Вопросы понимания того, что вкладывается в понятие условно-досрочного освобождения является дискуссионным. По причине множества общих фраз при минимуме конкретики в тексте закона, отсутствия расшифровки и единой трактовки целей наказания, не вызывающих сомнения критериев применения условно-досрочного освобождения к осужденному не сложилась единая практика применения данной меры. Поэтому возникает множество вопросов, начиная с того, является ли данная мера субъективным правом или возможностью, которая «даруется» лицу в определенном порядке, заканчивая тем, какие критерии оценки исправления необходимо применять к осужденному, чтобы соблюсти принцип справедливости наказания.
Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ) в качестве целей наказания ставит восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений (ч. 2 ст. 43).
Предполагается, что восстановление социальной справедливости будет иметь место, когда осужденный частично или полностью возместил причиненный ущерб потерпевшему либо иным образом загладил вред, причиненный в результате преступления (ч. 4.1 ст. 79 УК РФ). Однако данная формулировка недостаточно конкретна, так как «частичность» можно трактовать по-разному. Она не вносит ясность в определение минимального размера вреда, который необходимо возместить для условно-досрочного освобождения лица. Кроме того, «обязательная (в силу указания закона) постановка вопроса о возмещении ущерба по гражданскому иску при решении вопроса об УДО ставит осужденных за различные преступления в неравные условия», как отметили А. И. Дроздов, А. В. Орлов.
Есть и иной аспект данной цели наказания. Социальная справедливость будет проявляться в самом факте применения к лицу меры пресечения, соразмерной характеру и степени общественной опасности преступления и запрета двойной ответственности преступления (ст. 6 УК РФ). Значит, восстановление социальной справедливости в качестве цели наказания предполагает не только общественный аспект, но и личностный, что гарантирует оптимальное сочетание баланса интересов.
Вторая цель — исправление осужденного как цель наказания в уголовном праве ограничивается только юридическим исправлением, что завязано, в первую очередь, на предотвращении рецидива преступления.
Третья цель — предупреждение совершения новых преступлений сводится к предупреждению совершения преступления самим осужденным, а также иными лицами. Первое добивается с помощью карательных элементов, ограничивающих возможность совершения осужденным новых преступлений, а также с помощью ограничений, порожденных наличием судимости. Второе предполагает оказание превентивного воздействия на других граждан при помощи устрашения возможной «кары» и негативного воздействия со стороны общества (создается негативная окраска преступления и самого лица, признанного виновным в его совершении).
Каждый осужденный за преступление, согласно ч. 3 ст. 50 Конституции РФ, имеет право просить о смягчении наказания. Одним из способов реализации данного права является условно-досрочное освобождение от отбывания наказания. В ч. 1 ст. 79 УК РФ говорится о том, что лицо подлежит условно-досрочному освобождению, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания. Однако данная формулировка создаёт проблемы при трактовке понятия исправления. Первое, критерии «исправления» жестко индивидуализированы, то есть предполагают субъективную оценку того, выполнена ли цель осуждения в лице исправления, и находятся на вероятностном уровне (невозможно знать точно, совершит ли лицо новое преступление). Предполагается, что критерии содержатся в п. 4.1 и п.5 ст. 79 УК РФ, а именно: отношение к обучению, к общественно-полезному труду, участие в воспитательных мероприятиях, поведение в период отбывания наказания, отношение к лечению и результаты судебно-психиатрической экспертизы. Более того, относительно осужденных, страдающих расстройством сексуального предпочтения (педофилией), при этом не исключающим вменяемости, и совершивших в возрасте старше 18 лет преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, который не достиг возраста 14 лет, суду надлежит учитывать применение к таким осужденным принудительных мер медицинского характера, их отношение к лечению и результаты судебно-психиатрической экспертизы. Однако на практике этот список не является закрытым. Значит, заключение о положительной характеристике осужденного должно базироваться на всестороннем учете данных о его поведении за весь период отбывания наказания, что, с одной стороны, хорошо для возникновения прецедентного права, но, с другой стороны, препятствует контролю за деятельностью судов. При этом возникают вопросы: имеет ли какое-либо из перечисленных оснований приоритетное значение; необходимо ли соблюдение всех указанных требований; влияет ли отсутствие одного из них на возможность принятия судом положительного решения об условно-досрочном освобождении. Второе, действующая законодательная формулировка «если судом будет признано» нуждается в уточнении, так как снова не позволяет дать оценку исправлению осужденных.
Поэтому я согласна с мнением Эрхитуевой Т. И., которая указала на беспочвенность формулировки «исправление» как цели наказания преступника и отметила необходимость заменить данный термин на термин «предвидение правопослушного поведения». Действительно, если формулировка «исправление» индивидуализирована и зависит от таких факторов, как особенности личности осуждённого, поведение в период отбывания наказания, объём участия в воспитательных мероприятиях, уровень общения с надсмотрщиками в месте лишения свободы и так далее, то «предвидение» нацелено на конкретные статистические данные. Это позволит выявить фактические доказательства становления личности на путь исправления и значительного уменьшения ее общественной опасности.
