В статье автор пытается определить место института согласия в гражданских правоотношениях, выявляет особенности правового регулирования данного института.
Ключевые слова: гражданское право, институт согласия.
В теории гражданского права институт согласия не имеет своего научного закрепления. Вместе с тем российское гражданское законодательство изобилует нормами, посвященными именно согласию как важнейшему условию реализации прав и обязанностей. Так, в части первой Гражданского кодекса Российской Федерации согласие упоминается 127 раз, в части второй — 95 раз, в третьей части — 13 раз, в части четвертой — 81 раз. При этом, не представляется возможным указать количество упоминаний согласия в иных нормативно-правовых актах, регулирующих гражданские правоотношения. Указанное обстоятельство свидетельствует об исключительной важности и актуальности выбранной темы исследования, а также о необходимости научной разработки института согласия в гражданском праве.
В доктрине права, достаточно много исследований, посвященных отдельным аспектам института согласия. Так, только за последние три года более 50 исследований были посвящены практической стороне института согласия.
К примеру, Е. В. Семенова рассматривает заявление и согласие как односторонние сделки в жилищном праве, а также справедливо утверждает следующее: «Что же касается односторонних сделок-согласий, то в данном случае субъекты, которые их совершают, наделяют другое лицо определенным объемом прав на совершение тех или иных действий, на которые было направлено согласие. Следовательно, исходя из характеристики видов односторонних сделок, которые были рассмотрены, можно сделать вывод о том, что в жилищном праве односторонние сделки-заявления можно отнести к односторонне обязывающим сделкам, а односторонние сделки-согласия к односторонне управомочивающим. Характерной чертой односторонних волеизъявлений (сделок-заявлений и сделок-согласий) в жилищном праве является то, что они исходят или направлены на органы публичной власти, что затрудняет их квалификацию в качестве юридических фактов гражданского права. Вместе с тем существуют общие признаки, позволяющие настаивать на подобной квалификации» [1].
Е. А. Останина рассматривает особенности оформления согласия через представителя. Также в данной работе Е. А. Останина утверждает, что «добровольное информированное согласие на применение вспомогательных репродуктивных технологий, как это видно из анализируемого дела, приобрело значение гражданско-правового и семейно-правового юридического факта, влекущего очень разнообразные неимущественные и имущественные правовые последствия; поэтому следует рекомендовать как потенциальным родителям, так и медицинским организациям внимательнее относиться к условиям этого согласия и заранее указывать в нем условия, при которых это согласие будет считаться отозванным» [2].
В. Байрашев и В. Дон рассматривают корпоративные особенности института согласия и утверждают, что «именно в решении о согласии на совершение крупной сделки указываются конкретные параметры сделки: лица, являющиеся ее сторонами, выгодоприобретатель, цена, предмет сделки и иные ее существенные условия или порядок их определения. При этом в случае заключения сделки на торгах указание стороны сделки и выгодоприобретателя не является обязательным (ч. 3 ст. 46 Закона об ООО). Решение о последующем одобрении крупной сделки может содержать указание на минимальные и максимальные параметры условий сделки или порядок их определения, на согласие на совершение ряда аналогичных сделок, то есть не содержать конкретных параметров совершаемой сделки. В решении о согласии на совершение или о последующем одобрении крупной сделки может быть указан срок, в течение которого действительно такое решение. Если такой срок в решении не указан, согласие считается действующим в течение одного года с даты его принятия, за исключением случаев, если иной срок вытекает из существа и условий сделки, на совершение которой было дано согласие, либо обстоятельств, в которых давалось согласие (ч. 3 ст. 46 Закона об ООО)» [3].
К. В. Пряженникова рассматривает институт согласия в контексте правоотношений с несовершеннолетними и выявляет следующую их особенность: «Правоприменительная практика нотариальной деятельности многогранна и разнообразна, в связи с чем насыщена различного рода вопросами и дискуссионными темами. Несмотря на достаточно подробное и детальное урегулирование действующим законодательством сферы нотариата, источником спорных моментов и проблемных ситуаций, возникающих на практике, зачастую является неоднозначность толкования правовых норм. Одной из тем, обладающих определенной популярностью и дискутабельностью, является «Нотариальное удостоверение сделок, влекущих уменьшение имущества несовершеннолетнего». Данная тема, несмотря на неоднократное ее обсуждение на протяжении последних нескольких лет, не теряет своей актуальности по сегодняшний день. Вышеуказанная тематика имеет спектр спорных моментов, среди которых необходимо обратить особое внимание на такой аспект правоприменения, возникающий в процессе нотариального удостоверения сделок по отчуждению имущества несовершеннолетнего, как «согласие законных представителей несовершеннолетнего на совершение сделок с его имуществом», а именно: 1. Является ли отметка о наличии совместного заявления родителей несовершеннолетнего, содержащаяся в разрешении органа опеки и попечительства об отчуждении имущества ребенка, письменным согласием законных представителей на совершение указанной сделки, выраженным в надлежащей форме? 2. Может ли нотариус, удостоверяя сделку, направленную на отчуждение имущества несовершеннолетнего, руководствоваться согласием законных представителей несовершеннолетнего, содержащимся в соответствующем разрешении органа опеки и попечительства, или нотариусу не следует полагаться на действительность и достоверность представленных в разрешении органа опеки и попечительства данных относительно обоюдного согласия законных представителей несовершеннолетнего на совершение сделки по отчуждению его имущества?» [4].
Таким образом, можно согласиться с выводом Е. В. Богданова, который утверждает, что действующее гражданское и семейное законодательство во многих случаях обусловливает возникновение или развитие соответствующего правоотношения необходимостью получения согласия указанного в законе лица; например, согласие законных представителей требуется при совершении сделки несовершеннолетним лицом, кроме сделок, совершаемых им самостоятельно (ст. 26 ГК РФ); попечители дают согласие на совершение таких сделок, которые граждане, находящиеся под попечительством, не вправе совершать самостоятельно (п. 2 ст. 33 ГК РФ); без предварительного согласия получателя ренты плательщик ренты не вправе отчуждать, сдавать в залог или иным способом обременять недвижимое имущество, переданное ему в обеспечение пожизненного содержания (ст. 604 ГК РФ), и это при том, что речь идет об имуществе, которое уже является собственностью плательщика ренты (ст. 601 ГК РФ) [5].
На основании вышеизложенного, представляется верным вывод о необходимости рассмотрения правовой категории согласия не просто как необходимого элемента реализации и выполнения прав и обязанностей, но и как полноценного, комплексного и межотраслевого правового института.
Литература:
1. Семенова Е. В. Заявление и согласие как односторонние сделки в жилищном праве // Семейное и жилищное право. — 2020. — № 6. — С. 40–43.
2. Е. А. Останина Может ли добровольное информированное согласие быть дано через представителя? // Закон. — 2020. — № 7. — С. 57–67.
3. Байрашев В., Дон В. О предоставлении решений о согласии на совершение или о последующем одобрении крупных сделок участниками закупки // Прогосзаказ.рф. — 2020. — № 7. — С. 46–51.
4. Пряженникова К. В. Согласие законных представителей несовершеннолетнего на совершение сделок с его имуществом. Спорные моменты // Нотариус. — 2019. — № 5. — С. 17–20.
5. Богданов Е. В. Правовая природа согласия в российском гражданском праве // Журнал российского права. — 2019. — № 2. — С. 64–71.
