Проявление суицидального поведения у пациентов с пограничным расстройством личности



В статье автор исследует особенности пограничного расстройства личности (ПРЛ), включая его диагностику, этиологию и методы терапии, акцентируя внимание на проблеме суицидального поведения у людей с ПРЛ.

Ключевые слова: пограничное расстройство личности (ПРЛ), суицидальное поведение.

Согласно данным Всемирной организации здравоохранения [43], Россия находится на девятом месте в мире по смертности от суицидов. Суицидальное поведение (суицидальные мысли, планирование суицида и суицидальные попытки [24]) является [6] диагностическим критерием пограничного расстройства личности (ПРЛ) — тяжелого личностного расстройства, которое связано с нарушениями в регуляции эмоций. По разным данным, люди с ПРЛ могут составлять значительную часть (10–30 %) всех людей, погибающих от суицида, а также около 40 % всех людей, совершавших суицидальные попытки [8]. Среди людей подросткового возраста с суицидальным поведением подростки с ПРЛ и вовсе могут составлять большинство [40]. В этой связи изучение проблемы суицидального поведения при ПРЛ является важным компонентом мероприятий по профилактике суицидов.

Пограничное расстройство личности: диагноз, этиология, методы терапии

Пограничное расстройство личности (ПРЛ) — это достаточно тяжёлое расстройство личности, которое связано с выраженным нарушением социального функционирования. В число характерных проявлений ПРЛ можно отнести эмоциональную нестабильность, повторяющиеся самоповреждающее и суицидальное поведение, импульсивность, проблемы в отношениях с другими, нарушения идентичности и высокую коморбидность с другими психическими заболеваниями. Многие пациенты с ПРЛ испытывают хроническое чувство пустоты, воспринимают себя испорченными и недостойными любви, чувствуют одиночество, не склонны к формированию доверительных отношений [42].

При пограничном расстройстве личности также могут встречаться психотические (или, традиционно, «квази-психотические») симптомы, диссоциация, трудности с контролем гнева. Эмоциональные проявления людей с ПРЛ реактивны и возникают в ответ на внешние или внутренние триггеры [42].

Диагноз ПРЛ нестабилен во времени, и пациенты с ПРЛ могут в разные моменты времени проявлять различные симптомы расстройства или не соответствовать критериям ПРЛ. Дифференциальная диагностика пограничного расстройства личности часто представляет достаточную сложность ввиду пересекающегося набора симптомов и высокой коморбидности с расстройствами настроения и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) [18].

Люди с ПРЛ составляют примерно 20 процентов от пациентов психиатрических стационаров, до 80 % людей с ПРЛ совершают самоповреждающее, и около 75 % − суицидальное поведение [21].

До 10 % людей с ПРЛ кончают жизнь самоубийством [28].

На развитие ПРЛ у человека могут влиять [38] разнообразные генетические факторы. Так, определенные гены, кодирующие транспортеры и рецепторы серотонина сильно связаны с эмоциональным функционированием. Что, как предполагается, вносит основной генетический вклад в развитие ПРЛ.

Известны биологические факторы, относящиеся, как предполагается, к этиологии ПРЛ. Исследования показывают изменения в префронтальной нейронной сети, к которой относятся околопроводная префронтальная кора, задняя поясная извилина, амигдала и гиппокамп. Недостаток ингибиторного контроля, вызванный дефицитом в этой сети, вносит свой вклад в слабую способность к эмоциональной регуляции людей с ПРЛ [38].

Современное понимание ПРЛ предполагает, что развитие расстройства является результатом взаимодействия генетических и средовых факторов. Часто дети с будущим ПРЛ подвергаются длительному насилию, физическому, эмоциональному или сексуальному, а также пренебрежению родительскими обязанностями. Исследования [16] показывают, что на развитие ПРЛ оказывает влияние родительский стиль воспитания. Такие родители могут проявлять как агрессивную навязчивость, так и отстраненность, что порождает интенсивный страх покинутости у ребенка и дезорганизованную привязанность.

