Ключевые слова: субсидиарная ответственность, контролирующее лицо, несостоятельность (банкротство), юридические факты.
Привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности, согласно правовой позиции Верховного Суда Российской Федерации выраженной в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве», является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов [1]. Между тем, в последние годы в связи с развитием законодательства о несостоятельности (банкротства) значительно возросла роль механизма привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц при несостоятельности (банкротстве) организации — должника.
Согласно статистике интернет-портала Единого федерального реестра сведений о несостоятельности (банкротстве) из статистического бюллетеня ЕФРСБ от 30 июня 2020 года количество привлеченных к субсидиарной ответственности контролирующих лиц в 2018 году выросло в 2,3 раза по сравнению с 2017 годом (2125 человек против 923 соответственно). В 2019 году в арбитражные суды подано 6103 заявлений о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности, в результате было вынесено 2500 судебных актов о привлечении 3401 контролирующих лиц к субсидиарной ответственности на общую сумму 440,5 млрд. рублей [2, с. 23].
Применение в 2020 году временного моратория на введение процедур несостоятельности (банкротства) в отношении юридических лиц не повлияло на тенденцию широкого применения механизма привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должников-банкротов лиц после принятия главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».
Между тем, по нашему мнению, в специальной литературе совершенно справедливо отмечается, что в законодательстве существует непоследовательность, связанная с отсутствием в доктрине глубокой теоретической разработки института субсидиарной ответственности при банкротстве [3, С. 47], которая выражается в том, что нет единого видения природы субсидиарной ответственности контролирующих лиц при банкротстве юридического лица.
Анализ подходов к определению правовой природы субсидиарной ответственности при банкротстве изложенных в специальной литературе позволяет выделить следующие подходы:
По мнению высказанному в работе А. В. Егорова, и К. А. Усачевой, подготовленной до проведения реформы законодательства о субсидиарной ответственности при несостоятельности (банкротстве) должника, не вполне удачный выбор законодателем общей модели субсидиарной ответственности в контексте проблематики снятия корпоративного покрова состоит в том, что она конструируется как исключение из принципа, согласно которому юридическое лицо самостоятельно несет ответственность по своим долгам, т. е., по сути, как частный случай игнорирования юридической личности (говоря языком немецкого права) или снятия корпоративного покрова (по англо-американскому праву); это возможно увидеть уже из самого построения п. 3 ст. 56 Гражданского кодекса Российской Федерации. … Контролирующее лицо несет ответственность скорее за свои действия, чем за действия должника. … Основной недостаток субсидиарной ответственности контролирующих лиц по долгам компании, по мнению авторов, состоит в том, что эта ответственность задумана ее идеологами в качестве дублера деликтной ответственности [4, с. 46–47].
По мнению О. В. Гутникова, субсидиарная ответственность за невозможность полного погашения требований кредиторов является искусственной конструкцией, и представляет собой «экзотическое смешение ответственности за убытки, причиненные должнику, с деликтной ответственностью за вред, причиненный имущественным правам кредиторов» [5, с. 48].
В свою очередь Е. Д. Суворов отмечает, что субсидиарная ответственность контролирующих лиц при несостоятельности (банкротстве) нельзя рассматривать как часть деликтной ответственности, она имеет особую природу — является реакцией на злоупотребление конструкцией юридического лица и близка немецкой концепции «проникающей ответственности» [6].
По нашему мнению, в настоящий момент правовое регулирование субсидиарной ответственности контролирующих лиц при несостоятельности (банкротстве) должника имеет деликтный характер. О развитии данной концепции свидетельствует в том числе расширение количества и значения опровержимых доказательственных презумпций при рассмотрении споров о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц должников-банкротов которые смещают характер ответственности на виновное контролирующее лицо за «деликт», к примеру, заключение сделки исполнение которой причинило значительный вред требования кредиторов.
В настоящий момент законодательством о несостоятельности (банкротстве) предусмотрены следующие опровержимые правовые презумпции:
— презумпция наличия статуса контролирующего должника лица, если лицо являлось руководителем должника или управляющей организации должника, членом исполнительного органа должника, ликвидатором должника, членом ликвидационной комиссии, либо извлекало выгоду из незаконных действий руководства организации-должника.
— презумпция наличия причинной связи между действиями (бездействием) контролирующих должника лиц и невозможностью полного погашения требований кредиторов при наличии обстоятельств указанных в законе.
В соответствии с п. 4.1.1. Письма ФНС России от 16 августа 2017 г. № СА-4–18/16148@ «О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ» в качестве существенного вреда предполагается понимать вред причиненной сделкой с активами должника на сумму, эквивалентную 20–25 % общей балансовой стоимости имущества должника. При этом, размер существенности может быть и меньше, если доказать, что выведено имущество, отсутствие которого осложнит или сделает невозможной хозяйственную деятельность должника. Вместе с тем, при очевидной несоразмерности вреда, причиненного недействительной сделкой, размеру субсидиарной ответственности, такой размер может быть соответствующим образом уменьшен судом (абзац второй пункта 11 статьи 61.11), например, по реестру СО — 100 млн. руб., а по сделке, признанной недействительной (отчуждение автомобиля без равноценного встречного предоставления), причинен ущерб в размере 300 тыс. руб., который не мог повлечь банкротство. В данном случае есть основания для взыскания убытков (статья 61.20) [7].
