Проблемы компенсации морального вреда как способа защиты чести, достоинства и деловой репутации



В современном обществе важную роль играет информация и процессы её создания, получения и распространения. Далеко не всегда влияние распространяемой информации о гражданах и юридических лицах оказывается положительным. К сожалению, используя своё конституционное право на свободу слова и выражения собственного мнения, граждане или юридические лица могут посредством распространения информации нарушать право других лиц на честь, достоинство и деловую репутацию. Важным и очень распространённым способом защиты права на честь, достоинство и деловую репутацию является компенсация морального вреда, поскольку помимо ущерба, наносимого непосредственно чести, достоинству и деловой репутации, распространение порочащей эти нематериальные блага информации очень часто вызывает у граждан нравственные и физические страдания, а юридическим лицам наносит нематериальный и репутационный ущерб, что существенно нарушает их функционирование и жизнедеятельность. В данной статье рассматриваются вопросы законодательного регулирования компенсации морального вреда, а также проблемные вопросы, связанные с реализацией данного способа защиты права на честь, достоинство и деловую репутацию. В содержании статьи, в результате изучения юридической литературы, выявлены и рассмотрены несколько ключевых проблем, возникающих в процессе взыскания компенсации морального вреда, а также изучены и приведены предлагаемые решения данных проблем. Прежде всего это проблемы терминологического обоснования морального вреда; проблемы определения размера компенсации морального вреда; а также проблемы компенсации морального вреда в контексте защиты деловой репутации юридических лиц.

Достоинство личности, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни согласно ст. 150 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) относятся к нематериальным благам, которые выступают одним из важнейших элементов гражданских правоотношений [29, c. 75]. Статья 12 ГК РФ закрепляет способы защиты прав, применяемые в том числе и к нематериальным благам. Их защита будет осуществляться в порядке и пределах, установленных ГК РФ, а также другими законами. Так, в соответствии со ст. 152 ГК РФ гражданину принадлежит не только право требования опровержения в судебном порядке сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, но и право возмещения убытков и компенсации морального вреда, причинённых распространением таких сведений [1, cт. 152].

Именно с принятием судами решений о компенсации морального вреда связано большинство проблем судебной защиты личных неимущественных прав [10, c. 8].

О таком способе защиты нематериальных благ, как компенсация морального вреда, было известно ещё в Древней Руси [32, c. 84]. Проследить развитие вопроса о защите таких прав можно начиная с «Русской Правды». В данном документе говорилось о таком нарушении нематериальных благ, как обида, и за причинение данного «вреда» предусматривались положения о взыскании с виновного определённой компенсации. Примеры закрепления способов защиты своего личного нематериального блага можно увидеть в Соборном Уложении 1649 года, Своде законов Российской империи и иных нормативно-правовых актах. После революции 1917 года институт защиты нематериальных благ претерпел изменения. Нормы о защите нематериальных благ были исключены из гражданского законодательства. В категорию нематериальных благ тогда отнесли только честь и достоинство, защита этого нарушенного права могла быть осуществлена только путём опровержения распространённых сведений, носящих неправдивый или порочащий характер.

Гражданско-правовая судебная защита чести и достоинства была установлена в статье 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик и введена в действие с 1 мая 1962 года [25, с. 86]. В Гражданском кодексе РСФСР 1964 года (ст. 7) были закреплены нормы о защите чести и достоинства. К концу существования Советского государства институт защиты нематериальных благ вновь приобрёл такое понятие, как компенсация морального вреда. В 1991 году изменения, внесённые в ст. 7 Гражданского кодекса РСФСР, позволили предъявлять иски о компенсации морального вреда при посягательствах на честь, достоинство и деловую репутацию.

Широкое распространение способов защиты нематериальных благ и обширный перечень этих благ был закреплён в Гражданском кодексе РФ в 1994 году. В статье 150 ГК РФ были перечислены нематериальные блага, которые обеспечивались каждому человеку: жизнь и здоровье, достоинство личности, неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, право свободного передвижения, выбора места пребывания и жительства, право на имя, право авторства. Помимо того, что в ГК РФ приведён перечень этих прав, в его статьях были перечислены способы и механизмы защиты этих нематериальных благ и разделение этих способов на общие и специальные. В соответствии с ГК РФ компенсация морального вреда является общим способом, а, например, опровержение порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений — специальным способом.

Согласно ст. 151 ГК РФ, моральный вред определяется как физические или нравственные страдания, причинённые гражданину действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом. Более развёрнутое определение морального вреда даётся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 (ред. от 06.02.2007) «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда»: в соответствии с п. 2 данного Постановления [5, п. 2], под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причинённые действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т. п.), или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина. Также, согласно п. 2 данного Постановления, моральный вред, в частности, может заключаться в переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причинённым увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесённым в результате нравственных страданий и др.

В юридической литературе можно выделить некоторые терминологические проблемы, связанные с определением и содержанием понятия морального вреда.