Статистические данные [31] говорят о том, что люди с ПРЛ испытывали:

— в 71 % случаев − тот или иной вид насилия в детстве

— в 49 % случаев − физическое пренебрежение

— в 43 % случаев − эмоциональное насилие

— в 36 % случаев − физическое насилие

— в 32 % случаев − сексуальное насилие

Пациенты с ПРЛ сообщают об испытанном насилии примерно в 3 раза чаще, чем люди с любыми другими психическими заболеваниями. Родители людей с ПРЛ проявляют меньший эмоциональный контроль, прибегают преимущественно к примитивным способам воспитания, таким как выговоры и наказания. В результате их дети оказываются не в состоянии сформировать безопасную привязанность, развивая вместо этого эмоциональную нестабильность [11].

Часто считается, что психотерапия пациентов с ПРЛ затруднена, и психологическое лечение может занимать годы. Пациенты с ПРЛ часто рассматриваются как “трудные”, поскольку терапевт должен уметь справляться с переполняющими эмоциями, следить за контрпереносом и разрешать конфликты [38].

Медицинская терапия в случае людей с ПРЛ может рассматриваться скорее как ситуативная поддержка, чем как собственно «лечение». Медицинские препараты в случае ПРЛ могут использоваться, например, для контроля импульсивности или преодоления депрессии. На данный момент отсутствуют препараты, имеющие доказанную эффективность в терапии эмоциональной нестабильности [29].

Сам термин «пограничное расстройство» появился как психоаналитический концепт, когда Адольф Штерн (1938) впервые описал «пограничных» пациентов как находящихся между психотиками и невротиками [35].

На сегодняшний день психодинамическая терапия остается одним из основных методов работы с людьми с ПРЛ. Для терапии ПРЛ была разработана терапия, сфокусированная на переносе (TFP), основанная на теории объектных отношений О. Кернберга. Значительное влияние психоанализ оказал на такие интегративные подходы работы с ПРЛ, как терапия, основанная на ментализации (MBT) и схема-терапия [38].

Показали свою эффективность и когнитивно-поведенческие подходы, такие как диалектическая поведенческая терапия (DBT). Особенно выражен их эффект в плане снижения самоповреждающего поведения [13, 36].

Сравнительный анализ подходов [33] показал, что схема-терапия, MBT и DBT оказались значительно более эффективны по сравнению с “лечением в обычном режиме”.

Психологические особенности людей с пограничным расстройством личности

В исследовании S. Tahirovic [39] были оценены личностные качества людей с ПРЛ согласно пятифакторной модели (FFM, использован личностный опросник DSM-5). Было выявлено, что люди с ПРЛ склонны часто испытывать тревогу, эмоционально лабильны, имеют тенденцию быть враждебными по отношению к другим, часто предпринимают рискованные действия, испытывают страх покинутости или отказа, что проявляется как навязчивость в личных отношениях. Присутствовали также такие черты, как отвлекаемость и трудности с концентрацией, избегание социальных взаимодействий и склонность к подчинению желаниям других.

Также показано, что пациенты с ПРЛ испытывают [10] более выраженные чувства безысходности по сравнению как с группой людей без расстройств, так и с группой пациентов с другими расстройствами личности.

Темперамент человека с ПРЛ характеризуется [15] высоким уровнем поиска новизны (склонностью искать новый опыт, богатый интенсивными эмоциональными переживаниями), а также высоким уровнем избегания опасности.

Другие исследования [12] показывали, что личность человека с ПРЛ характеризуется низким уровнем покладистости (Agreeableness, дружелюбие, конформность, готовность к сотрудничеству) и высоким уровнем нейротизма (Neuroticism, склонность испытывать негативные эмоции).

Также известно [14], что личностные черты людей с ПРЛ могут проявлять значительную нестабильность, в частности, могут иметь место значительные колебания в нейротизме и добросовестности (Conscientiousness, ответственность, аккуратность, систематичность).