В судебной практике отмечается, что «предмет доказывания по требованию о взыскании убытков в рамках дела о банкротстве и по требованию о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника различен, также по-разному распределяется бремя доказывания и взыскиваемые суммы» (Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 14.05.2020 № Ф09–3213/19 по делу № А76–19380/2017) [8].
Между тем, существующая опровержимая правовая презумпция предусмотренная пп. 1 п. 2 ст. 61.11 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» предполагает, что полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие действий и (или) бездействия контролирующего должника лица если причинен существенный вред имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника (совершения таких сделок по указанию этого лица), включая сделки, указанные в статьях 61.2 и 61.3 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».
Причинение существенного вреда имущественным правам кредиторов в результате совершения контролирующим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника является достаточным правовым основанием (условием) для применения правовых последствий вышеуказанной правовой нормы, поскольку п. 3 ст. 61.11 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» прямо предусмотрено, что применяются независимо от того, были ли предусмотренные данным подпунктом сделки признаны судом недействительными, если:
— заявление о признании сделки недействительной не подавалось;
— заявление о признании сделки недействительной подано, но судебный акт по результатам его рассмотрения не вынесен;
— судом было отказано в признании сделки недействительной в связи с истечением срока давности ее оспаривания или в связи с недоказанностью того, что другая сторона сделки знала или должна была знать о том, что на момент совершения сделки должник отвечал либо в результате совершения сделки стал отвечать признаку неплатежеспособности или недостаточности имущества.
Как верно отмечает В. В. Добрачёв, несмотря на различия в определении понятия гражданско-правовой ответственности, традиционно выделяются общие условия ее наступления. В литературе также традиционно подразделение общих условий ответственности на две группы: объективную и субъективную сторону правонарушения.
При этом к элементам объективной стороны относят:1) противоправное поведение (деятельность или бездеятельность); 2) вредоносный результат деяния; 3) причинную связь между деянием и вредоносным результатом.
К элементу субъективной стороны относят, по общему правилу, вину, а иначе — психическое отношение субъекта к своему противоправному поведению и его последствиям в форме умысла или неосторожности, а также мотив и цель правонарушения [9].
В основе деликтного права лежит принцип генерального деликта, согласно которому презюмируются противоправность действия и виновность причинителя вреда (например, ст. 1064 ГК). Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине.
Как указывает В. В. Долинская, исследуя соотношение деликтного права и права корпораций, значимыми характеристиками деликтного права являются:
— Неправомерные действия;
— Умаление интересов, причиненный вред;
— Восстановление положения, существовавшего до правонарушения;
— Возмещение (убытков).
При этом, как отмечает автор, указанную специфику в ряде ситуаций не могут поколебать даже возмещение убытков, а не вреда ввиду частого смешения понятий вред, ущерб и убытки, так как в состав вреда предлагается включать и упущенную выгоду, допущение опровержения презумпции [10].
С учетом изложенного совершение контролирующим лицом сделки либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника, включая сделок, указанных в статьях 61.2 и 61.3 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» на сумму активов эквивалентную существенному вреду фактически можно признать деликтом.
Литература:
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» / Российская газета от 29 декабря 2017 г. № 297 [Электронный ресурс] // СПС «Система Гарант».
- Статистический бюллетень ЕФРСБ от 30 июня 2020 года. — 24 с. [Электронный ресурс] // Интернет-портал Федресурс (https://fedresurs.ru).
- Конохова А. В. К вопросу о проблемах правовой регламентации субсидиарной и деликтной ответственности при банкротстве должника // Уральский журнал правовых исследований. 2020. № 3. С. 45–56.
- Егоров А. В., Усачева К. А. Субсидиарная ответственность за доведение до банкротства — неудачный эквивалент западной доктрины снятия корпоративного покрова // Вестник ВАС РФ. 2013. № 12. С. 6–61.
- Гутников О. В. Субсидиарная ответственность контролирующих лиц за невозможность полного погашения требований кредиторов // Хозяйство и право. 2018. № 3. С. 28–49.
- Суворов Е. Д. К вопросу о правовой природе субсидиарной ответственности по обязательствам несостоятельного должника за доведение до банкротства // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 7. [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс».
- Письмо ФНС России от 16 августа 2017 г. № СА-4–18/16148@ «О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ» [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».
- Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 14.05.2020 № Ф09–3213/19 по делу № А76–19380/2017 [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».
- Добрачёв Д. В. Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства: научно-практическое пособие. — М.: — изд. «Юстицинформ». 2012. [Электронный ресурс] // СПС «Система Гарант».
- Долинская В. В. Проблемы взаимодействия деликтного права и права корпораций (корпоративного права) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. № 9. [Электронный ресурс] // СПС «Система Гарант».
