Каждая культура представляет собой традицию, которая существует во времени, а не является чем-то застывшим. Культура — это всегда процесс, это равновесие между преемственностью (сохранением старого) и восприятием нового. Система, или структура, отражает внутреннее единство этого процесса, которое позволяет ему осуществляться во времени и сохранять самотождественность. Она имеет собственное наследие, т. е. свою историю и прошлое, обладает собственной структурой, т. е. упорядоченной и кодифицированной картиной мира.
Религия характеризуется определенной совокупностью ритуальных действий. Каждая религия определяется тем, что она делает. Каждая религия реализует себя на практике по-своему, при помощи коллективных богослужений и празднеств или индивидуальных молитв и медитаций. Тем не менее, три категории религиозных действий можно обнаружить практически в любом уголке мира: обряды, привязанные к годовому кругу, ритуалы, сопровождающие индивидуальным потребностям каждого отдельного человека. Как отмечает М. Элиаде, никакой религиозный «обряд нельзя исполнить, если неизвестно его «происхождение», то есть миф, рассказывающий, как он был осуществлен в первый раз» [1; с.108].
Ислам появился позже иудаизма и христианства, и его учение многое заимствовано из духовного наследия Авраама и Иисуса. Подобно иудаизму и христианству, ислам призывает к поклонению Единому Богу и к вере в Единое Откровение, зафиксированное в Коране. Однако эти совпадения не должны заслонять специфической сущности ислама.
С современной точки зрения Мухаммада можно считать основателем ислама, но сами приверженцы ислама скорее почитают его как пророка, а не поклоняются ему как божеству. Центральное место в жизни мусульманской общины занимает в высшей степени формализованное богослужение, совершаемое пять раз в день. Богослужение является всего лишь одним из пяти столпов ислама.
Пятый и последний столп ислама — паломничество, или хадж, в Мекку в специально отведенный для него месяц. Это единственное из пяти фундаментальных предписаний ислама, исполнение которого не является общеобязательным. Хадж следует совершать лишь тогда, когда позволяют личные, материальные и семейные обстоятельства. Совершивший хадж паломник удостаивается почетного титула хаджи, который затем может стать частью его имени до конца жизни.
Хадж позволяет верующему физически достичь сакрального центра (Мекку), где, по представлениям мусульман, жили Адам и Ева, где Авраам и его сын Исмаил воздвигли Каабу как первый храм Единого Истинного Бога и где Мухаммад часто совершал молитву, предстательствуя своим единоверцам даже тогда, когда на них — простершихся ниц в молитве и хвале — обрушивались жестокие гонения. Гордые арабы-язычники высмеивали паления ниц как малодушие, но для мусульман оно стало новым символом гордости — покорности своему Господу.
Естественное желание возвратить утраченную цельность времен и победить пространство, соединенное с верой в возможность достижения цели через контакты с потусторонней силой, неизбежно приводит общественное сознание к представлениям о постоянном посюстороннем присутствии потусторонней силы и к разработке свода правил и церемониалов взаимодействия с нею. Таким образом, налицо не просто вера в буквальную реальность существования двух параллельных миров — «того» и «этого», но и в то, что совершаемый здесь особый тайно действенный ритуал является реальным «отображением» происходящего в «том» мире и ключом к двери в него. Невидимые потусторонние персонажи должны быть эмоционально убедительно отождествлены с участниками ритуала, священными животными или предметами, т. е. замещены зримыми земными реалиями, что достигается благодаря вере в бытийность и буквальность отождествления потусторонних и посюсторонних персонажей и предметов, направленные именно на возбуждение веры в данную тождественность, через которую людям, священным животным и предметам, обладающим причастностью к своим небесным прототипам, дается свойство духовно соединить верующего с данными прототипами и получать от них просимое (требуемое) [2; с. 110].