Проявления и факторы риска суицидального поведения при пограничном расстройстве личности

Пациенты с ПРЛ за всю жизнь совершают [34] в среднем три суицидальные попытки, в основном при помощи передозировки препаратами. Эти попытки в большинстве случаев амбивалентны: используются небольшие количества препаратов, пациенты часто звонят близким людям, способным вмешаться в ситуацию. Пациенты с ПРЛ часто описывают мотивацию суицидальных попыток как способ выхода из ситуации, а также избавления окружающих от своего присутствия. Также сообщалось, что суицидальные попытки людей с ПРЛ могут нести коммуникативную функцию. Это не означает, однако, что у людей с ПРЛ отсутствует мотивация свести счеты с жизнью, и суицидальные попытки могут случайно приводить к смерти, что можно описать как «русскую рулетку» или «игру с судьбой» [9].

Исследования показывали, что в большинстве случаев переход от суицидальных мыслей к суицидальным попыткам у женщин с ПРЛ занимал не более 10 минут [40].

Несуицидальное самоповреждение (НССП, прямое, преднамеренное разрушение тканей собственного тела без суицидальных намерений [25]) также распространено среди людей с ПРЛ.

К НССП прибегают до 80 % пациентов с ПРЛ [9]. Для людей с ПРЛ самоповреждение является способом эмоциональной регуляции: в числе мотивов пациенты называли выражение гнева, самонаказание, отвлечение.

НССП при ПРЛ часто может выглядеть [28] как неглубокие порезы рук, хотя проявляется в виде широкого спектра поведения, включая ожоги, удары о твердые предметы, расчесы, кусание губ и т. д. По данным исследования [3] у людей юношеского возраста с ПРЛ наиболее часто встречались два основных типа НССП — импульсивные (внезапно возникающие по типу “аффективной вспышки”, служили для облегчения текущего невыносимого состояния) и аддиктивные (с нарастанием влечения и последующим чувством удовлетворения после его реализации). Пациенты нередко сообщали, что НССП для них являются способом остановить суицидальные мысли и попытки. При импульсивном варианте НССП суицидальные попытки могли совершаться внезапно, на высоте аффекта, и сопровождаться субъективной утратой самоконтроля.

Хроническая суицидальность является одной из уникальных характеристик ПРЛ. В то время как пациенты с расстройствами настроения обычно проявляют суицидальные тенденции только во время депрессивных или смешанных состояний, пациенты с ПРЛ могут думать о суициде каждый день в течение нескольких лет [26].

Повторные суицидальные попытки совершают, как правило, молодые женщины с ПРЛ, причем их число снижается с возрастом [28].

М. И. Субботич и А.Б Холмогорова исследовали[37] факторы хронификации суицидального поведения, в том числе пациентов с пограничным расстройством личности. Они использовали модель суицидального поведения О’Коннора, согласно которой в переходе от мыслей о суициде к суицидальным намерениям важную роль имеют руминации. В их исследовании люди с повторными суицидальными попытками использовали менее разнообразные способы суицида (колото-резаные ранения, преимущественно ранения конечностей, а также отравление). Они проявляли нарастание депрессивной симптоматики, мыслей о суициде и суицидальных намерений, более высокие баллы по шкалам руминаций и алекситимии. Они использовали избегающий стиль совладания со стрессом. Руминации, алекситимия и избегающее совладание входят во взаимодействие: накопление негативного аффекта, неспособность обратиться за помощью и циклические навязчивые мысли приводят к ощущению «западни», из которой человек ищет выход в форме новой суицидальной попытки.

Из симптомов ПРЛ оказались [44] наиболее значимыми для увеличения риска суицидальных попыток хронические чувства пустоты, нарушения идентичности и отчаянные усилия избежать отказа в личных отношениях. Аффективная нестабильность и импульсивность были более релевантными факторами для суицидальных попыток в более молодом возрасте. В том же исследовании значимо предсказывали суицидальные попытки низкий уровень образования, история сексуального насилия и диагноз ПТСР, алкогольная и наркотическая зависимость.

