Осложненная внутриэкономическая ситуация неизбежно приводит к тому, что для ряда предприятий процедура банкротства — единственный выход. В рамках данной процедуры, законодателем предопределены ситуации, при которых действия контролирующего должника лица, являющегося неотъемлемым элементом, могут быть рассмотрены в качестве причинно-следственных.
Ключевые слова : несостоятельность, банкротство, субсидиарная ответственность, контролирующие лица.
В настоящее время экономика России находится под воздействием ряда негативных факторов как неэффективность управления предприятиями, кризис неплатежей, высокая изношенность оборудования и другие. Отсутствие инвестиционных вложений в экономику страны оказывает влияние на существование ряда корпораций. Наличие задолженностей по обязательствам ставит под вопрос дальнейшее успешное функционирование предприятий малого, среднего и даже крупного бизнеса. Данные факторы обуславливают актуальность исследования процедур банкротства.
Одно из основных предназначений правовой системы, регулирующей процедуру банкротства в Российской Федерации, заключается в как можно более эффективном удовлетворении требований кредиторов. Несовершенство данной системы ведет к возникновению проблемных ситуаций, что в свою очередь, сказывается на негативно на гражданском обороте и экономике страны в целом.
Пленум Верховного суда РФ в своём Постановлении от 21.12.2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» [3] указывает, что институт привлечение контролирующих лиц к субсидиарной ответственности выступает в качестве исключительного механизма восстановления нарушенных прав кредиторов. Практическая реализация данного механизма возможна на основании заявления кредитора о применении субсидиарной ответственности к субъектам гражданско-правовых отношений.
В рамках процедуры привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности необходимо установить таковой статус у ответчика, а также взаимосвязанность его деяния с наступившими последствиями.
Три года назад законодательство в сфере банкротства претерпело ряд изменений, направленных на установление «реального, фактического» бенефициара. Довольно часто, в процедурах банкротства в качестве одного из кредиторов выступают налоговые органы, что в свою очередь позволяет сорвать с номинальных лиц их формальные оболочки в процессе поиска реального бенефициара в отношении полученных доходов.
Г. В. Немеров отмечает, что «введенная законодателем усовершенствованная система признания должника несостоятельным на практике сталкивается с рядом проблем. Одной из них является возможность привлечения к субсидиарной ответственности наследников контролирующего должника лица. На законодательном уровне существующая проблема не имеет решения» [9, с. 536–540].
Субсидиарная ответственность в рамках процедуры банкротства является разновидностью гражданско-правовой ответственности за деликтные обязательства. По мнению О. В. Гутникова: «В целом нормы об ответственности при банкротстве представляют собой разновидности гражданско-правового деликта со специальным составом, установленным законодательством о несостоятельности» [5, с. 45–46]. По мнению Р. Т. Мифтахутдинова, «субсидиарную ответственность контролирующего должника лица можно назвать экономическим деликтом» [8, с. 67–68]. Несколько иной позиции придерживается А. В. Егорова и К. А. Усачева, «называя субсидиарную ответственность не видом деликта, а формой режима традиционной деликтной ответственности» [6, с. 98–100]. Таким образом, несмотря на богатую историю существования субсидиарной ответственности, спор относительно ее правовой природы не утихает.
Однако, правоприменительная практика косвенно разрешает существующий спор. Действительно, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» построено таким образом, что субсидиарная ответственность преимущественно регулируется общими нормами деликтных обязательств.
В процессе привлечения к субсидиарной ответственности действуют несколько правовых презумпций. Для наглядного примера существующей проблемы в доказывании рассмотрим презумпцию относительно неподачи заявления о признании должника банкротом контролирующим должника лицом. При опровержении действующим презумпциям контролирующее должника лицо имеет право на предоставление доказательств того, что его действия были направлены на устранение временных трудностей согласно разработанному плану. Учитывая смерть привлекаемого к ответственности лица, наследники не имеет фактической возможности в представлении подобных доказательств, в связи с тем, что не принимали участия в управлении организацией.