Исходя из рассмотренных нами выше определений морального вреда, представленных в ГК РФ и в Постановлении Пленума ВС РФ N 10 от 20.12.1994 г., можно сделать вывод, что само понятие «моральный вред» раскрыто достаточно расплывчато и обобщённо, тем самым создаются сложности при его доказывании — причинение гражданину физических или нравственных страданий, явившихся следствием нарушения нематериальных благ и неимущественных прав гражданина. По мнению Л. А. Шигониной и Э. Р. Куртмаллаевой [33, c. 1314], для упрощения доказывания необходимо внести конкретику в понятие морального вреда, поскольку в законодательстве дано определение широкого формата. С точки зрения данных авторов, внесение конкретики в понятие морального вреда должно заключаться прежде всего во включении в определение данного понятия разъяснения свойств нравственного и физического страдания, однако перечень данных свойств не должен быть исчерпывающим.

Ряд авторов высказывает точки зрения на определение морального вреда в целом: употреблять ли понятие «моральный вред» или целесообразно заменить его каким-либо другим термином? [20, c. 72]. По мнению О. Е. Чорновол [31, c. 14], правильнее было бы руководствоваться понятием «психический вред», поскольку моральный вред проявляется в негативных психических реакциях потерпевшего. Таким образом, согласно данной точке зрения, «вред» как общее понятие подразделялся бы на «имущественный, телесный или психический вред». А. В. Жаглин [15, c. 63] отмечает, что сам термин «моральный вред» неточен: под ним понимают как собственно «моральный вред, причинённый в сфере нравственных чувств и отношений, так и всякий иной вред (психические травмы, увечье и т. п.), который хотя далеко выходит за рамки морального, также не является имущественным» [15, c. 63]. В связи с этим сторонники рассматриваемой точки зрения предлагают заменить понятие морального вреда понятием вреда неимущественного. Однако существует и альтернативная точка зрения, которой придерживается, например, А. С. Батыров [8, c. 138], который считает более целесообразным использование термина «моральный вред», закреплённого в действующем законодательстве. По мнению данного автора, это позволяет избежать дополнительных трудностей в правоприменительной деятельности и судебной практике.

Как отмечают М. М. Колесникова и А. В Семёнов [20, c. 73], такая терминологическая дискуссия, хотя и правильная по существу, в данном случае ведёт лишь к запутыванию проблемы, поскольку очевидно, что законодатель, используя понятие «моральный вред», в действительности вкладывает в него более широкое содержание.

Вторая проблема, связанная с терминологией, затрагивает использование термина «страдания» как основного элемента определения понятия «моральный вред». Проанализировав понятие морального вреда, можно заметить, что законодатель выделяет слово «страдание» (то есть негативную психическую реакцию лица на совершение в отношении него противоправных действий) в качестве приоритетного и главенствующего при раскрытии «морального вреда». Однако несмотря на полноту определения морального вреда, данного в Постановлении Пленума ВС РФ N 10 от 20.12.1994 г., следует констатировать, что судом не дано общее определение понятий физических или нравственных страданий, хотя имеется небезуспешная попытка раскрыть содержание такого вида морального вреда, как страдания нравственные. В частности, суд под ним понимает переживания [28, c. 92].

Приоритет, отдаваемый законодателем категории «страданий» при определении понятия морального вреда, по мнению Е. Ф. Сливкиной [28, c. 92] нельзя считать вполне обоснованным. Самим термином «страдания» уже заранее предопределяется обязательность определённой психической реакции пострадавшего в ответ на действия правонарушителя. Именно интеллектуальное осознание потерпевшим умаления своего блага вызывает у него психологический дискомфорт и приводит к нарушению нормального биологического функционирования его организма. Поэтому в целом страдания являются психической реакцией человека на нарушение принадлежащего ему блага, а следовательно, самостоятельное использование термина «физические страдания», так же, как и «нравственные страдания», не несёт практического значения, т. к. такие страдания отражаются только в психике потерпевшего (имеется в виду эмоциональная сфера). Следовательно, термин «нравственные и физические страдания» может быть заменён термином «переживания», под которыми в составе понятия «моральный вред» в гражданском законодательстве будут пониматься любые дискомфортные состояния, негативные эмоции пострадавшего, вызванные нарушением принадлежащих ему как материальных, так и материальных благ.

В юридической литературе встречались попытки определить нравственные страдания как «переживания, в содержание которых могут входить страх, стыд, унижение, иное неблагоприятное в психологическом плане состояние, сказывающееся на здоровье человека», как «родовой термин, обозначающий негативные эмоции и эмоциональные состояния (например, личностные комплексы), вызванные неправомерным вторжением в сферу нравственного сознания личности» [17, c. 14]. Однако, использование категории «переживания» признаётся отдельными авторами весьма неудачным. Например, А. М. Эрделевский считает необходимым определить их как «негативные психические реакции человека, выражающиеся в ощущениях и представлениях», указывая при этом на нецелесообразность рассмотрения их содержательной стороны, т. к. невозможно объективно сравнить «тошноту и удушье…страх и горе…». Из этого учёный делает вывод, что не сам характер страданий важен для определения размера компенсации морального вреда, а значимость тех нематериальных благ, которым причиняется вред [37, c. 133].