Наличие психотических эпизодов в анамнезе у людей с ПРЛ повышало риск суицидальных попыток более чем в два раза [17]. Также коморбидное депрессивное расстройство значимо повышало риск суицидальных попыток [40].

В небольшом исследовании [1] В. В. Васильева, Р. Э. Искандеровой исследовалось влияние употребления психоактивных веществ на суицидальное поведение людей с ПРЛ. Они выяснили, что употребление ПАВ связано с большей летальностью и большей аффективной заряженностью суицидальных попыток, более коротким временем между появлением суицидальных мыслей и реализацией суицидальных намерений. Те пациенты с ПРЛ и алкогольной зависимостью, которые совершали суицидальные попытки, имели более проградиентное развитие алкогольной зависимости, с коротким временем прохождением этапов зависимости, высокой толерантностью к алкоголю и наличием измененных форм алкогольного опьянения [2].

Нарушение социального функционирования, связанное со снижением специфичности автобиографической памяти, также называлось в качестве фактора суицидального риска у людей с ПРЛ [40].

Было выявлено [7], что пациенты с ПРЛ, совершившие суицидальные попытки, имели более тяжелый уровень личностной патологии (более низкий уровень организации в психоаналитическом смысле). В частности, они имели более высокий уровень аутоагрессии, а также чаще прибегали к НССП и имели химическую зависимость.

Исследование Alberdi-Paramo и др. [5] показало, что из психологических черт личности нейротизм значимо связан с суицидальным поведением.

В 16-летнем исследовании [41] многомерный анализ показал следующие основные предикторы суицидальных попыток у людей с ПРЛ:

1) Диагноз большого депрессивного расстройства, зависимости от психоактивных веществ и ПТСР каждый давал примерно двухкратное увеличение вероятности суицидальных попыток

2) Похожее увеличение вероятности давал эпизод сексуального насилия в детском возрасте

3) Наличие НССП и самоубийство опекуна давали трехкратное увеличение вероятности суицидальных попыток

4) Также увеличивали вероятность суицидального поведения большие уровни диссоциации и аффективной нестабильности.

Факторы риска завершения суицида. Люди с ПРЛ, окончившие жизнь суицидом, делали это, как правило, в возрасте около 30 лет, после длительной истории безуспешного лечения. То есть в среднем пациенты с ПРЛ совершают суицид не в то же время, что и большинство суицидальных попыток [28].

Те пациенты с ПРЛ, которые совершили суицид, отличались [22] меньшим количеством госпитализаций и совершали меньше суицидальных попыток, чаще имели коморбидность в виде химической зависимости. Они были более импульсивны и враждебны, отличались большей склонностью к поиску новых ощущений, но меньшей склонностью к избеганию опасности. Авторы исследования предполагают, что избегание опасности (склонность к беспокойству, стеснительность, пессимизм, страх неизвестности и быстрая утомляемость) может играть протективную роль в отношении завершения суицида.

Завершившие суицид люди с ПРЛ реже обращались за лечением, были старше, среди них было больше людей мужского пола, они использовали более летальные методы суицида, и часто успешной была их первая суицидальная попытка [22].

Диагностика суицидального поведения при пограничном расстройстве личности

В учебнике по суицидологии И. Шелехова [4] предлагается следующая процедура оценки суицидального риска: структурное интервью представляет собой расспрос с движением от более общих к более конкретным вопросам.

Сначала расспрос может касаться общего недовольства, переживаемых жизненных трудностей и уровня настроения. Затем вопросы могут касаться наличия суицидальных мыслей и намерений в прошлом, их продолжительности. Следом могут идти вопросы, которые могут касаться непосредственных планов суицида и протективных факторов. Авторы подчеркивают индивидуальный характер диагностики, внимание к мелочам, учет жизненной ситуации обследуемого. Кроме того, сочетание предрасполагающих факторов вовсе не означает, что человек совершит суицид, и их отсутствие не означает отсутствия суицидальной опасности. На данный момент отсутствуют надежные способы предсказать суицидальный риск у пациентов с ПРЛ.