По мнению Г. В. Немерова, переломным моментом в сложившейся судебной практике является Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 16 декабря 2019 г. по делу № 303-ЭС19–15056 [4]. «Верховный суд РФ представил противоположную позицию о возможности привлечения к субсидиарной ответственности наследников контролирующего должника лица» [9, с. 536–540].
Поясняя свою позицию, автор отмечает, что: «по спорному вопросу тесной связи возникновения субсидиарной ответственности с личностью контролирующего должника лица Верховный суд РФ утверждает о гражданско-правовом характере рассматриваемого вида ответственности, связанного с возмещением вреда имуществу участников оборота. Ответственность, связанная с возмещением вреда имуществу участников оборота, не содержит запрета на переход спорных обязательств в порядке наследования. Таким образом, субсидиарная ответственность контролирующего должника лица входит в наследственную массу аналогично иным задолженностям умершего. Также Верховный суд РФ обращает внимание, что существовавшая ранее позиция о недопустимости привлечения к субсидиарной ответственности фактически может привести к тому, что имущество, приобретенное незаконными действиями контролирующего должника лица, входит в состав наследственной массы без каких-либо притязаний».
Относительно вопросов, связанных с возможным отсутствием у наследников информации о наличии субсидиарной ответственности и о причинах ее возникновения, Верховный суд РФ отмечает следующее: «во-первых, под долгом понимают имеющиеся и неисполненные обязательства наследодателя, независимо от наступления сроков их исполнения; во — вторых, размер субсидиарной ответственности входит в наследственную массу, в связи с чем риски взыскания задолженностей возлагаются на наследников; в-третьих, отсутствие у наследников информации о фактическом участии в управлении организации наследодателем не должно являться препятствием для защиты их прав и законных интересов» [4]. В отношении последнего пункта, необходимо отметить необходимость оказания содействия наследникам в получении доказательств.
Следовательно, можно отметить, что проблемные аспекты наследования субсидиарной ответственности не разрешены нормами действующего законодательства в полной мере. Однозначная позиция еще не выработана. Правоприменительная практика склоняется к позиция, когда имеется возможность привлечения наследников к субсидиарной ответственности, т. к. она включается в наследственную массу.
Анализ законодательства и практики его применения позволяет сделать вывод, что в данной сфере имеются и иные проблемные моменты требующие своего решения.
Так, например, номинальным руководителем считается руководитель, формально входящий в состав органов управления компанией, но не осуществляющий фактическое управление ею, например, в силу передоверия другому лицу. По общему правилу номинальный руководитель отвечает солидарно и на этом основании считается контролирующим лицом (ст. 61.11 -61.12, 61.20 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ
«О несостоятельности (банкротстве)» [2, с. 4190] (далее — Закон о банкротстве), абз. 1 ст. 1080 Гражданского кодекса РФ [1, ст. 410] (далее — ГК РФ)). Однако вопросы определения и уменьшения размера ответственности номинального руководителя (п. 9 ст. 61.11 Закона о банкротстве) до сих пор однозначно не регламентированы [7, с. 320–325].
Также можно отметить, что предполагается, что все руководители или члены ликвидационной комиссии компании несут солидарную ответственность. В связи с этим каждый руководитель, полномочия которого закреплены в учредительных документах, признаются контролирующими лицами и на равных условиях привлекаются к субсидиарной ответственности. Однако проблемными остаются вопросы опровержения определяющего воздействия того или иного руководителя/ликвидатора на дела компании; определения и (или) уменьшения его ответственности на основании градации степени влияния, возможности договорного разграничения солидаритета между ответственными лицами и т. п.
Неоднозначно урегулирована ответственность управляющей компании как руководителя должника. По общему правилу предполагается презумпция определяющего воздействия управляющей компании на действия должника и ее солидарной ответственности по долгам компании (ст. 61.11–61.13, 61.20 Закона о банкротстве, п. 3–4 ст. 53.1, п. 3 ст. 65.3, абз. 1 ст. 1080 ГК РФ). Однако отношения между управляющей, а также дочерними и «сестринскими» компаниями подробно не регламентированы»
Еще один вопрос заключается в ограничении возможности уменьшения ответственности. Законодателем предусмотрена возможность уменьшения ответственности номинального руководителя в случае его содействия в обнаружении незаконно выведенного или иным образом сокрытого от кредиторов имущества. Безусловно, данная норма строится на выигрыше обеих сторон, однако полагаю, что необходимо законодательно учесть критерий соразмерностиуменьшенной ответственности и раскрытых активов. Более того, непонятно действие данного механизма при неракрытии номинальным директором информации о фактическом руководителе.