Паломники переживают глубочайшее волнение, видя, слыша и встречая единоверцев различных языков, рас и культур со всего земного шара. Мужчины-паломники должны быть облачены в одеяние, состоящее из двух белых цельных кусков материи, символизирующее переход в освященное состояние ритуальной чистоты — ихрам. Женщины также могут носить белое одеяние, полностью прикрывающее их тело и голову, однако им разрешается и чистое, скромное платье в национальном стиле тех стран, откуда они родом. Когда мужчины надевают ихрам, а женщины свои национальные одежды, мусульмане радуются этой двойной символике единства и равенства, существующего на фоне богатого и плодотворного культурного многообразия. Таким образом, Умма, полностью сосредоточенная на своей общей обращенности к Богу, поражает чрезвычайной «разбросанностью» разнообразных культурных форм, каждая из которых решает общую задачу, заповеданную Богом в Коране — «требовать правого и запрещать дурное». Мусульмане — последователи авраамической традиции монотеизма — воссоздали построенный еще праотцом Авраамом и Исмаилом уникальный символ абсолютной потусторонности, внемирности Бога, который не может быть выражен ни в каком опыте земного, ограниченного мира, — состоявший из простых камней черный куб, внутри которого пустота — священная Кааба; это как бы «Божественное Ничто», отсутствие всякой рукотворности, всякого антропоморфизма в представлениях об Абсолютном. Священную Каабу можно также рассматривать и как символ человеческого духа, сотворенного Богом по своему образу и подобию и потому отчасти тоже трансцендентного по отношению к материальному бытию мира сего. Однако трансцендентным в подлинном смысле этого слова — принципиально внеопытным по отношению ко всему сотворенному миру — является только сам Всемогущий Бог-Творец. Поэтому в авраамической традиции монотеизма тот мир целиком сконцентрирован в личности Абсолюта, о котором известно лишь то, что Он — Всемогущий Творец остального, и потому не должно идти речи о каком-либо параллелизме или отображении Его личного абсолютного бытия этим тварным миром. Рай — это будущее преображение посюстороннего мира. Между всемогущим Богом и человеком — прямой, без посредников и иносказаний путь. Мусульманская культура опирается на понятие «прямого пути» [2; с.115–116].
Критерием прямого пути является правда, жизнь по нравственным заповедям Бога. Таким образом, отношения Бог — человек регулируются не бытовыми интересами — желанием временной стабильности — и не через символический ритуал или культовом заклинание, а поиском абсолютной стабильности — абсолютной Истины, открываемой прямым и непосредственным Откровением Бога о Себе Самом. Определенные мировоззренческие постулаты и соответствующие поведенческие установки, регулирующие как личное, так и социальное поведение, затем добровольно реализуется человеком.
В мусульманской культуре конечное предназначение человека достигается через прямое личное взаимодействие с Абсолютом, которое вполне осуществимо посредством паломничества в Мекку. Эрих Фром пишет: «По-настоящему религиозный человек, если он следует основополагающей идее монотеизма, не просит ничего в своих молитвах, ничего не ждет от Бога… Бог становится для него символом, в котором человек …выразил все, к чему он стремится: свой духовный мир, любовь, истину и справедливость. Он верит в принципы, которые представляет Бог» [2; с. 120].
Хадж может быть сопоставлен с ритуалом перехода, с выходом из прежнего духовного состояния и восхождением на более высокий уровень духовности. Первым шагом такого выхода является и надлежащим образом выполненный обряд прощения и составления посмертной воли и завещания.
В Мекке освященное состояние ихрама требует от паломников воздерживаться от половой близости, от бритья бороды, стрижки, пользования благовониями и ношения дорогих украшений, охоты; нельзя вырывать с корнем растения. Тем самым паломник выходит из потока повседневности и оказывается в особом ритуальном состоянии, что является общей чертой обрядов перехода во всем мире. Паломнический образ (он совершается в Мекке близ Каабы) вбирает в себя ритуальное повторение событий священной истории: паломники молятся там, где молился Авраам; они бегут, неистово ища воду, словно Агарь, искавшая напоить своего беззащитного сына Исмаила после того, как они были покинуты в пустыне, семикратно обходят Каабу, — точно так же, по их представлениям, поступали монотеисты древности и предписывал Мухаммад своим личным примером; наконец, они совершают жертвоприношение освященных животных в память о принесении Авраамом в жертву овна, когда Бог испытывал его веру, а затем освободил его от страшного приказания заклать собственного сына.
Вера мусульманина — это вера в откровение, данное Мухаммаду, это откровение есть его предельный интерес. Откровения, посланные через Мухаммада, — это по большей части ритуальные и социальные законы. Ритуальные законы свидетельствуют о сакраментальной стадии, из которой возникли все религии и культуры. Социальные законы трансцендируют ритуальный элемент и создают святость «должного». Эти законы пронизывают всю жизнь. Их источник — предмет предельного интереса, пророк; их содержание тождественно предписаниям. Закон всегда ощущается как дар и как предписание. Под защитой закона жизнь становится возможной и удовлетворенной [3; с.175–176].