P. Links отмечает [19], что необходимо оценивать, накладывается ли острый суицидальный риск на хронический. Недавнее злоупотребление психоактивными веществами, отсутствие социальной поддержки, высокий уровень отчаяния, безнадежности и депрессивных симптомов, недавняя выписка из стационара, потеря значимых отношений, диссоциация могут указывать на наложение суицидальных рисков у пациентов с ПРЛ.

Оценка суицидального риска должна учитывать, в том числе, изменения по сравнению с обычным для пациента поведением. Например, в рекомендациях [30] Национального совета по здоровью и медицинским исследованиям Австралии предложены следующие факторы оценки суицидального риска при ПРЛ:

Острый риск :

значительные изменения в психическом состоянии (психотические симптомы, ухудшение депрессивной симптоматики), обострение наркотической зависимости, состояние сильной регрессии, недавняя выписка из стационара, неблагоприятные жизненные события, изменения обычного способа самоповреждения.

Хронический риск:

коморбидное психическое расстройство, история сексуального насилия в детстве (особенно длительного и инцестуального), суицидальные попытки высокой летальности, потеря близкого в детстве.

Ввиду отсутствия модели, предсказывающей суицидальный риск, многие протоколы не содержат общего балла суицидального риска, оставляя оценку общего риска на усмотрение того, кто ее проводит [30].

При оценке суицидального риска при ПРЛ также могут [32] использоваться стандартизированные инструменты, например, колумбийская шкала оценки тяжести суицида (C-SSRS). Она предполагает вопросы, которые касаются суицидальных мыслей, намерений и действий, а также истории суицидальных попыток.

Психотерапевтическая работа и необходимость госпитализации у людей с ПРЛ

Ни одна из модальностей терапии (или «лечение как обычно») не выделялась [21] как наиболее эффективная для снижения суицидального поведения при ПРЛ, хотя схема-терапия и терапия, основанная на переносе, характеризовались меньшим количеством пациентов, выбывающих из терапии. Терапия, которая показывала значимое снижение суицидального риска, отличалась большей длительностью, и, по-видимому, для людей с ПРЛ оказывалась более благоприятна продолжающаяся поддержка: эффект краткосрочных интервенций исчезал вскоре после их прекращения.

Практика показывает [23], что часто применяющийся антисуицидальный контракт не только не снижает риск нового суицидального поведения, но и может приводить к тому, что пациент будет «прятать» такое поведение от терапевта.

Исследования показывают [20], что составление плана на случай суицидального риска может быть эффективной мерой для сокращения суицидального поведения. Такой план может включать узнавание персональных тревожных симптомов суицида, использование стратегий совладания, обращение к социальным контактам, исключение средств совершения суицида из непосредственного доступа. Может быть полезным также привлечение родственников и друзей пациента для составления плана.

Поскольку употребление ПАВ, по-видимому, приводит [1] к утяжелению суицидального поведения, то для профилактики суицидальных попыток при ПРЛ имеет смысл применять меры по сокращению употребления психоактивных веществ.

Люди с ПРЛ часто проходят через несколько безуспешных попыток психотерапевтического и медикаментозного лечения, несколько госпитализаций в психиатрическую больницу. На данный момент отсутствуют эмпирические доказательства того, что недобровольная госпитализация хоть сколько-нибудь снижает риск суицида в дальнейшем [27]. Более того, многочисленные госпитализации могут разрушительно влиять на жизнь пациента, снижая его шансы удержаться на работе. Поэтому, например, Марша Линехан рекомендует не продлять недобровольную госпитализацию дольше суточного содержания в кризисный период [28]. Большинство пациентов с ПРЛ имеют хронические суицидальные мысли и делают несколько попыток суицида, но не убивают себя.