Другая проблема — это злоупотребления при привлечении к субсидиарной ответственности. Довольно часто заявление о привлечении к ответственности подаётся к номинальному директору в обход фактически контролирующих лиц. В силу наличия презумпций контроля и недейственности механизмов по их опровержению такое заявление удовлетворяется даже в отсутствие доказательств, что позволяет оградить от ответственности недобросовестного бенефициара.
Иные проблемы, связанны с конкуренцией дел о банкротствах должника и его контролирующего лица; действием старых (ст. 10Закона о банкротстве) и новых норм банкротного законодательства во времени (обратная сила закона), процессуальным статусом всех участвующих в деле лиц, правами и обязанностями солидарных должников, исполнения судебного акта и взыскания убытков при банкротстве, раскрытия информации и др.
Наконец, самой важной проблемой правовой регламентации института ответственности контролирующих лиц является отсутствие решения группы взаимосвязанных вопросов, в особенности неэффективности реабилитационных банкротных процедур. В настоящий момент отсутствует единый общепринятый подход к ответственности контролирующих лиц, поскольку данный институт нов не только для российского, но и для зарубежных правопорядков (там проблемы ограниченной ответственности участников по долгам компании разрешаются, прежде всего, доктриной снятия корпоративной вуали). В силу вышесказанного считаю, что начать нужно с решения важнейших системных и комплексных проблем и уже потом спускаться до частных проблем банкротного права и его институтов.
Таким образом, законодательство о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности строится на принципах самостоятельной ответственности, имущественной обособленности и широкой свободе усмотрения юридических лиц как особой конструкции гражданско-правового оборота. Данный институт является важным механизмом защиты и восстановления нарушенных прав кредиторов и других независимых участников оборота через пресечение незаконных и недобросовестных действий лиц, имеющих определяющее воздействие на должника.
В то же время недостаточная правовая регламентация института привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности несёт риск ее применения во всех случаях недостаточности имущества для покрытия долгов перед кредиторами, что полностью не соответствует концептуальной идеи юридического лица как самостоятельной и обособленной от своих учредителей и участников конструкции. В связи с этим требуется внесение ряда положений в законодательство РФ, а также приведение в единообразие правоприменительной практики системы арбитражных судов РФ.
Литература:
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 18.03.2019, с изм. от 28.04.2020) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 5. — Ст. 410.
- Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ (ред. от 08.12.2020) «О несостоятельности (банкротстве)» // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 43. — Ст. 4190.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением.контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 2018. — № 3.
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 16 декабря 2019 г. по делу № 303-ЭС19–15056 // СПС КонсультантПлюс.
- Гутников О. В. Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве: общие новеллы и недостатки правового регулирования // Предпринимательское право. — 2018. — № 1. — С 45–46.
- Егоров А. В., Усачева К. А. Доктрина «снятия корпоративного покрова» как инструмент распределения рисков между участниками корпорации и иными субъектами оборота // Вестник гражданского права. — 2014. — № 1. — С 98–100.
- Крупенич Е. А. Проблемы правовой регламентации субсидиарной и деликтной ответственности контролирующих должника лиц в процессе несостоятельности (банкротства) // Скиф. Вопросы студенческой науки. — 2020. — № 5–2 (45). — С. 320–325.
- Мифтахутдинов Р. Т. Эволюция института субсидиарной ответственности при банкротстве: причины и последствия правовой реформы // Закон. — 2018. — № 5. — С. 67–68.
- Немеров Г. В. Возможность привлечения к субсидиарной ответственности наследников контролирующего должника лица // Наука XXI века: актуальные направления развития. — 2020. — № 1–2. — С. 536–540.
