Обвальная миграция, постигшая постсоветское пространство в начале девяностых годов, характерна и для всего сегодняшнего Российского пространства в целом. Иначе, по всей видимости, и не могло быть. Двадцать пять миллионов этнического русскоязычного населения было своего рода «платой» за распад Союза ССР. Абсолютное большинство из них выбрало для себя дальнейшим местом проживания новую Россию. Для многих этот процесс оказался достаточно болезненным, но, тем не менее, в конечном итоге благополучным, хотя «издержки» этого великого перемещения русского (советского) населения на свою этническую родину сопровождались массой бюрократических процедур и в первую очередь тех, которые имели своей основой правовую природу. Те, кто признавался беженцем либо вынужденным переселенцем, а также кто организованно был возвращен в Россию (это в первую очередь военнослужащие), — достаточно благополучно пережили этот явно негативный, и в конечном итоге болезненный, процесс. Однако весьма значительное число из них оказались в положении «изгоев на собственной Родине». Общий анализ этого весьма сложного демографического процесса можно резюмировать следующим образом. В масштабах закона больших чисел он в целом прошел успешно, но именно в силу этого же закона у него оказались издержки, существенно повлиявшие на ту ситуацию, которую специалисты определяют как криминогенно значимую.
Этому способствовало множество факторов, один из которых мы считаем весьма существенным. Это геополитический фактор. Основной поток мигрантов принял на себя юг России, в частности, Северный Кавказ. Именно этот регион испытал на себе всю гамму негативных последствий распада СССР. Охарактеризовать их можно только основываясь на достаточно полной исторической и перманентно изменявшейся ситуации в этом регионе. [1, с. 46]
Словосочетание «геополитический» указывает на отношение данных слов к Земле, Земному шару, его конкретной территории, — то есть в нашем случае это означает расположение территории Северного Кавказа на Земле со всеми вытекающими параметрами (границы относительно соседних регионов, государств и так далее). В то же время необходимо отметить, что такой административной единицы как Северный Кавказ в Российской Федерации нет. Это понятие олицетворяет собой некий собирательный образ, который географически включает в себя Краснодарский и Ставропольский края, Ростовскую область, республики Адыгею, Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Чеченскую и Карачаево-Черкесскую республики. При этом данные территориальные образования имеют не только индивидуальные, но и общие черты (историю, отчасти культурное наследие, климатические характеристики, экономическую инфраструктуру и многое другое).
Возвращаясь к определению понятия «геополитический», отметим, что, в свою очередь, «политика — это сфера деятельности, связанная с отношениями между классами, нациями и другими социальными группами, ядром которой является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти; участие в делах государства, определение форм, задач, содержания его деятельности».
Таким образом, обобщая эти два понятия («гео» и «политика»), можно сказать, что геополитическое положение Северного Кавказа определяет, с одной стороны, положение этой территории на Земле, в том числе в Российской Федерации, с другой — отношение Северного Кавказа в лице не только представителей властных структур, но и в целом его населения с государством, подразумевая одновременно и обратную связь, то есть государства с населением.
«Национальная государственность у народов России в той или иной форме была создана лишь в годы Советской власти: в виде автономных республик, краев и областей. В отношении этих форм государственности было высказано много точек зрения, хотя надо отметить, что в свое время, несмотря на определенный их формализм, они способствовали возрождению национальной культуры, письменности и других ценностей так называемых малых народов. Однако, начиная с конца восьмидесятых, начала девяностых годов двадцатого века все чаще стали высказываться мысли о том, что национально-территориальная автономия является отнюдь не оптимальной формой решения национальных проблем». Ее выразили, прежде всего, представители не титульных этносов. Отмечается, например, что Карачаево-Черкесская автономная область (ныне республика) была создана как национально-территориальное формирование карачаевцев и черкесов, а абазины, для которых эта территория является основным местом проживания, ничего не получили от этой автономии. Неудовлетворенность своим статусом в Карачаево-Черкесии выражали и ногайцы. Профессор А. Ю. Коркмазов отмечает, что Карачаево-Черкесия «в годы застоя превратилась в тормоз развития этих народов, так как носила аморфный и фиктивный характер». [2, с. 34]
В послеоктябрьское время, кроме того, началась кампания переселения горцев из малоземельных аулов на равнинные места, что нередко носило характер принуждения. Произвол в отношении восточной части Северного Кавказа начался еще с периода гражданской войны, когда из ряда терских казачьих станиц, расположенных недалеко от Владикавказа, были выселены жители-казаки. Варварский акт выселения в 1944 году чеченцев и ингушей, заселение опустевших земель народами других национальностей (часто принудительное), непродуманные административно-территориальные переделы, геноцид в отношении южных осетин в начале девяностых годов со стороны тогдашних правителей Грузии, который привел к их массовому переселению на территорию Северной Осетии, — все это, как и многое другое, завязало межэтнические противоречия на Северном Кавказе в тугой узел. За годы Советской власти на Северном Кавказе было проведено 38 территориальных переделов, что коснулось и Ставропольского края, и что по сей день является одной из причин миграционных процессов на Северном Кавказе.