Кульминационным событием хаджа является стояние в долине Арафат, в нескольких километрах от Мекки, неподалеку от горы Прощения, где Мухаммад в последний год жизни, сидя верхом на верблюде, произносил прощальную проповедь перед собранием паломников. Стояние начинается в полдень со специальной молитвы и продолжается до захода солнца. Послеполуденное время паломники проводят в размышлениях и молитвах, стремясь получить у Бога прощение прошлых грехов, исполняясь решимости провести остаток жизни в обновленном и более напряженном служении Богу и мусульманам. На огромной равнине на обряд стояния собирается иной раз до трех миллионов паломников — величественное свидетельство всемирности мусульманской общины. Обряд стояния имеет своей целью обратить каждого отдельного паломника к повторному рассмотрению собственной личности, к новому уровню самоанализа, которому предшествовали и к которому подводили «ритуальные повторения». Это время «неопределенности», когда происходит духовное преображение и совершается окончательный переход в новый статус хаджи [1; с 46–48].
Обряд стояния имеет своей целью обратить каждого отдельного паломника к повторному рассмотрению собственной личности, к новому уровню самоанализа, которому предшествовали и к которому подводили «ритуальные повторения». Это время «неопределенности», когда происходит духовное преображение и совершается окончательный переход в новый статус хаджи [1; с 46–48].
Выход их паломничества, символизируемый отменой требований ихрама, отъезд из Мекки, торжественная встреча, устраиваемая дома родственниками, являются примером возвращения к обычной жизни в новом статусе, которое исследователями ритуала именуется реинкорпорацией. Хаджи отныне не только имеет право носить этот титул перед собственным именем, но в некоторых местах ему позволяется пользоваться дополнительными знаками нового статуса. Например, в Египте среди паломников распространен обычай, вывешивать на наружные стены своих домов, особые картины с изображением хаджа. Как правило, на этих картинах запечатлены сцены путешествия — пароход, самолет, верблюд или лошадь с всадником, кроме того на них всегда имеются изображения священной Каабы и часто — могилы Пророка в Медине. Такое вырастающее из хаджа искусство может интерпретироваться на многих уровнях, но его главный смысл коренится в египетских представлениях о святых личностях и тех благах и духовной силе, которыми они наделяют общину. Возвратившийся паломник представляет собой, так сказать, живого святого, обитающего в священном доме, отмеченном символами высших центров исламской сакральной власти — Мекки и Медины [1; с.48].
Как писал русский философ С. Булгаков, религиозное переживание удовлетворяет человека в реальности иного, божественного мира не тем, что доказывает его существование, убеждает в его необходимости, но тем, что приводит его в живую, реальную связь с религиозной действительностью, просто показывает ему ее. На подлинно религиозный путь вступил лишь тот человек, кто реально на своем жизненном пути встретился с божеством, кого настигло оно, на кого излилось превозмогающей своей силой. Религиозный опыт в своей непосредственности не есть научный, ни философский, ни эстетический, ни этический, и как нельзя умом познать красоту (а можно лишь о ней подумать), так мыслью дается только бледное представление о палящем огне религиозного переживания. Чувствуя Бога, человек тем самым ощущает себя в «мире», другими словами, для него открывается основная религиозная антитеза, неизменно сопровождающая религиозную жизнь, упавшей с высоты и свыше озаривший собою мир, загорается в душе сознание мира божественного, и устанавливается грань между горним и дольним, совсем в ином свете показывающая ей этот мир, дающая ему совершенно иной вкус, иное ощущение бытия, именно чувствование мира, как удаленного от мира, как удаленного от Бога. В душе человека появляется сознание не абсолютности, вне божественности, а, следовательно и греховности своего бытия, устанавливается стремление освободиться от «мира», преодолеть его в Боге. Другими словами, вместе с религиозным самосознанием рождается и чувство греха, зла, вины, отторженности от Бога, потребность спасения и искупления. Подняться из тлена этого мира к Богу в царство свободы, — такую жажду пробуждает в душе всякая религия, и тем глубже, чем выше и совершеннее она сама [4; с.589].
Именно паломничество в Мекку, мусульманину предоставляется возможность познать себя. Человек — самая великая тайна бытия, над которой бились лучшие умы человечества. Разгадка этой тайны — главное дело человека, по сравнению с которым все остальные дела и проблемы кажутся пустяками. Кто сумеет рассказать о себе, тот опишет всю Вселенную, считал Р. Декарт. Поэтому человек всегда будет заниматься самопознанием, пытаясь разгадать свою сущность, свое отличие от всего остального мира. Но познать себя — труднее всего.
