Творчество М. А. Шолохова, великого русского писателя, занимает особое место в русской литературе XX — XXI века. Писатель раскрывает историю и жизнь донского казачества, живая разговорная речь персонажей его произведений отражает устно-поэтическую культуру Донского края.
Изучением художественной прозы М. А. Шолохова занимались многие исследователи: И. Лежнев, Ф.Бирюков, М. Сойфер, Л. Якименко, В. Васильев В. Петелин, Е. Костина, Н. Корниенко и другие.
К вопросу о сказе в творчестве Шолохова обращались Л. Якименко, М. Сойфер, Е. Костин, С. Семёнова. В своей книге «Творчество М. А. Шолохова», в главе начало творческого пути, Якименко пишет: «Весьма плодотворным было обращение Шолохова к сказовой форме повествования» [1, с.78]. Костин в своей работе «Фольклоризм в эстетике Шолохова» говоря об использовании писателем сказовой формы, отмечает, что это ещё один аспект, связывающий творчество Шолохова и фольклор. И далее пишет: «Сказ у Шолохова — это способ передачи писателем потребности народа в осмыслении происходящего в жизни» и представляет собой некую своеобразную форму психологического анализа» [2, с.973]. Семёнова говоря о комическом в творчество М. А. Шолохова отмечает, что «ростки шолоховской смеховой культуры, начинают прорастать уже в его «Донских рассказах». В своей работе «Донские рассказы»: От поэтики к миропониманию отмечает: «Ростки будущей шолоховской смеховой культуры прорастают в его сказах довольно широко: от бытовой юмористики, от забавного социально-актуального происшествия до языкового «передового» абсурда призывов вступить с бандой «в сражение до последней капли крови» [3, с.276].
Продолжая эту тему, попытаемся выявить особенности использования сказовой формы повествования в раннем творчестве М. А. Шолохова с точки зрения юмора.
Сказовая форма повествования имеет давнюю традицию в русской литературе, довольно известны сказы Н. С. Лескова, П. П. Бажова. Понятие «сказ» имеет множество определений. Наиболее близки нам следующие определения. «Сказ — особый тип повествования, строящегося как рассказ некоего отдалённого от автора лица (конкретно поименованного или подразумеваемого), обладающего своеобразной собственной речевой манерой» [4, с.304]. По определению Бориса Осиповича Кормана рассказ, «ведущийся в резко характерной манере, воспроизводящий лексику и синтаксис носителя речи и рассчитанный на слушателя, называется сказом» [5, с.34].
Своеобразной разновидностью сказовой формы повествования является комический сказ. В книге «Поэтика сказа» авторы пишут: «Сказовое повествование, которое нацелено на то, чтобы вызвать комический эффект при взаимодействии с читательским восприятием называется комическим сказом» [6, с.224]. Комический сказ может строиться на комизме ситуации, на комизме персонажа и на языковом комизме. Одного из этих элементов достаточно, чтобы сказ стал комическим. Среди ранних шолоховских рассказов три содержат в себе элементы комического сказа, это «О Колчаке, крапиве и прочем», «Председатель Реввоенсовета республики» и «О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомиссара товарища Птицына».