Физические страдания обычно понимаются как причинение человеку физической боли или иного дискомфорта в виде тошноты, зуда и др. Анализ различных мнений по данному вопросу позволяет сделать вывод, что ключевой составляющей физических страданий является именно боль. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» от 20.12.1994 г. N 10 в качестве одного из признаков морального вреда также указывается боль [5].

О. В. Дмитриева разделяет физические страдания на первичные, испытываемые непосредственно при нарушении неимущественных благ личности и влекущие впоследствии нравственные страдания (например, боль от ожога кислотой, повлекшего неизгладимое обезображивание лица, влечёт затем и душевные переживания), и вторичные, являющиеся результатом нравственных страданий (например, болезненные изменения в организме в результате эмоционального стресса) [14, c. 61].

Некоторые исследователи, разграничивая моральный и неимущественный вред, считают невозможным включение физических страданий в понятие морального вреда. Так, Е. А. Михно [24, с. 45] понимает под моральным вредом «отрицательные последствия нарушения имущественных или неимущественных благ, выразившиеся в душевных страданиях или переживаниях». Таким образом, основание для денежной компенсации морального вреда считается только правонарушение, в результате которого лицо претерпело эмоциональный урон. Далее автор указывает, что «физические страдания как правовая категория не могут быть включены в содержание понятия «моральный вред». Они приобретают юридическую значимость для возложения гражданско-правовой ответственности за причинение морального вреда лишь постольку, поскольку вызывают нравственные страдания (к примеру, при обезображивании лица денежная компенсация должна быть выплачена не за сам факт такого увечья, а за тот эмоциональный ущерб, который потерпевший понёс в результате увечья» [24, с. 45].

Представляется разумным согласиться с мнением А. В. Жаглина, обратившего внимание на то, что, определяя значение термина «физические страдания», правоведы обходят вниманием понятие «характер физических страданий» [15, c. 64]. М. Н. Малеина предлагает при оценке степени испытываемых потерпевшим физических страданий при нанесении вреда здоровью использовать критерии, применяемые в уголовном праве, т. е. степень тяжести причинённого вреда [22, c. 20]. А. В. Жаглин считает, что использование для оценки физических страданий только тяжести причинённого вреда явно недостаточно, если речь идёт «не об обычном человеке» [15, c. 64]. Он настаивает на разграничении понятий «физические страдания» и «физический вред» и учёте индивидуальных особенностей потерпевшего при определении характера физических страданий. Следовательно, при определении характер физических страданий следует принимать во внимание: силу и длительность физических страданий; качество переживаемых страданий как следствие первого критерия, например, имеющиеся нарушения в организме и возможность их устранения; наличие последующих нравственных переживаний, психических травм, комплексов и т. п., где, безусловно, должны учитываться индивидуальные особенности потерпевшего [20, c. 73] .

Если говорить о проблемах общего характера, связанных с законодательным регулированием вопросов компенсации морального вреда, то следует отметить наличие правового дисбаланса между статьями 151 и 1101 ГК РФ в контексте компенсации морального вреда в спорах о защите чести, достоинства и деловой репутации [19, c. 5]. Если ещё раз обратиться к понятию морального вреда, то оно заключается в физических или нравственных страданиях, испытываемых лицом при нарушении его личных неимущественных или иных нематериальных благ. Исходя из этого, при наличии юридических факторов для возникновения правоохранительного отношения по защите чести, достоинства и деловой репутации возможным является применение статьи 151 ГК РФ, в которой указано, что суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. Соответственно, данная мера наказания будет являться компенсацией морального вреда. Но в то же время согласно п. 1 статьи 1101 ГК РФ компенсация морального вреда осуществляется в денежной форме. В связи с изложенным, следует отметить наличие правового дисбаланса между статьёй 151 ГК РФ (компенсация морального вреда) и статьёй 1101 ГК РФ (способ и размер компенсации морального вреда), т. к. ст. 151 ГК РФ устанавливает возможность денежной формы компенсации указанного вреда, а п. 1 ст. 1101 ГК РФ устанавливает обязательность данной денежной формы. Наличие данного дисбаланса требует доработки действующего законодательства в вопросе компенсации морального вреда при нарушении личных неимущественных прав гражданина (защита чести и достоинства).

Как отмечает А. В. Шкитова [35, c. 57], российскому законодательству следует разрешить вопрос как об определении некоторых критериев возмещения морального вреда, так и об ответственности за распространение любых сведений, порочащих лицо, а также постараться установить более чёткий порядок взыскания с ответчиков компенсации за причинение неимущественного морального вреда, и правила расчёта морального вреда. Так как на сегодняшний день официальной методики определения размера компенсации морального вреда нет, многое зависит при вынесении решения в суде от убедительности доводов истца. При этом, суды действуют на своё личное усмотрение в рамках предоставленной им законом процессуальной свободы, исходя в первую очередь из максимально возможного возмещения истцу реально причинённого ему морального вреда, не допуская неправомерного обогащения. Но при этом определяя суммы, соответствующие финансовому статусу ответчика, не введя последнего в тяжёлое положение.