Познавая себя, человек открывает законы мироздания. Человек есть микрокосм, миниатюрная модель макрокосмоса; в нем, как в зеркале, отражаются все сложности и противоречия большого мира. Что может заставить человека заниматься самопознанием? Житейские дела и привязанности, повседневные заботы и нужды, публичная жизнь и гражданские обязанности постоянно отвлекают человека от этого самого важного занятия. С точки зрения философской антропологии человек, — прежде всего не биологическое, не психологическое, а метафизическое существо. И становится человек человеком, когда открывает в себе метафизическое измерение. Метафизическое — значит сверхъестественное, то есть не имеющее физических причин. Так, любовь не имеет никаких конкретных физических причин, любят не за что-то, а потому что любят, если есть причина, то нет любви; не имеет никаких причин добро, человек делает добро только потому, что он добр. Нет никаких эмпирических причин для совести: я поступаю по совести, потому что не могу иначе, а не из-за страха, из-за выгоды. Добро, совесть, ум не нуждаются в объяснении, объяснять нужно глупые поступки, бесчестие, подлость.
Процесс познания человеком самого себя в окружающем мире и окружающего мира в себе самом, процесс, происходящий в сознании человека. Познавая самого себя, человек создает образ, модель своего собственного происхождения и предназначения. При этом сознание, отражая самое себя, видит себя как бы «очищенным» от эмпирически случайного и конечное и беспредельное. А поскольку конечное в принципе не может породить, бесконечного и поскольку наличие бесконечного сознанием зафиксировано, значит, человек проецирует понятие бесконечного на свое «я», свою самость, то есть абсолютизирует ее и называет бессмертным духом. Видя вокруг себя еще и множество себе подобных, паломник вполне логично предполагает наличие некоего вечного по своему существу, самодостаточного мира — «духовного неба», с которым его «я» имеет реальный или потенциальный контакт. Человек растянут между двумя мирами — миром повседневного существования и миром, в котором живет на пределе своих возможностей.
Человек есть некоторое напряженное держание чего-то неприродного, искусственного, покоящегося на весьма хрупких основаниях. Пока есть это напряженное держание, есть и человек. Человек не существует, как любой другой предмет или животное, не живет в автоматическом режиме, подчиняясь своей наследственности, своим генам, стереотипам поведения. Стремление удержаться в том режиме бытия, где он чувствует себя свободным, любящим и творящим призывает мусульманина отправиться в дальнюю дорогу, преодолеть трудный путь и оказаться рядом с Абсолютом. Человеческая жизнь так устроена, что в ней ничего и никогда не реализуется полностью, то все истинно человеческое, все бесконечное реализуется в другой жизни, в другом режиме бытия и настолько полно, насколько человеку удается в этом другом режиме удержаться.
Паломник — существо трансцендирующее, пытающийся переступить собственные границы: границы своих возможностей, своего знания, своей жизни, своего мира. Трансцендирование — это стояние на границе между тем, что знакомо, понятно, осмысленно, и тем, что неуловимо, невыразимо, что постоянно дразнит человеческое любопытство, терзает своей недостижимостью — будь то Бог, скрытый смысл существования, тайна рождения или смерти. Стремление к трансцендированию вызвано также постоянным беспокойством по поводу хрупкости, преходящести, неустойчивости любого наличия бытия, это стремление найти прочную опору всего сущего. Вполне вероятно, что в паломничестве верующий не достигает ничего определенного, он по-прежнему не сможет постичь Бога, смысл существования так и останется непостижимым, но сама попытка является серьезным толчком, после которого может начаться преобразование, изменение сознания. Пережив опыт паломника, мусульманин становится другим человеком, он больше не сможет жить легко и бездумно, он проникается заботой о собственном существовании. Почувствовав вкус трансценеднтного переживания, ощущение стояния на границе возможного, мусульманин попытается найти смысл своего бытия, постарается восстановить в себе снова и снова странное чувство, что как будто пробудило силы, которые с тех пор каким-то неведомым образом поддерживают его в человеческом бытии. Как это возможно? Ислам, как и другие монотеистические религии, есть опознание Божества и связи с Ним. И она возможна благодаря одаренности человека, наличности религиозного органа, воспринимающего Божество и Его воздействие. Без этого органа невозможно было бы наблюдать развитие мусульманской культуры, в том числе и через паломничество. Всякая подлинная религиозная культура чувствует свою объективность и опирается на нее, — она имеет дело с Божеством.
Литература:
Полосин В. С. Миф. Религия. Государство. [Текст] / В. С. Полосин. — М., 1999. –440 с.
Религиозные традиции мира. В двух томах. Том 1. / Пер. с английского. [Текст] / Байрон. Г. Иэрхарт. — М., 1996. — 576 с.
Тиллих. П. Избранное. Теология культуры. [Текст] / П.Тиллих. — М., 1995. — 479 с.
Булгаков С. Вопросы философии. Трансцендентальная проблема религии. [Текст] / С. Булгаков. — М., 1914. — 780 с.