В данной статье рассматривается диалектная лексика, функционирующая в рассказах В. М. Шукшина и репрезентирующая особенности речи персонажей и автора; в работе вычленяются лексические группы диалектизмов (фонетические, словообразовательные, лексико-семантические, лексические, этнографические) и устанавливаются способы их введения в художественный текст.
Ключевые слова: диалектная лексика, типы диалектизмов, художественный текст, речь персонажа, В. М. Шукшин.
Диалектная лексика занимает значительное место в языке прозы В. М. Шукшина и выполняет определенную стилистическую функцию. Писатель значительно расширил доступ народной диалектной лексики в язык художественной литературы: большинство используемых автором диалектизмов являются достоянием живых народных говоров.
Основным источником языкового творчества В. М. Шукшина является речь алтайской деревни, а говор его родного села Сростки нашел реализацию во многих произведениях автора. Именно диалектная лексика маркирует так называемую «деревенскую прозу», позволяя ярко изобразить жизнь сельских жителей, особенности их быта, мировидения.
Примечательно, что диалектизмы в произведениях В. М. Шукшина встречаются как в речи персонажей, так и автора. Выявленные в анализируемых рассказах диалектные лексемы мы, вслед за Д. Э. Розенталем, И. Б. Голуб, М. А. Теленковой, Н. М. Шанским и др., классифицируем по традиционным основаниям, вычленяя лексико-фонетические диалектизмы, словообразовательные, грамматические, семантические и собственно-лексические диалектизмы.
Фонетические диалектизмы — слова, получившие в диалекте иное фонетическое оформление: аржаной: «Вань, ты бы сейчас аржаных лепешек поел» [5, с. 15] («Далекие зимние вечера»); убивство: «За убивство тебя бог накажет, не люди» [5, с. 299] («Охота жить»); испужались: «Да ты скажи честно, испужались может» [5, с. 150] («Дядя Ермолай»); хрумтеть: «Райка тоже пошла с удовольствием хрумтеть сочным разнотравьем» [4, с. 251] («Гоголь и Райка»); нонешний: «Песню? Можно. Я нонешних не знаю» [4, с. 269] («Демагоги»); глагол здремнуть в соответствии литературному вздремнуть отличается оформлением префикса (утратой первого согласного звука в сочетании вз-): «А это вчерашней ночью здремнул маленько» [5, с. 111] («Беседы при ясной луне»);
Как видим, изменения звукового состава слов наблюдаются только в речи героев и придают ей простоту и естественность.
Словообразовательные диалектизмы— слова, получившие в диалекте специфическое аффиксальное оформление, например:глагол заспать с семантикой начала действия (ср. литературное заснуть): «Петька с удивлением и горечью постигал, что теперь — ночь. Заспал?» [4, с. 7] («Беседы при ясной луне»); учительша с суффиксом -ш- (ср. литературное учительница): «Это вам все учительша рассказывает?» [4, с. 269] («Демагоги»); березник (ср. литературное березняк): «Пойдем в березник, сынок» [5, с. 16] («Далекие зимние вечера»); дедун (ср. литературное дед): «В круг света вышел дедун сторож» [4, с. 112] («Классный водитель»); снутри, пятнушки (ср. литературное изнутри, пятнышки): «На камешек-то. Они еще не такие бывают. Бывают: весь белый, аж просвечивает, а снутри какие-то пятнушки» [4, с. 186] («Солнце, старик и девушка»).
Лексико-грамматические диалектизмы: свиннота — собирательное (ср. литературное свиньи): «Тут огород пойдет, свиннота разная, куры, гуси — она сроду от них не уедет» [4, с. 70] («Сельские жители»).
Лексико-семантические диалектизмы — слова, выступающие в диалекте в качестве омонимов к общенародным словам и употребляющиеся в ином значении: звонарь — в литературном языке данное слово используется в значении «церковный служитель, звонящий в колокола», в диалектном языке и — иногда — в просторечном употреблении реализуется семантика ‘болтун, сплетник’: «Звонарь, — он негромко сам себе. — Дача у него, видите ли… Во звонарь-то!» [4, с. 199] («Генерал Малафейкин»); против в значении ‘напротив’ (в литературном языке против — ‘в несоответствии с чем-н., несогласно с чем-н.’): «Дядя остановился как раз против того куста, под которым затаился Витька» [5, с. 6] («Племянник главбуха»).
