Особенности уголовной ответственности за фиктивное и преднамеренное банкротство

В данной статье автор проводит анализ действующего законодательства в сфере уголовной ответственности за фиктивное и преднамеренное банкротство.

Ключевые слова: банкротство, фиктивное банкротство, преднамеренное банкротство, уголовная ответственность.

Банкротство является важнейшим экономическим институтом, позволяющим рыночной экономике существовать. Вместе с тем, указанный эффект банкротства и ее влияние на рыночную экономику достигается только при условии соблюдения всех правил данного института. Другими словами, банкротство, реализованное по букве закона, не нарушающее экономических правила банкротства, позволяет перезапускать экономические процессы, положительно влияя на рыночную экономику. Вместе с тем, банкротство реализованное фиктивно либо преднамеренно способно губительным образом повлиять на экономические права и интересы граждан, всего общества и государства в целом. Именно в этом проявляется социальная обусловленность уголовно-правовой защиты общественных отношений в сфере банкротства.

Основными уголовно-правовыми нарушениями в сфере банкротства является преднамеренное и фиктивное банкротство. Диспозиция части 1 статьи 196 Уголовного кодекса Российской Федерации дает следующее определение преднамеренного банкротства: «Преднамеренное банкротство, то есть совершение действий (бездействия), заведомо влекущих неспособность юридического лица или гражданина, в том числе индивидуального предпринимателя, в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если эти действия (бездействие) причинили крупный ущерб» [1]. Диспозиция части 1 статьи 197 Уголовного кодекса Российской Федерации определяет понятие фиктивного банкротства: «Фиктивное банкротство, то есть заведомо ложное публичное объявление руководителем или учредителем (участником) юридического лица о несостоятельности данного юридического лица, а равно гражданином, в том числе индивидуальным предпринимателем, о своей несостоятельности, если это деяние причинило крупный ущерб» [1].

Как справедливо утверждает М. В. Михайловский, «на практике деяния, подпадающие под признаки преднамеренного банкротства, выражаются, как правило, в создании новых юридических лиц и передаче в их уставный фонд основных средств предприятия-должника; фиктивной или неравноценной продаже имущества; выходе участников общества из состава учредителей с передачей им доли имущества организации; искусственном создании «дружественной» кредиторской задолженности; получении займов или кредитов под необоснованно жесткие условия и т. д. При фиктивном банкротстве чаще всего создаются ситуации формального отсутствия денежных средств для проведения выплат кредиторам в течение длительного периода. Так, целью фиктивного банкротства является получение отсрочки или рассрочки по уплате задолженности, уменьшение либо прощение долга путем введения в заблуждение кредиторов через публичное объявление о своей несостоятельности, перед объявлением которой ликвидные активы организации были переведены в собственность аффилированных лиц» [2].

А. В. Бриллиантов и Е. Ю. Четвертакова приходят к выводу, что «объект преднамеренного и фиктивного банкротства един, а именно установленный порядок признания должника банкротом и удовлетворения требований кредиторов, интересы кредиторов. Объективная сторона преднамеренного банкротства выражается в действиях (бездействии), заведомо влекущих неспособность юридического лица или индивидуального предпринимателя в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, последствии в виде крупного ущерба, причинной связи. Объективная сторона фиктивного банкротства выражается в действии — заведомо ложном публичном объявлении руководителем или учредителем (участником) юридического лица о несостоятельности данного юридического лица, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности, последствии в виде крупного ущерба, причинной связи. Субъективная сторона двух этих преступлений характеризуется виной в виде прямого умысла. Лицо осознает, что совершает деяние, влекущее неспособность юридического лица или индивидуального предпринимателя в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, предвидит возможность или неизбежность причинения крупного ущерба кредиторам и желает этого, в случае преднамеренного банкротства, а также лицо осознает, что, публично объявляя о своей несостоятельности, является платежеспособным, предвидит возможность или неизбежность причинения крупного ущерба кредиторам и желает этого, применительно к фиктивному банкротству. Субъект двух этих преступлений — руководитель или учредитель (участник) юридического лица, а равно гражданин, в том числе индивидуальный предприниматель, достигший 16-ти летнего возраста» [3].

Т. М. Лопатина в своем исследовании приходит к парадоксальному, но справедливому выводу о том, что «определение объективной стороны фиктивного банкротства, данное в ст. 197 УК РФ, не соответствует порядку банкротства, предусмотренному действующим законодательством Российской Федерации. Для правильной квалификации уголовно наказуемого фиктивного банкротства определяющими являются следующие факторы. Во-первых, причинение ущерба кредиторам в рамках реализации решения суда о признании должника банкротом. Объявление себя банкротом не влечет причинения какого-либо ущерба кредиторам в силу особенности процедуры банкротства. Преступными действия в сфере банкротства становятся лишь при наличии причинной связи между самими действиями и их последствиями, выражающимися в крупном имущественном ущербе, поэтому содеянное следует квалифицировать как покушение на фиктивное банкротство со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ. Во-вторых, при фальсификации доказательств мнимого банкротства действия виновного дополнительно должны квалифицироваться по ч. 1 ст. 303 УК РФ «Фальсификация доказательств и результатов оперативно-розыскной деятельности». В-третьих, представляется, что привлечение к уголовной ответственности невозможно в случае, когда виновный создал видимость банкротства и тем самым вызвал обращение кредиторов в арбитражный суд, поскольку отсутствует признак публичности. Таким образом, фиктивное банкротство является следствием злоупотребления кредитом либо следствием махинаций с неуплатой налогов, а институт банкротства из цивилизованного метода рыночного регулирования конкурентной среды превращается в инструмент вывода активов в другие бизнес-структуры» [4].

Т. Б. Басова и А. К. Субачев утверждают, что «в современной уголовно-правовой доктрине состояние уголовного законодательства России в ракурсе противодействия различным видам криминального банкротства неоднократно и справедливо подвергалось критике. Поэтому вполне объяснимо стремление законодателя вносить изменения и дополнения в неудачно или неполноценно сформулированные нормы действующего Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), устанавливающие ответственность за неправомерные действия при банкротстве и преднамеренное банкротство» [5].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что экономические процессе в современных реалиях находятся в процессе постоянного развития, что требует активных действий со стороны законодателя в актуализации действующего законодательства в сфере уголовно-правовой ответственности за преднамеренное и фиктивное банкротство.

Литература:

2. Михайловский М. В. Преднамеренное и фиктивное банкротство // Административное право. — 2017. — № 2. — С. 21–29.

3. Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учебник / В. А. Блинников, А. В. Бриллиантов, О. А. Вагин и др.; под ред. А. В. Бриллиантова. 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Проспект, 2015. — 1184 с.

4. Лопатина Т. М. Соотношение уголовно-правовых и гражданско-правовых начал в регулировании отношений, связанных с несостоятельностью: на примере фиктивного банкротства // Российская юстиция. — 2017. — № 4. — С. 31–33.

5. Басова Т. Б., Субачев А. К. Критическая оценка законодательной новеллы о групповом совершении криминального банкротства // Российский следователь. — 2021. — № 12. — С. 29–33.