Статья посвящена рассмотрению критических и литературоведческих работ Сент-Бёва (Charles Augustin de Sainte-Beuver; 1804–1869). Целью статьи является рассмотрение Сент-Бёвом собственного «биографического метода». В результате анализа его работ разных лет указываются основные черты и принципы «биографического метода» в критике и литературоведении. Подчеркивается, что разработанный Сент-Бёвом в эпоху романтизма метод стал один из первых научных способов изучения литературы, в котором биография и личность писателя рассматривались как определяющие моменты творчества.
Ключевые слова: биографический метод, Сент-Бёв, литературоведение, критика.
Шарль-Огюстен Сент-Бёв (Charles Augustin de Sainte-Beuver; 1804–1869) — французский литературовед и критик. Он писал в самых разных жанрах хроники, рецензии, критические очерки, этюды, статьи, монографии, но известен в первую очередь как создатель «биографического метода» [2, с. 83]
В 1824 году Сент-Бёв избрал для себя журнальную деятельность в литературной газете либеральной ориентации «Глоб», поддерживавшей романтическую школу. В статьях и рецензиях-этюдах Сент-Бёва, предназначенных для французских газет и журналов, постепенно выкристаллизовывается его «биографический метод», который, как отмечает Г. К. Косиков, сочетает в себе принцип субъектности и историчности культурного процесса, а также просветительское учение о неизменности «человеческой природы» [1, с. 11]. Л. М. Крупчанов указывает, что Сент-Бёв в очерке «Дидро» назвал основным своим интересом «сравнительные биографии великих писателей», включающие не только характер, мысли, переписку, нравственный облик, но также особенности и эволюцию социальных, религиозных и философских взглядов писателя [2, c. 83]. Усвоив от романтиков принцип историзма, Сент-Бёв приходит к пониманию «абсолютного ценностного равноправия всех когда-либо порожденных художественных миров», при этом он подчеркивает важность индивидуальности для литературного и культурного творчества — реализация принципа субъектности [1, с. 11].
Сторонники «биографического метода» Сент-Бёва считали, что «вся история писателя сводится к его сочинениям, и поверхностная критика не умела разглядеть в поэте человека», как указывает Г. К. Косиков [4, с. 48]. Так, в частности, Сент-Бёв в «Литературных портретах и критических очерках» (1836–1839) утверждает, что «литература, литературное творение не отличимы или, по крайней мере, не отделимы <...> от всего остального в человеке, от его натуры; я могу наслаждаться тем или иным произведением, но мне затруднительно судить о нем помимо моего знания о самом человеке» [3, с. 40]. Так как для Сент-Бёва человек — определенный психологический склад личности, то его метод, цель которого состоит в том, чтобы воссоздавать портрет самого писателя, отталкиваясь от его произведения и различных косвенных данных о писателе (дневники, письма, свидетельства современников и т. д.), Г. К. Косиков считает «вернее было бы назвать психологическим» [1, с. 12].
В статье «Шатобриан в оценке одного из близких друзей в 1803 г». (1862) Сент-Бёв поясняет принцип своего метода. Он отмечает, что его критиковали за отсутствие научной теории и за приверженность к историческому, индивидуализирующему подходу. Тем не менее, сам критик не согласен с этим критическим суждением и утверждает, что у него есть метод, который в процессе многолетнего акта критики постепенно сложился в определенную теорию [3, c. 39]. Этот метод, практику, как поправляет себя Сент-Бёв, он развивал инстинктивно на протяжении многих лет, преобразовывая в соответствии с избираемыми им предметами для литературной критики [3, c. 40]. Кроме того, французский литератор признает, что его метод имеет схожие черты с методом И. А. Тэна, французского литературоведа и философа, представителя культурно-исторической школы, но утверждает наличие у своей практики ряда отличий [3, с. 39–48].
