В последние годы все чаще разгораются споры относительно применения и толкования Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, о соотношении права национального и норм международного права. Сложившаяся в современном мире геополитическая и геоэкономическая обстановка, к сожалению, непосредственно оказывает влияние на понимание места норм международного права, все чаще возвращая исследователей и непосредственно правоприменителя в парадигму дуалистического подхода. В этой связи представляется первостепенно важным рассмотрение вопросов функционирования наднациональных систем и механизмов как наиболее современных способов регулирования отношения на международном уровне.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., по своей природе являющаяся международным договором, разрабатывалась и принималась в послевоенной Европе с целью установления принципиально нового стандарта защиты прав человека, закрепления каталога прав и свобод человека, гарантируемых в государствах-участницах Конвенции, и установления механизма их защиты. Основной целью Конвенции является обеспечение всеобщего и эффективного признания и осуществления провозглашенных в ней прав. При этом очевидно, что нормы Конвенции созданы не только для конкретного их применения странами-участницами, но вместе с тем служат ориентиром для всего прогрессивного мирового сообщества в сфере установления и защиты прав человека.
При рассмотрении Конвенции с подобной точки зрения, необходимо констатировать общность ее правовой природы с другими международными договорами и правовыми актами, среди которых несомненно можно выделить Всеобщую декларацию прав человека и гражданина, Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и другие. Вместе с тем, не вызывает сомнений, что на современном этапе развития Конвенция эволюционировала из просто международного договора, декларирующего высшую ценность прав и свобод человека, в абсолютно новый механизм, представляющий собой систему Европейской конвенции, которая включает в себя непосредственно сам текст Конвенции, а также механизм судебного контроля над соблюдением закрепленных в ней прав.
Деятельность Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) направлена на защиту прав, гарантируемых Конвенцией, от нарушений со стороны Договаривающихся стран. Европейский суд наделен полномочиями по рассмотрению индивидуальных жалоб частных лиц на нарушения своих прав со стороны государств-участников, дополнительно к мерам правовой защиты, предусмотренным национальным законодательством. Таким образом, очевидно, что деятельность Европейского суда по правам человека приобретает наднациональный характер.
Контрольные органы Конвенции с самого начала рассматривали Конвенцию в качестве средства установления общеевропейских стандартов правопорядка. Так, Комиссия по правам человека еще в 1961 г. заявила, что «Целью Высоких Договаривающихся Сторон при заключении Конвенции было не признание взаимных прав и обязанностей в соответствии со своими отдельными национальными интересами, а реализация целей и идеалов Совета Европы, выраженных в его Уставе, и установление общего публичного порядка свободных демократий Европы для сохранения их общего наследия политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права». Поэтому «обязательства, принятые Высокими Договаривающимися Сторонами посредством Конвенции, по существу имеют объективный характер, будучи направленными скорее на защиту основных прав человека от нарушения любой из Высоких Договаривающихся Сторон, чем на создание взаимных субъективных прав для самих Высоких Договаривающихся Сторон» [1].
Генезис наднациональных институтов решает задачу обеспечения единообразного регулирования в определенных сферах жизни общества (для Европейской Конвенции такой сферой является защита прав человека). Специфика наднационального регулирования (в его отличии и от международно-правового, и от внутригосударственного), заключающаяся в том, что правовые нормы, установленные наднациональными органами, адресуются государствам — членам соответствующей организации (участникам договора), но вместе с тем непосредственно создают права и обязанности для частных лиц, находящихся под их юрисдикцией, которые могут ссылаться на них в национальных судах и наднациональных судебных органах. [2] При этом основная задача наднациональных институтов — это интеграция различных правопорядков для достижения общей цели эффективного правового регулирования. В этой связи Европейская Конвенция (а точнее будет сказать ее применение Европейским Судом) в полной мере отвечает задаче интеграции стран-участниц в вопросах защиты прав человека. Примат названной задачи закреплен и в тексте самой Конвенции, согласно преамбуле которой защита и развитие прав человека и основных свобод является средством достижения большего единства между членами Совета Европы, которое в свою очередь является основной целью создания названной наднациональной организации.
Стоит отметить, что эволюция Конвенции из простого международного договора в наднациональную систему защиты прав и свобод человека выявляет ряд проблем, которые являются неизбежным следствием создания наднациональных механизмов. Одной из таких проблем (на наш взгляд самой важной и краеугольной) является вопрос полноты суверенитета государств-участников Конвенции. Очевидно, что, признавая за Европейским судом по правам человека компетенцию по рассмотрению индивидуальных жалоб, государства-участники жертвуют часть своего суверенитета в сфере контроля за нарушением прав и свобод человека, несмотря на заявленный субсидиарный характер Конвенции. [3] Согласие на установление в отношении себя обязательности постановлений Европейского суда выражается путем ратификации Конвенции, при осуществлении которой должно быть сделано специальное заявление (в соответствии со статьей 25 Конвенции в прежней редакции). При этом, признавая обязательность постановлений, в которых устанавливается нарушение положений Конвенции, стороны также признают и юрисдикцию Европейского суда в вопросах толкования Конвенции.
