Крайняя необходимость в истории отечественного уголовного законодательства (эволюционный аспект)



Институт крайней необходимости — один из старейших институтов уголовного права: впервые он был отмечен в работах философов Древнего Рима. Однако единого правового понятия крайней необходимости никто из учёных не сформировал в связи с его редким применением в ту эпоху.

Российский юрист ΧΙΧ века Н. Н. Розин, объяснял это тем, что уголовное право для нормального функционирования требует не только практического применения, но и достаточного уровня развития понятийного аппарата, чего учения древних мастеров права в то время обеспечить не могли [7, с. 27].

В России же крайняя необходимость была менее значимым институтом, нежели в странах Европы, поскольку первые упоминания о ней встречаются лишь в середине ΧVII века. Положения института крайней необходимости встречались в ст. 283 гл. Х Соборного Уложения 1649 г., получив дальнейшее развитие в артикулах и Воинском Уставе Петра I.

Понятия «крайняя необходимость» и «необходимая оборона» нередко отождествлялись, так как отсутствовала должная регламентация. Вместе с этим в уголовном законодательстве Нового времени в этом отношении прослеживалась тенденция освобождения лица, причинившего вред в состоянии крайней необходимости, от его возмещения только при наступлении угрозы его жизни [10, с. 51].

В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. понятие крайней необходимости было несколько расширено и звучало как «принуждение от превосходящей и непреодолимой силы» [9, с. 379]. Важным отличием института крайней необходимости в Уложении 1845 г. от положений действующего уголовного закона является несоразмерность вреда причинённого вреду предотвращённому [18].

Уголовное уложение 1903 г. по сравнению с другими действовавшими до него источниками отечественного уголовного права продемонстрировало более высокий уровень правовой культуры и юридической техники законодателя, чему способствовали успешные разработки в науке уголовного права того времени. Данные успехи связаны, в частности, с посвящёнными уголовному праву трудами русских юристов конца ΧΙΧ в.: Н. С. Таганцева, Н. А. Неклюдова, Н. Д. Сергиевского, И. Я. Фойницкого. Тогда в доктрине считалось, что ситуация крайней необходимости является обстоятельством, смягчающим наказание, но не исключающим противоправность деяния.

Закрепление положения «Об условиях вменения и преступности деяния» следует отнести к достоинствам Общей части Уложения 1903 г. Именно тогда законодателю впервые удалось выделить группу обстоятельств, исключающих преступность деяния от других: освобождения от наказания и назначения наказания. В статье 46 Уложения 1903 г. закреплялась норма о крайней необходимости, согласно которой «не считалось преступным деяние, для спасения собственной жизни или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то самое время другим средством» [17]. Превышение пределов защиты наказывалось только в случаях, прямо указанных в законе [11, с. 50–53].

Русский юрист начала ХХ века Н. Д. Сергиевский по этому поводу указывал, что «исключение наказания за опасные действия не устраняет их противоправный характер. Исключения могут быть только в тех случаях, когда граждане по своему душевному слабосилию не в состоянии подчиниться велению закона и воздержаться от совершения противозаконных деяний». За этими пределами желательно лишь смягчение наказания, но никак не полная безответственность. Объяснялось это тем, что страх и нежелание жертвовать своим благом обладают настолько сильным воздействием на психику человека, что совершение вредотворных действий в такой ситуации должно влечь освобождение людей, попадающих под такого рода воздействие, от уголовной ответственности [2, с. 307–308].

Ненаказуемость причинения вреда при крайней необходимости предопределяется нравственным чувством справедливости, необходимостью гармонии наказания с народным правосознанием, так как человек склонен защищать свое благо всяческими путями в любых случаях, даже в незначительных, в связи с чем отказ от наказания акта крайней необходимости является понятным и разумным, полагал Н. Н. Розин.

Русские правоведы начала ХХ в. С. В. Познышев и П. П. Пусторослев исходили из того, что «спасение своего или чужого блага через посредство посягательства на третье лицо никогда не может считаться деянием правомерным, но лишь деянием извинительным».

Сравнительная характеристика Уложения 1845 г. и Уголовного уложения 1903 г. в рассматриваемом нами аспекте отдает предпочтение второму, так как оно, наряду с защитой жизни, провозглашало такие положения как «охрана здоровья, свободы, целомудрия, а равно всякого иного личного имущественного блага» [4, с. 355].

Обобщая вышесказанное, можно отметить, что дореволюционная уголовно-правовая доктрина демонстрировала достаточную для того времени степень разработанности рассматриваемого правового вопроса.

Следующий период становления института крайней необходимости обусловлен развитием советского государства. Первые советские уголовные кодексы содержали нормы крайней необходимости, которые по мере изменения общественных отношений существенно дополнялись [8, с. 26]. Согласно УК РСФСР 1922 г., крайняя необходимость обозначалась как «уголовно наказуемое деяние», за совершение которого наказание назначаться не будет, при наличии условия, что причинённый вред является менее важным по сравнению с предотвращённым [14].

Впоследствии, в УК РСФСР 1926 г. положения о крайней необходимости включили в ч. 2 ст. 13 УК РСФСР несмотря на то, что ч. 1 этой статьи была посвящена необходимой обороне [15]. Профессор А. Н. Трайнин, в одном из первых советских учебников по правоведению 1929 г. охарактеризовал понятия крайней необходимости и необходимой обороны следующим образом: «Особенности этих случаев заключаются в том, что здесь действия лица, хотя и носят все внешние черты общественно-опасных деяний..., но, тем не менее, не являются социально опасными и тем самым не влекут за собой уголовных санкций» [3, с. 286].