Одним из средств создания комического эффекта в рассматриваемых произведениях является портретная характеристика. Герои-рассказчики в шолоховских сказах это люди из народа, с определённой жизненной биографией. Портретная характеристика героев-рассказчиков даётся писателем в двух рассказах. В рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем» это казак Федот, который «обличьем на Колчака похож». Его портрет дан очень коротко, но и здесь можно увидеть комическое. Сближение двух явно противоположных понятий, на Колчака обличьем похож, но кровь за Советскую власть проливал в обозе третьего разряда, усиливает комические черты в портрете героя-рассказчика. Когда разное, несовместимое сталкивается, оказывается рядом, высекается искра смешного. Игнат Птицын из рассказа «О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомиссара товарища Птицына», который «собою был гожий парень» имел за поясом маузер, две гранаты, за плечом винтовку и полные карманы патронов, а «шаровары на череслах не держатся и их бечевочкой подпоясали». Комическое в образе Птицына возникает из-за несоответствия между тем, каков он на самом деле и тем, каким себя представляет. Также через изображение героев в действии, поступке читатель получает возможность создать в своём воображении зрительный образ героя. Именно так показывает писатель комическое несоответствие Игната Птицына. В представлении о себе он «человек прямолинейный», может сказать «крепкое словцо», снабжает «продухтами Девятую армия Южного фронта», решительный, храбрый, порой вспыльчивый. Вот как он себя ведёт в минуту гнева: «Приду со своими ангелами к казаку, какой побогаче, и сначала его ультиматой: «Хлеб!» — «Нету». — «Как нету?» — «Никак, говорит, гадюка, нету». Ну я ему, конешно, без жалостев маузер в пупок воткну и говорю малокровным голосом: «Десять пулев в самостреле, десять раз убью, десять раз закопаю и обратно наружу вырою!» [6, с.373]. Считает он себя человеком незаменимым, Птицыну кажется, что, наконец, он становится заместителем продкомиссара, но в конечном итоге он утрачивает эту должность и его поведение сразу изменилось.
Речь тоже является средством создания комического образа персонажа. Той же цели усиления комического служит введение в язык героев слов с весьма своеобразным их осмыслением. Председатель Реввоенсовета республики Богатырёв, желая показать свою «учёность» и понимание происходящих политических событий, употребляет в своей речи слова республика, агитация, пролетарий. Слова, произнесённые Богатырёвым не всегда оказываются к месту, например: он обращается к хуторянам «от имени всех пролетарьятов», просит «соблюдать свою автономию и в соседние хутора прекратить движение», хутор он свой теперь называет республикой, в призыве бороться с бандой определяет последнюю как гидру и подлюку, которая «подгрызает всеобчую социализму!..» В речи Богатырёва немало бессмыслиц, но читатель смеётся и над стилем его речи потому, что он искажает самые обыкновенные книжные и литературные слова. Не могут не вызвать смех и рассказы Федота о том, как он с собственной женой «воевал»: «Я к ней и за чуб. Только что ж... Одна непристойность… Раньше, как она страхе жила, так моргнуть, бывало, боялась, а тут ни с того ни с чего черк меня за бороду и разными иностранными словами… Баба она при силе и могла меня поцарапать, да ведь как! Начисто спустила шкуру, вылез я из ней, ровно змея из выползня» [6, с.423] или рассказ казака Богатырёва о том, как он агитировал хуторян на борьбу с бандой: «давайте, товарищи, подсобим Советской нашей власти и вступим с бандой в сражение, <…> Старики… сначала супротивничали, но я матерно их агитировал, и все со мной согласились» [6, с.345].
В 20-е годы через митинги, газеты входят в обиход новые слова, понятия и термины. И. Г. Лежнев отметил, что появление новых, мало понятных слов иностранного корня в языке шолоховских героев вполне уместно. И «столкновение этих двух разнородных словесных потоков давало временами причудливые сочетания. Подчёркивание, акцентировка этой причудливости стала излюбленным приёмом юмористического сказа» [7, с.114]. Очень часто неверное понимание слова, имеющего несколько значений, порождало комическое недоразумение. Причиной такого недоразумения в рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем» стало неверное толкование слова амнистия. Едва успел Федот сказать: «Бросьте, бабы, дурить! Амнистия…» как женщины схватили его и всыпали, чтобы помнил что они «не улишные амнистии, а мужние жёны» [6, с.425].
Также И. Г. Лежнев отмечает, что причудливое переплетение иностранных слов с просторечием является не единственный приём Шолохова в юмористическом сказе. Всё дело в комизме самих положений, продолжает он. Именно комизм положений Шолохов использует в рассказе «О Колчаке, крапиве и прочем». В основе рассказа лежит вполне реалистическая ситуация. Приехала в хутор из города некая Настя. Баб хуторских «табунить и организацию промеж них заколачивать». Борьба женщин за равноправие в хуторе привела к «гражданской войне» между жёнами и мужьями. История эта имеет неожиданный конец, это и становится причиной комического в рассказе. Неожиданность — приём комического, который проявляется в любой точке сюжетной линии и связан он с явлением, событием, одеждой или поведением героев. «Пойдёмте, ядрёна вошь, выбьем их из конюшнев и приволокём в дома совсем с потрохами!» [6, с.428]– решают казаки. «За командира по этому делу» выбирают Федота, так как он «в обозе третьего разряда за Советскую власть кровь проливал, притом обличьем на Колчака похож». Но тут случился непредвиденный казус. «Не успел рот раззвявить» — говорит Федот «сгребло меня бабьё, и тянут, просто беспощадно волокут по конюшне <…> Разложили на полу без всякого стыда и выпороли крапивой» [6, с.424]. По мнению Проппа, почти каждая ситуация может вызвать смех, если с людьми внезапно происходит нечто, чего они не ждали и что нарушает мирное течение их жизни.