Важной особенностью современного гражданского законодательства является отсутствие закрепления презумпции морального вреда [28, c. 93]. В связи с этим, доказательство таких фактов, как наличие данного вреда, его характера и интенсивности, возлагается, на основании статьи 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации [2, ст. 56]. Обычно в качестве доказательств в подобных судебных процессах используются различного рода медицинские документы и материалы правоохранительных органов, в которых отражены полученные телесные повреждения, продолжительность расстройства здоровья, характер оказанной медицинской помощи, последствия, которые возникнут в будущем (например, невозможность иметь детей, инвалидность и т. д.). Довольно часто используются и показания свидетелей, контактировавших с пострадавшим. В данном случае важной проблемой является то обстоятельство, что наличие морального вреда реально доказать только в случае, когда нравственные и физические страдания потерпевшего имеют какие-либо внешние проявления, в качестве которых чаще всего выступает ухудшение здоровья. Не секрет, что душевные переживания лица не всегда могут влечь столь явные последствия, видные посторонним, вследствие чего доказывание факта причинения морального вреда в подобных случаях весьма проблематично.

Для решения обозначенной проблемы некоторыми авторами, в частности А. М. Эрделевским, предлагается ввести правило презюмирования морального вреда в некоторых случаях. Обращаясь к зарубежному опыту, он считает необходимым ввести в оборот концепцию среднего разумного человека, согласно которой такой человек в сравнимых обстоятельствах должен испытывать определённые страдания. Сами страдания и их интенсивность при этом презюмируются.

Соглашаясь с данным автором, А. С. Батыров обозначает такие положительные моменты этой концепции, как: облегчение процесса доказывания, освобождение потерпевшего от причинения ему повторного морального вреда во время описания его страданий и, наконец, наличие объективных критериев, которые могут быть использованы для расчёта и присуждения справедливой суммы в качестве компенсации. Однако, отрицательной стороной анализируемой концепции является весьма формальный учёт особенностей личности самого потерпевшего [8, c. 138].

Необходимость законодательного закрепления презумпции морального вреда представляется весьма актуальной и оправданной по следующим основаниям: это явно упростит процесс доказывания, а также будет способствовать устранению противоречий между судебной практикой и действующим законодательством, т. к. анализ судебной практики свидетельствует о фактическом применении судами данной презумпции по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Лишь установив факт наличия неправомерного действия в отношении потерпевшего, суды считают такой вред причинённым и занимаются решением вопроса о размере его компенсации [28, c. 93].

Поэтому закрепление в ст. 151 ГК РФ презумпции причинения морального вреда противоправным нарушением неимущественных благ пострадавшего является вполне целесообразным и оправданным. Таким образом истец будет освобождён от доказывания факта наличия страданий, а ответчик получит право опровергнуть установленную законом презумпцию.

Некоторые авторы обращают внимание на то, что при современном подходе к определению морального вреда как физических и нравственных заданий без защиты остаются некоторые категории граждан, не способных понимать характер позорящей их информации или действий и вследствие этого испытывать какой-либо душевный дискомфорт: лица с умственной отсталостью, несовершеннолетние, потерявшие память [20, c. 73]. Например, при реализации права требования компенсации морального вреда в исках о защите чести, достоинства по отношению к несовершеннолетним возникают проблемы, поскольку родители определяют самостоятельно нанесённый моральный вред их ребёнку [27, c. 30]. Согласно ст. 57 Семейного кодекса Российской Федерации [3, ст. 57], ребёнок вправе выражать своё мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого судебного или административного разбирательства. Мнение ребёнка обязательно учитывается при достижении им десятилетнего возраста, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам.

В этой связи необходимо расширить круг субъектов, обладающих правом требования компенсации морального вреда. Законодатель исходит из того, что по правовой природе компенсация морального вреда невозможна, в связи с тем, что указанные лица не всегда могут испытывать нравственные и физические страдания.

Существенной проблемой является определение размера компенсации морального вреда. Согласно позиции Верховного Суда РФ, выраженной в п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», размер компенсации морального вреда зависит от характера и объёма причинённых истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, иных заслуживающих внимания обстоятельств. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости.

Рассматривая проблематику определения размера компенсации морального вреда. Следует отметить, что все люди разные: для кого-то достаточно 50 тысяч рублей, а кому-то будет мало и 500 тысяч рублей. А кого-то деньги в данном споре могут не интересовать вообще. Данную проблему можно решить путём внесения в законодательство альтернативных форм ответственности за нарушение таких прав, с правом выбора потерпевшего [30, c. 454]. Так, следует, учитывая специфику нематериальных благ, предусмотреть в действующем законодательстве как материальные, так и нематериальные формы компенсации. К примеру — право требовать восстановления психического состояния, например путёвка в дом отдыха; право на оказание какой-либо услуги, эквивалентно понесённым страданиям.