Как отмечается в литературе, Европейский суд использует предельно широкие рамки толкования, применяя эволютивный подход. [4] Целью такого толкования является адаптация положений Конвенции, которая была принята более полувека тому назад, к изменившимся правовым и социально-экономическим реалиям. Результатом применения такого подхода явилось расширение сферы ответственности государств, относительно тех, которые они приняли на себя при ратификации Конвенции. Применение широкого толкования положений Конвенции привело к тому, что Европейский суд вывел значительное количество прав, ранее не закрепленных в тексте Конвенции. Представляется, что подобная практика не отвечает принципам правовой стабильности.
Помимо этого, Европейский суд в последние годы довольно часто применяет механизм пилотных постановлений, решая задачу оптимизации рассмотрения поданных жалоб. Пилотные постановления — механизм, закрепившийся на основании Резолюции Комитета Министров Res (2004) 3 «О судебных решениях, выявляющих основополагающую системную проблему», суть которого заключается в выявлении Европейским Судом «системной проблемы» в законодательстве или правоприменительной практике страны-участницы Конвенции, которая является причиной подачи большого числа жалоб, схожих по своему предмету и основанию [5]. В случае выявления такой проблемы Европейский Суд выносит пилотное постановление, в котором указывает государству-ответчику какие меры должны быть им предприняты для устранения выявленной проблемы. До принятия соответствующих мер рассмотрение аналогичных жалоб приостанавливается.
Таким образом, очевидно, что, применяя практику пилотных постановлений и предписаний общего характера, а также выводя положения, не закрепленные в тексте Конвенции, однако в последующем защищаемые судом наряду с включенными в каталог прав, Европейский Суд выходит за пределы простого правоприменения. Европейский суд по правам человека по сути создает прецедентное право, признаваемое всеми странами-участницами Конвенции, интегрируя различные правопорядки и правовые системы. При этом если подобное судебное правотворчество является привычным для стран англо-саксонской семьи права, то для континентального блока имплементация правовых позиций Европейского суда в свою правовую систему вызывает известные трудности. Вместе с тем разность правопонимания, на наш взгляд, не должна приводить к выводу о невозможности следования традициям страсбургского правосудия, а наоборот должна представлять неограниченное поле для творчества как для законодателя, так и для правоприменителя.
Европейский суд, проявляя сущность наднационального юрисдикционного органа, выполняет функцию сближения правовых систем, создавая единый механизм защиты прав и свобод человека. При этом, формируя наднациональный уровень правового регулирования, система Европейской Конвенции по сути делает несостоятельным традиционные монистическую и дуалистическую концепции взаимодействия внутреннего и международного права. Стоит согласиться с позицией М. ван Хука, в соответствии с которой связи между национальным и наднациональным правопорядками носят не иерархический, а гораздо более сложный «циркулярный характер» [6]. Циркулярность, по мнению автора, проявляется во взаимодействии различных уровней правового регулирования, когда верхний уровень спускается к нижнему и воздействует на него, в то время как сам определяется этим самым нижнем уровнем.
Вместе с тем, признавая особый характер взаимодействия между системами национальными и наднациональной, нельзя в полной мере согласиться с тем, что спор о верховенстве национального и наднационального правового регулирования утратил свою актуальность. Подтверждением данного тезиса применительно для российской правовой действительности является вновь разгоревшаяся полемика относительно возможности исполнения постановлений Европейского суда, вступающих в коллизионные отношения с положениями Конституции РФ, разрешившаяся принятием Конституционным Судом Постановления от 14 июля 2015 г. № 21-П. Названное Постановление в той части, в которой допускает возможность неисполнения постановлений Европейского суда, противоречащих Конституции РФ, разрешает давно выявившуюся проблему соотношения Основного закона страны-участницы Конвенции и положений Конвенции в истолковании Европейского суда. Представляется, что сложившийся таким образом подход, не должен истолковываться как отступление от принципов уважения и защиты прав и свобод человека, а также от признания юрисдикции Европейского суда. Преодоление коллизии между постановлением Европейского суда и Конституции путем дачи заключения органа конституционного контроля о невозможности исполнения решения Европейского суда является лишь естественным и одним из возможных механизмов, без существования которого вряд ли можно было бы говорить о действительном достижении цели контроля, осуществляемого Европейским судом по правам человека.
Литература:
- Eur. Commission H. R. Application 788/60, Austria v. Italy. Decision of 11 January 1961. Yearbook. 1961. No. 4 P. 138, 140;
- Варламова Н. В. Европейская Конвенция как наднациональная система защиты прав человека // Материалы международной научно-практической конференции «Международная защита прав человека и государственный суверенитет». — М.: Издательство Московского гуманитарного университета, 2015. — С. 51.
- Eur. Court H. R. Belgian Linguistic Case, Judgment of 9 February 1967. Series A. No. 5; Belgian Linguistic Case, Judgment of 23 July 1968. Series A. No. 6;
- Туманов В. А. Европейский Суд по правам человека. Очерк организации и деятельности. — М.: НОРМА, 2001. — 304 с;
- Resolution Res (2004)3 of the Committee of Minister on Judgments Revealing an Underlying Systemic Problem (adopted by the Committee of Minister on 12 May 2004 at its 114th Session);
- Хук М. ван. Право как коммуникация. — СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, ООО «Университетский издательский консорциум», 2012. — 288 с.