J. Paris отмечает [27], что работа с хронической суицидальностью не предполагает наличия какого-то конкретного метода, который может быть применен в условиях стационара. Кроме того, госпитализация может подкреплять суицидальное поведение: каждая попытка «вознаграждается» эпизодом пристального внимания со стороны специалистов, что противоречит заявленной цели снижать суицидальный риск. Повторные госпитализации могут закреплять идентичность «хронического больного», который прибегает к госпитализации каждый раз, когда сталкивается с серьезными трудностями в жизни.

По мнению J. Paris, госпитализация может применяться в случае угрожающих жизни суицидальных попыток и психотических эпизодов. Что же касается НССП и угроз суицида, то в этом случае польза госпитализации находится под вопросом.

М. И. Субботич и А. Б. Холмогорова сделали вывод [37], что для предотвращения повторных попыток самоубийства необходимы обучение адаптивному мышлению и развитие альтернативных копинг-стратегий, работа с эмоциональной саморегуляцией. Такая работа носит долгосрочный характер, проводить ее в условиях госпитализации дорого и малоэффективно.

Суицидальное поведение при ПРЛ остается относительно непредсказуемым явлением, вызывающим значительную тревогу у профессионалов. При работе с суицидальностью у пациентов с пограничным расстройством личности полезно помнить несколько моментов:

1. Следует различать хроническую и острую суицидальность и подходить к их терапии раздельно
2. Люди, которые совершают суицидальные попытки и люди, которые завершают суицид, являются пересекающимися, но не совпадающими группами, и наибольшее количество суицидальных попыток совершают пациенты, не находящиеся в зоне наибольшего риска завершенного суицида
3. Существует множество факторов, которые могут указывать на суицидальную опасность, но их наличие не означает, что человек совершит суицид, и их отсутствие не означает обратного
4. Терапия пограничного расстройства личности требует высокой квалификации и определенной толерантности к неопределенности. Наибольшее значение имеет длительный доверительный контакт терапевта с пациентом
5. Некоторые широко применяющиеся меры не показывают эффективности, например, использование «антисуицидального контракта»
6. Некоторые меры в большинстве случаев не оправдывают затраченных усилий, например, долгосрочная госпитализация
7. Методы терапии и профилактики суицидального поведения при ПРЛ имеют свои достоинства и недостатки, например, диалектическая поведенческая терапия часто показывает хорошие результаты в терапии ПРЛ, но подходит не всем, и значительная часть пациентов завершает ее досрочно

Литература:

