Окончательное утверждение в России в первой четверти XVIII в. абсолютистского государства с мелочной регламентацией всех сторон жизни и деятельности его подданных и бюрократизацией управления требовало и наличия нового механизма контроля над соблюдением всех установленных правил и норм. Учрежденный Сенат, а равно и другие правительственные установления, не могли четко исполнять свои обязанности без организации органов контроля над ними. Таким образом, сложившаяся к этому времени политическая ситуация в стране вызвала к жизни совершенно новое для российской юридической практики учреждение общегосударственного контроля – институт фискалов.
Царскими указами от 2 и 5 марта 1711 г. в России были учреждены фискалы, действовавшие при Сенате [14; 15]. «Обращаясь к юридической практике Запада, Петр внимательно изучал тот значительный опыт по использованию фискальского надзора, который был накоплен к этому времени в таких странах как Швеция, Пруссия и Франция. В Европе фискалы выступали преимущественно в качестве адвокатов по гражданским и уголовным делам, преследуя интересы казны. Причем они могли выступать как в роли обвинителей, так и защитников, зачастую получая право расследования наиболее важных преступлений и право контроля над судом и следствием» [17, с. 19; 2]. В указе от 2 марта 1711 г. о фискалах говорилось в самых общих словах: «Учинить фискаловъ во всякихъ делахъ, а какъ быть имъ, пришлется известие» [14]. Именным указом от 5 марта 1711 г. функции нового ведомства были уточнены: «Долженъ онъ надъ всеми делами тайно надсматривать и проведовать про неправый судъ; також в сборе казны и прочаго, и кто неправду учинитъ, то долженъ фискалъ позвать его перед Сенатъ… и тамо его уличать; и буде уличитъ кого, то половина штрафа в казну, а другая ему, фискалу. Буде же и не уличитъ, отнюдь фискалу в вину не ставить, ниже досадовать, под жестоким наказанием и разорением всего имения» [15]. В указе 5 марта 1711 г. определялась и структура нового ведомства: его руководителем, обер-фискалом, предписывалось «выбрать… человека умнова и доброва (из какого чина ни есть)», у него в подчинении должны были быть «несколько… провинциалъ фискаловъ», а у них – еще «несколько нижнихъ». Они несли те же обязанности и имели такие же права, как и обер-фискал, за исключением того, что только последний мог «вышняго Судью или Генеральнаго штаба на судъ… позвать» [15]. Особым указом от 16 января 1712 г. было подтверждено, что провинциал-фискалы независимы от губернских властей. «Фискаловъ, которые в Губернияхъ, не ведать не ихъ, ни деревень ихъ Губернаторамъ» [16].
О серьезности намерений царя свидетельствовало назначение в апреле 1711 г. главой ведомства дьяка Якова Былинского, известного своими «розысками» о крупных государственных преступлениях, проводившихся в Преображенском приказе. Он сразу же обратился в Сенат с запросом об уточнении своих полномочий в десяти пунктах (10 августа 1711 г.). Однако, существенных разъяснений обер – фискал не получил [19]. Вскоре Ф. Ю. Ромодановский затребовал вернуть своего дьяка в Преображенский приказ и царю пришлось вновь вернуться к вопросу о назначении обер-фискала. 29 мая 1711 г. он распорядился повысить статус обер-фискала тем, что приказал выбрать в обер-фискалы из «царедворцев доброго человека» [7, с. 205]. 22 августа 1711 г. Петр I заключил своеобразный договор («уряд») с графом Н. М. Зотовым о том, чтобы именно он «взял на себя сие дело государственного фискала» [18, с. 205]. Но и это назначение почему-то не состоялось.
В октябре 1712 г. должность обер – фискала занял стольник М. В. Желябужский. В это время с подачи московского провинциал – фискала А. Я. Нестерова началось расследование «подрядной аферы», в которую оказались замешены «персоны» из ближайшего окружения царя, включая А. Д. Меншикова. Тогда же начали выявляться махинации служащих Мундирной канцелярии (имевшие последствием закупку для армии огромной партии негодных сапог, рубах и камзолов), разоблачены хищения казны в Военном приказе и Петербургской губернии, злоупотребления белозерского коменданта В. Н. Римского-Корсакова и важского – Д. А. Соловьева.