Так, в ходе бесконечных административно-территориальных размежеваний практически рассеяны в настоящее время исконно местные жители Северного Кавказа — ногайцы. Сейчас они проживают в Ногайском и Тарумовском районах Дагестана, Шелковском районе Чеченской Республики, Нефтекумском и Минераловодском районах Ставропольского края, некоторых районах Карачаево-Черкесии, тогда как до передела территорий компактно проживали в больших селах так называемой Ногайской степи. Сейчас целостно-национально-государственное образование ногайцев отсутствует, почти сошло на нет изучение ногайской письменности, стала теряться этническая культура, территориально разрушенными оказались семейные и другие родственные связи. [3, с. 4]
Специалисты констатируют, а практика подтверждает изменение геополитического положения Северного Кавказа, превращение его в пограничную зону. Это привело к возникновению и формированию совершенно новых тенденций в развитии обстановки. Ю. И. Вьюнов пишет: «Необходимо подчеркнуть, что возникновение интенсивного миграционного процесса, возрастание потока беженцев, нарушение привычного уклада жизни, обострение социально-политической, экономической и межнациональной ситуации в регионе и многое другое стали долгосрочными факторами». [4, с. 32]
По его мнению, геополитический статус региона определяется:
- выгодным местоположением на пересечении коммуникаций, связывающих Европу со странами Юго-Западной, Южной и Центральной Азии, и выходом к трем морям, пропускная способность шести российских морских портов Азово-Черноморского бассейна составляет около 40 % от общего показателя российских портов;
- важнейшим военно-стратегическим положением;
- сплетением в тугой узел интересов как минимум двух десятков государств. Их практически не скрывают Турция, Пакистан, Саудовская Аравия и даже США, которые пытаются определить круг своих интересов. Столь большое внимание к Азово-Черноморскому и Каспийскому бассейнам со всеми географическими составляющими зависит в первую очередь от наличия весьма значительных запасов углеводородного сырья (научно доказано, что данный фактор выступал одним из наиболее доминирующих еще в стратегии гитлеровской Германии в ее планах завоевания Советского Союза во второй мировой войне);
- демографическим потенциалом, составляющим значительную часть российского (причем показатель плотности населения в регионе — один из самых высоких в России);
- развитой промышленностью и аграрным комплексом: «житница России» обеспечивает более четверти суммарного производства всех зерновых страны и другой сельскохозяйственной продукции, производящейся в России.
Перечисленные факторы можно отнести к числу стабильно-устойчивых, таковыми они являлись в течение многих десятилетий и продолжают оставаться ими сегодня. Однако постсоветский период развития страны добавил к ним новые, ранее не столь характерные для региона факторы его геополитического статуса.
К ним можно отнести следующие:
- Северный Кавказ стал основным очагом напряженности и внутриполитической нестабильности в России;
- здесь отмечается резкое обострение межнациональных отношений;
- регион представляет собой зону долговременных локальных конфликтов военного характера;
- регион превратился в центр терроризма на территории России. При этом он выступает как основным объектом террористической деятельности, так и основным его поставщиком в другие регионы России;
- Северный Кавказ выделяется в плане миграционных процессов как в количественном, так и в качественном отношении;
- усиливаются объединительные тенденции населения Северного Кавказа на этнорегиональном уровне (расширение и сплочение национальных диаспор);
- меняется роль, значение и статус казачества на территории региона.
Особое внимание следует обратить на экономическую составляющую в связи с проблемой миграции.
Тот факт, что от четверти до трети коренного населения Северного Кавказа проживает в иных регионах России, имеет преимущественно чисто экономическую подоплеку. [5, с. 42]
Сегодня на Северном Кавказе экономических ресурсов и потенциала на всех все больше не хватает. Это ключевая и долгосрочная угроза для всего региона.
