В статье исследуются тенденции развития наследственного права России: внедрение новых завещательных инструментов (совместное завещание, наследственный договор, наследственный фонд); увеличение числа заемщиков в стране, способное повлечь рост количества дел о взыскании с наследников долгов наследодателя; распространение цифровых активов в гражданском обороте. Автор указывает на проблемы и недостатки законодательства в области указанных тенденций, предлагает пути решения исследуемых проблем.
Ключевые слова: наследственное право, тенденции развития наследственного права, совместное завещание супругов, наследственный договор, наследственный фонд, взыскание задолженности с наследника, наследование цифровых финансовых активов.
Наследственное право консервативно по своей природе. Об этой специфической черте наследственного права еще в 2001 году заявлял руководитель группы разработчиков проекта третьей части Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) Александр Маковский [7].
Сегодня, спустя более 20 лет, общественные отношения вышли на новый уровень своего развития. На это отреагировал законодатель, когда в 2019 году ввел в действие нормы о совместных завещаниях, наследственном договоре и наследственном фонде, ставшие уникальными новеллами, не имевшими аналогов в российском наследственном праве ранее. А в 2022 году в ГК РФ появились нормы о личном фонде, который потенциальный наследодатель может создать при жизни, и его функционирование может продолжиться после смерти учредителя. Так мы увидели, что даже консервативное наследственное право подвергается значительным реформам, меняется и развивается. Тем важнее становится изучать наследственное право с точки зрения перспектив его развития.
Итак, одной из актуальных тенденций развития современного российского наследственного права является внедрение новых завещательных инструментов, таких как совместные завещания супругов, наследственные договоры и личные, в том числе наследственные, фонды.
Вместе с тем, поскольку нормы в области этих институтов являются относительно свежими, возникает ряд вопросов по поводу порядка применения этих норм и по поводу необходимости их совершенствования. Так, например, управляющий партнер Bryan Cave Leighton Paisner (Russia) LLP А. Гольцблат отмечает, что законодательство о наследственных фондах в России пока еще «смотрится довольно сырым», что вызвано отсутствием судебной практики либо комментариев от уполномоченных лиц о порядке применения новых норм наследственного права [5].
Еще одной тенденцией развития российского наследственного права может стать увеличение количества дел о взыскании с наследников долгов наследодателя, что обуславливается ростом числа заемщиков в стране. По сообщениям Центрального Банка РФ, по состоянию на начало 2024 года 50 миллионов граждан России пользуются кредитными продуктами — это 40 % населения страны в возрасте старше 16 лет [8]. Соответственно, повышается риск того, что наследники все чаще будут наследовать не только имущество, но и долговые обязательства наследодателя, что может оказаться обременительно для них.
Кроме того, в качестве тенденции развития наследственного права следует выделить внедрение цифровых активов (например, криптовалюты) в гражданский оборот. В судах уже рассматриваются гражданские дела о разделе криптовалюты между бывшими супругами [11], а арбитражные суды в рамках дел о банкротстве рассматривают споры о включении содержимого криптокошельков в конкурсную массу банкрота [9; 10]. Следовательно, распространение наследственных дел, где объектом наследования будет являться криптовалюта или иной цифровой актив, является лишь вопросом времени.
Вместе с тем, на пути своего развития наследственное право неизбежно будет сталкиваться с проблемами, обусловленными как несовершенством текущего правового регулирования, так и потребностью в урегулировании новых общественных отношений, возникающих в области наследования.
В частности, недостатком нормативно-правового регулирования совместных завещаний супругов является предоставление права одному из супругов отменять или изменять совместное завещание даже после смерти второго супруга (абз. 5 ч. 4 ст. 1118 ГК РФ) [1]. Это разрушает концепцию совместного завещания и создает возможность нарушения воли умершего супруга. Для решения указанной проблемы предлагается необходимым изложить абз. 5 ч. 4 ст. 1118 ГК РФ в следующей редакции: «Один из супругов в любое время, в том числе после смерти другого супруга, вправе совершить последующее завещание, а также отменить совместное завещание супругов. В случае, если один из супругов совершает последующее завещание либо отменяет совместное завещание супругов после смерти другого супруга, положения такого завещания не могут быть направлены на изменение или отмену воли умершего супруга и могут касаться только личного имущества пережившего супруга либо доли в праве собственности на совместное имущество супругов, причитающейся пережившему супругу».
Определенная проблематика прослеживается и в области регулирования наследственного договора. Наследственный договор представляет собой двустороннее соглашение между потенциальными наследником (либо наследниками) и наследодателем по поводу судьбы имущества последнего после его смерти и условий перехода такого имущества к первому.