Активизация деятельности фискалов вызвала повсеместное недовольство. По мнению современного исследователя фискалитета в России А. Д. Паутова: «Такое развитие событий не вызвало одобрение у сенаторов. Привыкшая к бесконтрольности и самоуправству администрация крайне негативно отнеслась к организации фискалитета. В дальнейшем сами сенаторы часто чинили препятствия «надсмотрителям», медлили с рассмотрением дел, выгораживали виновных из своей среды. Нередко они компрометировали фискалов и их донесения» [17, с. 19 – 20; 20, с. 25].
В свою очередь Петр I попытался усилить режим законности путем принятия новых нормативных актов. Именным указом от 23 октября 1713 г. Петр I пошел на беспрецедентную меру: он разрешил «ежели кто… преступниковъ и повредителей интересовъ Государственных и грабителей ведаетъ, и те бъ люди безъ всякаго опасения приезжали и объявляли о томъ Самому Его Царскому Величеству, только чтобъ доносили истину; а кто на такого злодея подлинно донесетъ, и тому за такую его службу богатство того преступника… отдано будетъ,… и чинъ его» [10]. В именном указе от 25 января 1715 г. порядок непосредственного обращения к монарху с доношениями был уточнен. Царю через караульного сержанта разрешалось объявлять только о государственных преступлениях (по «слову и делу»), которые подразделялись на три пункта: «1. о какомъ зломъ умысле противъ персоны Его Величества или измены; 2. о возмущении или бунте; 3. о похищении казны; а о прочихъ делахъ доносить кому те дела вручены» [13].
Также недостаточная надежность фискалитета привела к возникновению в 1715 г. при Сенате должности генерального ревизора, или надзирателя указов. Видимо, уже на этом этапе реформы Петр I осознал, что по отношению к высшим должностным лицам государства в России тайный надзор неприменим. Главное дело ревизора – «дабы все исполнено было». 27 ноября 1715 г. он назначил на вновь созданную должность генерального ревизора бригадира В. Н. Зотова [5].
Личное вмешательство царя активизировало и деятельность фискалов. «Согласно записям журнала доношений Алексея Нестерова, сменившего Желябужского на этом посту в апреле 1715 г., основными преступлениями, раскрытыми фискалами, были разнообразные злоупотребления чиновников, укрывательство дворян от службы, тайное винокурение, незаконная рубка леса, махинации с недвижимостью, а также преступления политического свойства – так называемые преступления по «слову и делу» [1, с. 37].
В 1720 г. сделан был более сильный нажим и на Сенат: Оберъ – Секретарю было предписано наблюдать «дабы в Сенате все было делано порядочно, и суетныхъ разговоровъ, крика и прочаго не было…» [9]. Через год – 27 января 1721 г. – эти обязанности были возложены на военных: «по одному из Штабъ-Офицеровъ отъ Гвардии быть при Сенате, переменяясь помесячно» для наблюдения за порядком, «а ежели кто станетъ браниться или невежливо поступать, такого арестовать, и отвесть в крепость, и Нам потомъ дать знать» [12].
Наконец, 12 января 1722 г. функции контроля были возложены на специально назначенного генерал-прокурора: «Надлежитъ быть при Сенате Генералъ – Прокурору…» [6], который был «яко око наше» [8, пункт XI]. Генерал – прокурор должен был «смотреть накрепко, дабы Сенатъ свою должность хранилъ и во всех делах, которые к сенатскому рассмотрению и решению подлежатъ, истинно, ревностно и порядочно, безъ потеряния времени… Также должен накрепко смотреть, дабы Сенат в своем звании праведно и нелицемерно поступал» [8, пункт I, II]. «Иностранцы скоро оценили новое учреждение и отметили, что генерал-прокурор П. И. Ягужинский собственно второе после государя лицо по своей силе и значению в правительстве» [3].
Далее Петр I указывал и на необходимость контроля за заседаниями и деятельностью Сената со стороны генерал-прокурора: «Сидеть въ Сенате неотложно по три дни въ неделе; а ежели нужда будетъ, то и более, когда Генералъ-Прокуроръ требовать будетъ» [11]. Но, несмотря на данный указ, по замечанию историка С. Князькова, «порядок решения дел в Сенате был довольно затяжной, благодаря большим формальностям и письменности; редко бывало, чтобы дело решалось через шесть недель по поступлении; обыкновенно делопроизводство длилось дольше» [3, с. 185].