В то время признание формально противоправного деяния обладающим либо не обладающим признаком общественной опасности входило в компетенцию судов. В процессе развития советского общества и государства, на доктринальном уровне сформировался новый концептуальный подход, в котором обстоятельства стали исключать не только общественную опасность, но и противоправность деяния [13, с.11].

Это можно проследить в ст. 14 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 г., где определялось, что «не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, но совершенное в состоянии крайней необходимости, т. е. для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред являлся менее значительным, чем предотвращённый» [16].

Впоследствии в ныне действующем Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 г. крайняя необходимость заняла своё место в главе 8 УК РФ среди обстоятельств, исключающих преступность деяния. Часть 1 статьи 39 УК РФ гласит: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости» [1].

Немаловажен тот аспект, что причинённый вред должен быть меньше вреда предотвращённого, а вред при крайней необходимости причиняется, как правило, третьим лицам, непосредственно не являющихся участниками конфликта [12, с.12]. Из содержания закона следует, если причинение менее значительного вреда не достигло желаемой цели, то содеянное не потеряет своей правомерности, то есть для применения акта крайней необходимости совсем необязательно достижение указанной цели, а достаточно, чтобы правомерные действия были лишь направлены к ней.

Как можно заметить, крайняя необходимость представляет собой вынужденное, предусмотренное законом деяние лица, основанное на причинении вреда охраняемым правом объектам, не связанным с созданием непосредственной опасности правам и законным интересам личности, общества и государства, исключающее их общественную опасность и преступность деяния, а, соответственно, и уголовную ответственность за причинённый вред. Указанные положения наиболее целесообразны и предпочтительны для современных реалий отечественного уголовного законодательства [5, с. 39–42].

Однако сейчас необходимо по-новому взглянуть на устоявшиеся уголовно-правовые институты, что вызвано быстро сменяющимися потребностями времени. В частности, выработать единые критерии, в соответствии с которыми будут оцениваться различные обстоятельства, исключающие преступность деяния [6, с. 165].

В заключение можно отметить, что и дореволюционная, и советская эпоха уголовного законодательства не смогли в полной мере осуществить преобладающие в теории уголовного права идеи относительно обстоятельств правомерного причинения вреда. Постсоветский же период плавно продвигал законодателя к наиболее логичной расстановке социально-правовых ориентиров, где личность, её права и свободы провозглашаются высшей ценностью, а реформа уголовного законодательства посредством принятия Уголовного кодекса 1996 г., воплотила этот замысел в реальность.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (УК РФ): по сост. на 25 апреля 2018 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 25. Ст. 2954, (дата обращения 16.03.2019)
2. Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. Часть общая. СПб., 1904. С. 307–308.
3. Трайнин А. Н. Уголовное право. Общая часть. М., 1938. С. 286
4. Викторов И. Д., Уголовное право. Общая часть. М., 2001. С. 355.
5. Вирясова Н. В. Исторический аспект крайней необходимости // Научно-методический электронный журнал «Концепт». — 2016. — Т. 41. — С. 39–43.
6. Гехфенбаум Г. М. Крайняя необходимость в уголовном праве. Диссертация. Ставрополь, 2002. — 165 с.
7. Розин Н. Н. О крайней необходимости. СПб, 2013. С. 27.
8. Ситникова А. И. Тенденции уголовной политики, выраженные в нормах главы 8 УК РФ 1996 г. // Российский следователь. 2010. № 9, С. 26.
9. Тарасова И. А. Институт крайней необходимости: история и современность // Российское законодательство в современных условиях. 2012. С. 379.
10. Уздимаева Н. И. История правовой самозащиты в России // Социально-политические науки, 2011, № 1. С.51
11. Уздимаева Н. И. История правовой самозащиты в России // Юридический журнал «Пробелы в Российском законодательстве». — 2011. — С. 50–53
12. Филимонов Д. А. Основания и условия возникновения обязательств из причинения вреда в состоянии крайней необходимости. Екатеринбург, 2013. С. 12.
13. Щелконогова Е. В. Взаимосвязь института вины и института обстоятельств, исключающих преступность деяния: исторический аспект // История государства и права. 2013. № 23. С. 11
14. О введении в действие Уголовного Кодекса Р. С. Ф. С. Р. (вместе с «Уголовным Кодексом Р. С. Ф. С. Р».) Постановление ВЦИК от 01.06.1922 (ред. от 25.08.1924) // СПС «КонсультантПлюс», 2019 (дата обращения 08.06.2019).
15. О введении в действие Уголовного Кодекса Р. С. Ф. С. Р. редакции 1926 года (вместе с «Уголовным Кодексом Р. С. Ф. С. Р».). Постановление ВЦИК от 22.11.1926 (ред. от 27.04.1959), // СПС «КонсультантПлюс», 2019 (дата обращения 08.06.2019).
16. Об утверждении Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик: Закон СССР от 25.12.1958 // СПС «КонсультантПлюс», 2019 (дата обращения 02.02.2019).
17. Уголовное уложение 1903 года // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина. 2017. № 7 (35). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ugolovnoe-ulozhenie-1903-goda (дата обращения: 10.09.2019).
18. В. И. Михайлов. Свод законов 1832 г. и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: общая характеристика и ситуации правомерного вреда (обстоятельства, исключающие преступность деяния. «История государства и права», 2010, № 24, Информационный банк «Юридическая пресса» (дата обращения 08.06.2019).