Лексические диалектизмы — слова, распространённые только среди носителей диалекта, не имеющие фонетические и словообразовательные варианты:холостежь — собирательное существительное, образованное по модели литературного слова молодежь: «Женатые-то дома, на ремонте, а холостёжь — вроде меня — на кубы» [5, с. 133] («Ваня, как ты здесь?»); вечерять — с пометой областное дается в словаре как ‘ужинать’ [2, с. 159]: «Клавдия и девочки вечеряли» [4, с. 242] («Сапожки»); курыжак — в словаре представлено в значении ‘иней’ [2, с. 221] с пометой северное: «На стенах курыжак в ладонь толщиной, промозглый запах застоялого дома» [5, с. 298] («Охота жить»); шибко — ‘очень’: «Приезжай, — говорит, — мама, шибко я по тебе соскучился» [4, с. 70] («Демагоги»); белковать — охотиться на белок: «Белковал, а случалось, медведя-шатуна укладывал» [5, с. 299] («Охота жить»); варнак — ‘преступник, злодей’: «– Сукин ты сын, варнак окаянный, — вслух негромко ругался он» [5, с. 302] («Охота жить»); кержак — \старообрядец, раскольник’: «– Ты верующий, что ли? Кержак, наверно?» [5, с. 301] («Охота жить»); листовуха — листовой табак: «У меня листовуха» [5, с. 301] («Охота жить»); логовина — широкий и длинный овраг с пологими склонами: «Выехали на просеку, спустились в открытую логовину, стали подыматься в гору» [4, с. 162] («Волки»); лонись — ‘в прошлом году’: «Я вон лонись нашёл одного — вытаял весной. Тоже с бородкой. В одеяло завернулся — и всё, и окочурился» [5, с. 302] («Охота жить»); рясный — ‘крупный, обильный’: «А хлеб-то рясный-рясный» [5, с. 314](«Как помирал старик»); щерба — ‘рыбная похлебка, уха’: «Пока варилась щерба из чебачков, пропускали по первой, беседовали» [5, с. 175] («Миль пардон, мадам!»).
К этой группе примыкают этнографизмы, или этнографические диалектизмы, — слова, называющие предметы быта, названия пищи и т. п., которые имеют локальное распространение в определенной местности: шанежки — ватрушки из пресного теста: «Виделось, как мать-старушка подошла к воротам тюрьмы, а в узелке у нее — передачка: сальца кусочек, шанежки, соль в тряпочке…» [5, с. 300] («В воскресенье мать-старушка»); туесок — круглый берестяный короб с тугой крышкой для хранения и переноса меда, икры, ягод: «Кадки, кадушки, бочонки, туески — целый склад» [4, с. 263] («Космос, нервная система и шмат сала»); пимы — сапоги из оленьей или овчиной шкуры или — в данном случае — валенки: «Старик, кряхтя, слез с печки, надел пимы, полушубок, взял нож и вышел в сенцы» [4, с. 263] («Космос, нервная система и шмат сала»); пимокат — валяльщик пимов: «Гребенщикова Алла Кузьминична, молодая, гладкая дура, погожим весенним днём заложила у баньки пимоката, стена которой выходила в огород Гребенщиковых, парниковую грядку. Натаскала навоза, доброй землицы» [4, с. 298] («Суд»); шесток — площадка перед устьем русской печи: «Ванька заглянул в миску на шестке, в печку» [5, с. 16] («Далекие зимние вечера»); полати — в избе: нары для сна, устраиваемые под потолком между печью и стеной: «Потом Ванька лезет на полати и, едва коснувшись подушки, засыпает» [5, с. 16] («Далекие зимние вечера»).
Как видим, в анализируемых произведениях преобладают собственно-лексические диалектизмы. При этом их введение в текст рассказов осуществляется либо с применением подстрочника (примечаний), либо в качестве «толкования» используется сам контекст, в котором употребление диалектное слово.
Нередко диалектизмы в рассказах В. М. Шукшина представляют собой экспрессивные, эмоционально окрашенные слова (звонарь, варнак и подобные). В целом диалектная лексика, мастерски используемая автором, позволяет создать яркую художественную картину мира, изобразить быт сельских жителей, отразить местные географические особенности, специфику культуры, охарактеризовать персонажей как подлинно народные характеры, передав особенности живой речи.
Литература:
1. Воробьева, И. А. Словарь диалектизмов в произведениях В. М. Шукшина / И. А. Воробьева; отв. ред. Л. И. Шелепова. — Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. –109 с.
2. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. — 2-е изд., доп. — М.: Большая рос. энцикл., 2002. — 709 с.
3. Русская диалектология / под ред. Н. А. Мещерского: уч. пособие для вузов. — М.: Высшая школа, 1972. — С. 263–264.
4. Шукшин, В. М. Рассказы / В. М. Шукшин. — М.: Русский язык, 1981. — 312 с.
5. Шукшин, В. М. Рассказы 1960–1971-х годов / В. М. Шукшин // Собрание сочинений; В 6 т. / Сост. Л. Федосеева-Шукшина. — М.: Молодая гвардия, 1993. — Т. 2. — 435 с.