Весьма сложной задачей является доказывание уровня моральных страданий потерпевшего и оценка их в денежном выражении, и данная задача требует доработки со стороны законодателя. Справедливости ради следует отметить, что разработки в данном направлении ведутся, хотя и достаточно медленно. В 2019 году в Государственную Думу РФ было внесено на рассмотрение предложение о компенсации морального вреда в виде пожизненных выплат [11, c. 92].

Действующее гражданское законодательство не устанавливает ни минимального, ни максимального размера компенсации морального вреда, а также не содержит формулы или пропорций, согласно которым возможно производить расчёты размера компенсации, передавая решение данных вопросов всецело на усмотрение суда. В Обзоре практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утверждённом Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 16.03.2016 г., суд привёл данные, позволяющие сделать вывод, что гражданин, чьим чести, достоинству или деловой репутации причинён вред, не может физически и душевно страдать на сумму, превышающую пять тысяч рублей, а также указал на особую природу морального вреда, не поддающуюся точному исчислению [6]. В качестве одного из основных источников, регулирующих вопросы компенсации морального вреда, в данном обзоре упоминается Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда». Указанный документ, в свою очередь, не содержит дополнительной информации о порядке исчисления морального вреда, за исключением того, что судам рекомендуется устанавливать, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий. Чем заявитель может подтвердить причинение ему таких страданий, а, главное, их размер, Верховный Суд РФ не уточнил.

В такой ситуации суды по гражданским делам «вынуждены» повторять друг за другом определённый размер присуждаемой компенсации, независимо от разности в обстоятельствах дела, либо, что ещё хуже — «изобретать» некий размер, который отличается от обычно применяемого размера по конкретной категории дел, что, однако, также никак не объясняется в судебном акте [16, c. 49].

Размер компенсации морального вреда должен быть более чётко законодательно определён, однако, прежде чем вводить формулу и коэффициенты расчётов в практику, необходимо отработать их применение путём расчётов на «прошлых», уже разрешённых делах, далее провести необходимую коррекцию, выработать рекомендации, и только после этого формулы и коэффициенты могут быть применены в правосудии.

Необходимо также учитывать, что множественность и многогранность условий определения размера компенсации морального вреда делают невозможность точную оценку причинённых потерпевшему душевных страданий. Как отмечают, К. И. Голубев и С. В. Нарижный [12, c. 25], эта невозможность во многом предопределяет известную ещё с прошлых веков доктрину, согласно которой при определении размера денежного вознаграждения свободное и справедливое судейское усмотрение является составной частью института компенсации морального вреда.

По мнению М. Н. Малеиной [21, c. 27], правильным будет установление в законе минимального размера компенсации за неимущественный вред, связанного с кратным (к примеру, трех-, четырех- или более) размером минимальной заработной платы. При этом минимальный размер компенсации должен быть обязательным для суда, а не для потерпевшего. То есть, если потерпевший заявит размер компенсации менее установленного, суд должен удовлетворить требование потерпевшего в соответствии с поданным иском. В случае, если истец указывает в исковом заявлении размер компенсации, превышающий минимальную сумму, то суд был бы не вправе снизить размер ниже установленной в законе величины.

Определение критериев размера компенсации морального вреда предлагается М. Н. Малеиной в следующей системе [23, с. 60].

Во-первых, это общие критерии определения компенсации неимущественного вреда, применяемые при нарушении любого субъективного права. Общими критериями определения размера компенсации должны стать форма и степень вины нарушителя, а также общественная оценка действия (бездействия), вызвавшего вред.

Во-вторых, частные, или же дополнительные к общим критерии определения компенсации неимущественного вреда, используемые при нарушении конкретного субъективного права. Например, при нарушении правомочия неприкосновенности индивидуального облика для определения размера компенсации неимущественного вреда можно предложить дополнительный частный критерий — характер изменения индивидуального облика. Следует выделять несколько ступеней: облик обезображен и прежний вид невосстановим; облик изменился в меньшей степени и прежний вид невосстановим; облик обезображен или изменился, но прежний вид восстановим. Таким образом, наименьший размер компенсации должен присуждаться при возможности полного восстановления индивидуального облика.

В-третьих, общие основания повышения и снижения взыскиваемой компенсации неимущественного вреда. Применение данных оснований зависит от усмотрения суда с учётом конкретных обстоятельств дела.

К общим основаниям повышения размера компенсации предлагается отнести: причинение одновременно морального и физического вреда при нарушении одного неимущественного права, наступление нематериального вреда в связи с одновременным нарушением нескольких неимущественных прав.

К общим основаниям снижения размера компенсации предлагается отнести: форму и степень вины потерпевшего, имущественное положение гражданина — причинителя вреда, истечение длительного периода времени после возникновения вреда при определённых условиях, а также принятие мер нарушителем к добровольному сглаживанию последствий причинённого неимущественного вреда до предъявления иска в суд [23, c. 60].