В своём раннем творчестве, а именно в рассмотренных сказах, Шолохов умело использует все три элемента: комизм ситуации, комизм персонажа и языковой комизм. Это позволяет охарактеризовать названные сказы как комические. Здесь комическое в ситуации сочетается с комическим в языке и в образе героя-рассказчика. Выделяя юмористические рассказы «О Колчаке, крапиве и прочем», «Председатель Реввоенсовета республики», «О Донпродкоме и злоключениях заместителя Донпродкомисара товарища Спицына» Кулинич А. В. отмечает, что в них удачно использована сказовая форма, «есть подлинно комические ситуации, искромётные остроты; есть и значительное социальное содержание, художественные находки» [8, с.28].
И. Г. Лежнев, К. И. Прийма, В. В. Васильев, С. Г. Семёнова проведя параллель от ранних сказовых произведений Шолохова находят их отражение в дальнейшем творчестве писателя. Так К. И. Прийма указывает на родственность характеров Богатырёва и Макара Нагульнова из «Поднятой целины». Говоря о том, что «…красноармеец Богатырёв по характеру своему, бесстрашию, загибам и стилю речи — предтеча Нагульнова» [9, с.684]. В «Тихом Доне» мы снова встречаем образы народных рассказчиков, это Авдеич Брех, рассказывающий диковинные истории про службу свою при царском дворе и про свои необыкновенные приключения в Петербурге, это и Христоня с рассказом о поисках клада. Элементы сказа писатель использует и в «Поднятой целине». Достаточно вспомнить рассказы деда Щукаря. Весёлые рассказы этого неудачника перекликаются с рассказами Федота, Богатырёва и Птицына. Весь образ Щукаря, всю его биографию, как отмечает Кравченко И., Шолохов строит на типичных фольклорных мотивах, прежде всего на мотивах юмористических сказов.
Ранние рассказы Шолохова, объединённые в сборниках «Лазоревая степь» и в «Донские рассказы» представляют большой интерес, в том числе и для выявления истоков комического в творчестве писателя. Уже в ранних произведениях Шолохов М. А. смело использует бытовой и фольклорный материал и многообразие комических приёмов.
Литература:
1. Якименко Л. Г. Творчество Шолохова М.: Советский писатель, 1964. С.78
2. Костин Е. А. Фольклоризм в эстетике Шолохова// Шолоховская энциклопедия М.: Издательский Дом «Синергия», 2012. С.973
3. Семёнова С. Г. «Донские рассказы»: От поэтики к миропониманию// Новое о Михаиле Шолохове: Исследования и материалы М.: ИМЛИ РАН, 2003. С.276
4. Краткая литературная энциклопедия: В 9т. Т.6 М.: Сов. энцикл., 1971
5. Мущенко Е. Г., Скобелев В. П., Кройчик Л. Е. Поэтика сказа Воронеж: 1978. С.34
6. Шолохов М. А. Собрание сочинений В 8т. Т.7 Они сражались за Родину: Главы из романа; Рассказы — М.: Худ. лит., 1986. С.373
7. Лежнев И. Г. Шолохов — новеллист// 30 дней. 1940. № 7–8 С.114–115
8. Кулинич А. В. Михаил Шолохов: Очерк жизни и творчества Киев, 1984. С. 28–29
9. Васильев В. В., Воронцова Г. Н. Председатель Реввоенсовета Республики// Шолоховская энциклопедия М.: Издательский Дом «Синергия», 2012.