Важнейший момент заключается в следующем: дефицит ресурсов на Северном Кавказе имеет стратегический, долгосрочный характер. И такой дефицит ресурсов неминуемо будет вызывать внутренние политические, в том числе силовые конфликты.
В настоящее время России крайне необходим стабильный и безопасный Северный Кавказ. Это важно с точки зрения свободного выхода в Черное море при возникновении серьезных ограничений на Балтике. Это важно и для бесперебойной транспортировки нефти через Новороссийск, а также для безопасности южных областей России, ее главной житницы. Это важно и с той точки зрения, что Северный Кавказ — потенциальное поле взаимовыгодного экономического сотрудничества с государствами Закавказья.
Нефтяной фактор во многом является определяющим в деле стабилизации политической и социальной обстановки в Южном федеральном округе.
Дефицит внутренней ресурсной базы неминуемо стимулирует конфликтные противоречия внутри Кавказского региона. Значение этого фактора усиливается по мере углубления нового глобального экономического кризиса. [6, с. 147]
В мире развернулась долгосрочная, стратегическая борьба за доступ к важнейшим месторождениям энергоресурсов. При этом Кавказ оказался в перекрестье глобальных интересов влиятельных мировых сил как регион стратегического доступа к нефтегазовым ресурсам Каспия и Средней Азии.
На фоне складывающейся кризисной геополитической ситуации развиваются негативные процессы внутри региона.
Влияние России на Кавказе объективно уменьшается. И этот процесс в ближайшее время будет, скорее всего, усиливаться, поскольку финансово-экономические ресурсы России ограничены.
Существующая региональная нестабильность не дает возможности в данной мере использовать даже имеющиеся ресурсы Северного Кавказа. Развитие этих ресурсов без притока капиталов сомнительно, но при сохранении нестабильности такой приток капиталов невозможен. Получается своего рода замкнутый круг.
Экономические парадоксы Северного Кавказа требуют специального дополнительного изучения, тем не менее, даже при поверхностном анализе очевидно, что это не просто один, а основной фактор преступности в регионе. Тот же пример Чеченской Республики убедительно показывает, что эта республика полностью не занята в экономической сфере, ее население просто-напросто фактически не работает.
Естественно, что такой расклад занятости населения (всего лишь 22 %) объективно обусловливает его повышенную криминогенность и высокий уровень миграции.
Стратегическая оценка миграционных процессов, связанных с Северным Кавказом, имеет два основных аспекта:
- миграция с Северного Кавказа на остальную территорию России («выталкивающий характер»);
- миграция на Северный Кавказ («притягивающий характер»). Обозначенные выше геополитические изменения привели к формированию двух достаточно устойчивых миграционных тенденций, фиксируемых в настоящее время. [7, с. 38]
Во-первых, Северный Кавказ как приграничная территория принимает на себя или пропускает через свою территорию различные категории и этнические группы иммигрантов из сопредельных стран СНГ и государств дальнего зарубежья. При этом регион можно сравнить со своеобразным миграционным «фильтром», который абсорбирует на себя значительную часть мигрантов.
Во-вторых, в пределах самого Северного Кавказа на протяжении последнего десятилетия отмечаются активные миграционные «переливы» собственного населения. Отдельные субъекты Федерации стали центрами притяжения и концентрации внутрироссийских мигрантов (Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская область), а иные территории — главными источниками «выброса» мигрантов (Чеченская Республика, Республика Ингушетия, Республика Дагестан). [8, с. 40]
В регионе один из самых высоких показателей плотности населения в стране — 49,5 человек на 1 квадратный километр, что выше среднего показателя по России почти в 6 раз (8,4 человека на 1 квадратный километр). Наиболее густо заселенными являются Северная Осетия, Краснодарский край и Кабардино-Балкария (соответственно — 84,8; 65,6 и 62,6 человек на 1 квадратный километр).
После распада Советского Союза Северный Кавказ превратился в приграничную территорию Российской Федерации. Подобные изменения не могли не отразиться на различных сторонах жизни региона; не стали исключением миграционная и демографическая ситуации.
Анализ сообщений региональной прессы по проблеме возникновения конфликтов между коренным населением и мигрантами показывает, что одной из самых конфликтных групп коренного населения явились казаки, которые исторически нашли в этнических мигрантах объект для реализации идей «этнической чистоты» традиционных русскоязычных территорий.