По мнению Г. С. Джумагазиевой и К. К. Азмуханова [13, с. 113], целесообразно рекомендовать судам с помощью принятия соответствующего постановления Пленума Верховного Суда РФ при определении размера денежной компенсации морального вреда, причинённого распространением сведений, порочащих честь, достоинство и (или) деловую репутацию гражданина, включать в этот размер, в зависимости от обстоятельств конкретного дела, специальные, общие и штрафные убытки, причинённые потерпевшему. В этом постановлении следует дать определение понятий «специальные убытки», «общие убытки» и «штрафные убытки». Так, специальные убытки можно определить как убытки, фактически понесённые истцом в результате распространения о нём не соответствующих действительности и порочащих его честь, достоинство, деловую репутацию сведений. К специальным убыткам следует относить судебные издержки потерпевшего, включая расходы на помощь представителя, медицинские затраты, вызванные ухудшением здоровья истца, наступившим вследствие распространения о нём не соответствующих действительности порочащих сведений, неполученный доход (упущенную выгоду). Размер специальных убытков должен определяться на основе документов, прилагаемых к исковому заявлению (договор об оказании представительских услуг, медицинские справки, чеки, свидетельствующие о расходах на покупку лекарств при ухудшении здоровья, данные о получаемой заработной плате при потере работы вследствие распространения спорных сведений и т. д.). Таким образом, размер денежной компенсации истцу специальных убытков может быть объективно установлен судом при вынесении решения по делу. Общие убытки можно определить как денежную компенсацию морального вреда, причинённого гражданину в результате распространения о нём порочащих, не соответствующих действительности сведений, если эти сведения были распространены по обычной неосторожности. Штрафные убытки можно определить как денежную компенсацию морального вреда гражданину, если в отношении него были распространены порочащие, не соответствующие действительности сведения по грубой неосторожности либо умышленно.

По мнению Е. В. Рузановой и В. Р. Беришвили [26, c. 65], одной из наиболее проработанных методик расчёта размера компенсации морального вреда является методика А. М. Эрделевского, суть которой состоит в том, что размер компенсации меняется в зависимости от обстоятельств дела, когда базовая (максимальная) сумма компенсации умножается на ряд поправочных коэффициентов, зависящих от вида правонарушения.

Формула, объединяющая данные критерии, имеет вид:

D=d·⨍(v)·i·c·(1-⨍s)·p,

где:

D — размер компенсации действительного морального вреда;

d — размер компенсации презюмируемого морального вреда;

f(v) — степень вины причинителя вреда (0≤⨍(v)≤1);

i — коэффициент индивидуальных особенностей потерпевшего (0≤i≤2);

с– коэффициент учета заслуживающих внимания фактических обстоятельств причинения вреда (0≤c≤2);

fs — степень вины потерпевшего, при этом (0≤⨍s≤1); р — МРОТ.

Е. В. Рузанова и В. Р. Беришвили [26, c. 65] провели сравнительно-правовой анализ судебной практики по вопросам защиты чести, достоинства и деловой репутации физического лица и модели компенсации морального вреда по методике А. М. Эрделевского на конкретном примере. Так, 1 августа 2011 г. Кондопожским городским судом Республики Карелия были рассмотрены материалы гражданского дела по иску Филантовой Н. Н. к Семенову В. П о защите чести, достоинства и деловой репутации. Основанием к заявлению иска явился факт размещения ответчиком видеоролика под названием «Деградация Кондопожской полиции» на международном видеохостинге Youtube, количество пользователей которого по данным 2017 года превысило 1 миллиард. В данном видеоматериале содержатся ложные сведения об истце, порочащие его честь. Судебной коллегией было принято решение об удовлетворении исковых требований и взыскания с ответчика в пользу истца компенсации морального вреда в размере 10000 рублей. Размер компенсации действительного морального вреда, рассчитанного по методике А. М. Эрделевского, составил 663984 рубля.

Весьма актуальной является проблема взыскания компенсации морального вреда применительно к юридическим лицам. Согласно действовавшему до 2013 года пункту 7 статьи 152 Гражданского кодекса РФ, правила о защите деловой репутации гражданина могли применяться к защите деловой репутации юридического лица. При толковании указанной нормы возникла правовая проблема, связанная с возможностью либо отсутствием возможности компенсировать моральный вред юридическому лицу, о котором распространены порочащие деловую репутацию сведения.

После принятия 2 июля 2013 г. Федерального закона N 142-ФЗ «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [4], предусматривающего изменение положений, касающихся нематериальных благ, вступившая в силу с 1 октября 2013 г. статья 152 «Защита чести, достоинства и деловой репутации» ГК РФ была дополнена новыми существенными способами защиты чести, достоинства и деловой репутации. Согласно действующему пункту 11 статьи 152 ГК РФ, правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина, за исключением положений о компенсации морального вреда, соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица.