В соответствии с ГК РФ наследование в соответствии с наследственным договором является подвидом наследования по завещанию. Представляется, что ввиду того, что наследственный договор обладает большим количеством особенностей по сравнению с завещанием, по сути представляя собой симбиоз договора и завещания, нормы о наследственном договоре должны быть выделены в отдельную главу третьей части ГК РФ, которая бы называлась «Наследование по наследственному договору», в результате чего наследование на основании наследственного договора станет отдельным, специфическим видом наследования наравне с наследованием по завещанию и наследованием по закону. Аналогичная идея высказывается исследователями в области наследственного права, в частности, И. В. Войтовым и Р. А. Чеботаревым [4, с. 120–122].
Кроме того, законодатель установил приоритет наследственного договора, совместно совершенного супругами-наследодателями, над совместным завещанием супругов (абз. 3 ч. 5 ст. 1140.1 ГК РФ), при этом не урегулировал вопрос соотношения классического наследственного договора и классического завещания, где в роли наследодателя выступает одно лицо. Это представляется нелогичным и непоследовательным. Поэтому, на наш взгляд, следует дополнить ст. 1140.1 ГК РФ нормой о том, что наследственный договор отменяет действие совершенного до заключения этого наследственного договора завещания в той части, в которой завещание противоречит наследственному договору.
Еще одна новелла наследственного права — наследственный фонд. Наследственный фонд является разновидностью личного фонда — унитарной некоммерческой организации, которая осуществляет управление переданным ей имуществом учредителя и распределяет прибыль фонда между выгодоприобретателями, назначаемыми учредителем. Учредителем наследственного фонда является наследодатель, который в своем завещании указывает условие об учреждении наследственного фонда после его смерти и о том, какое конкретно имущество наследодателя будет передано фонду.
Одна из целей внедрения института наследственных фондов — предоставление предпринимателям возможности сохранить свой бизнес после смерти в неделимом формате и при этом обеспечить своих наследников путем наделения их статусом выгодоприобретателей фонда. Наследодатель даже имеет право указать в своем завещании в качестве выгодоприобретателей фонда лиц, имеющих право на обязательную долю в наследстве (обязательных наследников), не выделяя им обязательную долю в наследстве непосредственно (ч. 5 ст. 1149 ГК РФ). Также наследственный фонд может создаваться в благотворительных, общественно полезных целях: примеры таких фондов известны зарубежному праву — фонд Альфреда Нобеля (Швеция), фонд Форда (США), фонд Роберта Боша (Германия).
Недостатком нормативно-правового регулирования наследственных фондов является отсутствие у обязательных наследников, по какой-либо причине не упомянутых в завещании, возможности войти в число выгодоприобретателей фонда по собственному желанию. Сегодня такие обязательные наследники будут вынуждены требовать непосредственного выделения обязательной доли, что, конечно, позволит соблюсти их права, но разрушит концепцию наследственного фонда как способа управления бизнесом в неделимом формате после смерти наследодателя. Более того, выделение обязательной доли в натуре иногда может оказаться невыгодным самому обязательному наследнику: например, несовершеннолетний ребенок или нетрудоспособный родитель наследодателя едва ли смогут эффективно управлять хозяйственным обществом, доля в уставном капитале которого перешла к ним в порядке наследования, однако они вполне могут быть удовлетворены статусом выгодоприобретателей наследственного фонда, получающих прибыль от деятельности такого фонда при отсутствии необходимости принимать управленческие решения в фонде.
Для решения указанной проблемы предлагается дополнить ч. 5 ст. 1149 ГК РФ следующим образом: «Наследник, имеющий право на обязательную долю и не указанный в завещании в качестве выгодоприобретателя наследственного фонда, вправе войти в число выгодоприобретателей наследственного фонда по собственной инициативе на равных условиях с иными выгодоприобретателями наследственного фонда. Согласие такого наследника войти в число выгодоприобретателей наследственного фонда влечет утрату им права на обязательную долю. О своем согласии войти в число выгодоприобретателей наследственного фонда такой наследник должен сообщить нотариусу, ведущему наследственное дело, в течение срока, установленного для принятия наследства. При отсутствии такого согласия наследник имеет право на обязательную долю в соответствии с настоящей статьей».
Следующая тенденция развития наследственного права, в области которой могут возникнуть определенные проблемы — увеличение в стране числа заемщиков, которые могут стать потенциальными наследодателями, к чьим наследникам перейдут их долговые обязательства. При этом возложение дополнительных финансовых обязательств может оказаться чрезмерно обременительным для наследников, а норма о том, что наследник отвечает по долгам наследодателя только в пределах стоимости унаследованного имущества (абз. 2 ч. 1 ст. 1175 ГК РФ), оказывается недостаточной, чтобы защитить права наследника, ввиду наличия недостатков в судебной практике: так, например, некоторые суды при принятии решений о взыскании с наследников долгов наследодателя детально проводят анализ стоимости унаследованного имущества, соотношения этой стоимости с размером задолженности, отражая это в мотивировочной части судебного акта, указывают в резолютивной части судебного акта о том, что взыскание необходимо проводить только за счет и в пределах стоимости унаследованного имущества [13; 16], а некоторые суды — нет [12; 14; 15].