Во второй части этой статьи Сент-Бёв решает кратко охарактеризовать свои принципы, начав с указания на то, что литература и процесс написания художественного произведения не отделимы от натуры человека, а, следовательно, для вынесения суждений о тексте необходимы знания психологии автора [3, с. 40]. При этом критик оговаривает, что в случае авторов, о которых невозможно судить ввиду сверхотдаленной временной дистанции и недостатка сведений, толкованию подлежит только произведение, а образ его создателя воображается [там же]. Если же объектом избирается современный писатель, то ставится задача тщательного и основательного познания его творческой личности [3, с. 41], так как «есть только один способ верно понять людей; он состоит в том, чтобы судить о них без поспешности, жить подле них, позволить им самим выражать, раскрывать себя изо дня в день и самим запечатлевать в нас свой облик» [3, c. 52]. Приводя в пример Феофраста и Ж. Лабрюйера, более ранних авторов книг о характеристиках человеческих типов и нравственном наблюдении характеров, Сент-Бёв размышляет о невозможности полностью изучить сложную духовную сущность человека, обладающую свободой, что предполагает множество комбинаций [3, c. 41].
Тем не менее, считая себя натуралистом и учеником Ф. Бэкона, Сент-Бёв признается в книге «Мысли и Максимы» (1852 г.), которую составили его дневниковые записи, в желании создать естественную историю литературы — науку о человеческих умах, которая строила бы свои суждения путем наблюдений и классификаций, так чтобы «все эти литературные исследования смогли бы однажды послужить установлению классификации человеческих умов» [3, c. 51]. Эта наука, по представлению Сент-Бёва, должна являть собой объединение поэзии с преобладанием физиологии, что придаст ей обаяния «и в то же время больше — по сравнению с прошлым — реалистичности» — пишет в своем дневнике французский критик [там же]. При этом, выражая надежду на создание и утверждение в будущем такой науки о человеческом духе, Сент-Бёв подмечает в первой части статьи, что она «всегда останется искусством, требующего известного мастерства», будет понятной лишь для тех, кто обладает «природным призванием и талантом наблюдателя», т. е. только человеку со способностями «выделять литературные группы и семейства» [3, с. 41].
Во второй части статьи Сент-Бёв указывает на существование множества способов и подходов к познанию человека и целого ряда вопросов, без ответа на которые нельзя говорить как о знании автора целиком, так и о знании его произведения, что особенно заметно на примере произведений, в которых личность писателя сказывается вся целиком [3, с. 46]. Автор последовательно излагает свой подход к изучению книг и талантов. В первую очередь Сент-Бёв ставит перед собой задачу глубоко изучить семью и предков выдающегося писателя. Полученное знание в сочетании с тем, что обнаруживается в самих произведениях, может «пролить яркий свет на потаенные и существенные особенности того или иного ума» [3, с. 42]. Автор приводит ряд примеров, иллюстрирующих это положение.
Затем Сент-Бёв подчеркивает важность и необходимость определить первое окружение писателя — первую группу друзей и современников, повлиявших на становление таланта. Французский исследователь дает определение «группе», под которой он понимает «естественный и свободно возникший союз юных умов и талантов, отнюдь не во всем похожих друг на друга и отнюдь не обязательно друг другу родственных, но зато одновременно вылетевших из гнезда, ровесников, <...> чувствующих, <...> что они явились на свет ради общего дела» [3, с. 43]. Сент-Бёв приводит в пример тесный кружок Буало, Расина, Лафонтена и Мольера (1664), союз Л. де Шатобриана, Л. де Фонтата и Ж. Жубера (1802), союз немецких студентов и поэтов «Гётингенской рощи» (1772) в Германии и другие, в том числе и современные ему кружки. По мнению французского критика, «ни для одного из молодых в ту пору талантов посещение этих кружков, жизнь, проведенная в них, не прошли бесследно» [3, с. 44]. В статье также подчеркивается необходимость обнаружить «первый поэтический или литературно-критический центр, в котором формировался талант, ту естественную литературную группу, к которой он принадлежал, и точно соотнести его с этой группой» [3, с. 44]. Надо заметить мысль французского критика о том, что люди исключительного дарования сами собой представляют центр, но именно в группе и в союзе происходит активный обмен идеями, столкновение личностей, что способствует развитию таланта и обретения «значительности» [там же].
Таким образом, Сент-Бёв, будучи в своей литературно-критической деятельности приверженцем философии позитивизма, выдвигает на первый план точное знание фактов, т. к. в истории литературы и в критике — «это не только веление времени, но и необходимое предварительное условие для того, чтобы более уверенно судить о литературных произведениях» [3, с. 45]. По мнению Сент-Бёва, подобное полное изучение сочинения автора и его личности оберегает критика от риска восхищения «ложными красотами», что «неизбежно случается, когда мы руководствуемся чистой риторикой» [3, с. 44].