Можно выделить несколько групп причин роста межэтнической напряженности на Северном Кавказе:
- правовые (юридические) — в силу множества ограничений, устанавливаемых государственными органами, часть мигрантов не имеют возможности легализовать свое правовое положение, получить прописку, зарегистрировать домовладения, купленные на основании «ручных сделок» и тому подобное. Зачастую, препятствуя легализации мигрантов, власти обостряют межнациональное противостояние и повышают уровень незаконной миграции.
- политические и этнополитические — вышеуказанные возрождение и становление казачьих объединений в русскоязычных регионах и национальных движений и обществ в республиках Северного Кавказа.
- экономические и социально-экономические — экономическая стратификация населения, конкуренция за рабочие места и землю, что особенно актуально для сельскохозяйственных регионов.
- социальные — в начале современного массового переселения в районах вселения мигрантов коренное население ощутило острый дефицит потребительских товаров; в настоящее время большая часть коренного населения связывает с мигрантами рост преступности и появление новых видов преступлений (распространение наркотиков и другое).
- демографические — интенсивная миграция и высокая рождаемость этнических мигрантов, в том числе месхетинских турок, армян, курдов на фоне депопуляции других этнических групп, прежде всего русских.
- социокультурные или бытовые — вполне закономерное изменение условий жизни в процессе увеличения диаспор иной культуры. В подобных условиях обычные бытовые проблемы часто приобретают ярко выраженную этническую окраску.
- религиозные — значительная часть мигрантов являются мусульманами, в то время как большинство коренного населения исповедует христианство. [9, с. 6]
На фоне указанных факторов следует констатировать, что динамика миграционно-этнической активности, начиная с 2000 года, проявляет тенденцию к снижению. Таким образом, если исходить из предложения сохранения сложившихся стабильных тенденций без каких-либо миграционных всплесков, то можно сделать вывод о том, что в ближайшее время значимых изменений в величинах прироста населения не произойдет, а следовательно, демографические процессы не окажут существенного влияния на общее состояние преступности. Миграцию населения Северо-Кавказского региона можно рассматривать с двух позиций. Первая — это миграция русскоязычного населения, другая — перемещение жителей Закавказья и Северо-Кавказских республик.
Представляется, что основные криминогенные последствия вынужденной миграции населения на Северном Кавказе на современном этапе проявляется не столько в преступлениях, совершаемых беженцами, вынужденными переселенцами или против них, а в потенциальной опасности среды мигрантов, как возможного источника массовых нарушений правопорядка и идеальной почвы для деятельности преступных группировок, сформированных по этническому признаку.
Сохраняющаяся военно-политическая напряженность, кризисная экономическая ситуация в субъектах Северо-Кавказского региона параллельно с отсутствием перспективы создания полномасштабной приграничной зоны, которая бы могла обеспечить полный контроль за миграционными потоками, будут по-прежнему оказывать негативное влияние на состояние межнациональных отношений и преступности на юге России.
Литература:
1. Трофимчук Н. В. Исторические тенденции формирования системы управления миграционными процессами в Российской Федерации //История государства и права. 2012. № 10. — С. 46–51.
2. Трыканова С. А. Развитие международного миграционного права в XX-XXI вв. //Миграционное право. 2012. № 5. — С. 34–36.
3. Чистов В. Пресечение незаконной миграции //Законность. 2013. № 11. — С. 3–9.
4. Вьюнов Ю. И. Причины и корни преступности в Северо-Кавказском регионе России //Российский следователь. 2009. № 5. — С. 31–35.
5. Василькин О. А. Криминальная миграция как основной детерминант преступности иностранцев //Миграционное право. 2013. № 2. — С. 40–43.
6. Величкин Я. С. Расследование незаконных пересечений государственной границы Российской Федерации (по материалам Северо-Западного региона России) //Правоведение. 2009. № 1. — С. 146–149.
7. Дамаскин О. В. Национальная безопасность и миграционная политика //Миграционное право. 2012. № 3. — С. 37–41.
8. Глушенко А. М. Нелегальная миграция как угроза безопасности общества и личности //Миграционное право. 2012. № 1. — С. 36–40.
9. Гаврилова И. Н. К проблеме государственной миграционной политики в РФ //Государственная власть и местное самоуправление. 2012. № 8. — С. 5–8.