Очевидно, положение наследников, внезапно ставших должниками, необходимо облегчить, ведь задолженность образовалась не по их вине. Нужно предоставить им возможность выплатить долг на более мягких условиях. Для этого в Федеральный закон «Об исполнительном производстве» от 02.10.2007 г. № 229-ФЗ [2] необходимо внести следующие положения, направленные на реализацию нормы, указанной в ч. 1 ст. 1175 ГК РФ:
— в ст. 79 указать, что не допускается обращение взыскания на имущество лица, задолженность которого образовалась в порядке ст. 1175 ГК РФ, за исключением имущества, унаследованного таким лицом от наследодателя, задолженность которого была возложена на это лицо, а также за исключением доходов этого лица;
— в ч. 2 ст. 99 указать, что при исполнении исполнительного документа с должника-гражданина, задолженность которого образовалась в порядке ст. 1175 ГК РФ, может быть удержано не более 20 процентов заработной платы и иных доходов;
— в ст. 112 указать, что лица, чья задолженность образовалась в порядке ст. 1175 ГК РФ, освобождены от обязанности уплаты исполнительского сбора.
Значительное количество проблемных вопросов, ответы на которые требуют не только законодательного, но и технического подхода, возникает в связи с цифровизацией наследственного права — тенденцией, к которой в ХХI веке склонны все отрасли права в принципе. В частности, не урегулирован вопрос о порядке наследования криптовалюты.
Законодатель уже предпринял меры по легализации статуса криптовалюты в России, издав Федеральный закон от 31.07.2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон о цифровых финансовых активах) [3]. Но положения данного закона скорее направлены на урегулирование порядка совершения сделок с цифровой валютой, недопущение нелегальной добычи криптовалюты либо использования ее в коррупционных или иных незаконных целях. Каких-либо изменений в ГК РФ, в том числе в третью его часть, регулирующую вопросы наследования, принятие данного закона не повлекло, а ведь криптовалюта вполне может быть объектом наследования.
В частности, неясно, каковы должны быть особенности завещания, содержащего условие о передаче наследникам цифровых активов, неясен механизм такой передачи. Нотариус Минского городского нотариального округа Белорусской нотариальной палаты Мария Королева предлагает следующие варианты, в соответствии с которыми можно законно определить судьбу цифрового имущества после смерти завещателя:
— создание зашифрованного хранилища электронных данных посредством блокчейна — собственник передает данные в хранилище, где они лежат в зашифрованном виде, и оставляет распоряжение о порядке передачи таких данных третьим лицам после его смерти;
— открытие банковской ячейки, в которой хранится информация о номере кошелька и ключ к нему — в этом случае наследники будут наследовать права наследодателя в отношении этой банковской ячейки;
— хранение криптовалюты на бирже, которая определяет правила распоряжения ею, включая переход права на аккаунт на бирже по наследству с оговоркой о том, что если в течение нескольких лет наследник не проявляет никакой активности в аккаунте, то содержащиеся там цифровые активы будут считаться выморочным наследством и перейдут государству [6].
Все данные варианты, безусловно, представляются логичными и обоснованными в текущих реалиях, но, очевидно, в дальнейшем законом и практикой должен быть выработан единый порядок, в соответствии с которым завещаются и передаются по наследству цифровые активы.
На наш взгляд, с учетом того, что не все криптобиржи подчиняются российскому праву, а наследование содержимого банковской ячейки юридически не может быть приравнено к наследованию цифровых активов, наиболее перспективным представляется первый вариант, предложенный М. Королевой — создание зашифрованных хранилищ электронных данных, куда завещатели смогут передать свои цифровые активы в целях дальнейшего наследования этих активов наследниками. В связи с этим, предлагается обратить внимание законодателя на необходимость урегулировать порядок создания таких хранилищ, порядок передачи данных хранилища наследникам, особенности содержания завещания, в соответствии с которым наследодатель желает передать свои цифровые активы. Технические моменты (порядок создания зашифрованных электронных хранилищ и их статус) необходимо предусмотреть и урегулировать в Законе о цифровых финансовых активах, а правовые нюансы (особенности завещания, содержащего условие о передаче цифровых активов) — в третьей части ГК РФ.
