лексем с точки зрения сферы употребления: в числе фитонимов употребляются общерусские, общерусские диалектные и региональные диалектные названия. Ведущими оказываются общерусские лексемы.
Литература:
1. Афанасьев А. Поэтические воззрения на природу: в 3 т. Т. 3. М.1994. С. 101–102.
2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. — М.: Тера, 1995.
3. Ларина Л. И. Мотивированность лексики растительного мира // ЛАРНГ. Вып. 13. СПб. 2006. С. 129–131.
4. Пименова М. В. Названия растений в древнерусских «Травниках». Русская речь, 1993, № 4. С. 75–78.
5. Пискунова С. В. Тамбовская диалектная лексика и система русского языка / Экология языка и речи. Слово в диалектном тексте. Слово IV. — Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина,1999. С. 5–14.
6. Праведников С. П. Диалектная лексика и фольклорная диалектология // лексический атлас русских народных говоров. СПб. 2006. С. 326–329.
7. Программа собирания сведений для лексического атласа русских народных говоров: Научное пособие. — СПб, ИЛИ РАН, 1994. — Ч.1. С. 18–26.
8. Травник / Составление Г. П. Штаубера. Кострома: Государственное унитарное издательско-полиграфическое предприятие «Кострома». — Кострома, 1999. 47–48, 182–183, 213–215, 355–356.