1. Васильев В. В., Искандерова Р. Э. Влияние употребления психоактивных веществ на суицидальное поведение при пограничном типе эмоционально неустойчивого расстройства личности // Труды ижевской государственной медицинской академии [Электронный ресурс]. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=56574184 (дата обращения: 29.04.2024).
2. Клименко Т. В. [и др.]. Суицидальное поведение как маркер прогредиентности алкогольной зависимости у лиц с пограничным расстройством личности // Суицидология. 2019. № 03(36).
3. Крылова Е. С., Бебуришвили А. А., Каледа В. Г. Несуицидальные самоповреждения при расстройстве личности в юношеском возрасте и оценка их взаимосвязи с суицидальным поведением // Суицидология. 2019. № 01(34).
4. Шелехов И. Л. [и др.]. Суицидология : учебное пособие / И. Л. Шелехов, Т. В. Каштанова, А. Н. Корнетов, Е. С. Толстолес, Сибирский государственный медицинский университет, 2011.
5. Alberdi-Páramo Í. [и др.]. Antisocial traits and neuroticism as predictors of suicidal behaviour in borderline personality disorder: A retrospective study // Revista Colombiana de Psiquiatría (English ed.). 2023. № 1 (52). C. 11–19.
6. American Psychiatric Association Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders // Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders. 2013.
7. Baus N. [и др.]. Personality organization in borderline patients with a history of suicide attempts // Psychiatry Research. 2014. № 1–2 (218). C. 129–133.
8. Broadbear J. H. [и др.]. Coroners’ investigations of suicide in Australia: The hidden toll of borderline personality disorder // Journal of Psychiatric Research. 2020. (129). C. 241–249.
9. Brown M. Z., Comtois K. A., Linehan M. M. Reasons for suicide attempts and nonsuicidal self-injury in women with borderline personality disorder. // Journal of Abnormal Psychology. 2002. № 1 (111). C. 198–202.
10. Carvalho L. de F., Pianowski G. Dependency, mood instability, and inconsequence traits for discriminating borderline personality disorder // Trends in Psychiatry and Psychotherapy. 2019. № 1 (41). C. 78–82.
11. Catalan A. [и др.]. Relation between psychotic symptoms, parental care and childhood trauma in severe mental disorders // Psychiatry Research. 2017. (251). C. 78–84.
12. Clarkin J. F. [и др.]. Borderline personality disorder and personality traits: A comparison of SCID-II BPD and NEO-PI. // Psychological Assessment. 1993. № 4 (5). C. 472–476.
13. Fonagy P., Bateman A. W. Mechanisms of change in mentalization‐based treatment of BPD // Journal of Clinical Psychology. 2006. № 4 (62). C. 411–430.
14. Hopwood C. J. [и др.]. The stability of personality traits in individuals with borderline personality disorder. // Journal of Abnormal Psychology. 2009. № 4 (118). C. 806–815.
15. Kaess M. [и др.]. Temperamental Patterns in Female Adolescents With Borderline Personality Disorder // Journal of Nervous & Mental Disease. 2013. № 2 (201). C. 109–115.
16. Kaur M., Sanches M. Parenting Role in the Development of Borderline Personality Disorder // Psychopathology. 2023. № 1–2 (56). C. 109–116.
17. Kelleher I., Ramsay H., DeVylder J. Psychotic experiences and suicide attempt risk in common mental disorders and borderline personality disorder // Acta psychiatrica Scandinavica. 2017. № 3 (135). C. 212–218.
18. Kernberg O. F., Yeomans F. E. Borderline personality disorder, bipolar disorder, depression, attention deficit/hyperactivity disorder, and narcissistic personality disorder: Practical differential diagnosis // https://doi.org/10.1521/bumc.2013.77.1.1. 2013. № 1 (77). C. 1–22.
19. Links P. S., Gould B., Ratnayake R. Assessing Suicidal Youth with Antisocial, Borderline, or Narcissistic Personality Disorder // The Canadian Journal of Psychiatry. 2003. № 5 (48). C. 301–310.
20. Marshall C. A. [и др.]. Effectiveness of Suicide Safety Planning Interventions: A Systematic Review Informing Occupational Therapy // Canadian Journal of Occupational Therapy. 2023. № 2 (90). C. 208–236.
21. McClelland H., Cleare S., O’Connor R. C. Suicide Risk in Personality Disorders: A Systematic Review // Current Psychiatry Reports. 2023. № 9 (25). C. 405–417.