Мнения цивилистов по данному вопросу разделились. Так, с точки зрения Е. А. Ковалёва и В. Д. Шевчука [18, c. 23], юридическое лицо не вправе требовать возмещения морального вреда, на основании того, что моральный вред — это физические и нравственные страдания, которые юридическое лицо испытывать не может. В то же время А. В. Шичанин со ссылкой на пункт 7 статьи 152 ГК РФ указывал на аналогию прав юридического лица и гражданина на защиту деловой репутации [34, c. 31]. По мнению Е. В. Гаврилова, при классическом понимании морального вреда в условиях новой редакции статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации его компенсация организациям невозможна, при этом данная правовая норма не устанавливает запрет на компенсацию нематериального (репутационного) вреда, о котором гражданское законодательство как ничего не говорило, так и не говорит [9, c. 79]. При этом следует обратить внимание на подход, сформированный по данному вопросу практикой Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ). ЕСПЧ использует в своей прецедентной практике термины «нематериальный вред» или «нематериальные убытки». Впервые ЕСПЧ пришёл к выводу о том, что не может исключить возможность присуждения юридическому лицу компенсации за нематериальные убытки в решении по делу «Компания Комингерсол С. А. против Португалии» [7]. ЕСПЧ исходит из того, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 1950 года предоставляет юридическим лицам равную с физическими лицами защиту и не ограничивает право компаний на возмещение причинённого им нематериального ущерба. Перевод на русский язык данного решения был сделан В. В. Старженецким, и именно благодаря ему данный термин был включён в судебно-арбитражную практику и в практику Конституционного Суда РФ.

В п. 2 Определения Конституционного Суда Российской Федерации Российской Федерации от 4 декабря 2003 г. № 508-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации» подчёркнуто, что отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причинённых умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего своё собственное содержание, которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. КС РФ высказался о существовании нематериальных убытков применительно к юридическим лицам. Правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ были восприняты судебно-арбитражной практикой, при этом возникла тенденция к определению нематериального вреда, причинённого деловой репутации юридических лиц, как репутационного вреда.

В отечественной доктрине существуют следующие подходы к пониманию «нематериального вреда»: подход, отрицающий их существование (П. А. Астахов, М. Е. Жаглин, К. И. Скловский). Следующая группа авторов полагает, что «нематериальный вред» есть полный аналог убытков, предусмотренных п. 2 ст. 15 ГК РФ. Представители третьего подхода полагают, что нематериальный вред является полным аналогом неимущественного, репутационного вреда, т. е. некоего «морального вреда» юридического лица. Указанный подход разделяет КС РФ и большинство арбитражных судов. Наконец, четвёртый подход к пониманию «нематериального вреда» сводится к выделению данного понятия в самостоятельную правовую категорию в российском праве, применяемую только в отношении юридических лиц, отличную от убытков, а также «морального», неимущественного, репутационного вреда [38, c. 290].

На основании изложенного можно сделать вывод, что нематериальный вред юридического лица отличается от вреда морального. Он не сводится только лишь к репутационному вреду, но, безусловно, включает его в себя.

Возможность законодательного закрепления правил о компенсации нематериального вреда юридическим лицам видится реальной. На уровне позитивного права можно установить универсальный способ защиты: компенсация нематериального репутационного вреда юридическим лицам.

Неспособность юридического лица к переживанию по поводу умаления репутации означает лишь невозможность в применении к нему института компенсации морального вреда, но никоим образом не исключает необходимости восстановить справедливость в отношении него, предоставив ему право на компенсацию нематериального репутационного вреда.

Литература:

1. Гражданский Кодекс Российской Федерации. Часть 1 // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5142/
2. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_39570/
3. Семейный кодекс Российской Федерации // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_8982/

4. Федеральный закон «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» от 02.07.2013 N 142-ФЗ (последняя редакция) // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_148454/

5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_5677/

6. «Обзор практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.03.2016) // Электронная правовая база «Консультант Плюс»: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_195322/