Необходимо отметить, что условно-досрочное освобождение из-за формулировки «если судом будет признано» не является субъективным правом личности на «корректировку» приговора в меньшую сторону. По причине расплывчатости, неопределенности и аморфности законодательной формулировки отпадает возможность обязать суд применить условно-досрочное освобождение к лицу, осужденному за совершение преступления. Реализация условно-досрочного освобождения зависит не от конкретных действий осужденного, а от решения администрации исправительного учреждения, суда, прокуратуры, степени их лояльности, поэтому это воспринимается как мера поощрения, возможность, но точно не субъективное право. Данный вывод напрашивается также из Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) от 21 апреля 2009 г. N 8 г. Москва «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания», согласно которому фактическое отбытие осужденным предусмотренной законом части срока наказания не может служить безусловным основанием для условно-досрочного освобождения или замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания.
Из текста данного Постановления вытекает, что не должно быть случаев как необоснованного отказа в условно-досрочном освобождении от отбывания наказания осужденных, не нуждающихся в полном отбывании назначенного судом наказания, так и необоснованного освобождения от отбывания наказания. Однако фраза «не должно быть» носит больше рекомендательный характер, так как не сопровождается санкцией за её невыполнение.
Все эти спорные моменты приводят к следующей судебной практике. 28 февраля 2019 года Конституционный Суд РФ (далее- КС РФ) вынес Определение № 557-О об отказе рассматривать жалобу осужденного на ряд положений законодательства об условно-досрочном освобождении. После того как суд отказал Александру Германову в условно-досрочном освобождении, замене неотбытой части наказания более мягким, а также в изменении вида исправительного учреждения, он обратился в КС РФ с жалобой на неконституционность ряда соответствующих норм (ч. 4 ст. 79, ст. 80, ч. 1 и 2 ст. 78 УК РФ, ч. 2 ст. 175 УИК РФ, а также положения Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 17 ноября 2015 г. № 51 и от 20 декабря 2011 г. № 21). Несмотря на все доводы истца, суд пришел к выводу о невозможности признания гражданина не нуждающимся в полном отбывании назначенного наказания и сослался на право суда учитывать все обстоятельства, так или иначе связанные со спором. Адвокат А. Германова, комментируя решение по делу, заявил, что решение о применении условно-досрочного освобождения обусловлено «судейской солидарностью», так как судебная власть уже определила наказание в отношении осужденного, и безосновательная инициатива конкретного судьи может нарушить весь механизм его исполнения. Сергей Колосовский, адвокат КА «Свердловская областная гильдия адвокатов», отметил, что на практике в зависимости от конкретной ситуации суды либо освобождают осужденных, либо нет, не руководствуясь при этом четкими формальными критериями.
Следующее дело произошло в г. Копейка Челябинской области. Вследствие бунта заключенных, требовавших прекращения поборов и смягчения режима содержания, началась проверка колонии на предмет нарушения прав граждан. Так, выяснилось, что решение об условно-досрочном освобождении заключенных принималось исходя из меркантильных интересов Дениса Миханова, начальника Копейской колонии N 6: «свобода» оценивалась в 40–60 тысяч рублей. По итогам расследования было возбуждено уголовное дело в отношении данного лица, которому было предъявлено обвинении в превышении должностных полномочий по 10 эпизодам. Данный случай показал, что отсутствие четкого текста нормы, регулирующего условно-досрочное освобождения создает основания для неконтролируемо-широкой трактовке критериев оценки степени исправления заключенного. К тому же, вследствие отсутствия упомянутого мной контроля возникают случаи шантажа заключенных начальниками мест заключения, подкупа, дачи взяток, что противоречит принципу справедливости.
Таким образом, недавняя судебная практика и безрезультативность ходатайств на пересмотр судебных решений показали, что вопрос об условно-досрочном освобождении требует внесения коррективов и ясности, так как сейчас данная норма поддается слишком расширенной трактовке, что зачастую приводит к отрицательным результатам. Суды ссылаются на отсутствие «безусловности» основания для условно-досрочного освобождения, однако безусловность не имеет четкого наполнения. На практике на результат рассмотрения ходатайства влияет огромное количество факторов, которые учитывают поведения осужденного за все время отбывания наказания и которые «подбираются» индивидуально в каждом отдельном случае, не создавая судебные прецеденты. Отсутствие единообразного подхода к этому вопросу о правоприменительной деятельности создает широкие полномочия при предоставлении условно-досрочного освобождения или отказе в нем. Поэтому необходимо выработать в законодательстве перечень критериев исправления лиц, осужденных за совершение преступления, в случае их условно-досрочного освобождения, которые бы снизили конкуренцию норм, регламентирующих условно-досрочное освобождение и принцип «индивидуальности» их применения.
Литература:
- Пленум Верховного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2009 г. N 8 г. Москва «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания» URL: https://rg.ru/2009/04/29/nakazanie-dok.html (Дата обращения: 15.10.2019).
- А. И. Дроздов, А. В. Орлов. Актуальные проблемы условно-досрочного освобождения от отбывания наказания.
- Барыгина А. А. Процессуальные проблемы применения института условно-досрочного освобождения от отбывания наказания // Российская юстиция. 2014. N 2. С. 23–26.
- Эрхитуева, Т. И. Значение условного осуждения и условно-досрочного освобождения для достижения целей наказания // Человек: преступление и наказание. 2018. С. 57–63.