22. McGirr A. [и др.]. Risk Factors for Suicide Completion in Borderline Personality Disorder // The Journal of Clinical Psychiatry. 2007. № 05 (68). C. 721–729.
23. Ng C. W. M., How C. H., Ng Y. P. Depression in primary care: Assessing suicide risk // Singapore Medical Journal. 2017. № 2 (58). C. 72–77.
24. Nock M. K. [и др.]. Suicide and Suicidal Behavior // Epidemiologic reviews. 2008. № 1 (30). C. 133.
25. Nock M. K., Favazza A. R. Nonsuicidal self-injury: Definition and classification. // Understanding nonsuicidal self-injury: Origins, assessment, and treatment. 2009. C. 9–18.
26. Paris J. Half in Love with Easeful Death: The Meaning of Chronic Suicidality in Borderline Personality Disorder // Harvard Review of Psychiatry. 2004. № 1 (12). C. 42–48.
27. Paris J. Is Hospitalization Useful for Suicidal Patients with Borderline Personality Disorder? // Journal of Personality Disorders. 2004. № 3 (18). C. 240–247.
28. Paris J. Suicidality in Borderline Personality Disorder // Medicina. 2019. № 6 (55). C. 223.
29. Parmar A., Kaloiya G. Comorbidity of Personality Disorder among Substance Use Disorder Patients: A Narrative Review // Indian Journal of Psychological Medicine. 2018. № 6 (40). C. 517–527.
30. Popiel A. Borderline personality disorder — Current psychotherapy guidelines // Psychiatria i Psychologia Kliniczna — Journal of Psychiatry and Clinical Psychology. 2021. № 1 (21). C. 36–44.
31. Porter C. [и др.]. Childhood adversity and borderline personality disorder: a meta-analysis // Acta psychiatrica Scandinavica. 2020. № 1 (141). C. 6–20.
32. Posner K. [и др.]. The Columbia–Suicide Severity Rating Scale: Initial Validity and Internal Consistency Findings From Three Multisite Studies With Adolescents and Adults // The American journal of psychiatry. 2011. № 12 (168). C. 1266.
33. Setkowski K. [и др.]. Which psychotherapy is most effective and acceptable in the treatment of adults with a (sub)clinical borderline personality disorder? A systematic review and network meta-analysis // Psychological Medicine. 2023. № 8 (53). C. 3261–3280.
34. Soloff P. H. Characteristics of Suicide Attempts of Patients With Major Depressive Episode and Borderline Personality Disorder: A Comparative Study // American Journal of Psychiatry. 2000. № 4 (157). C. 601–608.
35. Stern A. Psychoanalytic Investigation of and Therapy in the Border Line Group of Neuroses // The Psychoanalytic Quarterly. 1938. № 4 (7). C. 467–489.
36. Stiglmayr C. [и др.]. Effectiveness of dialectic behavioral therapy in routine outpatient care: the Berlin Borderline Study // Borderline Personality Disorder and Emotion Dysregulation. 2014. № 1 (1). C. 1–11.
37. Subotich M. I., Kholmogorova A. B. Cognitive and behavioral factors in the chronification of suicidal behavior // Russian Sklifosovsky Journal «Emergency Medical Care». 2023. № 3 (12). C. 397–405.
38. Sun C., Zhang W., Zhou X. Causes and Treatment of Borderline Personality Disorder in Light of Genetic and Environmental Influences // Lecture Notes in Education Psychology and Public Media. 2023. № 1 (7). C. 492–500.
39. Tahirovic S. Personality Traits and Borderline Personality Disorder // Journal of International Scientific Researches. 2016. № 2 (1). C. 124–124.
40. Vasilev V. V., Iskanderova R. E. Suicidal behavior in borderline personality disorder: the current state of the problem // Russian Journal of Psychiatry. 2021. № 3 (2021). C. 45–55.
41. Wedig M. M. [и др.]. Predictors of suicide attempts in patients with borderline personality disorder over 16 years of prospective follow-up // Psychological Medicine. 2012. № 11 (42). C. 2395–2404.
42. World Health Organization International statistical classification of diseases and related health problems / World Health Organization, 11-е изд., 2021.
43. World Health Organization Suicide mortality rate (per 100 000 population) [Indicator] // data.who.int [Электронный ресурс]. URL: https://data.who.int/indicators/i/16BBF41 (дата обращения: 27.04.2024).
44. Yen S. [и др.]. Association of Borderline Personality Disorder Criteria With Suicide Attempts // JAMA Psychiatry. 2021. № 2 (78). C. 187.
45. APA Dictionary of Psychology [Электронный ресурс]. URL: https://dictionary.apa.org/suicidality (дата обращения: 14.05.2024).