7. Решение Европейского Суда по правам человека от 06.04.2000 г. по делу компании Комингерсоль С. А. против Португалии // Электронный ресурс: http://www.rrpoi.narod.ru/echr/translation/translation/komingersoll.htm
8. Батыров А. С. Проблемы анализа фактических обстоятельств при определении размера компенсации морального вреда // Аграрное и земельное право. — 2010. — № 4. — С. 138–141.
9. Гаврилов Е. В. Компенсация нематериального (репутационного) вреда юридическим лицам и новая редакция ст. 152 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. М.: Закон, 2015. № 3. С. 79–90.
10. Гайфутдинов И. Н. Честь, достоинство и деловая репутация как объекты гражданско-правовой защиты // Тенденции развития науки и образования. 2020. № 58–6. С. 8–12.
11. Головизнина Л. А. Защита чести, достоинства и деловой репутации в Российской Федерации // В сборнике: Актуальные проблемы науки и практики: Гатчинские чтения-2019. Сборник научных трудов по материалам VI Международной научно-практической конференции. 2019. С. 92–94.
12. Голубев К., Нарижный С. Защита деловой репутации юридических лиц // Российская юстиция. 1999. № 7. С. 25–27.
13. Джумагазиева Г. С., Азмуханов К. К. Защита чести, достоинства и деловой репутации в условиях реформирования гражданского законодательства // В сборнике: Актуальные проблемы права. Материалы IV Международной научной конференции. 2015. С. 113–115.
14. Дмитриева О. В. Некоторые проблемы института компенсации морального вреда // Вестн. Воронеж. ин-та МВД России. — 2010. — № 1. — С. 61–64.
15. Жаглин А. В. Некоторые проблемы института компенсации морального вреда // Вестн. Воронеж. ин-та МВД России. — 2010. — № 1. — С. 63–68.
16. Жиляева С. К. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации // В сборнике: Информационные технологии в деятельности правоохранительных органов: проблемы использования и пути повышения эффективности. Сборник научных статей. Редколлегия: Л. Д. Матросова (и др.). 2017. С. 49–52.
17. Карномазов А. И. Гражданско-правовое регулирование определения размера компенсации морального вреда: автореф. дис.... канд. юрид. наук. — Самара, 2010. — 26 c.
18. Ковалев Е. А. Защита чести и достоинства и деловой репутации в суде. Практические рекомендации / Е. А. Ковалев, В. Д. Шевчук. М.: Именем закона, 1995. 48 c.
19. Козяйкин Д. Н. Защита чести, достоинства и деловой репутации в современном обществе // Международный журнал гражданского и торгового права. 2017. № 4. С. 5–6
20. Колесникова М. М., Семенов А. В. Компенсация морального вреда как способ защиты чести, достоинства и деловой репутации // Ленинградский юридический журнал. 2016. № 2 (44). С. 72–87.
21. Малеина М. Н. Компенсация морального вреда за неимущественный вред // Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 5. С. 27–29.
22. Малеина М. Н. Защита чести, достоинства, деловой репутации предпринимателя // Законодательство и экономика. — 1993. — № 24. — С. 18–20
23. Малеина М. Н. Система критериев определения компенсации неимущественного вреда как способа защиты гражданских, семейных и трудовых прав граждан / М. Н. Малеина // Журнал российского права. — 2015. № 5. — С. 59–73
24. Михно Е. А. Компенсация морального вреда во внедоговорных обязательствах: дис. канд. юрид. наук. — СПб., 1998. — 163 с.
25. Палагина А. А. Исторический опыт защиты института чести, достоинства и деловой репутации // В сборнике: Актуальные проблемы конституционного, муниципального и международного права. Сборник научных статей. 2016. С. 86–90.
26. Рузанова Е. В., Беришвили В. Р. Расчёт компенсации морального вреда по методике А. М. Эрделевского // В сборнике: Наука сегодня: проблемы и пути решения материалы международной научно-практической конференции: в 3 частях. 2018. С. 65–67.
27. Сербин М. В., Сербина Л. А. Основные направления совершенствования гражданско-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации // В сборнике: Правовая система и современное государство: проблемы, тенденции и перспективы развития. Сборник статей V Международной научно-практической конференции. 2019. С. 30–32.
28. Сливкина Е. Ф. Компенсация морального вреда как способ защиты чести, достоинства и деловой репутации // Молодой учёный. 2018. № 8 (194). С. 92–95.
29. Таратухина К. Ю. Проблемные аспекты возмещения морального вреда за нарушение чести, достоинства, деловой репутации граждан // Вестник науки и образования. 2017. Т. 1. № 12 (36). С. 75–77.
30. Ударцев О. В. Правовые аспекты защиты чести, достоинства и деловой репутации в Российской Федерации // Вестник современных исследований. 2018. № 6. 4 (21). С. 454–456
31. Чорновол О. Е. Обязательства по компенсации морального вреда в российском гражданском праве: автореф. дис.... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2011. — 26 с.
32. Шамагина Т. В. Защита нематериальных благ // Вестник Нижегородской правовой академии. 2017. № 12 (12). С. 84–85.
33. Шигонина Л. А., Куртмаллаева Э. Р. Компенсация морального вреда, защита чести, достоинства и деловой репутации как способы защиты нематериальных благ // Синергия Наук. 2018. № 29. С. 1314–1322.
34. Шичанин А. В. Проблемы становления и перспективы развития института возмещения морального вреда: автореф. дис.... канд. юрид. наук / А. В. Шичанин. М., 1996. 143 с.
35. Шкитова А. В. Проблемы компенсации морального вреда при защите чести, достоинства и деловой репутации // Молодой учёный. 2018. № 28 (214). С. 57–60.
36. Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда М.: Р.Валент, 2007. — 272 с.
37. Эрделевский, А. М. Защита чести, достоинства и деловой репутации в судебной практике / А. М. Эрделевский // Хозяйство и право. 2006 — № 1. — с. 133–137.
38. Яковлева С. П. К вопросу о компенсации нематериального репутационного вреда юридическим лицам // В книге: Проблемы современного законодательства России и зарубежных стран Материалы V Международной научно-практической конференции. отв. ред. С. И. Суслова, А. П. Ушакова. 2016. С. 290–293.