Таким образом, актуальная проблематика наследственного права России сегодня складывается в сфере таких тенденций развития наследственного права, как:
— внедрение новых завещательных инструментов (совместного завещания супругов, наследственного договора, наследственного фонда), в области которых пока еще не сформирована устойчивая правоприменительная практика;
— рост степени закредитованности населения, что может повлечь увеличение количества дел о взыскании с наследников долгов наследодателя;
— постепенное внедрение цифровых активов в гражданский оборот, в связи с чем цифровые активы будут все чаще становиться объектами наследования.
Именно вектор правового развития в области вышеуказанных тенденций будет определять будущее российского наследственного права.
Литература:
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья) от 26 ноября 2001 г. № 146-ФЗ (ред. от 08.08.2024). — Текст: электронный // КонсультантПлюс: [сайт]. — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34154/ (дата обращения: 15.09.2024).
- Федеральный закон от 02 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (ред. от 08.08.2024). — Текст: электронный // КонсультантПлюс: [сайт]. — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_71450/ (дата обращения: 15.09.2024).
- Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ред. от 01.09.2024). — Текст: электронный // КонсультантПлюс: [сайт]. — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_358753/ (дата обращения: 15.09.2024).
- Войтов, И. В. Проблемы правового регулирования наследственного договора в РФ / И. В. Войтов, Р. А. Чеботарев. — Текст: непосредственный // Трансформация правовых институтов: история и современность. Тенденции развития частного права: сборник материалов I Всероссийской и VII Международной научно-практических конференций. — М.: Блок-Принт, 2021. — С. 120–122.
- Карапетян, Ю. Собственнику бизнеса пока приходится полагаться на тех, кто сменит его у руля / Ю. Карапетян. — Текст: электронный // Коммерсантъ: [сайт]. — URL: https://www.kommersant.ru/doc/4877938 (дата обращения: 15.09.2024).
- Ключевская, Н. Наследование цифровых активов: российский и зарубежный опыт / Н. Ключевская. — Текст: электронный // Гарант.ру: [сайт]. — URL: https://www.garant.ru/article/1464108/ (дата обращения: 30.09.2024).
- Наследственное право — наиболее консервативное. — Текст: электронный // Коммерсантъ: [сайт]. — URL: https://www.kommersant.ru/doc/285044 (дата обращения: 15.09.2024).
- Фейнберг, А. Число россиян с кредитами достигло 50 млн / А. Фейнберг, Ю. Кошкина. — Текст: электронный // РБК: [сайт]. — URL: https://www.rbc.ru/finances/02/04/2024/660c0a9e9a79473d5dc5bea2 (дата обращения: 25.09.2024).
- Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда № 09АП-16416/2018 от 15 мая 2018 г. по делу № А40–124668/2017. — Текст: электронный // Картотека арбитражных дел: [сайт]. — URL: https://kad.arbitr.ru/ (дата обращения: 30.09.2024).
- Определение Арбитражного суда г. Москвы от 05 марта 2018 г. по делу № А40–124668/2017. — Текст: электронный // Картотека арбитражных дел: [сайт]. — URL: https://kad.arbitr.ru/ (дата обращения: 30.09.2024).
- Решение Калининского районного суда г. Новосибирска от 03 сентября 2020 г. по делу № 2–1961/2020. — Текст: электронный // Судебные и нормативные акты РФ: [сайт]. — URL: https://sudact.ru/regular/doc/T4jGSbyGFGNx/ (дата обращения: 30.09.2024).
- Решение Кстовского городского суда Нижегородской области от 29 ноября 2023 г. по делу № 2–4240/2023. — Текст: электронный // Официальный сайт Кстовского городского суда Нижегородской области: [сайт]. — URL: https://kstovsky--nnov.sudrf.ru/ (дата обращения: 15.06.2024).
- Решение Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга от 28 февраля 2024 г. по делу № 2–2303/2024. — Текст: электронный // Официальный сайт Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга: [сайт]. — URL: http://verhisetsky.svd.sudrf.ru/ (дата обращения: 27.09.2024).
- Решение Железнодорожного районного суда г. Воронежа от 28 февраля 2024 г. по делу № 2–565/2024 (2–3408/2023). — Текст: электронный // Официальный сайт Железнодорожного районного суда г. Воронежа: [сайт]. — URL: https://zheleznodorozhny--vrn.sudrf.ru (дата обращения: 15.09.2024).
- Решение Левобережного районного суда г. Липецка от 28 февраля 2024 г. по делу № 2–172/2024. — Текст: электронный // Официальный сайт Левобережного районного суда г. Липецка: [сайт]. — URL: https://levsud.lpk.sudrf.ru/ (дата обращения: 27.09.2024).
- Решение Ржевского городского суда Тверской области от 28 февраля 2024 г. по делу № 2–177/2024 (2–1307/2023). — Текст: электронный // Официальный сайт Ржевского городского суда Тверской области: [сайт]. — URL: http://rzhevsky.twr.sudrf.ru/ (дата обращения: 27.09.2024).