Еще одним должностным лицом при Сенате был обер – прокурор, который как и Генерал-прокурор «ничьему суду не подлежатъ, кроме нашего» [8, пункт IX]. Также при Сенате были рекетмейстер и герольдмейстер [6]. Первый – «принимал жалобы на коллегии и делал по ним доклад Сенату» [3, с. 184], что было подробно расписано в «Наказе Рекетмейстеру» от 5 февраля 1722 г. [4], второй – ведал государственной службой.
Таким образом, царь – реформатор вынужден был постоянно расширять созданную им специальную систему организованного недоверия и доносительства, дополняя существующие органы контроля новыми. Однако, даже законодательство об институте фискалов не вписалось в контекст тех идей и принципов, которые Петр I пытался внедрять на практике. Создание «регулярного» государства требовало мелочной регламентации всех действий подданных короны, и фискалитет как нельзя лучше отражал особенности новой властной модели, однако его правовое обеспечение никак не может претендовать на всестороннюю разработанность. Петр, обычно стремившийся не просто издать закон, но и объяснить, почему он нужен, в случае с фискалитетом так и не смог ответить на вопрос «почему?». Ясно осознавая предназначение института фискалов, государь не смог донести это до своих подданных. Негласный контроль не получил поддержки в обществе, что также явилось одной из причин его быстрого упадка.
Литература:
Анисимов Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб., 1997.
Казанцев С. М. Прокуратура Российской империи: историко-правовое исследование : автореф. дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2003.
Князьков С. Из прошлого русской земли. Время Петра I. М., 1991.
Наказъ Рекетмейстеру // ПСЗ – 1. Т. VI. № 3900.
О бытии Г. Зотову въ Сенате Генеральнымъ ревизоромъ для наблюдения за исполнениемъ приказовъ // ПСЗ – 1. Т. V № 2957.
Объ обязанностяхъ Сенатскихъ Членовъ… // ПСЗ – 1. Т. VI. № 3877.
О выборе фискала из царедворцев и о возвращении дьяка Былинского на службу к кн. Ф. Ю. Ромодановскому // Воскресенский Н. А. Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т. I.
О должности Генералъ-Прокурора // ПСЗ – 1. Т. VI. № 3979.
О должности Оберъ-Секретаря // ПСЗ – 1. Т. VI. № 3519.
О доношении всякимъ людямъ о Государственныхъ интересахъ Царскому Величеству Самому // ПСЗ – 1. Т. V № 2726.
О заседании въ Сенате // ПСЗ – 1. Т. VI. № 3895.
О назначении при Сенате, доколь не будетъ выбранъ Государственной Фискалъ, по одному из Штабъ-Офицеровъ Гвардии, съ переменою помесячно, и о должности оныхъ //ПСЗ – 1. Т. VI. № 3721.
О нечинении доносовъ, о подметных письмах и о сожигании оныхъ при свидетеляхъ на месте // ПСЗ – 1. Т. V № 2877.
О поручении Правительствующему Сенату попечения о правосудии, объ устройстве Государственныхъ доходовъ, торговли и другихъ отраслей Государственнаго хозяйства. // ПСЗ – 1. Т. IV. № 2330.
О порядке заседаний и делопроизводства въ Правительствующемъ Сенате, и о должности Оберъ-Фискала. // ПСЗ – 1. Т. IV. № 2331.
О штрафахъ съ Офицеровъ за побегъ солдатъ… // ПСЗ – 1. Т. IV. № 2467.
Паутов А. Д. Институт фискалов в России в первой трети XVIII в. : автореф. дис. … канд. истор. наук. Омск, 2007.
Подпись Никиты Зотова под урядом государственного фискала // Воскресенский Н. А. Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т. I.
Резолюции Сената на докладные пункты Оберъ-Фискала Былинскаго, касательно его должности // ПСЗ – 1. Т. IV. № 2414.
Серов Д. О. Фискальская служба и прокуратура России первой трети XVIII в. : автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2010.