Поэтому отдельное внимание Сент-Бёв в своих работах уделяет размышлениям о роли и деятельности критика. Сент-Бёв считает, что для критика, изучающего талант, «ничто не сравнится с возможностью подсмотреть его первый проблеск, первый порыв <...> в пору цветения его души и молодости» [3, с. 45] и признается в своем дневнике, что он «всегда предпочитал судить о писателях по их прирожденной силе, как бы освобождая их от всего, что было приобретено впоследствии» [3, c. 53]. Не менее важным с французский критик считает и постижение таланта в то время, когда он начинает «портиться, слабеть, сворачивать со своего пути», в период, когда «человек меняется и, старея, становится другим», что, как автор отмечает, происходит почти со всеми [3, с. 46].
Кроме того, автор останавливается на такой проблеме при критическом анализе произведения, как желание писателя «вывернуть свой недостаток наизнанку» с целью замаскировать свои пороки и тайные слабости. Сент-Бёв утверждает, что в процессе написания произведения автор может «преувеличивать или искусственно превозносить то, что противоположно его истинному пороку, его тайной слабости, чтобы скрыть и замаскировать их» [3, с. 46].
В статье также затронут вопрос изменчивости авторского стиля. Сент-Бёв указывает, что подобно тому, как человек в течение жизни меняет свое мнение об окружающем его мире, оставляя свой характер неизменным, так и писатель может переходить от одного жанра к другому, не изменяя своей манере. Он объясняет это тем, что в большинстве случаев писатель располагает определенным количеством приемов, которые переносятся на различные предметы и жанры. Интересно замечание Сент-Бёва о том, что «самые великие умы владеют как бы печатью, которую они ставят в уголке своего произведения; все же прочие имеют готовую форму, которую они прилагают к любому предмету без разбора и до бесконечности воспроизводят ее» [3, с. 47].
Сент-Бёв также высказывает мысль о возможности изучения талантливых личностей через их естественное окружение, т. е. через духовных наследников, учеников и, как подчеркивает автор, «подлинных» почитателей, различая при этом естественное окружение от обычной публики и «заурядных» поклонников» [3, с. 47]. Сент-Бёв считает, что наблюдение за учениками кумира может пролить свет на их учителя, но оговаривает, что существуют как подражатели, лишающие манеру наставника силы, так и ученики, которые утверждают авторитет наставника. Французский критик иллюстрирует это положение примером Э. Литтре, который популяризировал идеи О. Конта, одного из основоположников позитивизма [3, с. 48].
Как считает Сент-Бёв, о талантливом человеке можно судить через «противооценку», т. е. по его врагам и недоброжелателям, исключая при этом случаи завистничества [3, с. 48]. Сент-Бёв утверждает: «ничто не позволяет лучше очертить границы таланта, определить сферу и область его влияния, нежели точное знание тех пределов, где вспыхивает мятеж против него... <...> Так окончательно вырисовывается антагонизм между различными семействами умов» [там же].
Таким образом, разработанный Сент-Бёвом в эпоху романтизма метод стал один из первых научных способов изучения литературы, в котором биография и личность писателя рассматривались как определяющие моменты творчества. Для воссоздания портрета личности писателя Сент-Бёв использует не только биографические сведения, но и обширные знания сопутствующего материала. В своих работах Сент-Бёв подчеркивал необходимость связывать «генетическим родством творца и его творение», отталкиваясь от того, что произведение — «заговорившая личность», а личность — «душевный мир художника, обретший адекватную словесную плоть» [1, с. 11].
Литература:
1. Косиков Г. К. Зарубежное литературоведение и теоретические проблемы науки о литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. — М.: Изд-во МГУ 1987. — С. 5–38.
2. Крупчанов Л. М. Теория литературы: учебник / Л. М. Крупчанов. — М.: ФЛИНТА: Наука, 2012–360 с.
3. Сент-Бёв Ш. Из работ разных лет // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. — М.: Изд-во МГУ 1987. –С. 39–53.
4. Сент-Бёв Ш.-О. Литературные портреты. — М., 1970. — 582 с.
